Гетто и их типы. Общий план строения гетто

2. Гетто и их типы. Общий план строения гетто

 

Гетто( от итал. Getto) - часть города, выделенная в средние века в странах Западной и Центральной Европы для изолированной жизни евреев. Иногда термин использовался для обозначения района города, где жило дискредитированное население. Во время второй мировой войны– концлагерь, созданные гитлеровцами для уничтожения еврейского населения, являлось частью оккупационного режима политики геноцида и расизма [3,165].

Современные исследования выделяют два основных типа гетто: «открытое» и «закрытое». Характерными признаками первого являются наличие еврейского совета (юденрата) и его отделов, регистрации и идентификации евреев соответствующего населенного пункта, выполнение еврейской общиной трудовых функций, организация сбора контрибуций. Его отличие от гетто «закрытого» типа состоит в отсутствии специально отведенного для проживания еврейского квартала, огороженного проволокой или каменной стеной от остального мира. Для первого типа характерно обособление евреев от остального мира, для второго – их полная изоляция [1, 56]. Гетто «закрытого» типа кроме внутренней охраны (еврейская служба охраны или еврейская полиция), имело так же внешнюю охрану (немецкие войска). «Закрытый тип» гетто также называли еще «транзитным». Его можно рассматривать, как удобное место перед уничтожением. Если до начала войны преобладали гетто «открытого типа», то после – стали лидировать «гетто закрытого типа», так как второй тип был удобнее как транзитное место перед уничтожением. Не удивительно, что на оккупированной территории СССР существовали гетто только закрытого типа. Немецкий историк Хельмут Краузник (Helmut Krausnick) писал : «Не вызывает сомнения, что по мере того, как разрабатывалась идея Гитлера об уничтожении России, его последнего противника на континенте, его все более и более захватывала мысль, которую он издавна формулировал как "окончательное решение", истребление евреев захваченных территорий. В марте 1941 г. (самое позднее) он впервые открыто заявил о намерении расстреливать политических комиссаров Красной Армии и тогда же издал приказ об уничтожении всех евреев, который хотя и не был когда-либо записан, упоминается неоднократно при различных обстоятельствах [1,40].»

Во-вторых, в гетто закрытого типа появлялась возможность увеличить продолжительность рабочего дня, организуя производство на территории, полностью, исключая контакт с внешним миром и местным населением; так же отпадала необходимость доставки узников к новому месту работы [1,56] .

Как правило, гетто состояло из нескольких десятков улиц и переулков (крупные гетто; гетто создаваемые в районных центрах, как правило, состояли из 2-5 улиц и 4-6 переулков) с площадью. Иногда гетто огораживали так, чтобы в центре оказывалось еврейское кладбище, если же план местности не позволял так сделать, тогда гетто отгораживалось от кладбища полностью). В конце улицы (как правило, центральной) находились центральные ворота, которые охранялись немецкими солдатами и еврейской полицией. Со временем в ограде могли быть проделаны еще несколько проходов для евреев, работающих за пределами гетто. В связи с планом строения гетто, можно выделить одну особенность: если гетто помимо центральных ворот, имелись боковые, а так же еврейское кладбище и огромную площадь, о гетто, как правило, существовала больше полугода, если же в гетто были только одни ворота, не было еврейского кладбища, то гетто, как правило, не существовало больше полугода. Например: смолевическое гетто- состояло из 3 улиц и 3 переулков, было огорожено колючей проволокой, имело только центральные ворота, не имело кладбища и большой площади— просуществовало около 3 недель; ковенское гетто—состояло из нескольких десятков улиц с площадью и еврейским кладбищем посередине, также имелся огромный пустырь в северной чести гетто- просуществовало больше года.

 

3. Повседневная жизнь узников гетто

 

Сохранившиеся документы и воспоминания позволяют реконструировать модель жизни в гетто.

Помимо евреев данного населенного пункта, в гетто помещались так же евреи из соседних населенных пунктов, а так же смешенные семьи, где только один из супругов был евреем. Все это приводило к тому, что теснота в гетто была невыносимая. На каждого жителя приходилось по 1,5 кв. м, и это при условии, что дети не принимались в расчет [1,73].

Из воспоминаний узницы Ковенского гетто:

На пришлось разместится в отдельной комнате размером 3х4 метра, в которой не было ничего кроме 4х кроватей и уборной. С наружи в конце коридора находились маленькая кухня и душ [11,1].

Из воспоминаний Ющенко (Петровской) Надежды Ивановны, жительницы г.Смолевич:

В г.Смолевичи евреев было около 3-3,5 тысяч. Когда началась война, для проживания евреев немцы выделили 2 улицы, где до этого от силы жило человек 500 [9].

Из воспоминаний Леонида Гершоновича Мелошера, бывшего узника Минского гетто:

Всей семьей мы переселились в гетто… Было очень тесно—на каждой койке разместилась семья [2,85].

С первых же дней оккупации евреи были ограничены в передвижении. Это касалось, прежде всего, передвижения их по месту проживания. В некоторых городах для них был установлен особый комендантский час. Были введены запреты на создание еврейских общин, запрет на эвакуации, запрет доступа и общения с евреями [2,26]:

Нам запрещено было покидать гетто. Вне зависимости от численности семьи нам полагалась для жилья одна комната. Мы оказались отрезаны от остального мира, лишены контактов с другими еврейскими общинами; мы остались абсолютно без всякой защиты. Не существовало беспристрастных судов или независимого правительства, к которым можно было бы обратиться. Не обладали мы равным образом никакой политической силой, как и доступом к тому, что сегодня называют масс-медиа. Нас окружали немецкие войска [11,1].

Как уже отмечалось раннее, евреи не считались людьми в нацисткой идеологии, следовательно они должны были быть уничтожены.Но уничтожить всех сразу, было практически не выполнимо, кроме того шла война, следовательно нужны были бесплатные рабочие руки, которые можно было бы отправить на самые грязные и каторжные работы, и о здравоохранение которых не нужно было волноваться. Трудовой повинности подвергалось местное население оккупированных территорий в возрасте с 18 до 50 лет. Для евреев эти рамки были иными: рабочим считались евреи с 14 (в последствии-с 12) до 60 лет [1,72]. Узников использовали на самых тяжелых и вредных для здоровья работах, а под час с и бесцельные, с целью издевательства [4,215].

Мы работали каждый день кроме воскресенья и тех дней, когда немцы проводили акции (расправы). Работу, которую нам приходилась выполнять была самой грязной и унизительной. Мы с матерью работали в госпитале Kriegslazerett для раненых немецких солдат, который находился в деревне недалеко от Ковно. Наша работа заключалась в наведении порядка в душевых и туалетах. Самая грязная работа была наша: плевки, лужи мочи и испражнения нацистов, гнойные бинты и тому подобное-все это мы должны были убрать, вычистить, отмыть [11,4].

Если говорить о Минском гетто, то здесь (как и везде) использование рабочей силы евреев шло двумя способами: путем сдачи еврейской рабочей силы в наймы организациям или частным предприятиям, или путем эксплуатации на подчиненных нацистам производствах [7,102]. Но, что еще более ужасно, рабочая сила евреев рассматривалась немцами, как движимая собственность, естественно, что к ней должны были быть применены санкции, как к движимой собственности. Что лишний раз показывает, что евреи не имели человеческого лица в нацисткой идеологии. К ним относились подобно древнеримским рабам или американским неграм.

Не работать в гетто было нельзя. Так как в противном случае человек бы просто умер от голода. Немцы выпустили продовольственные карточки на основные продукты питания, которого было совершенно недостаточно для поддержания жизни: несколько граммов хлеба или муки, несколько клубней овощей, ни стебелька зелени, не говоря уже о фруктах, мясе или жирах [11,3].

И здесь нет ничего удивительного. Система распределения продуктов на оккупированной территории для местного населения была организована по остаточному принципу: в первую очередь снабжался верхмат, затем германские подданные, фольксдойчи, нееврейское население. Евреи занимали последнее место в этой иерархии. При распределении продуктов по карточкам, многие их виды (мясо, крупа, жиры) были евреям не доступны вообще. Норма хлеба для евреев была в 2 раза меньше, чем для остального населении. Если рассматривать Минское гетто, то тут продовольственная проблема стояла еще острее. Продовольствие тут зависело более от случая, чем от распоряжения оккупационных властей. Но предприятиях города составлялись списки рабочих, на получение продуктовых карточек.

Магазинов в гетто не было. Работающие евреи получали мизерные пайки, или талоны, или денежные выплата, которые были в 2-3 раза меньше, чем у нееврейского населения. Этот факт подтверждается воспоминаниями:

Магазинов, лавок и тому подобных заведений в гетто не было. Если у нас было за что купить (а так было только первые 2 месяца жизнь в гетто, когда у нас еще сохранялись кое-какие сбережения из прошлой жизни.), то нам приходилось покупать продукты у местного населения, которое, радуясь случаю разбогатеть, брало с нас втридорога. Немцы нам не платили, а если платили, то изредка, такими мизерными суммами, что на них даже в мирное время трудно было бы что-нибудь купить [11,4].

По этим причинам голод в гетто был страшный: самым деликатесным блюдом считались оладьи из картофельных очистков.

Покинув гетто, мы внимательно смотрели по сторонам в надежде найти что-нибудь съестное. Это мог быть полусгнивший турнепс, валяющийся на поле, или корка хлеба, оброненная кем-то случайно—абсолютно все. Мы хватали это мгновенно, стараясь только, чтобы не заметил конвой. Если мы сильно хотели есть, мы проглатывали это на месте, но в основном старались принести домой. Иногда, в больнице нам могло повезти: какой-нибудь бедолага с ампутированными ногами, или нянечка с добрым сердцем могла дать нам кусочек хлеба, что само по себе было уже большой удачей. А тот день, когда удавалось съесть бутерброд с колбасой, подаренный каким-нибудь раненным солдатом, запоминался надолго. Голод был настолько ужасен, что многие девушки, поступаясь всеми канонами и обетами, отдавались немецким солдатам в надежде получить хоть корочку хлеба [11,4].

Многие, особенно дети, умирали от голода, от недостатка витаминов и минералов. Но тем, кому удавалось избежать страшной участи, умереть от голода, не были застрахованы, что они не умрут от болезней. В условиях абсолютной антисанитарии, постоянного страха и каторжной работы было не возможно выжить ослабленному голодом организму. Но, что было еще более страшным, если кто-то заболевал, никто уже не мог ему помочь. С первых же недель оккупации были введены деления медико-санитарных учреждений на «арийские» и «неарийские».У последних изымались все сколь-нибудь ценное оборудование и медикаменты. При снабжении больниц продуктами питания, нормы для евреев были значительно ниже. Врачи-евреи (за исключением особо ценных) изгонялись из «арийских» больниц и лишались права иметь частные кабинеты в гетто. В результате, смертность среди еврейского населения от истощения и эпидемий была в несколько раз выше, чем у остального населения [1,73].

В Минске, ситуация была почти такой же, как и во всей оккупированной Европе. Приблизительно в середине декабря 1941г В.Кубе подписал распоряжение о выплате помощи населению оккупированных территорий в случае болезни. Последним пунктом распоряжения, евреям в помощи было отказано. Но, чтобы не допустить распространения болезней, уже летом 1941 года оккупационные власти запланировали открыть в минском гетто 2 больницы (в них работали только евреи) [7,101].

Кроме голода и болезней, евреев преследовало вечное клеймо в прямом и переносном смысле. В простонародии их называли «латы» или же «щиты»,но предназначение их от этого не менялось. Желтые звезда Давида, которые пришивались на плечах и на груди, знак, который был священным символом всех иудеев, а теперь стал клеймом, лишавшим человека всякого достоинства, прав и свобод. «Латы» пришивались сразу после переселения в гетто. С этого момента появляться на улице в одежде без соответствующего знака было строго запрещено.

Одежда тоже представляла собой жалкое зрелище. Это были лохмотья, жалкие обрывки ткани, отдаленно напоминавшие одежду. Во время переселения в гетто, с собой можно было взять только самое необходимое. Также очень сильно евреи страдали и от переселения с одной улицы на другую. Переселяли всегда молниеносно, чтобы никто не успел захватить свои вещи. После нескольких таких переселений у людей не оставалось ничего, кроме того, что на них было во время очередной акции.

В гетто евреев согнали настолько быстро, что они даже не успели с собой ничего захватить, исключая золота и особо ценных вещей, которые они всегда носили при себе, — вспоминает жительница г.Смолевич Павловская (Петровская) Клавдия Николаевна [10].

Еще можно привести такой пример из воспоминаний жительницы г.Смолевич Ющенко (Петровской) Надежды Ивановны : «После того, как евреев согнали в гетто, началась чистка еврейских домов. По улице пошли подводы, сопровождаемые немецкими солдатами и полицаями, которые сгружали все еврейское имущество в телеги и отправляли на станцию [9].»

Но даже, если узнику удавалось избежать голодной смерти, болезни и перемерзания еще не значило, что он прошел все. Оставалась еще самая жестокая и бесчеловечная грань существования в гетто-Aktionen, или акция—селекция работоспособного и неработоспособного населения, фактически превращавшаяся в тотализатор.

Жизнь в гетто была мрачной, угнетающей, рутинной и однообразной, перемежающейся жестокими трагедиями. Ежедневная рутина нашей жизни состояла из периодических убийств, построений и селекция, которые немцы именовали Aktionen (акции). Они систематически расправлялись с теми, кто не был в состоянии работать. Но никто не мог чувствовать себя в безопасности, даже если вполне годился к работе, потому что в равной степени мог стать жертвой абсолютно немотивированного убийства. Убивать нас им нравилось. У них была дневная квота на убийство— определенное количество евреев должно было быть ликвидировано каждый день. Нацисты просто хватали людей на улице или вытаскивали из жилища без какой-либо причины [11,2]. Множество документов и воспоминаний свидетельствуют о том, что нацисты не щадили ни кого. Хватали женщин и детей [6,255].

Из воспоминаний Моисея Иосифовича Бруднера, бывшего узника минского гетто:

…На моих глазах Готтенбах(начальник минского гетто) повесил 9 еврейских женщин за то, то они обменяли вещи на продукты у русских. Их повесили публично на площади…Готтенбах ходил по гетто и выбирал самых красивых еврейских девушек, потом насиловал и убивал их. Он собирал группы людей, заставлял их петь, танцевать или драться между собой. А затем собственноручно расстреливал их. В 1942 году он отдал приказ всем сдать наручные часы, а затем ,по истечении срока, ездил по гетто и осматривал левую руку. У кого находил часы, расстреливал на месте…Готтенбах собирал по воскресеньям людей около еврейского кладбища, связывал им руки, натравливал на них собак. Затем, истерзанных до полусмерти собаками людей расстреливали [2,80].

Известен тот факт, что в первую очередь репрессиям подвергалась всегда интеллигенция, самый образованный и социально уязвимый класс. В случае с гетто не было исключений. В первую очередь расстреливали людей с университетским образованием. Людей с высшим образованием всегда уважали, а в военные годы боялись (на оккупированных территориях). Такие люди, обладая ораторскими способностями и живой мыслью, могли повести за собой массы, организовать их на бунт и, как следствие, захватить власть. А так восстания в тылу верхмата были нежелательны в условии интенсивных военных действий, то возможных зачинщиков истребляли. Но отделить несколько тысяч людей с высшим образованием, от нескольких десятков тысяч узников довольно не просто. Решение было найдено очень быстро. Через несколько дней после заселения, через громкоговорители передали объявление, которое гласило, что для студентов университета и людей, имеющих дипломы, выделены рабочие места. Таких имеется несколько сот, а потому те, кто претендует на них в назначенный день должны явиться в установленное место. В назначенный день сотни молодых евреев собирались на площадке со своими дипломами. Их всех грузили в грузовики и увозили куда-то. Несколько дней о них ничего не было слышно. И лишь через неделю до гетто доходили слухи, что их всех расстреляли. Таков был единый план проведения «чистки» среди еврейского населения, или его еще можно было бы назвать «План устранения потенциальной угрозы».

В столице Белоруссии Минске проживало значительное еврейское население. В 1926 г. оно насчитывало 53700 человек, которые составляли 41% от населения города в целом (130000 человек). В 1941 г. еврейское население Минска составляло 80000 человек (около трети населения города). Германские войска вступили в Минск 28-го июня 1941 г. Лишь немногие евреи сумели покинуть город до его захвата немцами или укрыться в его "арийской" части. Несколько тысяч евреев, бежавших из Минска, были перехвачены германскими парашютистами, (которые высадились к востоку от города) и возвращены обратно. Немцы превратили Минск в столицу областного комиссариата (Generalkomissariat) Белоруссии. Областным комиссаром был назначен ветеран нацистской партии Вильгельм Кубе (Wilhelm Kube).

В первые же дни оккупации в городе состоялось несколько еврейских погромов. 8-го июля были убиты около 100 евреев, и на протяжении последующих недель расправы с евреями превратились в повседневное событие. 20-го июля был издан приказ о создании в городе гетто. Все евреи Минска получили распоряжение в течение пяти дней переехать в предназначенную для гетто часть города, а ее нееврейским жителям было приказано немедленно покинуть эти дома. Гетто включало несколько десятков улиц с площадью и еврейским кладбищем в центре. Район гетто не был окружен стеной, поскольку ее строительство заняло бы немало времени. Вместо этого его обнесли забором из колючей проволоки. В конце улицы Шорная находились центральные въездные ворота, которые охранялись немецкими полицейскими и сотрудниками полиции гетто. С течением времени в ограде были проделаны проходы для евреев, работавших за пределами гетто. В ноябре 1941 г. в гетто были проведены две "акции". Первая из них состоялась 7-го ноября (по-видимому, годовщина октябрьской революции была избрана неслучайно). В ходе нее погибли 13.000 евреев. Вторая "акция" состоялась 20-го ноября, и сопровождалась уничтожением 7000 евреев [1,73-74].

Можно представить какой страх и ужас охватывал людей, каждый день видевших такие зверства. Особенно тяжело приходилось родителям, смирившимся с собственной участью, но не согласных с такой судьбой для своих детей. Иногда они пытались договориться с местным населением, чтобы они взяли ребенка, пусть даже за большие деньги. Матери заворачивали своих детей в пеленки, а затем в грубую мешковину и передавали через проволочное ограждение. Многим действительно удалось так выжить.

Моя тетя рассказывала, — вспоминает Ющенко (Петровская) Надежда Ивановна, жительница г. Смолевичи, — что однажды, проходя мимо гетто, она услышала тихий окрик. Повернувшись, она увидела женщину с ребенком на руках по другую сторону ограждения. Женщина попросила взять ребенка на несколько дней, пока за ним не придут. Тетя была очень доброй женщиной. Она согласилась и даже не взяла никакой платы. Мать последний раз посмотрела на свое чадо, надела на него золотую цепочку и передала его через проволоку. На следующий день всех евреев расстреляли, а несколько дней спустя за ребенком пришел мужчина, назвал имя девочки и, поблагодарив, забрал ее. Больше тетя не видела не этого мужчину ,не этой девочки [9].

Подобную историю рассказала и Павловская (Петровская) Клавдия Николаевна:

«Моя мама рассказывала, что один раз вечером в окно постучались. Когда мама вышла на крыльцо, то увидела мужчину, державшего сверток в руках. Мама сразу поняла, что это ребенок. Мужчина попросил, взять ребенка на пару дней, пока все не закончится (что он имел в виду, никто тогда не спросил). Мама согласилась. Мужчина дал денег на еду и одежду и ушел. Через несколько дней евреев расстреляли. А еще через неделю, ночью в окно опять кто-то тихо постучал. Это был тот же мужчина, отдавший ребенка. Он поблагодарил за помощь, дал немного денег и ушел. Больше его никто не видел [10]».

Кроме каждодневных работ и селекций евреи были обязаны платить контрибуции: все ценные вещи, золото, драгоценности должны были быть сданы в определенный день, в противном случае — расстрел.

В сентябре 1941г немцы издали распоряжение, по которому всем евреям ковенского гетто предписывалось сдать все имеющиеся у них драгоценности. Лица, рискнувшие спрятать золото, должны знать, что за каждое такое утаивание, сто заложников из числа евреев будут расстреляны….В назначенный день немцы делали обход по всем квартирам и забирали все имеющееся, причем делали это с бюрократической дотошностью:2 пары золотых сережек, одно колье…Но делалось это не для того, чтобы вселить в нас хоть какую-то надежду, а для того, чтобы солдатом ничего не удалось прикарманить [11,3].

Холод, голод, теснота, грязь, рабский труд, ежедневные казни—все это была задумано нацистами, чтобы лишить людей всякого человеческого достоинства. В гетто свирепствовали болезни, насилия расправы. С каждым днем оно становилось все пустее. Естественно, никто не сообщал, что нацисты собираются учинить расправу над евреями. Они говорили, что лишь хотят отделить трудоспособное население от не трудоспособного. Некоторые гетто имели долгую жизнь, подобно минскому и ковенскому они просуществовали несколько лет. Как правило, население таких гетто превышало 20-25 тысяч человек (такое количество людей расстрелять в один момент просто физически не возможно). И другой немаловажный фактор, который играл значительную роль в определении срока действия гетто, было местоположение гетто относительно крупных скоплений производств. Так, например, Минское гетто было расположено в одном из крупнейших производственных центров, где катастрофически не хватало рабочей силы. Поэтому нехватку рабочей силы пополняли из «движимого имущества» немецкой нации, бесплатной рабочей силы евреев. Другие же не проживали больше нескольких месяцев, как например смолевическое: приблизительно в сентябре месяце из гетто, под предлогом перевода в смиловичское гетто, колонной вывели всех узников, в том числе стариков, женщин и детей. О количестве можно судить по тому факту, что колонна по 5 человек в ширину пересекала железо-дорожный переезд с утра и до обеда. В районе д.Апуток колонну свернули. Пройдя метров 20 от дороги, евреи увидели заранее выкопанные ямы. Людей заставляли раздеваться до нижнего белья, затем подводили к ямам в шеренгу по 20-30 человек и расстреливали. Это кощунство длилось до поздней ночи. После чего были пригнаны крестьяне из соседней деревни Черницы для закапывания могил.

Заключение

 

Проблему Холокоста всегда изучать трудно, описывать ее еще труднее. Когда читаешь то, что происходило в гетто, невольно ужасаешься, как это можно было пережить. Когда слушаешь рассказы очевидцев, которые видели все своими глазами, не можешь поверить как это можно было вынести. Сегодня нельзя представить нашу жизнь без прав человека, социальной помощи, здравоохранения. Когда же изучаешь проблему Холокоста, невольно восхищаешься людьми, которые нашли в себе силы пережить все кошмары и лишения, не уронить собственного достоинства и реализовать себя после войны. Проблема холокоста— это, безусловно, та крайность, к которой может привести фанатизм и человеконенавистничество. Проблема геноцида и расоненавистничества всегда захватывала передовые умы и восторгала массы своей жестокостью.

Люди, обладающие незаурядными способностями и умением повети за собой массы всегда пытались скрыть свои ошибки, переводя ответственность на других. Иногда такими «другими» становились отдельные люди, иногда группы людей, а иногда целые народы и нации. Человеческая природа всегда немного определялась империализмом, желанием быть выше других. Но чтобы стать выше других, нужно и другим доказать, что ты выше. Как правило, это желание выливается в соперничество: насильственное и ненасильственное. И если выбирается второй путь, то это неизбежно приводит к рабству, геноциду и войне. Поэтому нашей задаче является сохранить эту страницу истории в памяти народов, в памяти наций, донести да нынешних и будущих поколений всю суровую правду, чтобы в будущем ни один народ мира не столкнулся с такой же проблемой.

Список использованной литературы

1.   Катастрофа еврейства Советского Союза .Иехиам Вайц 2000 г. Открытый университет. Израиль. Издательство Открытого университета. Тель-Авив 61312 -187с .

2.   Jundenfrei! Свободно от евреев: История Минского гетто в документах/автор-составитель Р.А.Черноглазова. - Мн. Асоб. дах,1999-395с.

3.   Беларусь у Вялiкай Айчыннай Вайне 1941-1945/ энцылапедыя .Минск, 1990.

4.   Нацистская политика геноцида и «выжженной земли» в Беларуси.- Минск, 1984

5.   Памяць.Гiсторыка-дакументальная хронiка гарадоў і мястэчак Беларусі. Смалявiцкi раён и Жодзiна,-Мінск: Белта, 2000

6.   Памяць.Гiсторыка-дакументальная хронiка гарадоў і мястэчак Беларусі. Маладзечана. Маладзечански раён,-Мiнск: Беларуская энцыклапедыя ,2002

7.   Памяць.Гiсторыка-дакументальная хронiка гарадоў і мястэчак Беларусі. Мiнск /у чатырох кнiгах/,-Минск: Белта, 2005

8.   Бiблiятэка прапануе №1, 2002 год

9.   Из воспоминаний жительницы Смолевич ющенко(Петровской) надежды Ивановны(дата рождения --август 1931г)//Личный архив автора.

10.      Из воспоминаний Павловской (Петровской) Клавдии Николаевны (январь 1938)// Личный архив автора.

11.      из воспоминаний узницы Ковенского гетто (http://go.mail.ru/search?lfilter=y&mailru=1&q02,03,2008)