Сельская семья как социально-экономическая хозяйственная единица. Характеристика ЛПХ

1.2 Сельская семья как социально-экономическая хозяйственная единица. Характеристика ЛПХ

Семья прочно «встроена» в социальный организм деревни, через нее передаются воздействия всего комплекса условий жизни на отдельные виды деятельности сельского населения и особенно на принятие таких решений, которые влекут за собой осуществление демографических событий: рождение детей, заключение браков, разводы, миграцию. Эти события, изменяя число и состав семей, меняют численность, половозрастную структуру и некоторые другие характеристики сельского населения в целом. Многие факторы, воздействующие на развитие населения, непосредственно связаны с демографическим составом семей, т. е. числом членов семьи и т. д.

 На семейную жизнь сельского населения накладывали свой отпечаток естественные, природно-географические факторы. Близость к природе, покой, тишина, отсутствие привычных для города шума, спешки, большого транспортного движения, загазованности воздуха, скопления людей – все эти благоприятные условия жизни на селе были явными его преимуществами.

 В общем же развитие семьи в эти годы в городе и на селе происходило в одном направлении, которое характеризовалось прежде всего определяющим влиянием единых социально-экономических и правовых основ. И механизм взаимосвязи социальной среды и демографического настроя личности был одинаковым и для города, и для села. Особенности складывания семейной структуры неразрывны с тенденциями социально-демографической ситуации. Поэтому важнейшими факторами, определяющими динамику численности семей разного типа и состава, являются долгосрочные изменения в брачности, рождаемости, разводимости, смертности, половозрастном составе, а также процессы миграции, нуклеаризации семей и т.п.

На период 1960-х – 1980-х гг. пришлись существенные перепады в численности поколений, участвовавших в формировании семейной структуры населения, обусловленные особенностями социально-экономического и политического развития России. На рубеже 60-х гг. вступали в брак и рожали детей предвоенные (многолюдные) поколения, в середине 60-х гг. – военные, а в начале 70-х гг. – поколения послевоенных лет рождения. На рубеже 80-х гг. обзаводились семьями уже дети предвоенных поколений. В сельской местности эти перепады поколений усиливались в результате миграционного оттока населения. За 30-летний период (1959 – 1989 гг.) сельское население Западной Сибири сократилось на 25,9 % (с 5527,3 тыс. до 4097,7тыс. чел.). В еще большей мере (на 27,8 %) произошло уменьшение сельского семейного населения: в 1959 г. члены сельских семей (с учетом живущих отдельно) насчитывали 5369,8 тыс. чел., в 1979 г. – 3990,3 тыс., в 1989 г. – 3877,3 тыс. чел.

 По семейному положению переписи делят население на 3 категории: живущие в семьях, живущие отдельно, но связанные с семьей общим бюджетом, одиночки. Доли этих категорий населения за рассматриваемый период изменились незначительно. В конце 80-х гг., как и 30 лет назад, большая часть населения жила в семьях, хотя ее удельный вес несколько снизился. В селах региона, согласно переписи 1959 г., 92,5 % населения составляли члены семей, проживавшие совместно, 4,4 % – отдельно, а 3,1 % являлись одиночками. В 1989 г. доля совместно проживавших снизилась до 91,7 %, отдельно – до 2,9, а одиноких – повысилась до 5,4 %. Городские семьи региона в 1989 г. объединяли 88,8 %, сельские российские – 89,4 %. [13, с. 432 – 435].

Доля живших отдельно членов семьи в селах была незначительной, за 30-летний период она сократилась, оставаясь меньше, чем городе (в 1989 г. – 5,2 %).

Численность этой категории сельчан также уменьшилась – с 243,8 тыс. до 120,5 тыс. чел. Группа этих т. н. «членов семей» в основном состояла из мужчин (на 67,7 %), причем, как правило, молодых, уехавших из дома на работу или учебу в город, служивших в армии и т. п. Сельские женщины реже жили отдельно от семьи.

 Среди одиноких людей на селе, напротив, преобладали женщины, причем большей частью преклонного возраста. Женское одиночество было следствием более вероятного для женщин овдовения и менее вероятного вступления в повторный брак. По переписи населения 1959 г., женщин среди одиноких сельчан было 75,7 %. Это были в основном одиночки военного времени, вдовы войны. К 1989 г. их удельный вес снизился до 68,6 %, а численность возросла с 130,0 тыс. до 151,3 тыс. чел. Удельный вес одиноких мужчин поднялся с 24,3 до 31,4 %, увеличилось и их количество с 41,8 тыс. до 69,1 тыс. чел. Однако доля одиноких людей на селе во всей семейной структуре оставалась к концу 80-х гг. все же меньшей (5,4 %), чем в городе (6,0%), где проживала основная их часть: в 1959 г. – 64 %, в 1989 г. – 74,7 %.

 Рост числа одиночек объяснялся многими причинами: это и изменения в половозрастной структуре населения, в том числе старение, и повышение уровня смертности, разводимости, и миграции молодежи из села, и деление семей, и малодетность многих из них и т.д. Поэтому среди одиноких людей были и молодые, еще не вступившие в брак, и пожилые, чья семейная жизнь прекратилась из-за овдовения, и лица среднего возраста, оставшиеся без семьи в результате развода, и их «половины», пополнившие собой группу неполных семей.

Очевидно, что если человек проживает отдельно, то он не может быть членом никакой семьи. Длительный отрыв от семьи (служба в армии, продолжительная командировка, отъезд на работу в город и т.п.) – предпосылка окончательного отделения от нее, хотя связи с родителями могли сохраняться довольно долго. На этом основании «одиноких» и «отдельно живущих» рассматривают как единую категорию семейного состояния, включая ее в общую семейную структуру. Правомерность такого подхода базируется также и на том, что одиноко проживающие находятся на досемейном или на послесемейном этапе жизни и поэтому не противопоставляются всей совокупности семей, а входят в нее как часть. В литературе такое образование часто называют не семьей, а домохозяйством (или хозяйственной ячейкой), которое охватывает не только семейные, но и внесемейные структуры, включая и одиноких. Семья и домохозяйство отражают взаимосвязанные, но все-таки разные аспекты функционирования населения: семья – преимущественно демографический (репродуктивный), а домохозяйство – экономический.

За рассматриваемый период произошло значительное сокращение (на 14,5 %) общего количества домохозяйств (хозяйственные ячейки одиночек и собственно семьи) в селах Западной Сибири. (См.: Приложение табл. 12).

Число семей за весь период в селах региона уменьшилось на 11,5 % (в городах – возросло в 2,2 раза). В 1959 г. сельские семьи составляли 49,1 % общего числа семей, в 1989 г. – 27,4 % (городские – соответственно 50,9 и 72,6%). Резкое сокращение числа семей на селе (на 14,1 %) произошло в 60-е гг., когда и все сельское население уменьшилось на 15,4 %. В последующие годы происходил даже некоторый рост, однако общее количество семей к концу 80-х гг. не достигло показателя 1959 г. Общий процесс изменения численности семей на селе был обусловлен не только существенным перераспределением населения между городом и деревней, но и переменами в его возрастной и брачной структуре: старением населения и уменьшением доли бракоспособных молодых людей.

Наиболее существенные перемены происходили в численности и удельном весе самых малых (2 чел.) и самых больших (6 и более чел.) семей. Доля первых увеличилась с 17,7 до 26,8 %, вторых – снизилась с 13 до 4,4 %. Причем главные изменения в соотношениях семейств по величине произошли в 70-е гг., когда наиболее высокими были среднегодовые темпы прироста малых семей. В 80-е гг. этот процесс, как и темпы снижения доли больших семей, проявляли тенденции к затуханию. К относительно устойчивым по своему положению в общем числе домохозяйств можно отнести доли семей из 3 – 5 чел. По данным всех переписей населения, их общий удельный вес менялся в пределах 45,1 – 45,7 %. На селе стабильно доминировали семьи из двух человек. Это во многом объяснялось ростом числа пожилых пар без детей в связи с большой миграцией молодежи в города. Мать с одним из взрослых детей, обычно с сыном-холостяком или разведенным – также весьма распространенный тип сельской семьи из двух человек. К концу 80-х гг. сельская семья чаще всего состояла из двух человек (26,8% всех домохозяйств), на втором месте 4-членныe семьи (19,5 %), несколько меньше (17,9 %) 3-членныx семей. В городах были 2-х, 3-х и 4-членные семьи, существенно меньше было крупных, чем на селе.

За рассматриваемый период средние размеры сельских семей региона сократились и приблизились к городскому стандарту. Будучи в 1959 г. более крупными, чем в РСФСР, к концу 80-х гг. они стали практически равными российским. Особенно быстро средний размер семьи сокращался в 70-е гг., в 80-е гг. наметилась его стабилизация.

Как показали исследования, сокращение величины семьи, обусловлено следующими факторами: 1) приростом числа молодых браков вследствие снижения возраста вступления в брак и общего изменения возрастно-половой структуры населения; 2) тенденцией к обособлению молодых семей; 3) тенденцией к малодетности семьи как следствия ограничения родителями численности потомства; 4) накоплением в населении семей с одним из родителей в результате развод овдовений, не компенсированных повторными браками.[6, с. 31]. Наибольшего внимания заслуживают два обстоятельства – нуклеаризация семей и сокращение рождаемости. Соотношение их в разные времена было различным. До начала 70-х гг. роль одного из главных факторов уменьшения семьи сыграло снижение рождаемости. В дальнейшем малодетный образ жизни сказывался на сокращении ее размера опосредовано – через скорый переход супружеских пар на «последетную» стадию. Применительно к 80-м гг. главным фактором тенденции снижения среднего размера семьи было уже не сокращение числа детей в семье, а уменьшение величины 3-поколенных семей в результате их разделения (или нуклеаризации). Главными участниками этого процесса являлись, как правило, родительские семьи и семьи выросших детей.

Вместе с тем, на селе возрастали потребности в культурно- бытовом обслуживании, поскольку малые семьи нуждались в нем больше, чем крупные, которые чаще держали корову, вели свое хозяйство, имели бабушек, присматривающих за детьми, и поэтом менее остро воспринимали отсутствие столовых, детских садов, недостатки в снабжении продуктами питания и т.п. Известный ученый Т. С. Мальцев, говоря о современной деревне, сетовал на то, что «крепких семей нынче на деревне не густо. Два-три человека – разве это семья?».[1, с. 6].

 В целом же оценивая развитие взглядов на семью и семейную политику в 60 – 80-е гг., важно заметить, что эти проблемы были вытеснены на периферию приоритетных задач социальной политики. Правда, с известной степенью условности можно считать, что семейная политика все же была составной частью социально-демографической политики. В партийно-правительственных документах тех лет неоднократно предписывалось усилить поддержку семьи, материнства и детства, декларировалась озабоченность обострением проблем народонаселения и подчеркивалась важность проведения более активной и эффективной демографической политики, учитывающей региональные особенности.

Обозначившийся в 70 – 80-е гг. дефицит трудовых ресурсов заставил директивные органы обратить большее внимание на проблемы демографии и семьи, согласиться с предложениями демографов о необходимости усиления внимания к семье, расширения ее поддержки. Это, в частности, выразилось в принятии комплекса мер, введенных в СССР в 1981– 1983 гг., а в РСФСР – в 1981 – 1982 гг. (поэтапно, по peгиoнам страны). Эти меры содержали новые принципы поддержки семьи. Так, были введены единовременные пособия, начиная с рождения первого ребенка. Ранее такие пособия выплачивались лишь после рождения 3-го ребенка, что отсекало от поддержки две трети детей. Единовременные пособия на первого ребенка составляли 50 pyб., на второго – 100 руб., на третьего – увеличены в 5 раз (с 20 до 100 руб.). Был введен частично оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком до 1 года в размере 35 руб. (50 руб. в районах Сибири, Севера и Дальнего Востока). Отпуск оплачивался одинаково, независимо от очередности рождения, доходов и других характеристик семьи. [8, с. 98 – 99].

 Эти и другие меры были ориентированы на создание лучших условий для роста населения и воспитания подрастающих поколений, на усиление государственной помощи семьям с детьми, сокращение смертности и заболеваемости, на совершенствование охраны материнства и детства. Реализация данных мер в сочетании с крайне благоприятной для роста рождаемости возрастной структурой, сложившейся впервой половине 80-х гг. (в этот период через возраст наибольшей интенсивности деторождения 20 – 24 года проходило многочисленное поколение родившихся в 50-е – начале 60-х гг.), способствовала росту общего числа рождений, начавшемуся еще в 70-е гг. и продолжавшемуся вплоть до 1987 г. Несколько увеличились число и доля рождений вторых и третьих детей, за счет чего в 80-е гг. наблюдался некоторый рост удельного веса 4-членных семей.

Эти обстоятельства позволили как ученым, так и политикам трактовать динамику демографических показателей как свидетельство успешности социально-демографической политики, порождали иллюзию "управляемости" демографических процессов. Однако благоприятные изменения оказались кратковременными и преходящими. В конце 80-х гг. начался новый этап снижения рождаемости. Это явилось следствием как структурных сдвигов (в активный детородный возраст вступало малолюдное поколение 60-х гг.), так и ухудшения социально - экономической обстановки в стране.

Снижение рождаемости находилось в тесной связи с перестройкой социальных отношений, изменением образа жизни самой семьи. Если раньше дети были опорой для родителей в старости, то введение в 60-е гг. пенсионного обеспечения сделало пожилых людей относительно независимыми. Это ослабило роль многодетности как своеобразного гаранта материальной о6еспеченности в старости. В результате стала уходить в прошлое традиционная потребность крестьянской семьи в детях как потенциальных работниках, источнике доходов и услуг. Исчезало прагматическое отношение к детям.

Изменилось и положение женщины в обществе и семье. В 60 – 70-е гг. произошло такое важнейшее социально-экономическое и демографическое событие, как вовлечение трудоспособных женщин в общественное производство, ранее занятых в домашнем и личном подсобном хозяйстве (далее ЛПХ) (это как раз совпало с ограничением последнего). Так, если в 1959 г. в Западной Сибири личным подсобным хозяйством занималось 434,7 тыс. женщин, то в 1979 г. – уже только 17,6 тыс. В историографии факт вовлечения их в народное хозяйство и его последствия оцениваются теперь весьма негативно. "Выиграв тактически за счет получения некоторого количества дополнительных рабочих рук в 60 – 70-х гг., – отмечает Л.Н. Славина, – общество понесло стратегические потери из-за резкого снижения рождаемости… Вовлечение женщин в общественное производство обернулось разрушением внутрисемейного трудового уклада крестьянской жизни...» [57, с. 54].

Нормальным актом семейного поведения, в том числе и на селе, становились внебрачные рождения. До конца 60-х гг. число таких рождений снижалось, а затем стало постепенно расти, причем в 80-е гг. даже более быстрыми темпами, чем брачные. В 1970 г. каждый 10-й новорожденный в России появлялся вне брака, в конце 80-х гг. – уже каждый 7-й. [36, с. 18]. Причем Западная Сибирь по этому показателю "опережала" Россию. В 1986 г. удельный вес детей, рожденных женщинами, не состоявшими в зарегистрированном браке, в общем числе родившихся составлял в Российской Федерации 12,4 %, в 1990 г. – 14,6 %, в регионе – соответственно 14,4 и 16,5%. [46, с. 29,31].

Согласно исследованиям А.Р. Михеевой, внебрачные рождения были распределены по всему репродуктивному периоду женщин с преобладанием в самой младшей (15 – 19 лет) возрастной группе. Почти каждый третий ребенок, родившийся у матери этого возраста в сибирских селах, был внебрачным. Причем это было как в начале 70-х, так и в конце 80-х гг. Показатели внебрачной рождаемости в группе женщин 20 – 29 лет понизились (именно в ней были сосредоточены брачные рождения), но оставались при этом выше, чем в России. В самой старшей возрастной группе женщин (40 – 49 лет) эти показатели, наоборот, повысились: в конце 80-х гг. в сибирских селах почти 40% детей, родившихся у матерей этого возраста, были внебрачными. Установлена также долговременная устойчивая тенденция большей частоты рождений третьей, четвертой и выше очередностей вне зарегистрированного брака, чем в браке. Ведь вероятнее всего, что рождение вторых, третьих, четвертых внебрачных детей связано с прекращением в результате развода или овдовения первого брака и стремлением женщин к повторному браку, который возникал зачастую вслед за появлением ребенка.

Таким образом, для сельского населения Западной Сибири рассматриваемого периода внебрачная рождаемость становилась социальной и демографической реальностью, которая влияла на многие стороны жизни, в первую очередь, на формирование его семейной структуры. Исходя из высоких показателей внебрачных рождений, можно было бы, казалось, говорить и о высокой доле неполных монородительских семей. Однако данные переписей населения 1979 и 1989 гг. о динамике числа и состава семей с детьми свидетельствуют о том, что удельный вес таких семей среди всех семей с несовершеннолетними детьми имел тенденцию к снижению (соответственно 10,4 и 8,2 %). Полные нуклеарные семьи с детьми преобладали, и их доля в межпереписной период увеличилась на 10 п. п. (с 68,0 до 78,1 %). Так что тенденция была явно благоприятной - снизилась доля сельских детей, живущих с одним из родителей (чаще с матерью), и возрос удельный вес детей в полных семьях. [32, с. 77 – 78, 90 – 91; 31, с.78 – 79].

 Если же говорить о 70 – 80-х гг. в целом, то для них характерно уменьшение доли семей с несовершеннолетними детьми, что явилось результатом перехода сельских семей к малодетности. Увеличивались число и удельный вес бездетных семей. Так, в Томской области в 1970 г. таких было 22 %, в 1979 г. – 36, в 1989 г. – около 40 %. [46, с. 36]. В Западной Сибири семьи без детей в 1989 г. составляли 38,2 %, в том числе в городе – 36,9, на селе – 41,7 % (в 1979 г. – 37,2 %). Однако в основном (почти на 3/4) это были уже «последетные» семьи пожилых супругов, взрослые дети которых жили отдельно. Причем в селах срок появления бездетной семьи мог быть весьма коротким из-за отъезда подрастающих семей на учебу в город и т. п. Небольшая часть семей без детей могла находиться на начальном этапе своего жизненного цикла и их пока не имела, другая часть – действительно бездетные семьи.

На эволюцию семейной структуры сельского населения активно оказывал влияние процесс возникновения браков. В конце 50-х гг. брачную структуру сельского населения региона нельзя было признать нормалъной. Перепись населения 1959 г. зафиксировала послевоенное состояние диспропорции полов на "брачном рынке" – относительно низкие показатели состоящих о браке женщин в возрасте старше 35 – 40 лет. Лишь чуть больше половины сельских женщин 40 – 49 лет имели мужа, а старше 50-ти – и того меньше. Напротив, большой дефицит мужчин на селе (они составляли 45,6 % населения) стимулировал их повышенную брачность.

Дальнейшая нормализация соотношения численности полов приводила к снижению повозрастных показателей мужской и росту женской брачности. С конца 70-х гг. повышению уровня женской брачности способствовал уже дефицит женщин, вызванный их интенсивной миграцией из деревни в город; начавшийся с конца 60-х гг. Численность молодых женщин 16 – 24 лет в селах Западной Сибири в 1979 г. была на 18 % меньше численности их ровесников-мужчин, в 1989 г. – на 15 %. Недостаток женщин обусловил определенное брачное поведение сельских мужчин. Они стали жениться в довольно молодом возрасте, практически сразу после службы в армии. Такая модель брачного поведения оказалась довольно устойчивой: в 1970 г. к 20 годам 8 % 16 – 19-летних женщин западносибирского села уже вступили в первый брак, в 1979 г. – 12, а в 1989 г. – 15 %. [32, с. 41 – 42, 47]. Нормализация брачности в Западной Сибири, как и в России в целом, произошла к концу 70-х гг., когда за пределы активного возраста вышли поколения мужчин, затронутые войной. Но даже и в периоды послевоенных диспропорций численности мужчин и женщин, зафиксированные в 1959 и 1970 г., уровень брачности сельского населения в регионе был заметно выше, чем в России, а также в городах. Более высоким он оставался и в последующие годы. Это объясняется большей традиционностью брачного, семейного положения сельских жителей по сравнению с горожанами и с обитателями европейской части России. Кроме того, здесь большее влияние оказывал структурный фактор – более молодой возрастной состав населения и более благоприятное соотношение численности мужчин и женщин в бракоспособных возрастах.

Таким образом, анализ семейной структуры населения позволяет сделать вывод, что в западносибирской деревне на протяжении ряда лет происходил процесс разукрупнения сложных семей, увеличивался удельный вес небольших семей из 2 – 3 чел. В целом это прогрессивная тенденция, свидетельствующая об улучшении условий жизни сельских жителей. Однако значительная часть «малых» семей – это пожилые супруги или неполные семьи. А с точки зрения перспектив демографического развития деревни рост удельного веса таких семей представляется явлением негативным, тем более, что одновременно снижалась доля семей типа «брачная пара с несовершеннолетними детьми», которые являлись наиболее перспективными с точки зрения воспроизводства населения.

Социологические исследования выявили зависимость между размером сельской семьи и способом получения ею доходов. [47, с. 24, 26, 38, 43, 75-77]. Прочность сельской семьи зависела от множества факторов. К усилению семейных связей вела большая заинтересованность в подсобном хозяйстве. Семьи, имевшие в своем распоряжении участок земли и скот, отличались большей психологической ycтoйчивостью, чем те, которые не ориентировались на ЛПХ. Там, где важным источником семейного дохода являлось ЛПХ, семьи были заметно крупнее тех, в чьем бюджете преобладали поступления от общественного хозяйства. Заинтересованность в подсобном хозяйстве вела к укреплению семейной кооперации и семейных связей. Таким образом, сокращение доли крупных семей как бы отразило отход от сельскохозяйственной ориентации и личного подворья т. к. по мере сокращения величины ЛПХ деревенского жителя уменьшался и размер его семьи. С падением экономической роли личного хозяйства исчезла необходимость крупномасштабной семейной кооперации. С 1972 по 1989 г. средний размер семьи колхозников в Западной Сибири снизился с 3,82 до 3,68 чел. [41, с. 26–27].

Развитие ЛПХ сельских жителей в конце 1970-х – 1980-е гг. прежде всего определялось состоянием сельскохозяйственного производства, возможностями и потребностями семьи в обзаведении хозяйством и характером государственной политики в отношении аграрного сектора, в том числе и ЛПХ. Вместе с тем на численность и масштабы индивидуальных хозяйств влияло и множество других факторов, дифференцирующих их по регионам, сельским административным районам, типам сельских поселений и семей. На уровне регионов, областей и районов эти различия определялись главным образом природно-климатическими условиями, степенью освоенности территорий, а также социально-демографической структурой населения. На уровне поселений – их социально экономическим развитием, административным статусом и численностью. На семейном уровне – жилищными условиями, занятостью работающих членов семьи и ее демографическим типом.

Функционирование ЛПХ на территории Сибири имело свои особенности в силу определенных природно-климатических условий. Континентальный климат с резкими контрастами и неравномерно выраженными сезонами года – продолжительной суровой зимой, довольно коротким, но в большей части региона теплым, а на юге жарким летом и продолжительными весной и осенью – ограничивал возможности развития растениеводства и животноводства, не позволяя выращивать весь ассортимент плодов и овощей открытым способом и затрудняя содержание скота.

Размеры, состав и условия ведения ЛПХ зависели от ступеней урбанизации и уровня социально-экономического развития сельскохозяйственных поселений. Чем более урбанизированы были населенные пункты, тем меньших размеров они имели ЛПХ. Группа подобных поселений в Западной Сибири всегда была немногочисленной – в среднем около 10 %, в них проживала 1/5 часть сельского населения. Неурбанизированные поселения со слаборазвитой экономической структурой, низким уровнем аграрного производства и слабой инфраструктурой, с проживанием подавляющей части семей в собственных, практически неблагоустроенных домах, но с наличием приусадебного участка и хозяйственных построек при них стимулировали ведение личных хозяйств. Такие поселения составляли около 40 % примерно с одной четвертью населения. Промежуточное положение между двумя указанными типами занимали поселения со среднеразвитым экономическим состоянием и социальной инфраструктурой (около 50 % всех населенных пунктов и чуть меньше половины проживающего в селах региона населения). По сравнению со второй группой поселений размеры личных хозяйств в них были почти в 1,5 раза меньше. [13, с. 84 – 85].

Наличие приусадебного участка, его месторасположение, а также условия для содержания скота находились в прямой зависимости от того, где проживал владелец личного хозяйства, – в собственном доме или в квартире. По данным социологов, у проживающих в отдельном доме размер участка был в 2 раза больше, чем у живущих в многоквартирном доме. Среди первых 87,4 % семей содержали скот в своем хозяйстве, а среди последних – только 12,5%. [62, с. 334]. Ведение ЛПХ на селе предполагало проживание в домах усадебного типа, чему соответствовало традиционное крестьянское жилье – собственный дом с приусадебным участком и надворными хозяйственными постройками.

Сельское строительство было ориентировано на обеспечение семей, как правило, отдельными благоустроенными с приусадебными участками и постройками для домашнего скота, птицы и личных транспортных средств. Однако хозяйственные возможности сельчан, уже проживающих в многоквартирных домах, были ограничены из-за отсутствия необходимых условий для ведения ЛПХ. Им приходилось заводить земельные участки за пределами села, испытывая при этом определенные неудобства, а многим – отказываться совсем от содержания скота.

Западносибирская деревня в рассматриваемый период являлась традиционно трудонедостаточной: численность лиц трудоспособного возраста уменьшалась. А если учитывать, что ведение ЛПХ обеспечивалось за счет лиц, совмещающих работу в общественном производстве и личном хозяйстве и в большей мере являлось делом трудоспособной части сельского населения, то общая трудовая нагрузка экономически активного населения была непомерно высокой. Работники общественного производства тратили на ведение личного хозяйства 650 – 700 часов в год из 1700 часов, требующихся в Сибири на содержание одного личного подворья. [62, с. 191– 192].

В середине 80-х гг. в ЛПХ населения СССР находилась примерно пятая часть всего крупного рогатого скота, свиней, овец и коз, около трети коров. Посевные площади в этой категории хозяйств составляли 6,2 млн. га, из них под картофель и овощебахчевые культуры было занято 70 %, под зерновые – 15, кормовые – 14 и технические культуры – 1 %. ЛПХ специализировались главным образом на трудоемких культурах, производство которых в общественных хозяйствах, во-первых, было недостаточно механизировано, а во-вторых, не удовлетворяло растущих потребностей населения.

В 1985 г. в ЛПХ производилось мяса, молока, яиц, овощей примерно 30 %, плодов и ягод – 54, шерсти – 26 %. Объем производства в личном секторе сельского хозяйства возрос в 1981 – 1985 гг. по сравнению со среднегодовым за 1961 – 1965 гг. на 21 %. Продукция ЛПХ частично потреблялась сельским населением, а частично принимала товарную форму. Доля ЛПХ во всей товарной продукции отрасли хотя и была невелика, но весьма устойчива: за 1965 – 1985 гг. она изменилась незначительно и составила в середине 80-х гг. примерно 10 – 11 %.

Тенденции развития в 1970 – 1980 гг. личных хозяйств в Сибири, РСФСР и СССР в целом совпадали. Вклад ЛПХ региона в формирование продовольственных ресурсов в основном соответствовал средним показателям по стране.

Содержание личных подсобных хозяйств больших размеров обеспечивалось в значительной степени благодаря помощи со стороны общественных хозяйств. Колхозы и совхозы оказывали населению разностороннюю помощь: организовывали заготовку и продажу кормов, продажу молодняка животных, обеспечивали техникой и транспортом. Социологический опрос населения в 1982 г. показал, что доля семей, которым оказывали помощь в ведении ЛПХ, значительна. [19, с. 181]. По отдельным видам она принимала следующие размеры (в % к опрошенным семьям):

Вспахивали участок 90

Выделывали пастбища 79

Предоставляли транспорт

для перевозки грузов 74

Выделяли покосы 45

Продавали корма 58

Продавали молодняк 43

Продавали стройматериалы 33

Однако эту проблему нельзя было считать решенной. Так, отсутствие или недостаточный объем продажи молодняка животных отмечали 57 % сельских семей, кормов – 42, нехватку покосов – 51 %. В результате только 54% опрошенных семей ответили, что им хватает заготавливаемых кормов на год, хватает с трудом – 20, кормов не хватает – 23 %. Низкая обеспеченность личных хозяйств кормами заставляла их владельцев «растягивать» корма на год, сокращать хозяйство, а в отдельных случаях приводили к хищениям общественных кормов. [19, с. 181].

Колхозы и совхозы, поддерживая личные хозяйства, обеспечивали по возможности скот кормами, продавая их населению по заготовительным целям, увеличивая натуральную часть оплаты труда колхозников (зерно, зернофураж и другие кормовые культуры), выделяя пастбища и сенокосы. В хозяйствах Омской области на содержание личного скота отпускались постоянно сено, солома и зерноотходы. В совхозе «Память Чапаева» Омского района на один двор ежегодно выдавали 4 т соломы, в совхозе «Сосновский» Таврического района каждому работнику, имевшему скот, продавали по 2 т соломы. Кроме того, владельцам личных подворий разрешалось накосить на территории совхоза для своего скота 1 т сена в лесах, по обочинам дорог, т.е. там, где совхоз не вел заготовки сена. [24, с. 65].

Немалые трудности испытывали владельцы личного скота с организацией его летнего содержания. Решение этой проблемы связывалось с выделением достаточной площади пастбищ, обеспечением ухода за скотом, подбором опытных пастухов. Даже при наличии пастбищ владельцам личного скота, несмотря на очень выгодные условия, зачастую не удавалось найти желающих постоянно пасти его. В связи с этим во многих хозяйствах устанавливался порядок, при котором владельцы личного скота пасли его по очереди. А в Омской области и Алтайском крае пастьбу скота населения в 80-е гг. стали включать в число услуг, оказываемых районными комбинатами бытового обслуживания. Актуальным оставался и вопрос обеспечения личного скота зооветеринарным обслуживанием. Оптимально он был решен в Омской области, где в ряде совхозов при установлении штатов ветеринарных работников учитывалось количество как общественного, так и личного скота. [24, с. 66].

Анализ показал, что планы сельских жителей в отношении своих хозяйств к началу 80-х гг. стали более определенными, причем доля семей, ориентировавшихся на расширение хозяйств, возросла с 1977 по 1982 гг. с 14 до 23 %. Половина семей намерена была оставить без изменений.

В период с 1967 по 1977 гг. масштабы личных хозяйств повсеместно имели тенденцию к сокращению: средний размер приусадебного участка жителей Новосибирской области уменьшился почти на треть. [19, с. 179].

Материалы исследований дают следующее распределение мотивов желаемого сокращения ЛПХ (% к итогу):

Тяжело физически (стар, болен, никто не помогает) 53

Трудно держать скот из-за отсутствия корма 32

Отнимает много времени 7,2

Другое 7,8

Мотивация сокращения ЛПХ тяжестью труда обусловлена несколькими причинами. Прежде всего это отсутствие в достаточном количестве содово-огородного инвентаря и средств малой механизации, облегчающих труд. Опрос сельских жителей в 1982 г. показал, что почти 75 % семей не использовали в своем хозяйстве какой-либо техники. Плохое водоснабжение (отсутствие водопровода в жилых домах, недостаточное количество водоразборных колонок, слабый напор воды) многих сельских поселений превращало подноску воды в один из самых продолжительных и трудоемких процессов в ЛПХ. Значительных затрат времени и труда требовало содержание крупного рогатого скота.

В сибирской деревне треть семей мотивировало свое намерение сократить ЛПХ недостатком кормов. Решение этой проблемы было связано с улучшением организации заготовки кормов, увеличением их производства, совершенствованием системы распределения.

Наконец, третьим по значению мотивом желаемого сокращения ЛПХ являлись большие затраты времени на его ведение. По мере повышения образовательного уровня сельского населения, роста его благосостояния возрастала ценность свободного времени. Подобная тенденция наблюдалась по всем экономическим районам РСФСР и СССР в целом.

Уменьшалось и количество скота. В ЛПХ юго-запада региона (Алтайский край, Новосибирская и Омская области) с 1968 по 1976 г. поголовье скота сократилось в целом на 15,5 % в т. ч. КРС – на 26,7 %, коров – на 26,4, свиней – на 23,4 %. Значительнее всего (на 21,0 %) за эти годы уменьшилось количество скота в Алтайском крае, в Новосибирской области – на 10,0 %, в Омской – на 14,4 %. (См.: Приложение табл. 13). В Тюменской области спад поголовья скота начался раньше – с 1966 г. и за десятилетие составил 21,0 %.

1970-е гг. были отмечены за весь рассматриваемый период спадом производства сельскохозяйственной продукции в личных хозяйствах. С 1971 по 1980 г. в Кемеровской области среднегодовое производство мяса уменьшилось на 6,7 %, яиц – на 8,6 %. [15, с. 50]. По Новосибирской области с 1917 по 1975 г. производство молока сократилось на 11,7 %, яиц – на 6,6 %, с 1976 по 1980 г. – соответственно на 38,6 и 32,5 %. Среднегодовое производство мяса упало с 75,6 тыс. до 74,7 тыс. т. [45, с. 120].

С 1972 по 1979 г. в общем объеме произведенной продукции сельского хозяйства доля ЛПХ в области снизилась с 25,0 до 22,5 %. [45, с. 121].

Падала и товарность продукции приусадебных хозяйств. По Новосибирской области среднегодовые темпы государственных закупок мясной продукции в 1966 – 1970 гг. составили 20,1 т, в 1971 – 1975 гг. – 19,3 т, в 1976 – 1980 гг. – 6,5 т, молока соответственно – 27,5, 34,2, и 25,9. За 1970-е гг. владельцы личных хозяйств области продали государству меньше одного процента произведенных ими мяса, молока и яиц. [45, с. 121]. Самой значительной в объеме государственных закупок сельскохозяйственной продукции из индивидуального сектора была доля картофеля. В 1970 г. она составила 45 %, в 1979 г. – 53 %. [45, с. 122].

Доля личных хозяйств в объемах государственных закупок была небольшой. Практически вся их продукция шла на внутрисемейное потребление. Вместе с тем объемы государственных закупок не в полной мере отражали товарность личных хозяйств, так как часть продукции реализовывалась на рынках, продавалась по договорам хозяйствам и потребкооперации.

 Такое положение в приусадебном хозяйстве отрицательно сказывалось на продовольственной ситуации в стране, позитивные изменения в которой в определенной мере были связаны с его укреплением. В постановлениях ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О личных подсобных хозяйствах колхозников, рабочих, служащих и других категорий граждан и коллективном садоводстве и огородничестве» (сентябрь 1977 г.), «О дополнительных мерах по увеличению производства сельскохозяйственной продукции в личных подсобных хозяйствах граждан» (1981 г.) и в Продовольственной программе СССР (май 1982 г.) [54, с. 104 – 111; 59, с. 37] указывалось на недопустимость ограничений личных подворий е необоснованного сокращения в них производства сельскохозяйственной продукции, особенно животноводческой. В постановлениях предусматривалось расширение объемов и видов помощи ЛПХ, развитие интеграционных связей личных хозяйств с общественным сельским хозяйством и государственными предприятиями, совхозам и другим сельскохозяйственным предприятиям разрешалось, а колхозам рекомендовалось заключать на строго добровольной основе договоры с владельцами ЛПХ на выращивание скота и птицы и на закупку у них излишков молока и мяса. Признавалось необходимым планы колхозов, совхозов и других сельскохозяйственных предприятий разрабатывать с учетом развития ЛПХ, организовывать в необходимом количестве выпуск техники для подсобных хозяйств и предусматривать меры по расширению в сельской местности строительства домов усадебного типа с надворными постройками. [31, с. 79]. В Продовольственной программе хотя и подчеркивалась решающая роль колхозов и совхозов в увеличении производства сельскохозяйственной продукции, но вместе с тем ставилась задача «широко использовать возможности личных подсобных хозяйств граждан». [32, с. 69 – 72].

 Вышеперечисленные постановления не вызвали коренных улучшений в индивидуальном секторе, но дали импульс для его дальнейшего развития. Прежде всего со стороны колхозов и совхозов значительно усилилась поддержка ЛПХ: помимо существующих направлений помощи владельцам ЛПХ стали практиковать выдачу ссуд на строительство и покупку скота, улучшили условия продажи кормов. Стала внедряться предусмотренная постановлением 1981 г. и ранее не применяемая форма организации производства продукции животноводства в подсобных хозяйствах – выращивание скота и птицы на основе договоров колхозов и совхозов с владельцами ЛПХ. В соответствии с постановлением в марте 1981 г. Министерством сельского хозяйства СССР совместно с заинтересованными ведомствами был разработан и утвержден единый для всех республик, краев и областей «Типовой договор» на выращивание в ЛПХ граждан скота и птицы, принадлежащих колхозам, совхозам и другим сельскохозяйственным предприятиям. В этом договоре предусматривались все обязанности как колхозов, совхозов и других сельскохозяйственных предприятий, так и владельцев ЛПХ, взявших скот и птицу на выращивание и откорм. Важным условием договора являлся учет материальных интересов граждан. По их желанию им могло быть продано до 20 % полученного привеса скота и птицы или продуктов убоя по ценам договоренности, но не выше государственных закупочных цен. Особенность этого договора состояла в том, что переданные гражданам скот и птица оставались собственностью хозяйств и учитывались на их балансе. [4, с. 84 – 86].

Установка на договорные отношения с населением на выращивание и откорм скота и птицы в личных хозяйствах в условиях Сибири с ее природно-климатическими особенностями не получила широкого распространения. Чаще у населения, особенно у молодых семей и пенсионеров, возникала необходимость сдать молодняк КРС на выращивание и откорм в колхоз или совхоз.

Тенденция изменения структуры приусадебного хозяйства в рассматриваемый период, заключавшаяся в свертывании отраслей, требовавших больших материальных и трудовых затрат, проявилась в том, что животноводством стали заниматься далеко не все владельцы личных хозяйств, а земельные участки продолжали сохранять за собой практически все. Однако фонд личных земельных участков уменьшался. Менялся на селе и удельный вес землепользования различных социальных групп: посевные площади в ЛПХ колхозников сокращались, а у рабочих и служащих – росли.

В целом за весь рассматриваемый период общей была тенденция сокращения личных хозяйств сельского населения по всем производственным характеристикам: числу дворов, размерам земельных участков, количеству скота, объему производимой продукции и доходам. Доля занятых в личном хозяйстве снизилась с 12,3 % в 1959 г. до 1,3 – в 1989 г., в т. ч. В Алтайском крае – с 13,3 до 1,6 %, в Кемеровской области – с 12,5 до 1,3, в Новосибирской – с 15,0 до 1,3, в Омской – с 10,3 до 1,5 %. [11, с. 170; 18, с. 46, 62, 64]. Экономические позиции аграрного сектора ослабли. Значение его принижалось, что не способствовало в конечном итоге увеличению объемов производства продукции и сказывалось на обострении продовольственного положения в стране.

В целом этот процесс был обусловлен причинами как объективного, так и субъективного характера. В рассматриваемый период произошло значительное сокращение всего сельского населения, в том числе той его части, которая традиционно занималась личным хозяйством, – колхозного крестьянства. Население интенсивно старело и на смену пожилым приходило поколение, менее заинтересованное в личном подворье.

Общая линия советского государства в отношении деревни ориентировала крестьян на совхозно-колхозное производство. Вместе с тем сельские труженики продолжали вести приусадебное хозяйство, как экономически необходимое для них. Но это были уже хозяйства, преимущественно интегрированные в колхозно-совхозное производство.

В конце 1980-х гг. власти попытались изменить ситуацию. В это время были выработаны новые взгляды на социально-экономическую структуру сельского хозяйства и роль мелкого производства в нем. В постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О дополнительных мерах по развитию личных подсобных хозяйств граждан, коллективном садоводстве и огородничестве» (сентябрь 1987 г.) отмечались недооценка значения личных хозяйств как источника продовольствия, излишняя регламентация их деятельности, невнимательное отношение властей к их запросам. Перед местными органами вновь ставилась задача обеспечить необходимые условия для развития индивидуальных хозяйств, не ограничивать размеры участков и поголовья скота. [60, с. 979 – 985]. Это постановление дало новый стимул к развитию ЛПХ. Более того, разработка новой аграрной политики, признавшей существование различных форм собственности, создала реальные условия для равноправного функционирования личных подворий наряду с колхозами, совхозами, а также новыми формами хозяйствования (семейный, арендный подряд, фермерство и др.).

 Таким образом, анализ семейной структуры сельской семьи позволяет сделать вывод, что в западносибирской деревне на протяжении ряда лет происходил процесс разукрупнения сложных семей, увеличивался удельный вес небольших семей из 2 – 3 чел.

Что касается личных подсобных хозяйств населения, то в рассматриваемый период их масштабы повсеместно имели тенденцию к сокращению. Доля ЛПХ в объемах государственных закупок была небольшой. Практически вся их продукция шла на внутрисемейное потребление. Содержание же хозяйств больших размеров обеспечивалось за счет помощи колхозов и совхозов.

Итак, по главе I «Аграрный сектор Западной Сибири 70 – 80-х годов ХХ века» можно сделать следующие выводы: во-первых, в результате миграционных оттоков из села в город и снижения рождаемости численность всего сельского населения Западной Сибири в исследуемый период сократилась почти на треть. Более того, население в регионе неуклонно старело.

Во-вторых, в западносибирской деревне в исследуемый период происходил процесс сокращения числа семей, разукрупнения сложных семей, увеличивался удельный вес «малых» семей из 2 – 3 чел. Разукрупнение сельской семьи тесно связано с сокращением численности и размеров ЛПХ по причинам недостатка рабочей силы для его обработки.

Глава II. Аграрное развитие Омской области в 70 – 80-х гг. ХХ в.