Недействительность пророгационного соглашения при договорной подсудности

4.         Недействительность пророгационного соглашения при договорной подсудности

 

Не меньшее внимание заслуживает вопрос о недействительности пророгационного соглашения. По мнению В.К. Пучинского, из общего смысла и назначения института недействительности сделок следует признать допустимым применение к пророгации положений ст. ст. 166 – 179 ГК РФ[18]. Однако сомнения в возможности оспаривать арбитражное соглашение по мотивам заблуждения[19] кажутся уместными и в отношении пророгации. Действительно, ход судебного производства рискует оказаться в подвешенном состоянии, если одна из сторон способна на любой стадии оспорить компетенцию оговоренного суда в связи с тем, что ее согласие на изменение компетенции суда было вызвано заблуждением. В этой связи представляется интересной позиция немецкого законодателя, согласно которой подобные риски устраняются с помощью правила о вступлении в процесс по основному спору без заявления возражений (§ 39 ГПК Германии). Ответчик лишается права оспаривать действительность пророгации, если он вступил в обсуждение основного спора (предмета иска).

Как правило, пророгационное соглашение оформляется в виде соответствующей оговорки в рамках гражданско-правового договора. Тем не менее пророгация, будучи частью заключаемого договора, сохраняет свою автономность. Качество автономности, присущее соглашению о подсудности, практически не оспаривается в современной литературе, оно вытекает из сущности данного соглашения, которое в отличие от гражданско-правового договора направлено на возникновение последствий процессуального характера. Таким образом, основной договор и пророгационное соглашение не совпадают по своему предмету. Сделанный вывод позволяет верно определить соотношение договора и относящейся к нему оговорки о подсудности.

Во-первых, недействительность договора не влияет на действительность оговорки, равно как недействительность оговорки не влияет на действительность договора. Следовательно, если одна из сторон намеревается оспорить действительность заключенного договора, надлежащий суд по рассмотрению ее требований определяется исходя из пророгационного соглашения. Относительно института арбитражной оговорки принцип автономности получил прямую прописку на нормативном уровне. В частности, согласно п. 1 ст. 16 Закона РФ «О международном коммерческом арбитраже» арбитражная оговорка, являющаяся частью договора, должна трактоваться как соглашение, не зависящее от других условий договора. При этом «решение третейского суда, что договор ничтожен, не влечет за собой в силу закона недействительности арбитражной оговорки». Применительно к соглашению о подсудности подобные положения не закреплены, однако стоит согласиться с Р.М. Ходыкином и признать их действующими в силу логического толкования [20].

Во-вторых, передача прав по основному договору не означает такую уступку в отношении пророгации. В данном аспекте примечателен вопрос практического характера: может ли кредитор путем цессии обойти подсудность, установленную пророгацией, и предъявить через цессионария свои требования в более удобный для себя суд? Такая ситуация особенно актуальна в сфере международного гражданского процесса, когда иностранные контрагенты, дабы оградить себя от российского судопроизводства, включают в текст контрактов условие о подсудности будущих споров судам их государства, однако опрометчиво не учитывают риски, связанные с непризнанием решения иностранного суда на территории России. Поэтому важно определить судьбу пророгационной оговорки при совершаемой цессии. Интересны точки зрения по данному вопросу относительно арбитражного соглашения. Одни полагают, что поскольку при перемене лиц в обязательстве на правопреемника распространяются права и обязанности первоначальной стороны, то, следовательно, на него распространяется и действие арбитражного соглашения[21]. Другие, напротив, берут за основу характер арбитражной оговорки как соглашение по собственному предмету, не предполагающее прав, которые могут быть предметом уступки требования (ст. 382 ГК РФ) <13>. В случаях с соглашением о подсудности первая точка зрения нашла поддержку у правоприменителя. Так, суд кассационной инстанции оставил определение суда первой инстанции без изменения, указав, что, предъявляя иск в Арбитражный суд Свердловской области, истец ошибочно исходил из того, что арбитражная оговорка о подсудности исков по основному договору как соглашение сторон является самостоятельным, не зависящим от указанного договора условием и имеет не материально-правовой, а процессуальный характер, поэтому может быть изъята из объема прав, переданных ему по договору цессии. Согласно ст. 384 ГК РФ право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права, если иное не предусмотрено законом или договором. К таким условиям относится также и условие об избрании арбитражного суда по правилам ст. 30 АПК 1995 г. (ст. 37 АПК 2002 г.). Исключив возможность передачи новому кредитору права, основанного на оговорке о подсудности, стороны договора цессии тем самым в нарушение ст. 310 ГК РФ без согласия должника изменили условие обязательства об установлении договорной подсудности. Однако позиция суда вызывает сомнения в своей обоснованности, поскольку противоречит сути пророгационного соглашения. Определяя компетентный суд, стороны не устанавливают обязанность будущего истца обращаться с исковыми требованиями только в согласованный суд или обязанность будущего ответчика воздержаться от возражений о неподсудности пророгированного суда. Следует еще раз подчеркнуть, что действие пророгации – исключительно в обосновании и соответственно потере подсудности. С обоснованием подсудности у потенциального истца возникает процессуальное правомочие обратиться в установленный соглашением сторон суд, в то время как противная сторона теряет право ссылаться на подсудность исключенного суда. Таким образом, пророгационное соглашение не предполагает возникновения гражданских правотребований и не способно быть предметом цессии. Обратный вывод вопреки мнению суда, наоборот, давал бы больший повод для недобросовестного использования инструментов сингулярного правопреемства, когда кредитор переуступал бы права только из основного обязательства, не связывая правопреемника заключенной пророгацией. Формально нормы закона этому не препятствуют. Представляется, что защиту интересов ответной стороны можно обеспечить за счет иных правовых средств. Например, немецкие процессуалисты в подобных случаях считают уместным применение § 404 Гражданского уложения Германии, согласно которому должник вправе приводить против нового кредитора те возражения, которые он мог приводить против прежнего кредитора. Следовательно, факт совершенной цессии не влияет на заключенное с первоначальным кредитором пророгационное соглашение. Обращение цессионария в иной суд, то определено в соглашении, не лишает должника (ответчика) в соответствии со ст. 386 ГК РФ права приводить возражения о ненадлежащей подсудности.

Соглашение о подсудности, являясь процессуальным договором, предполагает конкретизацию относительно своего предмета. По верному замечанию немецкого процессуалиста Готфрида Баумгэртеля, потребность в конкретизации пророгации вызвана не ее спецификой, а общими требованиями определенности любого договора. Несмотря на то что в отечественном процессуальном законодательстве допустимость договорной подсудности не обусловливается степенью ее конкретизации, исходя из положений теории, можно говорить о двух общепризнанных требованиях.

Во-первых, пророгация должна касаться только определенного правового отношения. Требуется такая определенность, которая позволила бы отграничить соответствующее правоотношение от другого. В частности, будет достаточным, если контрагенты согласуют следующее условие: что все споры из заключенного между ними договора подсудны суду. Важно отметить, что требование определенности распространяется на лежащее в основе споров правоотношение и не касается самих споров. Поэтому, как правило, истец не лишен возможности заявить множество требований в одном иске или несколько исков относительно спорного правоотношения. Напротив, ситуацию неопределенности порождают пророгационные формулировки, которые не связаны с конкретным правоотношением типа: по всем спорам, возникающим между сторонами в будущем, надлежит обращаться в суд. Также неприемлема оговорка, если она касается круга деловых отношений договаривающихся сторон, но при этом не относится к конкретному правоотношению.

Во-вторых, пророгационным соглашением должен четко устанавливаться суд, к компетенции которого стороны отнесли свои возможные споры. В противном случае договорная подсудность хромала бы за отсутствием определенности, что ставило бы под угрозу стабильность процессуальных отношений и ущемляло бы положение встречной стороны. Поэтому формулировки, которые не содержат ссылки на конкретный юрисдикционный орган (например, все возникшие споры из заключенного договора рассматриваются судом, который определяется истцом), недопустимы. Зеркальным отражением сказанного должен быть тезис о том, что соглашение об изменении подсудности носит исключительный характер для обеих сторон. Отсюда следует отказывать в силе такой оговорке, которая для одной из сторон действует факультативно, но без исключений связывает другую сторону. Подобные оговорки именуются в литературе как «прикрытие процессуального неравенства за ширмой частной автономии», они способны дать лишний повод для злоупотреблений более сильной стороне, поэтому риск их появления должен быть минимизирован с помощью строгих требований к определенности и исключительности соглашения.

Как правило, процессуальное законодательство ограничивает усмотрение сторон по изменению подсудности, если таковая устанавливается императивными нормами и в ее незыблемости заинтересован правопорядок. Как ГПК РФ, так и АПК РФ не допускают заключения пророгационного соглашения в отношении исключительной и родовой подсудности. Поскольку в законе четко определяется исключительная и родовая подсудность, то установленное ограничение не вызывает особых сложностей в применении. В то же время новелла АПК РФ, регулирующая соглашение о подсудности по делам с участием иностранных лиц, предусматривает труднообъяснимое условие допустимости такого соглашения, а именно: оно не должно изменять исключительную компетенцию иностранного суда (ч. 1 ст. 249 АПК РФ). Представляется, что данное нововведение не согласуется с сущностью пророгации и выглядит чужеродным в системе норм международного гражданского процесса. Исключительная подсудность, изменение которой недопустимо соглашением сторон, обязательна для сторон согласно закону места судебного разбирательства, оговоренного сторонами. Например, немецкая фирма и ее деловой партнер – российская организация заключили между собой договор купли-продажи офисного помещения, расположенного в г. Москве. Стороны оговорили, что все споры по заключенному договору рассматриваются в Земельном суде г. Мюнхена. Однако согласно ч. 1 ст. 38 АПК РФ иски о правах на недвижимое имущество предъявляются в арбитражный суд по месту нахождения имущества, в частности, в нашем случае споры о признании права собственности или признании договора недействительным по смыслу ч. 1 ст. 38 подсудны исключительно Арбитражному суду г. Москвы. Тем не менее положения российского закона не ставят под сомнения действительность пророгационного соглашения, поскольку оно не нарушает исключительную подсудность немецких судов. Исключительная подсудность по месту нахождения вещи знакома и немецкому законодателю, однако она распространяется только в отношении земельных участков (§ 24 ГПК Германии). Следовательно, легитимность оговоренного иностранного суда продолжает оставаться в силе даже тогда, когда стороны изменили исключительную подсудность, установленную российским правом[22]. Иное дело, что решение, вынесенное по такому делу иностранным судом, не приобретает на территории России юридической силы (п. 3 ч. 1 ст. 412 ГПК РФ, п. 3 ч. 1 ст. 244 АПК РФ). Приведенный пример наглядно иллюстрирует те сложности, которые подстерегают правоприменителя в сфере международного гражданского процесса. Действие новеллы ч. 1 ст. 249 АПК РФ имеет условие: точное установление судом норм иностранного процессуального права об исключительной подсудности. Аксиома имеет своим предметом внутреннее право, обязанность суда исследовать иностранное право возникает в редких случаях при наличии коллизионных привязок, которые касаются вопросов материально-правового характера (ст. 14 АПК РФ). Обязывание без надобности российские суды выполнять трудоемкую задачу по установлению содержания иностранных процессуальных норм, что собственно имеет в виду новелла ч. 1 ст. 249 АПК РФ, похоже больше на медвежью услугу, чем на реальную правовую помощь. Тем более, если учитывать, что норма изначально страдает пробелами. Так, наряду с запретом изменять исключительную подсудность в законодательстве ряда стран действуют прямые запреты пророгации в отношении характера спора или круга лиц, о чем ничего не говорится в ч. 1 ст. 249 АПК РФ.

Упомянутые прямые запреты поднимают напряженный вопрос допустимости пророгационного соглашения в зависимости от круга лиц. Данная проблематика вызвана потребностью защиты потенциально слабой стороны, когда более сильный контрагент навязывает ей выгодную для себя подсудность. Чтобы фактическое неравенство не переросло в процессуальное неравноправие сторон, в законодательстве некоторых стран свобода заключения пророгационного соглашения существенно ограничена. Например, после реформы немецкого гражданского процесса от 1 апреля 1974 г. возможность изменять подсудность, за некоторыми исключениями (§ 38 (II, III) ГПК Германии), сохранилась только за коммерсантами либо юридическими лицами публичного права. Мотивы для подобного ограничения заключались в том, что соглашение о подсудности, базирующееся на частной автономии и свободе сторон, способно нанести урон интересам социально незащищенного круга населения, особенно в отношениях потребителя и коммерсанта. В подобном духе регулируется допустимость соглашения о подсудности на уровне гражданского процессуального права стран ЕС. Так, в абз. 5 ст. 23 Регламента 44/2001 предусмотрено, что соглашение о подсудности не имеет действия, если оно противоречит нормам, регулирующим подсудность из отношений страхования (ст. 17), по делам потребителей (ст. 13) и из индивидуального трудового договора (ст. 21).

Потребность в социальной защите в отечественном процессуальном праве удовлетворяется за счет льготного режима подсудности, установленного для потребителя (ч. 2 ст. 17 Закона РФ «О защите прав потребителей», ч. 7 ст. 29 ГПК РФ), а также в отношении дел, предусмотренных ч. 6 ст. 29 ГПК РФ. Но можно ли обойти данные защитные меры с помощью соглашения о пророгации, из российского законодательства ясный ответ не следует. Правоприменительная практика решила трактовать молчание законодателя как его согласие. Так, Верховный Суд РФ не проявил должную интуицию в части защиты прав потребителей и признал правомерным соглашение о подсудности, заключенное между продавцом (предпринимателем) и потребителем (покупателем автомобиля)[23]. Обосновывая свою позицию, суд указал, что данное соглашение не ущемляет прав потребителя, поскольку стороны воспользовались своим правом определить в договорном порядке подсудность будущих споров, за исключением установленных законом случаев (ст. 120 ГПК РСФСР, соответственно ст. 32 ГПК РФ). Следует согласиться с доводами суда, что ст. 17 Закона РФ «О защите прав потребителей», предусматривающая подсудность по выбору истца, не относится к исключениям, содержащимся в ст. 32 ГПК РФ. Тем не менее конечный вывод суда нельзя признать правильным, поскольку им игнорируется основной смысл законодательства о защите прав потребителей – предоставить гарантии социально слабой стороне в заведомо неравных отношениях с контрагентами, осуществляющими предпринимательскую деятельность. Свобода договора, на которую ссылается суд, не может быть использована в нарушение предоставленных законом гарантий. Само заключение договора в сфере потребительской торговли происходит, как правило, посредством присоединения потребителя к предложенному договору, что лишает его участия в определении условий договора. Тем более оговорка о подсудности, содержащаяся в договоре, рядовому потребителю попросту ничего не говорит. Поэтому согласно смыслу Закона РФ «О защите прав потребителей» не допускается использовать предпринимателем свое преимущественное положение для навязывания потребителю явно несправедливых условий, в том числе условий о подсудности будущих споров.

Не только содержательный аспект или круг субъектов пророгации должны приниматься во внимание, но и момент заключения соглашения о подсудности. По российскому законодательству изменение подсудности на основе договоренности сторон допускается до принятия судом заявления к своему производству (ст. 37 АПК РФ, ст. 32 ГПК РФ). По общему правилу изменение подсудности принятого к производству дела с соблюдением правил о подсудности не допускается (ч. 1 ст. 33 ГПК РФ и ч. 1 ст. 39 АПК РФ). В этом заинтересован не только публичный порядок, радеющий за стабильность и экономию судопроизводства, но и сами стороны. Место судебного разбирательства не ставится в зависимость от субъективных факторов сторон – смена жительства, перемещение имущества и пр. Однако сомнительно, чтобы с этих позиций было оправданным исключение усмотрения сторон в выборе суда после возбуждения дела. Если исходить из того, что соглашение о подсудности точно так же вытекает из принципа диспозитивности, как соглашение о передаче дела в третейский суд, то установленное в ст. 37 АПК РФ и ст. 32 ГПК РФ ограничение представляется нелогичным. Стороны вправе передать спор на разрешение третейского суда даже во время судебного разбирательства.

Несмотря на положения ст. 37 АПК РФ и ст. 32 ГПК РФ, подход законодателя к допустимости пророгационного соглашения после возбуждения дела нельзя признать единым. С одной стороны, соглашение об изменении подсудности, достигнутое сторонами после возбуждения дела, в силу ч. 1 ст. 33 ГПК РФ и ч. 1 ст. 39 АПК оставляется судом без внимания. Также обращение с иском по месту оговоренного таким образом суда имеет мало шансов на успех. Во-первых, суд обязан возвратить исковое заявление либо по неподсудности дела (п. 2 ч. 1 ст. 135 ГПК РФ, п. 1 ч. 1 ст. 129 АПК РФ) либо по недопустимости предъявления тождественного иска (п. 5 ч. 1 ст. 135 ГПК РФ). Во-вторых, если дело было принято к производству, суд имеет возможность оставить заявление без рассмотрения по причине нахождения тождественного иска в производстве другого суда (ст. 222 ГПК РФ, ст. 148 АПК РФ). С другой стороны, процессуальный закон, предоставляя сторонам возможность заявить ходатайство о рассмотрении дела по месту нахождения большинства доказательств (п. 2 ч. 2 ст. 33 ГПК РФ, п. 2 ч. 2 ст. 39 АПК РФ), оставляет место для фактической пророгации[24]. По сути, заявление данного ходатайства обязывает суд вынести определение о передаче дела на рассмотрение другого суда, причем АПК и ГПК не требуют мотивированного изложения доводов сторон, ссылающихся на место нахождения большинства доказательств. Реализованная сторонами возможность, предусмотренная в п. 2 ч. 2 ст. 33 ГПК РФ и п. 2 ч. 2 ст. 39 АПК РФ, влечет изменения подсудности после принятия дела к производству, поэтому в данном случае уместно подчинить инициативу сторон режиму договорной подсудности. В соответствии с чем стороны, заявляя ходатайство о переносе дела в другой суд по месту нахождения большинства доказательств, не вправе тем самым изменять исключительную и родовую подсудность. Из содержания процессуальных норм (ст. 33 ГПК РФ и ст. 39 АПК РФ) не вытекает, что стороны ограничены каким-либо сроком на заявление ходатайства, практически вплоть до удаления суда для принятия решения стороны имеют возможность добиться вынесения определения о передаче дела в другой суд.

Действие пророгационного соглашения в судебном процессе также не лишено своей специфики. Прежде всего, это касается вопросов судебного контроля за соблюдением договорной подсудности и последствий ее нарушения. По общему правилу суд проверяет исковое заявление на предмет соответствия надлежащей подсудности. Нарушение правил подсудности рискует обернуться для истца возвращением его искового заявления. Однако было бы ошибкой распространять подобные последствия на случаи обращения в суд, компетентность которого стороны исключили в отношении своих споров. Данное утверждение следует из принципа диспозитивности, обосновывающего частную автономию сторон. Диспозитивное начало предопределяет связанность действий суда инициативой сторон, таким образом, суд не предпринимает никаких действий без соответствующих заявлений сторон (одной из сторон). Например, если стороны, заключившие мировое соглашение, не заявили об этом суду, оно не будет иметь процессуальных последствий. Соответственно, соглашение о подсудности обязательно для суда только тогда, когда соглашение становится материалом дела. Это достигается либо путем совершения конклюдентных действий, например предъявления иска по месту оговоренной подсудности, либо посредством заявления возражений противной стороны, ссылающейся на нарушение истцом при обращении в суд заключенного между ними пророгационного соглашения. Таким образом, суд не вправе по собственной инициативе возвращать исковое заявление, равно как оставлять дело без рассмотрения на основании нарушения истцом пророгационной оговорки, если ответная сторона не заявила об этом своих возражений. В процессуальном законодательстве подобный подход четко закреплен в отношении третейских соглашений. Применительно к пророгации можно сослаться на нормы международного гражданского процесса, в частности в п. 2 ст. 4 Соглашения стран СНГ от 20 марта 1992 г. «О порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности» говорится, что при наличии соглашения о подсудности суд другого государства – участника Содружества прекращает производство по заявлению ответчика, если такое заявление сделано до принятия решения по делу[25]. В этой связи вызывает напряженность вопрос: на каком этапе процесса ответная сторона вправе заявить возражения о нарушении истцом пророгационного соглашения? Правоприменительная практика свидетельствует, что данное нарушение не является основанием для изменения или отмены решения суда первой инстанции, если по существу дело было разрешено правильно. Напротив, С.И. Комарицкий считает, что дело, рассмотренное и разрешенное дерогированным судом, есть прямое нарушение конституционного права на судебную защиту, поскольку согласно ч. 1 ст. 47 Конституции РФ никто не может быть лишен права на рассмотрение дела в том суде или тем судьей, к подсудности которого оно отнесено законом. Из этого делается вывод, что, несмотря на позицию законодателя, не предусмотревшего нарушение подсудности в качестве исключительного основания для пересмотра решения суда первой инстанции, суд второй инстанции обязан исправить допущенное нарушение и в порядке п. 3 ч. 2 ст. 39 АПК РФ (п. 3 ч. 2 ст. 33 ГПК РФ) вынести определение о передаче дела на рассмотрение подсудного суда[26]. Со своей стороны можно привести ряд возражений. Во-первых, сомнительно, чтобы в подобных случаях имело место нарушение конституционного права на защиту. Истец обращается с иском в суд по общему правилу подсудности: место жительства (нахождения) ответчика. Соглашение об изменении подсудности имеет значение, прежде всего, для сторон. Поэтому суд, рассмотревший дело при отсутствии возражений ответчика, не нарушает нормы процессуального права. Во-вторых, было бы чрезмерной льготой дать возможность ответчику оспаривать вынесенное по существу правильное судебное решение по такому формальному основанию, как нарушение истцом соглашения о подсудности. Это поставило бы судебный процесс в состояние непредсказуемости. Вышесказанное обосновывает необходимость регламентирования процедуры вступления ответчика в процесс без возражений. Например, процессуальный закон обусловливает предельным сроком право сторон ссылаться на имеющееся третейское соглашение и предъявлять на этом основании возражения в отношении рассмотрения дела в суде. Такой срок по формулировке ГПК РФ определяется началом рассмотрения дела по существу (п. 5 ст. 222), по АПК РФ любая из сторон может заявить свое возражение не позднее дня представления своего первого заявления по существу спора в арбитражном суде первой инстанции (п. 5 ст. 148 АПК). Представляется, что подобные сроки целесообразно установить применительно к возражениям о несоблюдении пророгации, что поможет обеспечить стабильность процессуальных отношений.

Приведенный анализ показывает, что институт договорной подсудности в том виде, как он представлен в российском законодательстве, нуждается в совершенствовании. Прежде всего, свобода сторон заключать пророгационные соглашения должна быть ограничена в тех сферах, где правовая защищенность интересов слабой стороны имеет определяющее значение. Наряду с этим дополнительной определенности требуют вопросы о форме пророгационного соглашения, о возможности его заключения после возбуждения процесса, о порядке заявления возражений ответчиком в случае нарушения истцом пророгационной оговорки.

Заключение

Значение подсудности предопределяется Конституцией РФ, в которой в качестве одного из основных прав человека и гражданина зафиксировано его право на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом (ч. 1 ст. 47).

Следует при этом подчеркнуть, что законом субъекта Российской Федерации эти правила устанавливаться не могут, ибо в силу статьи 71 Конституции РФ судоустройство и судопроизводство в стране находятся в исключительном ведении Российской Федерации. Нарушение этих правил, произвольное изменение подсудности дела являются основанием к отмене решения суда.

Все подведомственные судам общей юрисдикции гражданские дела распределены между судами различных указанных выше трех звеньев (уровней) судебной системы Российской Федерации. Одни гражданские дела, в том числе по трудовым спорам, отнесены законом к ведению мировых судов, другие – районных (городских) и т.д.

Следует обратить внимание на то, что действующий ГПК РФ исключает возможность по усмотрению суда первой инстанции изменять подсудность находящегося в его производстве дела. Между тем ранее – в п. 1 ст. 122 ГПК РСФСР – было предусмотрено правило, которое могло применяться по усмотрению суда, если суд считал, что данное дело будет более быстро и правильно рассмотрено в другом суде, например, по месту нахождения большинства доказательств.

Список используемой литературы

 

Нормативно-правовые акты

1.    Конституция РФ. Официальный текст. – М.: Издательство НОРМА (Издательская группа НОРМА – ИНФРА-М), 2009.

2.    Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14.11.2002 №138-ФЗ.

3.    Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за II квартал 2006 года // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2007. №1.

4.    Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. М.С. Шакарян. М.: Проспект, 2003.

5.    Постановление Пленума ВС РФ от 27 мая 1998 г. №10 «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1998. №7.

6.    Кострова Н.М. Судебная защита семейных прав. Процессуальный аспект // Проблемы гражданского, семейного и жилищного законодательства: Сборник статей / Отв. ред. В.Н. Литовкин. М.: Городец, 2005.

7.    Грось А.А. О некоторых проблемах мировой юстиции // Мировой судья. 2005. №6.

8.    Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за I квартал 2002 года, утвержденный Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 10 июля 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2002. №11. С. 19

9.    Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 г. №2 «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. №6. С. 2; Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 16 ноября 2006 г. №52 «О применении судами законодательства, регулирующего материальную ответственность работников за ущерб, причиненный работодателю» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2007. №1.

10.  Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за III квартал 2002 г., утвержденный Постановлением Президиума Верховного Суда РФ 4 декабря 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. №3.

11.  Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за IV квартал 2005 г., утвержденный Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 1 марта 2006 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2006. №5.

12.  Вестник мэрии Москвы. 2000. №15; Там же. 2001. №16; Там же. 2001. Приложение, июль.

Научная и учебная литература

13.  Комарицкий С.И. Договорная подсудность – есть нюансы // Арбитражный и гражданский процесс. 2003. №11.

14.  Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. проф. В.В. Яркова. М., 2004.

15.  Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. проф. В.В. Яркова

16.  Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под. ред. Г.А. Жилина. М., 2003.

17.  Минской конвенции от 22 января 1993 г. «О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам».

Миронов В.И. Постатейный комментарий Трудового кодекса Российской Федерации. М., 2002.

18.  Научно-практический комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.М. Жуйкова, В.К. Пучинского, М.К. Треушникова. М., 2003.

19.  Научно-практический комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.М. Жуйкова, В.К. Пучинского, М.К. Треушникова. М., 2003.

20.  Определение СК ВС РФ от 19 ноября 1999 г. // БВС РФ. 2000. №8.

21.  Рожкова М. Материальные и процессуальные соглашения, поименованные в Арбитражном процессуальном кодексе РФ // Хозяйство и право. 2004. №1.

22.  Ходыкин Р.М. Пророгационные условия внешнеэкономических сделок // Вестник ВАС РФ. 2002. №6.

23.  Ходыкин Р.М. Указ. соч.

24.  Шак Х. Международное гражданское процессуальное право / Пер. с нем. М., 2001.

25.  Шмелева-Мата О.М. Международный коммерческий арбитраж: арбитражное соглашение и перемена лиц в обязательстве // Арбитражная практика. 2002. №1.

[1] Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за II квартал 2006 года // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2007. № 1. С. 10.

[2] Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. М.С. Шакарян. М.: Проспект, 2003. С. 63 - 64.

[3] См.: Постановление Пленума ВС РФ от 27 мая 1998 г. № 10 "О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей" // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1998. № 7. С. 9.

[4] См.: Кострова Н.М. Судебная защита семейных прав. Процессуальный аспект // Проблемы гражданского, семейного и жилищного законодательства: Сборник статей / Отв. ред. В.Н. Литовкин. М.: Городец, 2005. С. 45.

[5] Пункт 3 ст. 2 ГК РФ.

[6] Грось А.А. О некоторых проблемах мировой юстиции // Мировой судья. 2005. № 6. С. 11.

[7] Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за I квартал 2002 года, утвержденный Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 10 июля 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2002. № 11. С. 19.

[8] См.: пункт 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 г. № 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации" // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 6. С. 2; Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 16 ноября 2006 г. № 52 "О применении судами законодательства, регулирующего материальную ответственность работников за ущерб, причиненный работодателю" // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2007. № 1. С. 2.

[9] Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за III квартал 2002 г., утвержденный Постановлением Президиума Верховного Суда РФ 4 декабря 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. № 3. С. 21. Правовым основанием ответа были положения действовавшего ГПК РСФСР, ч. 2 ст. 113, положения которого по содержанию аналогичны действующему ГПК РФ, ч. 3 ст. 23.

[10] Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за IV квартал 2005 г., утвержденный Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 1 марта 2006 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2006. № 5. С. 5.

[11] См.: Вестник мэрии Москвы. 2000. № 15; Там же. 2001. № 16; Там же. 2001. Приложение, июль.

[12] См.: Собрание законодательства РФ. 1999. № 29. Ст. 3702.

[13] См.: Миронов В.И. Постатейный комментарий Трудового кодекса Российской Федерации. М., 2002. С. 663.

[14] См.: Ходыкин Р.М. Пророгационные условия внешнеэкономических сделок // Вестник ВАС РФ. 2002. № 6. С. 134.

[15] См.: Рожкова М. Материальные и процессуальные соглашения, поименованные в Арбитражном процессуальном кодексе РФ // Хозяйство и право. 2004. № 1. С. 83 - 84.

[16] См.: Шак Х. Международное гражданское процессуальное право / Пер. с нем. М., 2001. С. 208.

[17] См.: Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. проф. В.В. Яркова. М., 2004. С. 74.

[18] См.: Научно-практический комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.М. Жуйкова, В.К. Пучинского, М.К. Треушникова. М., 2003. С. 845.

[19] См.: Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. проф. В.В. Яркова. С. 515.

[20] См.: Ходыкин Р.М. Указ. соч. С. 138.

[21] См.: Шмелева-Мата О.М. Международный коммерческий арбитраж: арбитражное соглашение и перемена лиц в обязательстве // Арбитражная практика. 2002. № 1. С. 131.

[22] См.: Научно-практический комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.М. Жуйкова, В.К. Пучинского, М.К. Треушникова. М., 2003. С. 846.

[23] См.: Определение СК ВС РФ от 19 ноября 1999 г. // БВС РФ. 2000. № 8. С. 8.

[24] См.: Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под. ред. Г.А. Жилина. М., 2003. С. 114.

[25] См. также: п. 2 ст. 21 Минской конвенции от 22 января 1993 г. "О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам".

[26] См.: Комарицкий С.И. Договорная подсудность - есть нюансы // Арбитражный и гражданский процесс. 2003. № 11. С. 20.