Сентября 1941 года издается директива командования группы армии «Центр» о наступлении на Москву. Операция получила кодовое название «Тайфун»

16 сентября 1941 года издается директива командования группы армии «Центр» о наступлении на Москву. Операция получила кодовое название «Тайфун».

Немецкое наступление началось 30 сентября 1941 года. Танковые дивизии Гейнца Гудериана нанесли сильный удар на левом крыле Брянского фронта. В их задачи входило окружение двойным кольцом советских войск в районе Вязьмы и Брянска, что открывало прямой путь на Москву.

13 октября прекратилось сопротивление советских войск под Вязьмой, а через несколько дней и под Брянском. Казалось, что падение Москвы неизбежно. Однако, благодаря решительным действиям генерала армии Г.К. Жукова, срочно вызванному из Ленинграда, немецкое наступление было сорвано. Следует отметить, что успеху под Москвой способствовала деятельность разведгруппы «Рамзай», действовавшей в Токио, и лично разведчику Рихарду Зорге, который осенью 1941 года сообщил, что Япония не вступит в войну с Советским Союзом, а будет воевать с Соединенными Штатами Америки на Тихом океане. Это сообщение позволило высвободить дивизии из Сибири и Дальнего Востока для обороны Москвы.

Второе немецкое наступление на Москву началось 15 – 16 ноября 1941 года. Согласно плану группы армий «Центр» столицу предстояло окружить стальным кольцом, которое должно было замкнуться в районе Орехово-Зуево.

В ходе этого наступления немецкие войска заняли города Волоколамск, Клин, Солнечногорск и вышли на Ленинградское шоссе. Но успешные действия советских войск в обороне под Тулой и контратаке 49‑ой армии Западного фронта воспрепятствовали продвижению немецких войск.

29 ноября 1941 года Г.К. Жуков попросил Верховного Главнокомандующего отдать приказ о начале контрнаступления, обосновав это так: «Противник истощен. Но если мы сейчас не ликвидируем опасные вражеские вклинивания, немцы смогут подкрепить свои войска в районе Москвы крупными резервами… и тогда положение может серьезно осложниться».[10]

«Первого декабря офицеры передовых танковых отрядов видели в бинокли маковки московских церквей, однако, обескровленные, не могли двигаться дальше»[11] – так писал о тех днях генерал Гейнц Гудериан. Но 5 и 6 декабря войска Калининского и Западного фронтов, 7 декабря – Брянского фронта, подобно лавине, двинулись вперед. В первые дни удалось продвинуться на 30 – 40 км. Но уже 13 декабря Совинформбюро сообщило о поражении немецко-фашистских войск под Москвой. Всего за время контрнаступления Красная Армия отбросила противника на 100 – 250 км от столицы.[12]

Барвенковский капкан

После успешного наступления под Москвой Сталин отдал приказ о наступлении на всех (!) участках фронта. При этом не учитывалось, насколько подготовлены к этому наступлению войска каждого фронта. В результате, к марту наступление выдохлось. К весне стало ясно, что главные боевые действия развернутся на Харьковском направлении.

10 апреля 1942 года в Ставке началась подготовка по проведению Харьковской операции. Начало наступления было назначено на 12 мая. А в конце апреля немецкое командование приступило к подготовке плана «Фридерикус 1» по ликвидации барвенковского выступа.[13]

С первых дней наступления в войсках Красной Армии возникла неразбериха: штабы армий и штаб самого маршала Тимошенко постоянно перемещались; радиосвязь работала безобразно, позывные частей постоянно путались… Но Тимошенко, уверенный в себе, уверял Москву, что все складывается по плану: «Я очень доволен ходом событий…»[14]

Советские войска наступали в направлении Харькова до 17 мая, когда фельдмаршал Клейст своей танковой армадой отрезал пути отхода советских войск на барвенковском выступе.

25 мая исчез сам Тимошенко и объявился только вечером под Валуйками.[15] Он с утра прятался в придорожных кустах, так как немецкая авиация атаковала на дорогах все, что движется.

Все же некоторым частям, а порой даже дивизиям, удалось вырваться из котла. Операция советского командования по захвату Харькова была сорвана.

Крымская трагедия и героизм Севастополя

В районе Крыма обстановка также была сложной.

После изгнания немецких захватчиков с Керченского полуострова перед войсками Крымского фронта стояла задача полного освобождения Крымского полуострова. Однако командование фронта не реализовало имевшуюся возможность для осуществления быстрого прорыва войск вглубь Крыма, и противник, используя эту задержку, снова овладел инициативой. 15 января 1942 г. враг перешел в наступление, вторично захватил Феодосию и оттеснил советские войска за Ак-Монайский перешеек – наиболее узкое место Керченского полуострова. Предпринятые войсками Крымского фронта на Керченском полуострове активные действия в последних числах февраля, а также в марте и апреле 1942 г. ощутимых результатов не дали. Более того, неудача наступления ослабила силы фронта. Ставка Верховного Главнокомандования в директиве на имя Главкома Северокавказского направления Маршала Советского Союза С.М. Буденного и командующего Крымским фронтом генерал-лейтенанта Д.Т. Козлова указала: «Увеличение сил Крымского фронта в настоящее время произведено не будет. Поэтому войскам Крымского фронта прочно закрепиться на занимаемых рубежах»[16]. Однако и эта задача не была решена из-за плохой организации на месте руководства войсками.

8 мая после артподготовки противник снова перешел в наступление, в котором участвовали основные силы 11-й немецкой армии (командующий генерал Манштейн), поддерживаемые 8-м авиационным корпусом и 4-м воздушным флотом. Одновременно враг высадил небольшой шлюпочный десант в районе Феодосийского залива. Прорвав оборону войск Крымского фронта, немцы развернули успешное наступление.

В 3 часа ночи 10 мая И.В. Сталин по прямому проводу вел переговоры с командованием Крымского фронта. Заслушав доклад армейского комиссара 1-го ранга Л. 3. Мехлиса (представителя Ставки) и генерала Д.Т. Козлова о положении на фронте, Верховный Главнокомандующий приказал отводить за Турецкий вал 47-ю, 51-ю и остатки 44-й армии, чтобы избежать риска окружения.[17]

В 23 часа 50 мин. 11 мая И.В. Сталин и А.М. Василевский в директиве на имя маршала С.М. Буденного отметили, что Мехлис и Козлов, потеряв голову, до сих пор не могут связаться с армиями, хотя штабы армий отстоят от Турецкого вала не более 20–25 км. Ставка ВГК приказывает Главкому Северокавказского направления маршалу С.М. Буденному в срочном порядке выехать в район штаба Крымского фронта (г. Керчь), навести порядок в войсках, заставить Мехлиса и Козлова выехать немедленно на Турецкий вал, принять отходящие войска, привести их в порядок и организовать устойчивую оборону на линии Турецкого вала.[18]

Под натиском противника войска Крымского фронта с тяжелыми боями отступали в район Керчи. 15 мая в 1 час 10 мин. Ставка передала очередной приказ командованию Крымского фронта: «Керчь не сдавать»[19]. Но было уже поздно. Изменить сложившуюся обстановку не удалось, и в тот же день (15 мая) началась эвакуация войск через Керченский пролив на Таманский полуостров. Эвакуация продолжалась по 19 мая и проходила в чрезвычайно сложной обстановке. Те воины частей и соединений Крымского фронта, которые не успели переправиться на Таманский полуостров, организовали партизанские отряды в керченских каменоломнях и вели борьбу против оккупантов. Но многие погибли или оказались в плену.

19 мая приказом Ставки Крымский фронт был ликвидирован, а северокавказское направление преобразовано в Северокавказский фронт под командованием С.М. Буденного. В состав СКФ включались войска бывшего Крымского фронта и все войсковые части, соединения и учреждения, дислоцированные на Северном Кавказе, Таманском полуострове и по побережью Азовского и Черного морей.

Перед СКФ была поставлена задача: прочно удерживать Севастопольский оборонительный рубеж, оборонять Таманский полуостров и не допустить форсирования противником Керченского пролива и проникновения его со стороны Крыма на Северный Кавказ.

После окончания боевых действий на Керченском полуострове противник в последней декаде мая 1942 г. стал перебрасывать в район Севастополя главные силы 11-й армии и блокировал Севастополь, что сыграло решающую роль в достижении врагом нового успеха.

Группировка противника, нацеленная на Севастополь, имела в своем составе 204 тыс. солдат и офицеров, 670 орудий калибра от 75 до 600 мм, 655 противотанковых пушек, 720 минометов, 450 танков и около 600 самолетов. 54-й армейский корпус 11-й армии Манштейна, наносивший главный удар, поддерживался 120 артиллерийскими батареями, в том числе 56 батареями тяжелой и сверхмощной артиллерии, а также 19 торпедными, 30 сторожевыми и 8 катерами противолодочной обороны, а также 6 итальянскими малыми подводными лодками.[20]

Всем этим силам и средствам противника противостояли защитники Севастополя, имевшие 106 тыс. человек, 600 орудий и минометов, 38 танков. Базировавшаяся в районе Севастополя авиация имела лишь 53 исправных самолета.

Противник организовал блокаду Севастополя с воздуха и моря, выделив специально предназначенные для этого силы авиации и военного флота. Снабжение Севастополя оружием, боеприпасами, снаряжением и продовольствием выполнялось боевыми кораблями Черноморского флота, осуществлявшими при каждом подходе к осажденному городу прорыв блокады.

Положение защитников Крыма становилось с каждым днем труднее. Вражеская блокада Севастополя с моря усиливалась.

Советские воины, лишившись артиллерийской поддержки и авиационного прикрытия, продолжали героически сражаться. Однако превосходство сил противника было слишком велико. Выполняя приказ Верховного Главнокомандования, войска продолжали оборону Севастополя и одновременно приступили к эвакуации, проходившей в исключительно тяжелых условиях.

Героическая оборона Севастополя продолжалась 250 дней. Только за последние 25 дней штурма противник потерял под Севастополем до 150 тыс. солдат и офицеров, свыше 250 танков, около 250 орудий и свыше 300 самолетов. Средний суточный темп продвижения немецких войск не превышал 60 м.

Борьба за Севастополь не позволила немецкому командованию в течение весны и первой половины лета 1942 г. использовать 11-ю армию – одну из сильнейших в германских вооруженных силах – на других участках Восточного фронта.

Операция «Кремль»

В ряду мероприятий гитлеровского командования, направленных к подготовке наступления на южном крыле советско-германского фронта, не последнее место занимал план фиктивной операции «Кремль». Ее цель – дезинформация советского командования в отношении немецких планов на летнюю кампанию 1942 года.

Операция «Кремль» была разработана по указанию ОКХ и Гитлера штабом группы армии «Центр». В «Приказе о наступлении на Москву», подписанном 29 мая командующим генерал-фельдмаршалом Клюге и начальником штаба генералом Велером, войскам группы армии «Центр» ставилась задача: «Разгромить вражеские войска, находящиеся в районе западнее и южнее столицы противника, прочно овладеть территорией вокруг Москвы, окружив город, и тем самым лишить противника возможности оперативного использования этого района»[21]. Для достижения этой цели в приказе ставились конкретные задачи 2-ой, 3-ей танковым, 4-ой, 9-ой армиям и 59-му армейскому корпусу.

Противником было сделано все, включая радиодезинформацию, чтобы план операции «Кремль» стал известен командованию Красной Армии.

На каком же направлении начнется новое крупное наступление противника? «Теперь Ставка, Генеральный штаб и весь руководящий состав Вооруженных Сил, – вспоминал маршал А.М. Василевский, – старались точнее раскрыть замыслы врага на весенний и летний периоды 1942 года, по возможности четче определить стратегические направления, на которых суждено разыграться основным событиям. При этом все мы отлично понимали, что от результатов летней кампании 1942 года во многом будет зависеть дальнейшее развитие всей второй мировой войны, поведение Японии, Турции и т.д., а может быть, и исход войны в целом»[22].

23 марта 1942 года органы госбезопасности сообщили в Государственный Комитет Обороны: «Главный удар будет нанесен на южном участке с задачей прорваться через Ростов к Сталинграду и на Северный Кавказ, а оттуда – по направлению к Каспийскому морю. Этим путем немцы надеются достигнуть источников кавказской нефти»[23].

Однако данные разведки не были полностью учтены. Ставка и Генштаб исходили из того, что самая сильная группировка вермахта в составе 70-и дивизий продолжала находиться на центральном участке советско-германского фронта, по-прежнему угрожая столице. Поэтому, представлялось наиболее вероятным, что главный удар враг нанесет на московском направлении.

По свидетельству маршала Г.К. Жукова, Верховный Главнокомандующий считал, что летом 1942 года противник в состоянии будет наступать одновременно на двух стратегически важных направлениях – западном и юге страны. Сталин больше всего опасался за московское направление.

Оценка обстановки показывала, что ближайшая задача должна заключаться в активной стратегической обороне советских войск, накоплении мощных обученных резервов, боевой техники и всех необходимых материальных средств с последующим переходом в решительное наступление. Эти соображения в середине марта были доложены Верховному Главнокомандующему Б.М. Шапошниковым в присутствии А.М. Василевского. После этого работа над планом летней кампании продолжалась.

Сталин, плохо разбиравшийся в вопросах военного искусства, не согласился с тем, что, организуя временную стратегическую оборону, советская сторона не должна при этом вести наступательные действия большого масштаба. Г.К. Жуков поддерживал Б.М. Шапошникова, но считал, однако, что в начале лета на западном направлении следует разгромить ржевско-вяземскую группировку, удерживавшую обширный плацдарм относительно недалеко от Москвы.

В конце марта Ставка вновь обсуждала вопрос о стратегическом плане на лето 1942 года. Это было при рассмотрении представленного командованием Юго-Западного направления плана проведения в мае большой наступательной операции силами Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов.

«Верховный Главнокомандующий согласился с выводами и предложениями начальника Генштаба, – пишет А.М. Василевский, – но приказал одновременно с переходом к стратегической обороне предусмотреть проведение на ряде направлений частных наступательных операций: на одних – с целью улучшения оперативного положения, на других – для упреждения противника в развертывании наступательных операций. В результате этих указаний было намечено провести частные наступательные операции под Ленинградом, в районе Демянска, на смоленском, львовско-курском направлениях, в районе Харькова и в Крыму»[24].

Советское Верховное Главнокомандование верно оценивало общее соотношение сил в войне СССР против нацистской Германии, но ближайшие перспективы развития вооруженной борьбы зависели от принятия правильных стратегических решений. Ожидая, что противник основной удар будет наносить на центральном направлении, Ставка сосредотачивала стратегические резервы в районах Калинина, Тулы, Тамбова, Борисоглебска, Вологды, Горького, Сталинграда, Саратова, считая, что в зависимости от развития событий на фронте они могут быть использованы как на юго-западном, так и на западном направлении. Однако реальное развитие событий не оправдало эти расчеты.

Операция «Блау»

1 июня 1942 года состоялось совещание в Полтаве, на котором присутствовал Адольф Гитлер. Фюрер почти не упоминал про Сталинград, тогда это был для него просто город на карте. Особой задачей Гитлер выделил захват нефтяных месторождений Кавказа.

«Если мы не захватим Майкоп и Грозный, – заявил он, – мне придется прекратить войну»[25]. Операция «Блау» должна была начаться с захвата Воронежа. Затем планировалось окружение советских войск западнее Дона, после чего 6‑я армия, развивая наступление на Сталинград, обеспечивала безопасность северо-восточного фланга. Предполагалось, что Кавказ оккупируют 1‑я танковая армия Клейста и 17‑я армия. 11‑я армия после захвата Севастополя должна была отправиться на север.

Тем временем, произошло событие, которое могло подорвать успех операции. 19 июня майор Рейхель, офицер оперативного отдела 23‑й танковой дивизии на легком самолете «Физелер – Шторьх» вылетел из части. В нарушение всех правил он взял с собой планы предстоящего наступления. Этот самолет был сбит, а документы попали в руки советских солдат. Вот как описывает это событие очевидец: «…один майор с портфелем выскочил из «Шторьха» и, отстреливаясь, устремился к лесу. Его шлепнули. В его портфеле оказались оперативные планы германского командования относительно операции «Блау»»[26]. Когда Гитлер узнал об этом, он пришел в ярость.

По иронии судьбы Сталин, которому было доложено о документах, не поверил им. Он настаивал на том, что главный удар немцы нанесут по Москве. Узнав, что командующий Брянским фронтом генерал Голиков, на чьем участке и должны были развернуться основные действия, считает документы подлинными, Сталин приказал ему составить план превентивного наступления с целью освобождения Орла.

28 июня 1942 года 2- я армия и 4‑я танковая армия начали наступление на Воронежском направлении, а вовсе не на Орловско-Московском, как предполагал Сталин. В воздухе господствовали самолеты Люфтваффе, а танковые дивизии Гота вышли на оперативный простор.

Но их наступление не было спокойным. В Ставке Верховного Главнокомандования пришли к мнению, что Воронеж следует защищать до конца.

3 июля 1942 года Адольф Гитлер вновь прибыл в Полтаву для консультаций с фельдмаршалом фон Боком. В конце совещания Гитлер принял роковое решение – он приказал фон Боку продолжить наступление на Воронеж, оставив там один танковый корпус, а все остальные танковые соединения отправил на юг к Готу.

К этому времени Тимошенко стал проводить более гибкую оборону, избегая окружений. С Воронежа Красная Армия стала уделять больше внимания обороне городов. 12 июля 1942 года специальной директивой Ставки был организован Сталинградский фронт. С Урала и из Сибири быстро перебросили 10‑ю стрелковую дивизию НКВД. В ее подчинение перешли все летные подразделения НКВД, милицейские батальоны, два учебных танковых батальона и железнодорожные войска.

В июле Гитлер стал опять проявлять нетерпение из-за задержек. Танки останавливались – не хватало горючего. Фюрер еще больше убедился в необходимости быстрейшего захвата Кавказа. Это двинуло его на роковой шаг. Основной идеей операции «Блау» было наступление 6‑й и 4‑й танковых армий на Сталинград, а затем наступление на Ростов-на-Дону с общим наступлением на Кавказ. Вопреки советам Гальдера Гитлер перенацелил 4‑ю танковую армию на юг и забрал из 6‑й армии

40‑ой танковый корпус, что сразу замедлило наступление на Сталинград. Более того, фюрер разделил группу армий «Юг» на группу «А» – наступление на Кавказ, и на группу «Б» – наступление на Сталинград. Бок был отправлен в отставку, обвиненный в неудачах под Воронежем.

23 июля 1942 года Гитлер издал Директиву №45, фактически перечеркивающую всю операцию «Блау». 6‑ая армия должна была захватить Сталинград, а после его взятия направить все моторизованные части на юг и развивать наступление вдоль Волги к Астрахани и дальше, вплоть до Каспийского моря. Группа армий «А» под командованием фельдмаршала Листа должна была оккупировать восточное побережье Черного моря и захватить Кавказ. Получив этот приказ, Лист предположил, что Гитлер располагает какими-то сверхновыми разведданными.

В тоже время 11‑я армия Манштейна направлялась в район Ленинграда, а танковые дивизии СС «Лейбштандарт» и «Великая Германия» отправлены во Францию. Вместо отбывших частей командование поставило армии союзников – венгров, итальянцев и румын.

Немецкие танковые и моторизованные дивизии продолжали двигаться к Волге, а впереди их уже ждал Сталинград…

Путь к Сталинграду

В отличие от советских планов немецкое наступление на Сталинград являлось составной частью комплексной операции «Брауншвейг» по наступлению группы армий «Юг» весной-летом 1942 года, осуществляемой в соответствии с директивой главнокомандующего вооруженными силами №1 от 5 апреля 1942 года.[27] Основной целью данной операции и всей летней кампании являлось завоевание Кавказа с его нефтяными промыслами, крайне важными для Германии. Тем не менее, было решено, что сначала две группы армий должны уничтожить советские войска в районе западнее Сталинграда, а лишь затем двигаться на Кавказ.

Наступление на Сталинград планировалось осуществлять силами группы армий «Б» (6‑я армия и 4‑я танковая армия), которые должны были двигаться вниз по течению на юго-восток, а также силами группы армий «А» (17‑я армия и 1‑я танковая армия) из района восточнее Таганрога, Артемовска, через нижнее течение Донца, а затем на северо-восток вверх по течению Дона.

Обе группы армий должны были соединиться в районе Сталинграда и путем захвата или обстрела лишить этот город его значения как центра военной промышленности и узла коммуникаций.

По мнению многих немецких военных историков, Сталинградская битва началась 23 июня 1942 года, когда Гитлер издал новую директиву №45 «О продолжении операции Брауншвейг», в соответствии с которой конкретизировались задачи участвующих в ней групп армий.

Группа армий «А» силами армейской группы Руоффа (17-я армия и 3-я румынская армия) имела задачу нанести удар через Западный Кавказ и далее вдоль побережья Черного моря до района Батуми, имеющего запасы нефти, с целью его захвата, а силами 1-ой и 4-ой танковых армий овладеть нефтяными районами Майкопа и Грозного, перевалами Центрального Кавказа и, наконец, продвинуться до Тбилиси и Баку.

Группа армий «Б» имела задачу силами 6-ой армии захватить Сталинград и занять оборону на остальном фронте на рубеже Дона. Решение об овладении Астраханью должно было быть принято после захвата Сталинграда.

17 июля 1942 года началось наступление немецких войск. В этот день передовые отряды вермахта вступили в бои с частями 62-ой армии на реке Чир. 22 июля немецкие войска оттеснили 62-ю армию к главному рубежу обороны Сталинграда, продвинувшись за время боев на 70 километров. Убедившись в том, что части Красной Армии уже организовали оборону на западном берегу Дона, немецкое командование, однако, не оставляло мысли о захвате Сталинграда с хода. Оно решило предварительно короткими концентрическими ударами окружить наши войска, обороняющиеся на рубеже Клетская, Суровикино, Суворовский, и захватить переправы через Дон, а затем, не останавливаясь, развивать удар на Сталинград.

В ходе боев советским войскам удалось снизить темпы наступления немецких войск с 30 километров в сутки 12 – 17 июля до 15 километров в сутки 18 – 22 июля.

К 23 июля 62-я армия и частично 64-я отошли на западный берег Дона, в то же время завершилось сосредоточение основных сил 6-ой немецкой армии в районе селений Перелазовский, Чернышевская и 4-ой танковой армии вермахта (не полностью) в районе станицы Обливская.

В этот сложный период был издан приказ №227 Народного комиссара обороны СССР от 28 июля 1942 года (известный под названием «Ни шагу назад!»), который в самой жесткой форме потребовал от командиров и рядовых наведения порядка и дисциплины в войсках и который вводил суровую ответственность за отступление без приказа с занимаемых позиций.

По поводу содержания этого приказа бойцами и командирами Красной Армии высказывались самые различные мнения, однако, следует объективно признать, что этот документ, несмотря на всю жестокость и трагизм его смысла, был позитивно воспринят в войсках.

Этот приказ объективно оценил сложившееся положение на фронте и при всей его суровости, тем не менее, способствовал устранению дезорганизации и отступленческих настроений, которые грозили поражением в войне.

Тем временем, немецкие войска продолжали наращивать наступление на Сталинградском направлении и продвигаться к предгорьям Кавказского хребта. Новые попытки советских контрударов не увенчались успехом. Более того, в начале августа немецким войскам удалось отрезать от своих тыловых коммуникаций на восточном берегу Дона ряд крупных советских соединений, которым пришлось с боем переправляться на левый берег реки, теряя людей и технику. Большинство советских частей геройски сражались в большой излучине Дона. Они заставили немцев снизить темпы наступления. Однако инициатива все еще оставалась у германского командования.

Генерал Паулюс требовал подкрепления своим войскам, которые начали постепенно выдыхаться. Гитлер откликнулся на его просьбу. В полосу 6-ой армии были направлены итальянские части, а впоследствии еще и румынские соединения. Дополнительно Паулюсу передавались и чисто германские соединения – один армейский корпус и танковая дивизия. 6-ой армии предстояло завершить разгром советской 62-ой армии и захватить Сталинград.

В это время Гитлер принял решение повернуть часть сил 4-ой танковой армии генерала Гота с кавказского направления также на Сталинград. Ей предстояло теперь сокрушить советскую оборону на южных подступах к городу. Сталинград, как магнит, притягивал к себе немецкие войска. Начальник штаба оперативного руководства ОКВ генерал А. Йодль заявил: «Судьба Кавказа будет решена под Сталинградом»[28].

Новый немецкий удар на Сталинград последовал 16 августа. Шестой армии Паулюса удалось значительно продвинуться вперед, расчленив советскую группировку на две части. Германские войска захватили важные плацдармы на восточном берегу Дона. 23 августа 14-й танковый корпус вермахта неожиданно для советской стороны прорвался на стыке 4-й и 62-й армии Сталинградского фронта. Пройдя по тылам советских войск около шестидесяти километров, он вышел к Волге севернее Сталинграда, в районе рынка. Под огнем немецких орудий оказались цехи Сталинградского тракторного завода. В тот же день германской авиацией был нанесен сильнейший бомбовый удар по жилым кварталам Сталинграда. Город был практически полностью разрушен. Тысячи военных и мирных жителей погибли в огне гигантских пожарищ, возникших после налета.

Следует отметить, что жертв среди мирного населения в значительной степени можно было избежать, если бы была своевременно проведена его эвакуация. Последствия были трагичны. Из 490 тысяч довоенного населения Сталинграда, к которым нужно добавить несколько десятков тысяч эвакуированных людей с Украины и даже из блокадного Ленинграда, к концу Сталинградской битвы в городе осталось лишь 32 тысячи человек. Покинуть Сталинград до августа 1942 года смогли около ста тысяч человек.

«В основном, удар пришелся по центру города и его северным окраинам. Город пылал. Ко времени налета у волжской пристани скопилась громадная толпа беженцев. Немецкие летчики пикировали и с бреющего самолета расстреливали женщин и детей. Люди метались по берегу, многие бросались в воду. Но тут произошло страшное… Из разбитых резервуаров хлынула горящая нефть… Она горела, вместе с ней горели люди. Вой, треск, грохот, крик, кромешный ад…»[29]

С 15 августа начались бои за Сталинградский тракторный завод, практически уже находящийся в черте города. Особенностью Сталинграда являлось то, что в ширину он занимал довольно узкую полоску в 2 – 3 км, но в длину вдоль берега Волги вытянулся более чем на 15 км. Советское командование пыталось в срочном порядке восстановить положение и закрыть образовавшуюся брешь в обороне севернее города, но безуспешно. Немцы здесь закрепились и постепенно стали продвигаться к югу, в глубь района заводских цехов. В те дни рабочие Сталинградского тракторного завода написали на стенах своего завода: «Немцы! Вы еще проклянете тот день, когда вы пришли сюда. Лучше не лезьте! СТАЛИНГРАД СТАНЕТ ВАШЕЙ МОГИЛОЙ!»[30]

С конца августа начались бои на восточных окраинах Сталинграда, а в середине сентября немцам удалось ворваться в городские кварталы, вернее, в их развалины. Начались кровопролитные сражения в самом городе. Его обороной в это критическое время руководил находившийся там вместе с войсками начальник Генерального штаба генерал (с 1943 года маршал) А. Василевский.

Ожесточенность боев нарастала с каждым днем. Особенно тяжелыми для сталинградцев были первые три дня штурма. Немецкие танки при поддержке мотопехоты неудержимо продвигались к берегу Волги. Казалось, что силы советских войск уже на исходе, и они неизбежно будут сброшены в реку. Но положение спасла 13-я гвардейская дивизия А. Родимцева. Всего за две ночи, понеся тяжелые потери в личном составе и технике от бомбовых ударов и обстрела артиллерии противника, она сумела переправиться на западный берег Волги и сразу вступить в бой. Противник был отброшен. Более того, два советских полка продвинулись вперед и захватили Мамаев курган, господствующий над большей частью Сталинграда. Бои за эту высоту продолжались вплоть до января 1943 года.

В отдельных районах города враг подошел на 150 – 200 км к берегу Волги, но дальше он продвигаться уже не мог. Бои шли за каждую улицу, за каждый дом. Легендой стала оборона всего одного дома бойцами под командованием сержанта Я. Павлова. В течение 58-ми дней и ночей советские солдаты обороняли свои позиции и не сдали их врагу.

К началу октября шестая немецкая армия во многом утратила свои наступательные возможности. Однако приказа о переходе к обороне для немецких соединений, действующих в районе Сталинграда, не поступало. Гитлер буквально грезил взятием этого города. Положение на Кавказе также продолжало оставаться неопределенным. Частям группы армий «А» так и не удалось преодолеть горные перевалы Главного Кавказского хребта и выйти к Черному морю.

11 ноября немецкое командование предприняло последнюю попытку овладеть Сталинградом и начало наступление в районе завода «Баррикады». Через несколько сотен метров наступление выдохлось. В то же время советское командование все чаще задумывалось над тем, как переломить ход сражения в свою пользу. Находившийся некоторое время в Сталинграде в качестве представителя Ставки генерал армии Жуков убедился, что советским войскам нужно время и дополнительные силы, чтобы организовать удар такой мощи, от которого враг уже не смог бы оправиться. И Жуков, и Василевский понимали, что только укреплением обороны силами поступавших резервов обстановку не изменить, что необходимо подготовить детальный план совершенно новой операции. Судя по некоторым данным, Василевский поручил офицерам Генерального штаба проработать вариант охвата с севера и юга группировки противника под Сталинградом, и уже 13 сентября Жуков и Василевский доложили Верховному главнокомандующему замысел будущей операции на окружение. Сталин одобрил его в принципе, но подчеркнул, что план наступления необходимо хорошенько обдумать, а главное – не допустить взятия противником Сталинграда.

Теперь все зависело от быстроты, слаженности и скрытности перегруппировки советских войск. Резервные соединения под Сталинградом необходимо было сосредоточить таким образом, чтобы обеспечить внезапность контрнаступления. Новый план получил кодовое название «Уран». Основной его замысел – окружение шестой немецкой армии. Места первоначального прорыв вражеской обороны определялись особенно скрупулезно. Приоритетными считались участки, занятые войсками союзников германского вермахта – румынскими и итальянскими дивизиями, более уязвимыми, чем германские соединения.

Для введения противника в заблуждение было подготовлено наступление на центральном участке советско-германского фронта – в районе Ржевского выступа. Жуков лично занялся организацией этой операции, получившей кодовое название «Марс».

Контрнаступление Красной Армии под Сталинградом началось утром 19 ноября 1942 года. Войска Юго-Западного (командующий – генерал Н. Ватутин), Донского (образован 28 сентября 1942 года; командующий – генерал К. Рокоссовский), а затем и Сталинградского (командующий – генерал А. Еременко) фронтов, прорвав оборону противника, устремились по сходящимся направлениям на Калач, в тыл противника.

23 ноября ударные группировки советских фронтов соединились в районе Калача и замкнули кольцо вокруг двадцати двух дивизий и ста шестидесяти отдельных частей общей численностью более трехсот тысяч человек из состава 6-ой полевой и 4-ой танковой армий противника. Такого потрясения гитлеровская армия еще не знала. Ее оборона была прорвана на трехсоткилометровом участке. Глубина продвижения советских войск за первые 12 дней операции «Уран» составила от 40 до 120 км. Советские моторизованные соединения, создав плотное кольцо окружения вокруг немецкой группировки под Сталинградом, устремились далее на запад, к Ростову. Вскоре перешли в наступление и советские войска на Северном Кавказе. Командование вермахта в спешном порядке стало отводить оттуда свои силы, опасаясь, что они попадут в новый, еще более обширный котел на Кубани. Инициатива боевых действий вновь, как и зимой 1941–1942 гг., перешла к советскому военному руководству…

«Котёл»

19 ноября 1942 года навсегда сохранится в памяти немецких солдат и офицеров 6-ой армии как самый черный день из всех, что им довелось пережить. В этот день советские войска перешли в наступление и сразу же нанесли сокрушительный удар по румынским соединениям, находившимся на левом фланге нашей группировки. Это произошло в большой излучине Дона, южнее станицы Кременской.

Наступлению предшествовала тщательная подготовка, проведенная советским командованием в грандиозных масштабах. Развивая наступление, превосходящие танковые и кавалерийские соединения советских войск в тот же день молниеносно обошли немецкую группировку с севера, а на следующий день – и с востока. Вся 6-ая армия была взята в стальные клещи. Уже три дня спустя в Калаче на берегу Дона кольцо окружения сомкнулось.

«Ошеломленные, растерянные мы не сводили глаз с наших штабных карт – нанесенные на них жирные красные линии и стрелы обозначали направления многочисленных ударов противника, его обходные маневры, участки прорывов. При всех наших предчувствиях мы и в мыслях не допускали возможности такой чудовищной катастрофы».[31] В войсках воцарилась паника. Подтверждением тому, являются события 21 ноября в Калаче. Тогда появление советских танков вызвало неразбериху в немецких частях, а важный в стратегическом отношении мост через Дон перешел в руки советских войск в целости и сохранности.

Вскоре обстановка окончательно прояснилась: 6‑я армия и части 4‑ой танковой армии – более 20 первоклассных немецких дивизий, составляющих четыре армейских и один танковый корпус – были полностью окружены. Вместе с ними в гигантский «котёл» попали дивизия ПВО и несколько крупных авиационных соединений; приданные артиллерийские подразделения резерва главного командования: два дивизиона самоходок и два минометных полка, с десяток отдельных саперных батальонов, а также многочисленные строительные батальоны, санитарные подразделения, автоколонны, отряды организации Тодта («Имперская трудовая повинность»), части полевой жандармерии и тайной военной полиции. Здесь же оказались и остатки разгромленной румынской кавалерийской дивизии, хорватский пехотный полк и, наконец, несколько тысяч русских военнопленных. Всего, таким образом, в окружение попало около 300 тысяч человек.

Помочь немецким дивизиям в Сталинградской «мясорубке» и растянутым по фронту незначительным силам на отсеченных позициях севернее Сталинграда в большой излучине Дона могли либо мощные подкрепления, либо своевременный отход, то есть сокращение линии фронта на его самом опасном, далеко выдвинутом вперед участке, сама конфигурация которого словно подсказывала противнику, где ему готовить решающий удар.

Сколь ни серьезна была с самого начала обстановка в «котле», первое время офицеры в штабных блиндажах в Песковатке не падали духом и даже сохраняли чувство некоторого превосходства над противником. Все их мысли были прикованы к предстоящему выходу из окружения. В тот момент никто не сомневался, что подобная операция будет успешно проведена, ведь еще недавно Гитлер заявлял: «Немецкие солдаты стоят на Волге, и никакая сила в мире не заставит их уйти оттуда!»[32] Накануне русского наступления он снова говорил об экономическом и политическом значении этой «гигантской перевалочной базы на Волге», захват которой «перережет жизненно важную артерию русских, лишив их тридцати миллионов тонн пшеницы, марганцевой руды и нефти». Более того, фюрер самонадеянно клялся «перед Богом и историей», что никогда не отдаст «уже захваченный» город. Можно ли было при такой установке Верховного главнокомандующего думать об уходе с берегов Волги и вообще об отступлении?

Черные дни декабря. Беспокойная жизнь посреди унылой степи была не лишена своеобразной мрачной романтики. Хотя бомбёжки и воздушные бои над аэродромом давно уже стали обычным делом, это зрелище все же каждый раз притягивало множество людей. Иногда, забыв об опасности, они выбирались из своей землянки, чтобы посмотреть за захватывающую картину боя. Сидя среди снежных сугробов, они со странным чувством, в котором смешивались спортивный азарт, любопытство, бездумное желание развлечься, скрытый ужас, наблюдали за небесными поединками, в которых летчики сражались не на жизнь, а на смерть. Иногда, сраженный насмерть истребитель, охваченный ярким пламенем, метеором падал из голубой бездны зимнего неба, врезался в землю и огромный столб дыма на месте падения завершал еще одну из бесчисленных маленьких трагедий войны – гибель летчика и его машины.

Так, к концу декабря территория Питомника (10 км к западу от Сталинграда) была усеяна обломками сбитых самолетов чуть ли не всех типов. Они мирно лежали теперь рядом – верткие советские истребители и большие немецкие машины с переломленными крыльями или превращенные в груду металла. Много самолетов погибло при неудачном взлете. Непонятно как затесался сюда и совершенно обледеневший штабной «Физелер-Шторх». Но посреди этого обширного кладбища авиатехники все еще кипела лихорадочная работа, даже под землей. Снежные увалы, крыши землянок с дымившими трубами, на скорую руку замаскированные машины, стационарные радиостанции с частоколом мачт и антенн, здесь и там белевшие палатки – это производило впечатление призрачного посёлка, в котором люди, словно муравьи, копошились на земле и под землей.

Снабжение по воздуху абсолютно не оправдало возлагавшихся на него надежд, и солдаты вынуждены были не только сражаться с нечеловеческим напряжением сил, но и терпеть при этом неимоверные лишения. Сводки потерь постепенно становились страшней. Казалось, что вместо обещанной помощи в «котёл» ворвались всадники Апокалипсиса. Многие задавались вопросом: «Почему нам не разрешили идти на прорыв в тот момент, когда мы еще обладали достаточными для этого силами и были полны энергии?»[33] Теперь эти силы и энергия медленно, но неуклонно, таяли. Снабжение по воздуху, которое считали вначале спасением от всех бед, потерпело полную неудачу, и, казалось, что теперь уже ничто не может изменить черную судьбу окружённой армии. И все же одна надежда у этих людей ещё оставалась: надежда на помощь извне. Быстрая и решительная операция по прорыву внешнего фронта окружения могла ещё принести желанное изменение ситуации.

Манштейн идет! 21 ноября 1942 года штаб 11-ой армии, дислоцированный в районе Витебска, получил приказ ОКХ. Приказ гласил, что с целью более чёткой координации действий армий, участвующих в тяжёлых, оборонительных боях западнее и южнее Сталинграда, штаб 11-ой армии под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна в качестве штаба группы армий «Дон» должен принять командование 4-ой танковой, 6-ой армией и 3-ей румынской армией. В приказе ОКХ группе армий «Дон» ставилась задача «остановить наступление противника и вернуть утерянные с начала наступления противника позиции.

Как было сказано выше, 19 ноября 1942 года советские войска начали наступление и сумели окружить немецкую группировку. А Манштейн принял командование группой армий «Дон» лишь 27 ноября. И только побеседовав с командующим группировкой генерал-полковником бароном фон Вейхсом, а также с начальником его штаба генералом фон Зонденштерном, Манштейн получил ясную картину последних дней и создавшегося положения.

Подчинение 6-й армии группе «Дон» было в известной степени фикцией. До сих пор армия фактически подчинялась непосредственно ОКХ. Гитлер приковал ее к Сталинграду, когда у нее еще была возможность освободиться своими собственными силами. Теперь она была в оперативном отношении неподвижна. Штаб группы не мог ею более командовать, он мог только оказывать ей помощь. Впрочем, Гитлер по-прежнему продолжал непосредственно управлять действиями 6-й армии через связного офицера Генерального штаба, имевшего при штабе армии собственную радиостанцию. Снабжение армии также находилось преимущественно в руках Гитлера, поскольку только он один располагал средствами снабжать ее по воздуху.

Штаб группы армий «Дон» не имел ни времени, ни возможности выяснить события, происходившие в штабе 6-ой армии. Генерал Паулюс, в рамках приказа Гитлера, приковавшего его к Сталинграду, сделал все возможное, чтобы снять силы с менее угрожаемых участков фронта своей армии. Ему удалось организовать оборону своего открытого южного фланга. Он попытался обеспечить свой тыл, перебросив 14-й танковый корпус с восточного берега Дона на западный. Но корпус натолкнулся на левом берегу на превосходящие силы противника. Эта обстановка привела к тому, что в дальнейшем штаб армии отвел оба своих корпуса сначала на плацдарм западнее реки Дон, а затем на восточный её берег, чтобы занять, по крайней мере, круговую оборону между Волгой и Доном. Эти мероприятия спасли армию от катастрофы, постигшей соседние с ней армии. Но неизбежным следствием было её окружение.

В любом случае, после начала окружения, вечером 19 ноября ОКХ следовало бы поставить перед 6-й армией новую задачу, обеспечив ей свободу действий.

Не вникая в подробности хода первых дней советского наступления, следует сказать, что окружение 6-ой армии могло быть предотвращено только в том случае, если бы она в эти первые же дни вражеского наступления попыталась вырваться из окружения через Дон на запад или восточнее реки на юго-запад. Главное командование обязано было отдать такой приказ. Конечно, и генерал Паулюс по собственной инициативе должен был бы принять решение уйти из Сталинграда. Но едва ли он был в состоянии принять его вовремя, как это было бы возможно для ОКХ, так как он не мог быть достаточно информирован об обстановке в соседних армиях.

Итак, на основе тех данных, которые были в распоряжении командующего группы армий «Дон» Манштейна, он решает подготовить операцию по выводу 6-й армии из окружения. При этом, Манштейн все же колебался в принятии окончательного решения, поскольку необходимым условием для того, чтобы пойти на риск отказа от немедленного прорыва 6-й армии, был ежедневный подвоз по воздуху 400 т грузов. Он считал, что «судьба 6-й армии важнее требований всех других театров военных действий».[34]

Геринг с большим легкомыслием обещал достаточное снабжение 6-й армии по воздуху, а потом даже не пытался сделать всего, чтобы достигнуть хотя бы возможного, – этого солдат не мог предвидеть. Никто не мог предвидеть и того, что Гитлер впоследствии окажется глух ко всем оценкам действительного положения, придерживаясь своей теории удержать Сталинград любой ценой. Кто мог предположить, что ради названия «Сталинград» он примирится с потерей целой армии.

26 ноября через одного прибывшего самолетом из «котла» офицера, Манштейну было передано письмо генерала Паулюса. Генерал в письме подчеркивал необходимость «свободы действий на крайний случай».[35] Согласно этому сообщению, армия имела продовольствия, уже при урезанных нормах, на 12 дней. Боеприпасов было 10 – 12% боекомплекта. Это соответствовало потребностям на один день настоящих боевых действий! Если эти данные соответствовали действительности, то было совершенно непонятно, как командование армии хотело осуществить намерение прорваться, высказанное им четыре дня назад.

На основании этих сообщений Манштейн решает сам вылететь в «котёл», чтобы переговорить с Паулюсом, но его длительное отсутствие не допускало ни напряженная обстановка у других армий, ни необходимость отстаивать взгляды группы армий в ОКХ, поэтому он посылает туда своего начальника штаба генерала Шульца, а позднее еще и начальника оперативного отдела полковника Буссе.

Первоочередной задачей Шульца было, наряду с получением личного впечатления о положении и состоянии 6‑й армии и её командования, информировать Манштейна о том, что может быть предусмотрено для деблокирования 6‑й армии.

Общее впечатление, создавшееся у генерала Шульца после вылета в «котел» и позже подтвержденное полковником Буссе, было таково: 6‑я армия не расценивает свое положение и возможности сопротивления в «котле» как неблагоприятное, если будет обеспечено достаточное снабжение по воздуху. В своём донесении ОКХ, направленном 24 ноября из Старобельска, командование группы армий ясно указало на решающее значение этого вопроса. Чем более спорным и сомнительным становился вопрос о снабжении 6‑й армии, тем важнее было её скорейшее деблокирование. Все зависело от решения Гитлера.

Наступление на 6‑ю армию началось 2 декабря. Это наступление, как и повторные удары 4 и 8 декабря, были отбиты. Обеспеченность окружённой армии оказалась лучшей, чем ожидалось вначале. 2 декабря командование армии донесло, что армии продовольствия хватит на 12 – 16 суток. Время не ждало, необходимо было срочно пробить наземный коридор к 6‑й армии и вывести её из «котла».

Командование группы армий направило 19 декабря в полдень Главному командованию телеграмму, в которой оно настоятельно требовало немедленно разрешить 6‑й армии начать отход от Сталинграда и осуществить прорыв в юго-западном направлении на соединение с 4‑ой танковой армией.

Когда на эту телеграмму не пришло ожидаемого ответа, штаб группы армий в 18 часов отдал 6‑й армии и 4‑ой танковой армии приказ, по которому 6‑я армия должна была как можно скорее начать наступление с целью прорыва в юго-западном направлении. Первый этап этого наступления должен был проводиться в соответствии с объявленным еще 1 декабря планом операции «Зимняя гроза». В случае необходимости армия должна была продвинуться за реку Донская Царица, чтобы установить связь с 4‑ой танковой армией и обеспечить возможность переброски к ней упомянутых выше колонн с запасами, необходимыми для снабжения армии.

Одновременно в приказе содержались указания о проведении второго этапа наступления, который должен был по возможности начаться сразу же после завершения наступления по плану «Зимняя гроза». По условному сигналу «Удар грома» 6‑я армия должна была продолжать свой прорыв до соединения с 4‑ой танковой армией, одновременно отходя с рубежа на рубеж из района Сталинграда.

Еще 12 декабря 4‑я танковая армия генерала Гота начала наступление с юга в направлении «котла». Судя по первым сообщениям, соединения Гота быстро продвигались вперед. Имя этого генерала внушало особое доверие – Гот был не только боевым генералом, но и видным специалистом по военной истории.

Моторизованные и ударные танковые соединения Гота (часть их была срочно переброшена на Восточный фронт из Франции), шедшие на помощь, пошли в наступление из района Котельниково, примерно в 200 км юго-западнее Сталинграда. Вначале оно развивалось успешно – Гот стремительно продвигался вперед на соединение с 6‑й армией, преодолевая сопротивление советских войск, которое, однако, нарастало. К 19 декабря части Гота продвинулись уже намного более 100 км и образовали сильный плацдарм севернее Мышковой. Ещё задолго до этого штаб Гота установил постоянную радиосвязь со штабом армии Паулюса. На западном участке «котла» уже была слышна отдалённая артиллерийская канонада. Всего лишь 50 км отделяло 6‑ю армию от танковых авангардов Гота. «Держитесь! Идем на выручку!»[36] – таков был многообещающий текст одной из его радиограмм, которая с быстротой молнии разнеслась по всем частям.

Приближался решающий час. Напряжение и возбуждение в «котле», особенно на его западном участке и в штабах, достигли апогея. Сомнений больше не было ни у кого – части, затаив дыхание, ждали лишь сигнала, чтобы пойти на прорыв и, проломив вражеское кольцо, двинуться на запад. Все были полны решимости и готовы идти на любые жертвы, чтобы не упустить эту представившуюся последнюю возможность спасения.

Однако официального приказа о подготовке к прорыву не было. План прорыва, разработанный в штабе армии, мало чем отличался от такого же плана, принятого в первые дни после окружения. За прошедший период положение катастрофически ухудшилось ввиду понизившейся боеспособности частей и соединений. Прорыв представлял гораздо больший риск. Три дивизии должны были прорвать кольцо юго-западнее Карповки и выйти в степи на соединение с наступавшей танковой армией Гота. Но операция должна была начаться лишь после того, как его авангарды будут не далее чем в 30 км от внешнего обвода кольца. Преодолеть большие расстояния немецкие части не смогли бы из-за нехватки горючего. Командование 6‑й армии стремилось действовать наверняка и сократить до минимума неизбежный риск. Остальные соединения должны были бы поэтому покинуть свои позиции в «котле», лишь после того, как создался бы целый ряд предпосылок, уменьшавших риск этого маневра. Одно за другим они должны были сниматься с фронта вдоль Волги и продвигаться на юго-запад, втягиваясь в брешь, пробитую ударным клином. Обеспечение флангов возлагалось на сохранившиеся исправные танки, которых к тому времени еще насчитывалось около сотни.

Но вскоре в штаб 6‑й армии начали поступать тревожные сообщения: русские танковые соединения перешли в стремительное контрнаступление, навязали шедшей на помощь армии тяжёлые оборонительные бои. В сочетании с новым русским наступлением к западу от реки Дон этот контрудар, в конечном счете, поставил в тяжёлое положение всю группу армий фельдмаршала Манштейна.

За истекшие недели немецкие войска тщетно пытались ввести в заблуждение русских и приковать возможно больше их сил к «котлу». С этой целью было проведено несколько ложных демонстраций и передано множество дезинформирующих радиограмм.

Мало-помалу на всех участках «котла» разговоры о подходившем Манштейне прекратились. В штабах больше уже не было новых известий о том, как развивается операция по освобождению окруженной армией. Это не поощрялось, а потом и вовсе было запрещено.

4 января 1943 года Ставка ВГК утвердила план операции по уничтожению окруженного противника, получившей кодовое название «Кольцо». Начало наступления было запланировано на 10 января. 8 января представитель Ставки генерал Н. Воронов и командующий войсками Донского фронта генерал К. Рокоссовский направили Паулюсу ультиматум с предложением прекратить сопротивление и капитулировать, однако он был отклонен.

Утром 10 января советские войска перешли в наступление. Операция развивалась довольно успешно, несмотря на сопротивление противника. К исходу 25 января немецкая группировка была зажата на небольшой территории в сталинградских развалинах. За две недели окружённый враг потерял более 100 тысяч человек, лишился последних аэродромов, но по требованию из Берлина продолжал упорное сопротивление. 24 января Паулюс докладывал своему верховному командованию: «Дальнейшая оборона бессмысленна. Поражение неизбежно. Чтобы спасти еще живых, армия просит немедленного разрешения капитулировать».[37] Последовал отказ. Но это был отказ уже обреченным. 2 февраля 1943 года Фридрих фон Паулюс, которому за день до этого было присвоено (по радио) звание фельдмаршала, и еще 24 генерала с остатками своих войск (91 тыс.) сдались в плен. 140 тысяч солдат и офицеров противника были захоронены советскими войсками на поле боя. Безвозвратные потери Красной Армии в Сталинградской наступательной операции составили 155 тысяч человек.

Вместе с 6‑ой армией под Сталинградом погибли:

– штабы 4‑го, 8‑го, 11‑го, 51‑го армейских корпусов и 14‑го танкового корпуса;

– 44, 71, 76, 113, 295, 297, 305, 371, 376, 384, 389, 394‑я пехотные дивизии;

– 100‑я горнострелковая дивизия;

– 14‑я, 16‑я, 24‑я танковые дивизии;

– 3‑я, 29‑я и 60‑я моторизованные дивизии;

– 1‑я кавалерийская и 20‑я пехотная румынские дивизии.[38]

Следует отметить, что отказ Паулюса капитулировать перед советскими войсками еще в начале января 1943 года стал смертным приговором как позднее павшим в боях, так и захваченным в плен немецким солдатам. Подавляющее большинство из 91‑й тысячи солдат, захваченных в Сталинграде, к началу февраля превратились в живые трупы – обмороженные, больные, обессиленные люди. Сотнями они умирали, даже не успев добраться до сборных лагерей. После войны из общего количества сталинградских пленников на родину в Германию вернулись всего несколько тысяч человек.

Те, кто после долгих лет плена обрел свободу и начал новую жизнь на родине, должны постоянно вопрошать себя: как их собственное существование оправдывает гибель других и каким образом они могут соблюсти и выполнить завет своих павших товарищей. Но и вся Германия должна помнить своих бесчисленных сыновей, которые покоятся в далекой русской степи. И сегодня, и в будущем Германия должна сделать все для того, чтобы их незабвенная жертва была осмыслена грядущими поколениями.

Заключение

 

После окончания Сталинградской битвы прошло более 60‑и лет. За прошедшее время четко определись всемирно-исторические масштабы этого события. «Для Германии битва под Сталинградом явилась самым тяжким поражением за всю ее историю, для России же – ее величайшей победой. В сражении под Полтавой в 1709 году Россия стала великой европейской державой; Сталинград положил начало ее превращению в одну из двух могущественнейших мировых держав».[39]

В сознании немецкого народа – и не только того поколения, которое пережило вторую мировую войну, – название города на Волге, где разыгралась трагедия, надолго сохранит свое зловещее звучание. Этот город на Волге пылающим заревом осветил военное, политическое и моральное крушение всего нацистского режима. Преисполненная глубокого символизма трагическая эпопея обнажила дьявольскую сущность антинравственной государственной и военной системы гитлеризма. За этой системой, поддавшись ее воздействию, вплоть до самого ужасного конца в самоубийственном ослеплении следовало большинство немцев.

Фельдмаршал Паулюс был одним из тех, кто помогал претворять в жизнь пагубные приказы. К сожалению, лишь после катастрофы он понял, во имя чего отдали свои жизни многие борцы Сопротивления и политически мыслящие представители офицерства. По возвращении из плена Паулюс в одном из своих публичных выступлений весьма верно отметил символическое значение трагедии на Волге. «В событиях Сталинградской битвы и сопутствовавших ей явлениях отразились как в капле воды все проблемы гитлеровских захватнических войн, все противоречия между требованиями стратегической обстановки, с одной стороны, и теми политическими и экономическими целями, которые ставило перед собой верховное руководство, – с другой стороны. Мы видим самоотверженность немецких солдат и офицеров. Но их самоотверженность была использована в преступных целях. Мы видим также предел человеческих и материальных возможностей, видим потрясающие личные трагедии, короче говоря, мы стали свидетелями всех бедствий, которые претерпел немецкий народ. В результате развязанной Гитлером войны обрушились бедствия на подвергшийся нападению Германии советский народ».[40]

Уже одна только авантюристическая попытка одновременно прорваться и к Волге, и на Кавказ показала сумасбродность захватнических планов. Стремление овладеть военно-промышленными центрами показывает, как далек был от классических законов стратегии Гитлер. Наступление на многие сотни километров в глубь вражеской территории велось без учета элементарных географических и метеорологических условий, без достаточных резервов и нормального снабжения войск, которых принудили выполнять непосильные задачи. Как и вся война в целом, это была игра ва-банк, и высший генералитет не положил ей конец.

Наконец, стремление во что бы то ни стало овладеть Сталинградом, которое в значительной мере диктовалось нелепыми и безответственными соображениями престижа, полностью разоблачило кощунственное высокомерие и аморальность Гитлера и его мировоззрения. Это был пагубный путь, на который была совращена вся нация: захват чужих земель и высокомерное пренебрежение к другим народам, самонадеянность и фанатизм, роковое стремление приспособиться к происходящему и бесплодные протесты, беспрекословное повиновение и бесчисленные душевные конфликты, лживые обещания и наивная доверчивость, самоотверженное выполнение долга и злоупотребление высокими побуждениями и преданностью, демагогическая пропаганда и надругательство над человеческим достоинством, распространившееся повсюду солдафонство и верноподданничество вместо сознания гражданской ответственности, всеобщая вина и покорность злому року перед лицом событий, которые в конечном итоге должны были с фатальной неизбежностью привести к катастрофе.

В сталинградской катастрофе как в фокусе отразились все наиболее характерные свойства нацистского государственного и военного руководства. Эта катастрофа является гигантским уроком военного провала, на котором история как бы решила продемонстрировать все наихудшие последствия сосредоточения безграничной власти в руках одного «фюрера», тоталитарных порядков и беспрекословного повиновения безумным приказам.

Удалось ли немецкому народу за прошедшие шестьдесят с лишним лет идейно и политически избавиться от чудовищного наследия во имя и в интересах своего оздоровления? Есть ли уверенность в том, что полезные уроки прискорбного прошлого станут достоянием наших потомков? На эти вопросы никто не может, не греша против совести, ответить утвердительно. В восприятии истории нацизма и участия Германии во второй мировой войне, одним из характерных эпизодов которого явилась Сталинградская битва, у немцев наблюдается своеобразное раздвоение сознания. Оно проявляется во многих сторонах мышления и в оценке различных событий и явлений, не в последнюю очередь как раз таких, как битва на Волге и движение Сопротивления против Гитлера. В первый послевоенный период не было недостатка в искреннем стремлении познать и осмыслить происшедшее, чтобы разделаться с недавним прошлым и преодолеть все заблуждения. Однако, по мере того, как катастрофу на Волге от нас отделяют все больше и больше лет, а материальное благосостояние в результате высокого развития экономики поднималось и наступило самоуспокаивающее благоденствие, стремление осмыслить прошлое умирало, и процесс великого обновления и очищения от прежних грехов так и не состоялся.

Память о Сталинграде, а также те национальные проблемы и задачи, которые вытекают для нас из завещания павших, с той и другой стороны должны постоянно напоминать нам о необходимости до конца осмыслить бесцельность жертв, принесенных с такой жестокостью. Мы должны бдительно следить за тем, чтобы не допустить повторения такого развития, которое грозило бы безжалостно уничтожить высшие духовные ценности и жизненные блага, или хотя бы подвергнуть насилию личность, вынуждая ее делать то, что противоречит голосу совести или чего не могут одобрить разум и сердце. Если мы все извлечем надлежащие уроки из сталинградских событий и национальной катастрофы немцев, то жертвы и страдания отцов не пропадут даром для потомков.

Список используемой литературы

1. «Воспоминания и размышления», Г.К. Жуков, Москва, 1988

2. «В тяжкую пору», Н.В. Попель, АСТ, Москва, 2001

3. «Укрощение «Тайфуна», Л.А. Безыменский, «Русич», Смоленск, 2001

4. «Война 1941–1945», Е. Кульков, М. Мягков, О. Ржешевский, Олма-Пресс, 2001

5. «Сталинградская битва» (в двух томах), Олма-Пресс, Москва, 2002

6. «День «М», В. Суворов, Инлес, Черкассы, 1994

7. «Барбаросса», В. Пикуль, Москва, 1991

8. «Сталинградская битва», А.М. Самсонов, Наука, Москва, 1989

9. «Вторая Мировая война», Б. Лиддел Гарт, АСТ, Москва, 2001

10. «Фельдмаршалы Гитлера и их битвы», С. Митчем, Русич, Смоленск, 1999

11. «Утерянные победы», Э. Манштейн, АСТ, Москва, 2003

12. «Воспоминания солдата», Г. Гудериан, Русич, Смоленск, 2001

13. «Барбаросса: от Бреста до Москвы», П. Корелл, Русич, Смоленск, 2002

14. «От Бреста до Сталинграда. Военный дневник», Ф. Гальдер, Русич,

Смоленск, 2001

15. «Роковые решения. Поход на Сталинград», Полигон, Санкт-Петербург,

2001

16. «Асы Люфтваффе», М. Спик, Русич, Смоленск, 2003

17. «Штурмовая авиация Люфтваффе», М.В. Зефиров, АСТ, Москва, 2001

18. «Сталинские соколы», В. Швабедиссен, Харвест, Минск, 2002

19. «Асы Сталина», Г. Полак, К. Шоурз, Эксмо, 2003

20. «Энциклопедия танков», АСТ, Москва, 2000

21. «Боевые самолеты Люфтваффе», Д. Дональд, АСТ, Москва, 2002

22. «Неизвестные битвы в небе Москвы», Д. Хазанов, Техника молодежи, 1999

23. «Бои за Харьков в мае 1942 года», А. Галушко, М. Коломиец, Фронтовая

иллюстрация, 6 – 2000

24. «Дело всей жизни», А.М. Василевский, Политиздат, Москва, 1973

25. «Оборона Сталинграда», Военная летопись, БТВ, 2002

«На флангах Сталинграда», Военная летопись, БТВ, 2002

26. «Роковые решения. Поход на Сталинград», Полигон, Санкт-Петербург,

2001

27. «Катастрофа на Волге», И. Видер, Прогресс, Москва, 1965

[1] «Сталинградская битва», Олма-Пресс, Москва, 2002, с.899

[2] «Утерянные победы», Э. Манштейн, АСТ, Москва, 2003, с. 184

[3] «Война 1941-1945», Е.Кульков, М.Мягков, О. Ржешевский, Москва, Олма-Пресс, 2001, с.50

[4] «Вторая Мировая война», Б. Лиддел-Гарт, АСТ, Москва, 2002, с.168

[5] «Вторая Мировая война», Б. Лиддел-Гарт, АСТ, Москва, 2002, с.169

[6] «Война 1941-1945», Е.Кульков, М.Мягков, О. Ржешевский, Москва, Олма-Пресс, 2001, с.52

[7] «Война 1941-1945», Е.Кульков, М.Мягков, О. Ржешевский, Москва, Олма-Пресс, 2001, с.53

[8] «Воспоминания солдата», Г. Гудериан, Русич, Смоленск, 2001, с.209

[9] «Воспоминания и размышления», Г.К.Жуков, Москва, 1988, с.7

[10] «Воспоминания и размышления», Г.К.Жуков, Москва, 1992, с.254

[11] «Воспоминания солдата», Г. Гудериан, Русич, Смоленск, 2001, с.346

[12] «Война 1941-1945», Е.Кульков, М.Мягков, О. Ржешевский, Москва, Олма-Пресс, 2001, с.58

[13] «Бои за Харьков в мае 1942 года», А. Галушко, М. Коломиец, Фронтовая иллюстрация 6-2000, с.5

[14] «Барбаросса», В.Пикуль, Военное издания, Москва, 1991, с.23

[15] «Барбаросса», В.Пикуль, Военное издания, Москва, 1991, с.27

[16] «Барбаросса», В.Пикуль, Военное издания, Москва, 1991, с.16

[17] «Сталинградская битва», А.М.Самсонов, Наука, Москва, 1989, с.49

[18] «Сталинградская битва», А.М.Самсонов, Наука, Москва, 1989, с.50

[19]«Барбаросса», В.Пикуль, Военное издания, Москва, 1991, с.17

[20] «Сталинградская битва», А.М.Самсонов, Наука, Москва, 1989, с.52

[21] «Барбаросса», В.Пикуль, Военное издания, Москва, 1991, с.12

[22] «Дело всей жизни», А.М.Василевский, Политиздат, Москва, 1973, с.223

[23] «Барбаросса», В.Пикуль, Военное издания, Москва, 1991, с.12

[24] «Бои за Харьков в мае 1942 года», Фронтовая иллюстрация 6-2000, А.Галушко, М.Коломиец

[25] «Фельдмаршалы Гитлера и их битвы», С.Митчем, Русич, Смоленск, 1999, с.135

[26] «Барбаросса», В.Пикуль, Военное издания, Москва, 1991, с.50

[27] «Оборона Сталинграда», Военная летопись, БТВ, 2002, с.3

[28] «Война 1941-1945», Е.Кульков, М.Мягков, О. Ржешевский, Москва, Олма-Пресс, 2001, с.87

[29] «Барбаросса», В.Пикуль, Военное издания, Москва, 1991, с.130

[30] «Барбаросса», В.Пикуль, Военное издания, Москва, 1991, с.133

[31] «Катастрофа на Волге», И. Видер, Прогресс, Москва, 1965, с.29

[32] «Катастрофа на Волге», И. Видер, Прогресс, Москва, 1965, с.38

[33] «Катастрофа на Волге», И. Видер, Прогресс, Москва, 1965, с.66

[34] «Утерянные победы», Э. Манштейн, АСТ, Москва, 2003, с.368

[35] «Утерянные победы», Э. Манштейн, АСТ, Москва, 2003, с.373

[36] «Катастрофа на Волге», И. Видер, Прогресс, Москва, 1965, с.70

[37] «Война 1941-1945», Е.Кульков, М.Мягков, О. Ржешевский, Москва, Олма-Пресс, 2001, с.95

[38] «Утерянные победы», Э. Манштейн, АСТ, Москва, 2003, с.423

[39] «Катастрофа на Волге», И. Видер, Прогресс, Москва, 1965, с.324

[40] Статья Мартина Латтмана «Stalingrad onne Lüge», Mitteilungsblatt der Arbeitsgemeinschaft ehemaliger Offiyiere, за 1960 год, с. 10