Теория и практика

3. Теория и практика

Западная философия была по преимуществу теоретической. Она культивировала чистую теорию, которая для нее была некоторой "целью в себе". Этот теоретический дух западной философии можно почувствовать, прочтя первые страницы "Метафизики" Аристотеля и сравнив их с любым древним индусским или китайским философским трактатом. И если на Западе существовала философия не как "чистая теория", но как учение "спасения" (Хайльслере), то здесь восточные влияния несомненны (у пифагорейцев, Плотина, неоплатоников и т.п.). В особенности же характер чистой теории всякое познание приобрело в новой, буржуазной Европе, где наука стала отрешенной от практики, чисто самодовлеющей теорией и где сама философия стремилась стать чистой наукой. В противоположность этому восточная философия всегда сохраняла "практический" характер, всегда преследовала высшую духовную и в то же время деятельную цель - именно мистическую цель конечного освобождения и спасения. В этом смысле есть некоторое формальное сходство между восточной философией и известным стремлением Маркса слить философию с практикой и сделать всякое познание практическим. Но Маркс мыслил эту "практику" чисто материалистически, как технику, как чисто производственное изменение мира, как его использование в целях удовлетворения человеческих потребностей. Маркс также не знает чистой теории и чистой философии, что блистательно показало практическое применение его взглядов в России. Советско-марксистская философия менее всего является "чистой теорией" - нет, это есть средство классовой борьбы, метод коммунистической пропаганды, средство для более успешного проведения того, что называется политикой "генеральной линии" правящей партии. Теоретическая и философская Истина заменена здесь классовой целесообразностью и идеей технического успеха.

Евразийству свойственно стремление сблизить науку с практикой, сочетать ее с производственным процессом, придать ей лабораторный характер. Но техническое знание в свою очередь не может иметь самодовлеющего характера. Техника должна стоять на службе у высших целей, познание которых не достигается ни в лабораториях, ни в производственном процессе. Познаются они в духовном ведении, которое в то же время является и духовным деланием. Экономический материализм о таком знании ничего не ведает и ему не учит. Он наивно верит, что одних эгоистических классовых интересов угнетенных и бедняков достаточно, чтобы не только вдохновить мир к преобразованию материальной природы, но и фактически эту природу преобразить. Только преображенному духу может быть открыто, как может быть преобразована материя. Одной химией этой задачи не решишь, даже если ее слить с производством. Евразийство в этом пункте стремится синтезировать идею деятельного знания в ее восточном и "западном", марксистском понимании.

Сказанное можно выразить так: евразийство полностью принимает то посюстороннее дело, которое и сейчас с большою энергией производится по части экономического, социального и политического строительства особого мира Евразии. Оно желает интенсифицировать и усилить эту работу, сознательно и последовательно согласуя ее с исходными и исконными особенностями и отличительными чертами евразийского мира. Но всю эту работу оно стремится освятить и осмыслить стремлением к потустороннему, в плане которого человек-творец является не кем иным, как помощником Бога.

Евразийство - само движение и ценит движение. Но оно не согласно в движении, переходящем в суету, видеть какой-то конечный идеал. Оно понимает, что мир, по своему несовершенству, обречен на движение. Евразийство чутко прислушивается к законам движения и стремится полностью использовать их. Но из бездны движения оно чует и слышит тот мир "неподвижной активности", в котором благодатно снято и преодолено тяготеющее над нами несовершенство.

Евразийцы - все в практике. Но "практическая практика" для них только ступень и путь к конечному освобождению и спасению.

Так сочетают они предельное напряжение в делах мира сего, тех делах, значение которых в последние столетия с особенной силой выразил Запад, с сохранением живыми и мощными непреходящих ценностей Восточного Духа.

Таким путем подготовляют они грядущий - евразийский - исторический синтез.

Можно было бы и еще далее продолжить эти параллели, но и сказанного, думаем мы, достаточно, чтобы утвердить мысль, высказанную еще в одном из первых евразийских изданий: "Мы - метафизичны и в то же время этнографичны, географичны". К нам неприменимо то наименование, которым граф Кайзерлинг окрестил коммунизм, фашизм и расизм. Мы - не "теллуричны" или, вернее, мы более чем теллуричны. Мы стоим за "пронизывание эмпирии духовной сущностью", за "воплощение веры в конкретно жизненное исповедничество и делание".

1 Приведу в качестве наиболее характерного примера отрывок из одной новейшей философской книги: "Нам кажется тягостным, что Запад по своему духу и по совокупности своих тенденций все более удаляется от Востока, как это происходит в настоящее время, что не намечается реакция, которая могла бы иметь, при известных условиях, наиболее благоприятные последствия; это представляется нам тем более тягостным, что область, в которой развивается новейшая западная цивилизация по существенной природе своей является наиболее ограниченной из всех возможных". Ср. Р. Генон. "Общее введение в изучение индусских учений", 1932, стр. 328. Заметим, что автор принадлежит к католическим кругам. Ср. также новую книгу на немецком языке Рихарда Вильгельма, "Человек и бытие", которая всецело наполнена своеобразными "евразийскими настроениями".

2 См. мою "Теория государства", стр. 56.

3 Л. Фробениус. От народоведения к философии, 1925.

4 В этом отношении особое значение приобретает учение о "божественной энергии" Григория Паламы (известного богослова и византийского мистика XIV столетия). Воззрения этого выдающегося теолога столь далеки от Запада и неприемлемы для него, что католический издатель некоторых произведений Паламы предварил издание извиняющимися перед католическим общественным мнением оговорками. Ср. Минь, Патрология, т. 151, с. 551.

5 Ср., например, Массис. На защиту Запада. 1927. Интересны в названном отношении взгляды Г. Бергсона, в его последней книге "Два источника нравственности и религии", 1932, с. 235, и последняя глава: "Механика и мистика".

6 Возражения, которые делает против этой точки зрения Вальтер Бубен. Индусская и греческая метафизика. Журнал Индологии и Иранистики, т. 8, вып. 2,1931, не достигают цели, как это убедительно показывает О. Лакомб, в послесловии к книге иезуита Г. Дандэй, "Онтология Веданты", 1932. См. также справедливые рассуждения Ж. Маритэнав предисловии к его книге о Бергсоне.

Список литературы

Н.Н. Алексеев. Духовные предпосылки евразийской культуры