Кадры промысловой кооперации. Условия труда и материальное положение членов промысловых артелей

2.1 Кадры промысловой кооперации. Условия труда и материальное положение членов промысловых артелей

Успех любого предприятия в первую очередь определяется тем, кто его будет осуществлять, заинтересованностью субъекта в результатах деятельности. Поэтому в нашем исследовании вопрос кадров промысловой кооперации следует выделять как один из основных, наряду с государственной политикой в её отношении. Первым в историографии затронул проблему кадров послевоенной сибирской промысловой кооперации Г.А. Докучаев. Приведенные им материалы свидетельствуют о резком сокращении численности членов промартелей в послевоенный период. Эта тенденция объясняется Г.А. Докучаевым: а) острой нехваткой кадров в ведущих отраслях экономики, прежде всего – тяжелой индустрии; б) более высокая заработная плата на предприятиях государственной промышленности, о чем свидетельствует приведенные в таблице 2 данные; в) наличием на предприятиях государственной промышленности сложившихся коллективов, имевших собственные крупные подсобные хозяйства, значительная доля продукции которых шла на удовлетворение нужд работников, г) на предприятиях тяжелой индустрии можно было быстрее получить жилье.

Таблица 2 Среднемесячная заработная плата одного работника в различных отраслях хозяйства в 1947 г., руб. [168]

Отрасли народного хозяйства	РСФСР	Алтайский край	Красноярский край
Промышленность	675	576	574
Строительство	567	479	518
Совхозы	334	333	296
Железные дороги	664	613	648
Торговля	402	342	387
Школы (общеобразовательные)	546	521	530
Промысловые артели и кооперация инвалидов	438	274	333

Об общей тенденции сокращения численности членов артелей говорят и собранные нами в ходе исследования данные (таблица 3).

Таблица 3

Динамика численности членов промысловых артелей Алтайского края

Год	1946[169]	1947[170]	1948[171]	1950	1951[172]	1953[173]	1954[174]	1958[175]	1960[176]
Количество членов артелей	20435	20169	11163	9392	9237	18508	18689	13148	17007

Резкое изменение численности членов артелей как в сторону уменьшения, так и увеличения объясняется воздействием внешних факторов, прежде всего – реорганизаций промыслово-кооперативной системы осуществляемых по инициативе государства. Сокращение числа членов артелей в 1948 г объясняется обособлением в 1947 г. из системы промкооперации в самостоятельную систему лесопромысловых артелей и союзов. Резкий рост численности членов артелей в 1953 г. объясняется возвращением в систему лесопромысловых артелей и включением артелей инвалидной кооперации. Резкое сокращение численности членов артелей с 1954 по 1958 гг. объясняется передачей ряда артелей и их персонала в государственную промышленность. Рост числа членов артелей к 1960 г. является следствием передачи в 1959 г. в состав промкооперации районных промкомбинатов. Лишь в 1953-1954 гг. наблюдался вызванный естественными причинами – небольшим ростом заработной платы, приведшим к сокращению текучести кадров, незначительный рост численности членов артелей.[177]

Наиболее сложной на всём протяжении исследуемого периода оставалась ситуация с руководящими кадрами. В 1947 году из 219 председателей артелей, на которых в УПК имелись учетные документы, незаконченным высшим образованием обладали 4, среднетехническим – 4, средним – 10, от 7 до 9 классов – 27, у 93 человек – от 4 до 7 классов, и закончили только начальную школу 81 человек. Из 14 председателей межрайонных и отраслевых промсоюзов лишь двое обладали незаконченным высшим образованием и 7 человек – средним. 81 председатель артели имели опыт работы от 10 до 4 лет, 71 председатель работали от 4 до 2 лет, и 67 председателей работали в системе промкооперации менее двух лет. Уровень образования руководящих кадров системы промысловой кооперации края, и это признавалось, не обеспечивал выполнения поставленных задач. Как отмечал в июле 1950 г. VIII пленум крайкома партии, «часто на руководящую работу в артели направляются незнающие дела работники, нередко из людей, проваливших работу в государственных учреждениях».[178]

Для повышения квалификации руководящих кадров проводились курсы при учебно-курсовом комбинате УПК. Так, в 1948 г. были проведены месячное обучение председателей ревизионных комиссий Барнаульского многопромсоюза (22 человека), десятидневный семинар для руководителей артелей Бийского и Горно-Алтайского межрайонных многопромсоюзов. По 24-часовой программе был проведен семинар для заместителей председателей артелей по оргмассовой работе (64 человека), двухмесячные курсы подготовки старших бухгалтеров для сельской местности (24 человека) и 2,5 месячные курсы переподготовки старших бухгалтеров для сельской местности, охватившие 20 человек.[179]

Учебно-курсовая база крайпромсовета не имела собственного помещения. Занятия по повышению квалификации руководящих работников артели проводились в осенне-зимний период в летнем не отапливаемом помещении павильона промкооперации на краевой выставке народного хозяйства. Курсанты даже в 1958-1959 учебном году занимались здесь в пальто и перчатках, в сильные морозы занятия и вовсе не проводились. В начале апреля учебно-курсовой комбинат освобождал помещение, так как павильон необходимо было готовить к выставке. Попытки крайпромсовета арендовать для занятий другое помещение оставались безрезультатными.[180]

Возможностей для переподготовки руководящих кадров стало больше к середине 1950х годов. Крайпромсовет начал использовать заочное обучение председателей промартелей, либо направление их на краткосрочные курсы переподготовки кадров при действовавшем с 1952 г. Ленинградском институте усовершенствования руководящих и инженерно-технических работников промкооперации и Высшей школе промысловой кооперации (г. Москва), их филиалах в Новосибирске. В 1954-57 гг. на этих курсах было обучено 37 председателей правлений, 42 технорука артели, 5 заместителей артелей по организационно-массовой и кадровой работе, 3 бухгалтеров, а также другие специалисты – всего 183 человека. Кроме того, переподготовку через учебно-курсовую базу крайпромсовета прошло ещё 232 человека. Как отмечалось в постановлении Правления Роспромсовета: «действующие сроки обучения не обеспечивают необходимого качества подготовки, особенно председателей и техноруков, к преподавательской работе привлекались недостаточно квалифицированные кадры, слабой была материально-техническая база Института и его филиалов, ряд областных промсоветов посылали на курсы работников, не отвечающих условиям приема, часто лишь ради выполнения плана подготовки кадров».[181]

Но эти весьма скромные меры сводила на нет большая текучесть руководителей. В 1946 году из 17 председателей промысловых союзов сменилось 10. В артели «Алтайский скороход» за 1945 год сменилось 5 председателей, за 1946 год – 3 председателя.[182] В 1951 году из 132 председателей сменилось 65, т.е., почти 50% состава. Большая текучесть кадров имела место не только в артелях, но и в аппарате союзов. В течении 1951 года из 55 человек работников, входящих в номенклатуру правления Крайпромсовета, выбыло 26 человек, или 47, 3%[183]. В 1954-1956 гг. в артелях края сменилось 56 председателей правлений артели и 46 техноруков.[184]

Показательна ситуация с кадрами в артели «20 лет Октября», входившей в состав Барнаульского межрайонного многопромсоюза. С 1 января 1951 года по 25 марта в артели сменилось три председателя, последним был избран Томин З. Ю., который по причине отсутствия опыта нуждался в организационной и методической помощи. Технорук артели, Киселев И.П. работу «совершенно не знает и знать не хочет, ранее работал председателем сельсовета, за пьянство был освобождён». Старший бухгалтер артели, некто А. Гувко, занимался вымогательством, используя служебное положение в артели. Начальники цехов, расположенных на удалении от правления артели, «занимались воровством», и дальнейшее их использование в артели представлялось невозможным. Производственный персонал артели был представлен квалифицированными рабочими, но по причине неудовлетворительного руководства артель длительное время показывала отрицательные результаты хозяйственной деятельности.[185]

Инженерно-технические работники государственных предприятий не спешили менять место работы и устраиваться в артели, а присылаемые по распределению молодые специалисты после отработки обязательного трудового стажа, как правило, выезжали за пределы края. Так, в 1948 году, покинули промкооперацию 8 молодых специалистов.[186] Поэтому заполнение вакантных должностей руководителей артелей осуществлялось в основном через выдвижение передовых рабочих и мастеров производственных участков. В итоге, по состоянию на 1 января 1950 года из 68 технических руководителей, работавших в промкооперации края, высшее образование имели 2 человека, среднетехническое – 10, среднее – 16, незаконченное среднее – 40. Стажем работы до 1 года обладали 31 технорук, до 2 лет – 15, до 5 лет – 17, до 10 лет – 5.^[187]

На инженерно-технические должности назначались и совершенно случайные лица. Например, в артели им. Жданова (Алейск) в должности технорука в течение нескольких лет работал человек, имевший высшее юридическое образование. Из 69 техноруков артели в 1954-1956 гг. лишь один человек имел высшее образование, 8 – среднее специальное и 3 человека – общее среднее образование. Остальные техноруки имели неполное среднее, либо начальное образование.[188]

Отсутствие грамотных технических кадров мешало реализовать производственный потенциал артелей. В выступлении на совещании краевого актива промкооперации 9 июля 1947 года представитель Рубцовского межрайонного многопромсоюза Головенко сообщал: «По скипидару в прошлом году мы имели убыток в 80 тыс. рублей и в этом году тоже будем иметь. Я просил в прошлом году приехать помочь нам и только сейчас имеем инженера химика… Технический руководитель – человек не имеющий никакого представления о швейно-кожевенном производстве – для него всё это диковинка… имеется кожзавод, он стоит на третьем месте в Алтае по оборудованию, а по производственной программе является последним. Я обращаюсь, Иван Алексеевич, нужно помочь посылкой инженера по кожевенному производству»[189]

В середине 1950-х гг. в систему промкооперации края стало больше прибывать молодых специалистов. Но отношение к ним со стороны председателей артелей, возможно, почувствовавшим в их лице возможных конкурентов, становилось лишь всё более настороженным и неприветливым. В 1956 году в артель «Алтайский ткач» прибыла по распределению после окончания учебного заведения художник Митяева. Председатель артели Буканов не стал прилагать каких-либо усилий, чтобы обеспечить молодого специалиста жильём, а снисходительно разрешил ей ночевать у себя в кабинете. В феврале 1957 года в артель им. XX партсъезда (Ельцовский район) был направлен молодой мастер-лесохимик Кустов. Председатель артели Каньшин не захотел даже разговаривать со специалистом и направил его обратно в Барнаул. Кустов был устроен на работу только после вмешательства крайпромсовета. Подобное отношение к молодым специалистам способствовало большой текучести инженерно-технических кадров. Из 46 молодых специалистов, прибывших в систему в 1954-56 гг., к 1957 г. выбыло по разным причинам 21 человек[190].

На 1 декабря 1956 г. в промкооперации края имелось лишь 10 специалистов с высшим образованием. Заняты они были в отраслях: химической технологии древесины – 1, текстильная промышленность – 1, промышленное и гражданское строительство – 1, планирование народного хозяйства – 1, экономика и организация народного хозяйства – 1, финансы и кредит – 1. Специалистов со средним специальным образованием имелось всего 115 человек, из которых в должности техноруков работали 51 человек, агрономов и зоотехников – 3, педагогов и работников культуры – 7, на других должностях – 54.[191]

Текучесть кадров массовых профессий была сущим бедствием промысловой кооперации. В 1947 г. принято в члены промартелей края было 3 396 чел., исключено – 3 560, то есть каждый третий член артели. За 1949 год из промкооперации ушло 4 000 из чуть более 9 000 рабочих. В 1950 г. из артелей ушло 3 198, а вступило 3 043 человека (текучесть - 34%). Причиной столь большой текучести пленум крайкома партии в июле 1950 г. назвал пренебрежение к вопросам материально-бытовых условий, учёбы членов артели[192].

Основными методами подготовки массовых кадров были: бригадно-индивидуальный, организация стахановских школ, проведение техминимума. В Барнауле была организована двухгодичная профтехшкола (аналог ФЗУ для предприятий государственной промышленности), где готовилось 140 человек по специальностям закройщик, швейник, мастер обуви. В 1948 Управление промысловой кооперации при Совете Министров РСФСР установило для Алтайского края план по всем видам обучения в 2477 человек. Фактически за первый квартал года было обучено 455 человек, или 18,4% к годовому плану. По ряду союзов, в том числе Горно-Алтайскому, Барнаульскому межрайонному во втором полугодии 1947 года подготовка кадров не осуществлялась вовсе[193].

Как отмечалось на VIII пленуме крайкома ВКП(б) в июле 1950 г, в большинстве артелей подготовка кадров осуществлялась формально: «Выпущенные из обучения в швейных мастерских рабочие не знают, как правильно вшить рукав, воротник. В сапожных мастерских после окончания учебы мастера не умеют самостоятельно сшить простых сапог»[194]. Неудовлетворительная ситуация с подготовкой кадров сохранялась и в последующие годы. В 1950 г. план подготовки кадров был не выполнен, причём работа по обучению руководящих кадров отсутствовала вовсе[195].

В 1954 г. Барнаульская профтехшкола была переведена на 3х годичный курс обучения, количество учащихся в ней увеличили до 195 человек. Но расширение контингента учащихся слабо помогало артелям, в особенности – расположенным в сельской местности. Из 50 выпускников Барнаульской профтехшколы, направленных в сельские артели в 1956 г, половина в течение нескольких месяцев вернулась в город и устроилась на работу в государственные предприятия[196].

В мае 1954 г. на основании распоряжения Совета Министров РСФСР №1896 и постановления Роспромсовета №26 была организована профтехшкола в г. Рубцовске. Её целью была подготовка квалифицированных кадров мастеров-портных мужской и женской верхней одежды для обслуживания населения в районах освоения целинных и залежных земель. В 1957/58 учебном году здесь обучалось в 7 группах 176 человек. Школа размещалась в двух арендованных помещениях общей площадью 470 квадратных метров, из них для учебных целей можно было применить лишь 320 квадратных метров. Помещения не соответствовали элементарным нормам гигиены. Учебные занятия в школе проводились в 2 смены, начинаясь в 7 часов утра и заканчиваясь в 11 часов вечера. Школа не имела общежития, читальной комнаты, помещения для размещения книжного фонда, который не использовался, а хранился в подвале. Недостаток наглядных пособий резко снижал качество теоретической подготовки курсантов. Отсутствовал склад, помещение для занятий спортом. Разношёрстным был и педагогический коллектив школы. Директор школы, Щеголихин Ф.С., имел основное среднее образование, но пользовался доверием руководства, имея большой партийный стаж и опыт руководящей работы, из них более 20 лет – в образовании. Высшее образование имела только Скорнякова Е.В, молодой специалист – преподавательница истории, окончившая в 1957 г. Семипалатинский пединститут. Мастера производственного обучения имели только начальное образование, в преподавательской работе основывались на собственном практическом опыте. Завуч профтехшколы Коровкин работу фактически игнорировал: в группах отсутствовало расписание уроков, подготовка к квалификационным экзаменам была пущена на самотек. Учебные программы до инструкторов производственного обучения не доводились. Воспитательная работа среди учащихся проводилась на крайне низком уровне[197].

В Горно-Алтайске с 1956 г. осуществлял подготовку технологов швейного производства для промкооперации Горно-Алтайский технологический техникум. К концу 1950х гг. работа Рубцовской и Барнаульской профтехшкол не претерпела существенных изменений к лучшему. Ассортимент специальностей, по которым осуществлялась подготовка кадров, оставался крайне узким: специалисты по индивидуальному пошиву верхней одежды[198]. В работе профтехшкол не учитывалась появившаяся потребность в специалистах по ремонту сложной бытовой техники, автомобилей, часовых мастеров.

Основной причиной низкого качества руководства артелей было, на наш взгляд, отсутствие системы, связывающей уровень доходов руководителей с результатами хозяйственной деятельности артелей. Руководство артели не несло никакой материальной ответственности за экономические показатели её работы. В 1950 г. артель «Кызыл-Чалтон» Улаганского района (Горный Алтай) дала за год продукции всего лишь на 8 тыс. рублей, в то время как управленческий аппарат артели получил заработную плату на 10 тыс. рублей.[199]

Необходимо сказать, что в артелях всё же встречались инициативные, предприимчивые председатели, инженерно-технические работники, хотя были они достаточно редки. Например, Попов, руководитель бийской промартели «Молот», сообщал в марте 1951 г. 7-му собранию уполномоченных Бийского городского многопромсоюза: «Нашли мы в Песчанке противогазы и решили их купить совсем за дешевую сумму. Надо мной смеялись, что я завалил весь двор, но мы из этих противогазов получили полторы тонны алюминия, две с половиной тонны бронзы, тысячу штук ленты для артели им. Пушкина, 500 кг ваты и банки 55 тыс. штук, которые могут быть использованы как сырьё. Мы этими противогазами выполнили план на 700 тыс. рублей!».[200] Стоит вспомнить уже упоминавшихся ранее председателей бийских промартелей «Галхимкомбинат» Руднева и «Быт» Кобеца, технорука артели «Путь» (Горно-Алтайск) Суртаева. Но инициативный, добросовестный труд председателя вовсе не был гарантией получения высокой заработной платы. 23 мая 1946 года председатель президиума Барнаульского гормногопромсоюза Васькин сообщал в письме начальнику УПК при крайисполкоме Есину о ситуации, сложившейся в артелях «Красный Октябрь» и «Алтайский Скороход». Председателями здесь работали Скурихин и Злобин, имевшие стаж работы в промкооперации более 15 лет, ранее избиравшиеся председателями городского промсоюза. Возглавляемые ими артели неоднократно побеждали в соцсоревновании, получали переходящее знамя Барнаульского горкома ВКП(б). В мае 1946 года неожиданно были получены новые лимиты по заработной плате, в результате чего ставка председателя артели «Красный Октябрь» снизилась с 1 000 до 900 руб., а в артели «Алтайский Скороход» с 900 до 750 руб. Узнав о снижении зарплаты, Скурихин и Злобин подали заявления об увольнении. Президиум городского промсоюза считал Скурихина и Злобина способными к работе, и потому просил начальника УПК оставить им ставки на прежнем уровне. На письме Васькина осталась резолюция начальника УПК: «т. Филипченко. Надо представить на персональные оклады (Есин)»[201]. Судя по всему, резолюция Есина была выполнена: фамилия Скурихина в дальнейшем многократно встречается в документах фонда, он даже будет ещё раз избран председателем Барнаульского многопромсоюза. Показательно, что для удержания ценного человека в системе пришлось пойти на экстраординарные меры.

18 ноября 1953 года Роспромсовет издал Постановление № 845 «О премировании руководящих и инженерно-технических работников артелей и союзов за выполнение и перевыполнение плана производства и снижение себестоимости продукции». Постановление задавало жёсткие, труднодостижимые условия, в случае выполнения которых руководители и инженерно-технические работники артелей могли надеяться на получение дополнительного заработка. Требовалось выполнить или перевыполнить месячный план по валовым показателям при соблюдении всего ассортимента изделий. Себестоимость готовой продукции не должна была превышать плановую. Вся изготовленная артелью продукция должна была быть продана, за исключением продукции сезонного спроса. Механик и энергетик артели, сверх того, подлежали премированию при соблюдении вышеназванных условий и при 100% выполнении плана ремонта оборудования и энергоустановок при установленных затратах рабочего времени. Устанавливались дифференцированные размеры премий работникам, в зависимости от размеров предприятий, занимаемой должности. Положение устанавливало и предельный размер премий, которые не должны были в сумме превышать 0,84 от размера должностного оклада премируемого. Исключением были лишь премии за участие во Всесоюзном социалистическом соревновании. Начисление премий осуществлялось для председателя артели, главного инженера, заведующего производством, технорука и главбуха вышестоящей кооперативной организацией. Размеры премий уменьшались в случае невыполнения артелями и союзами заданий по заготовке сельхозпродуктов, сырья, невыполнении плана розничного товарооборота, за отдельные упущения в работе. Выплаты премий осуществлялись ежеквартально, после проверки заявленных артелью показателей, в соответствии с фактически отработанным временем[202].

Данная система материального стимулирования, как мы видим, была несовершенна. Она ставила руководителя артели в жёсткие рамки погони за плановыми показателями, не способствовала проявлению экономической самостоятельности и инициативы. Руководство и инженерно-технический персонал артели ставились в зависимость от вышестоящих уровней кооперативной системы. Не учитывалось наличие в работе артелей значительного количества факторов (таких, как перебои в снабжении сырьем, расходными материалами, энергией, произвол со стороны государственных органов), не зависевших от руководства и инженерно-технического персонала артели, но негативно влиявших на её хозяйственные результаты. Отрицательную роль играл и установленный данной системой премирования потолок оплаты труда.

Отсутствовала система карьерного выдвижения кадров на руководящие должности, что снижало трудовую мотивацию молодых специалистов, способствовало заполнению должностей случайными, непроверенными лицами, часто использовавшими членство в артелях в криминальных целях.

Промысловую кооперацию характеризовал крайне низкий уровень заработной платы (таблица 4).

Таблица 4

Средний уровень заработной платы членов промысловых артелей Алтайского края

Год	1949[203]	1950[204]	1959[205]
Среднемесячный заработок	114,42	149,17	478,66

Низкая заработная плата имела следствием неудовлетворительное состояние трудовой дисциплины, в особенности – в сельской местности. В первые послевоенные годы распространенным явлением здесь был массовый невыход на работу, когда во многих артелях и промколхозах в среднем на одного рабочего приходилось по 17-18 рабочих дней в месяц. Обеспечение стопроцентной явки на работу рассматривалось руководством краевой промкооперации как важный резерв повышения эффективности деятельности системы. Во многом благодаря массовым невыходам на работу сельские артели хронически не выполняли план.[206] По отдельным артелям невыходы на работу составляли до 50%. Процитируем доклад начальника УПК при крайисполкоме С.Г. Есина на совещании председателей промсоюзов, промартелей и промколхозов 23 января 1947 г.: «Из участвующих в производстве тоже какая-то часть работает без напряжения, на производстве отбывает видимость, что он работает, но работает так, чтобы сохранить силы для работы на дому. На производстве дремлет, делает брак. На дому бодрствует, выполняя частные заказы. Делается это под видом трудностей с хлебом ввиду отсутствия пайков…»[207].

Распространенной в послевоенные годы была практика задержки выплаты зарплаты членам артелей.[208] По остаточному принципу осуществлялось снабжение персонала артелей хлебом, (что признается в приведенной выше цитате). Другими словами, труд в промысловой артели не мог удовлетворить даже самые скромные потребности её членов, что и было причиной низкой трудовой дисциплины.

Но жителю села членство в промартели предоставляло некоторые преимущества по сравнению с членством в колхозе или ведением единоличного хозяйства. В колхозе требовалась выработка обязательного минимума трудодней. Членство в промартели не предполагало выработки обязательного минимума продукции, но позволяло иметь в пользовании приусадебный земельный участок и некоторое количество скота. В отличие от единоличного хозяйства, такой приусадебный участок избегал налогового пресса, так как облагался налогами и обязательными поставками государству по более скромным нормам. Этим и пользовались активно жители села, в особенности – в расположенных в таёжной местности артелях Леспромсоюза, куда глаз начальства заглядывал крайне редко. Здесь члены артелей заводили участки земли, в несколько раз превышавшие определённые уставом, держали по 2-3 коровы и мелкий скот. На работу в артель выходил, как правило, глава семьи. А 2-3 взрослых, трудоспособных сына, состоя членами артели, основные силы отдавали домашнему хозяйству, которое приносило таким семьям основной доход[209].

Низкий уровень заработной платы стимулировал членов артелей к поискам дополнительных источников доходов, в том числе таких, которые запрещались советским уголовным законодательством. А трудности в выполнении заданий по правилам, установленным властями, невозможность легальным путем получить большой заработок толкала руководителей артелей на сотрудничество с легальными и нелегальными частниками[210].

Наиболее распространенной формой такого сотрудничества была т.н. «работа на процентах» в сфере бытовых услуг. Вчерашний кустарь-частник устраивался в промартель парикмахером, фотографом, часовым мастерским и занимался своим привычным делом. Но теперь он не облагался по повышенной налоговой ставке, доходившей для частников до 75%, а перечислял часть выручки в кассу артели. Впрочем, и эта часть выручки была значительной. Так, в артели «Подъём» Павловского района фотографы в 1948 г. получали 30% валовой выручки, остальное перечисляли в кассу артели, в артели им Свердлова часовой мастер получал 60% от валовой выручки, в артели «Победа» часовой мастер получал 40% от выручки[211]. В барнаульской промартели «Фотообъединение» в течение нескольких послевоенных лет фотограф Го-Шан выполнял работу на дому, не приходуя полученные от клиентов деньги в кассу артели. В артели «Алтайский скороход» заведующий цехом Попов систематически выполнял заказы без квитанций, вырученные деньги присваивал. В помещении этого же цеха работал точильщик-частник, оказывавший услуги населению[212].

Другой формой использования частником-кустарем артелей была т.н. «работа под вывеской артели». Законодательство разрешало надомную форму организации труда в промартелях. Интерес артели состоял в том, что надомник брал на себя обязательство выполнения планового задания. Выполнив же работу для артели, он приступал к производству нелегальной продукции из собственного сырья, которую сбывал по своим каналам. Подобная практика была распространена в сельских промартелях, расположенных в окрестностях Барнаула. В той же артели «Победа» в 1950 г. из 7 рабочих-надомников 4 проживали не в районе кооперирования артели, 5 членов артели работали на своих собственных трикотажных машинах, 2 надомника не являлись членами артели. Доведенный план надомники не выполняли, но работали на себя. Формальное трудоустройство в артели позволяло им благополучно уклоняться от претензий со стороны районной фининспекции. Подобная ситуация в данном промсоюзе существовала в отдалённых производственных точках промартели «Искра».[213] Распространенности явления способствовали: слабость контроля со стороны руководства артелей и промсоюза в сельской местности, с другой стороны – близость городского рынка. Председатель президиума Барнаульского межрайонного многопромсоюза Буцко на собрании уполномоченных союза 16-17 марта 1948 г. осудил подобную практику, т.к. она давала возможность «развития нэпманов и набивать карманы за счёт артели»[214].

Распространенным явлением было содержание тяглового скота не в общих конюшнях, а на дворах членов артели. Так содержались, например, лошади в артели «Красная трудовая» Барнаульского межрайонного многопромсоюза, которая оказывала транспортные услуги населению. Возчики могли использовать лошадей в собственном домашнем хозяйстве и для получения дополнительных приработков. Естественно, что они были заинтересованы в хорошем уходе за лошадьми. Артель же экономила средства на содержании конюшни и персонала конюхов. Данная практика была осуждена президиумом многопромсоюза, председатель артели получила приказ перевести всех лошадей в общую конюшню[215].

В глазах рядовых членов артелей работа без оформления квитанций и другие виды нелегального приработка находили оправдание: «… но почему это так получается, а потому, что у нас в артели мастера получают по 200-250 рублей. Разве можно существовать на эти деньги? Поэтому мастера иногда и шьют для себя»[216], – сообщала З.Т. Сизинцева, председатель промстрахсовета артели «1 мая» на IX собрании уполномоченных Бийского городского многопромсоюза в марте 1953 г.

Артели и крайпромосовет боролись с практикой безквитанционного приема заказов, но тщетно. Только ради изжития этого явления руководство артелей пыталось внедрить в мастерских т.н. поточный метод ремонта одежды, обуви и часов. Предполагалось, что ремонт данных предметов будет осуществляться в крупных мастерских, где различные трудовые операции будут разделены между более чем десятком мастеров, подобно работе на конвейере крупного предприятия. Идея внедрения данного метода работы обсуждалась в течение нескольких лет, но в итоге была отвергнута.[217] 29 мая 1957 г. Роспромсовет направил региональным советам письмо «О новом порядке организации труда одиночно-работающих мастеров на ремонтно-починочных работах, оказании различного рода услуг населению». Смысл данного письма фактически сводился к легализации, ещё недавно осуждаемой и преследуемой, работы кустарей-частников «на процентах» и «под вывеской артели». Артелям и мастерами предполагалось заключать между собой договор о размере перечисляемой в артель прибыли, мастер освобождался от выписки квитанций[218].

Кадровый дефицит заставлял артели принимать на материально-ответственные должности непроверенных лиц, зачастую – с криминальным прошлым. В итоге количество работников, имевших судимости за хозяйственные преступления, было значительным. В барнаульской артели «Пищевик» в 1951 г. имел судимость за хозяйственные преступления продавец ларька Тимошенко, в артели «Красный промысловик» - зав. сапожным цехом Махин, в артели «Победа» - начальник снабжения Баканов. Руководители промсоюза и артелей знали о фактах судимости этих работников, но не принимали никаких мер из опасения оставить должности вакантными[219].

Всё вышеперечисленное приводило к большим количествам хозяйственных преступлений в системе. Так, по данным, озвученным в июле 1950 г. на пленуме крайкома ВКП(б), за различные хозяйственные преступления в 1949-1950 гг. были привлечены к уголовной ответственности и осуждены около половины руководящего состава промкооперации г. Бийска[220].

Большое влияние на состояние трудовой дисциплины оказывали условия труда в артелях. Их инспекцией занимался краевой совет кооперативного страхования (крайпромстрахсовет). Результаты инспекций показывали крайне неудовлетворительное состояние дел в области охраны труда в артелях. Председатель крайпромстрахсовета Сандакова в июне 1948 г. на краевом совещании работников промкооперации сообщала об отсутствии вентиляции, ограждений машин, аптечек, мыла, полотенец, питьевых бачков отсутствии уборки в производственных помещениях артелей. С вновь принимаемыми на работу лицами не проводился техминимум, что приводило к высокому проценту травматизма. Сандакова сообщала о наиболее вопиющих и показательных фактах: «Артель «Молот», г. Бийск – литейный цех здесь угрожает обвалом, работающие здесь люди не обеспечены полностью защитными приспособлениями… Люди принимают пищу во время обеденного перерыва немытыми руками… Артель «Луч» (Бийск) – в этой артели положение ужасное. Прежде чем дойти до цехов, нужно преодолеть целое препятствие – как будто здесь была бомбежка. Несмотря на то, что цеха в артели пыльные, у них нет не только вентиляции, но даже форточек нет… В артели «Рабочий» (Волчиха) ввиду не ограждения ремня… в феврале месяце с.г. одновременно два человека получили увечье – одному сломало руку, другому оторвало совсем»[221].

К большому количеству несчастных случаев в артелях приводило сохранение большой доли ручного, немеханизированного труда. В 1956 в было допущено 103 несчастных случая, большинство из которых (80%) произошло на погрузочно-разгрузочных работах, перевозке грузов и ручной работе. Ещё 20% несчастных случаев произошло по причине отсутствия ограждений и предохранительных приспособлений машин и механизмов. В области охраны труда допускались вопиющие нарушения. Так, в 1956 г. в артели им. Ворошилова (Змеиногорский Р-н.), несмотря на то, что труд женщин и несовершеннолетних на лесозаготовках был запрещен правительственным постановлением ещё в 1954 г, на лесозаготовительные работы привлекли несовершеннолетнюю 16 летнюю девушку, которой во время работ переломило руку. В артели «Алтайский ткач» 14 ноября 1956 г. на работу была допущена не проинструктированная ученица, которой уже через 20 минут оторвало руку. Рабочие не знали элементарных требований техники безопасности, техминимум проводился формально[222].

Самым большим наказанием для руководителей и инженерно-технического персонала артелей, не выполняющего требований техники безопасности на производстве, было наложение штрафа. В 1957 г. инспекция крайпромстрахсовета наложила 48 штрафов общей суммой 2 700 рублей на техноруков и начальников цехов. При каждом несчастном случае крайпромстрахсовет взимал с артелей деньги в пользу потерпевших – так, за 1957г. было взыскано 19 500 рублей. Но руководители артелей заносили суммы штрафов на непроизводственные расходы артелей, не стремясь устранить нарушения техники безопасности[223].

После ликвидации в 1953 г. до этого организационно самостоятельной системы инвалидной кооперации, инвалидные артели перешли в подчинение крайпромсовета, что привело к существенному ухудшению условий труда инвалидов. Руководить артелью инвалидов было сложнее, чем артелью со здоровой рабочей силой, так как требовалось решать специфические вопросы производственного обучения, трудовой и социальной адаптации лиц с ограниченными возможностями, применения специальных приспособлений. Поэтому ликвидация ряда инвалидных артелей, пользовавшихся налоговыми льготами со стороны государства, их слияние с обычными промысловыми артелями привело к вытеснению из артелей инвалидов, замене их здоровой рабочей силой. Уже в 1954 г. объединенную систему промысловой кооперации покинуло более 600 инвалидов[224].

Отношение к инвалидам и инвалидным артелям изменилось к худшему буквально с первых дней после ликвидации системы инвалидной кооперации. Председатель артели инвалидов «Эмелюк» (Горно-Алтайск) Дементьев сообщал на собрании уполномоченных краевого совета кооперативного страхования в марте 1955 г: «Как смотрят на инвалидов? Я бы сказал, что очень плохо. Когда мы подчинялись Бийскому коопинсоюзу, помощь была исключительная. Сейчас, когда мы объединились в областной промсоюз, помощи абсолютно никакой. Нас председатель областного совета тов. Ким гонит под одну марку с физически здоровыми силами. Горсобес ежедневно направляет для устройства инвалидов Великой Отечественной войны и труда, а мы никак не можем устроить, не имея не одного своего помещения»[225].

Из 67 инвалидных артелей, влившихся в промкооперацию в 1953 г, в 1955 осталось 20, 47 влились в состав других артелей. В объединенных и укрупненных за счёт инвалидных артелей предприятиях инвалидам прекратили делать скидку на состояние здоровья, требовали с них результатов наравне со здоровыми работниками. «В артели «23 февраля» трудоустроили швею с ампутированной ногой. Вместо того, чтобы в соответствием с её физическим состоянием предоставить ей труд, руководство артелью, видимо при молчаливом низового страхсовета, садят этого инвалида на машину с ножным приводом и требуют от неё после этого выполнения какой-то нормы, причем дело до конца доводят, что этому товарищу заявляют: или выполнение нормы, или вы освободите нам место» [226], – сообщал в выступлении делегат собрания уполномоченных крайпромстрахсавета Исаев 25 марта 1955 г. На этот же факт – рост норм выработок для инвалидов при переходе в обычную артель, указывал на собрании крайпромсовета в декабре 1956 г. председатель бийской артели «Быт» Кобец: «Сейчас эти инвалиды идут в артели неохотно, потому что план здесь доводится примерно такой же, как здоровой силе. Например, в артели «Быт» сейчас план на одного часового мастера в два раза выше, чем был в артели «8 марта». У инвалидов был 1-1,2 тысячи, а в артели 2,1 – 2,2 тысячи рублей в месяц. Поступающим к нам инвалидам мы вынуждены на 10% снижать и давать 1800. Но и это им не под силу. Поэтому, инвалиды заявляют: мы работаем не для того, чтобы выполнять план, а для того, чтобы по возможности, по своему здоровью работать. И они, по-моему, правы»[227].

Но такое внимательное отношение к инвалидам было исключением из правил. В 1955-1956 гг. в артелях крайпромсовета трудоустроили 765 инвалидов, выбыло из артелей за этот же период 969. Барнаульская артель «Труд» в 1956 г. трудоустроила 13 инвалидов, а уволила 35, приняв за этот же период 63 человека здоровых. «Алтайский кожевник» (Чесноковский район) приняла 6 инвалидов и уволила 27, в 1 квартал 1957 г. трудоустроила 1 инвалида и уволила 15. В барнаульской артели «Швейник» за этот же период было трудоустроено 69 инвалидов, а уволено – 86. В 1 квартале 1957 г. принято 26 и уволено 37 инвалидов. При передаче членов артели во вновь организованную артель «Индпошив» было «потеряно» 28 человек, которых исключили из списков членов «Швейника», но не внесли в списки артели «Индпошив». В 1957 г. в крае имелось лишь 9 артелей инвалидов, в которых было занято 763 инвалида. Всего в системе работало 3193 инвалида. Слабо использовалось применение надомного труда для трудоустройства инвалидов. Между тем, районные отделы социального обеспечения имели большие списки инвалидов, желающих работать на дому. Но руководители артелей не были заинтересованы в принятии на работу инвалидов, создании для них специальных условий, обеспечивающих полноценное участие в производстве. Надомная организация труда инвалидов также имела большое количество недостатков. Инвалиды-надомники жаловались на перебои со снабжением сырьем и материалами, зачастую были вынуждены самостоятельно добираться в артели, чтобы сдать готовую продукцию и получить новое сырье и заказы. Для ликвидации этих недостатков в мае 1958 г. в Барнауле создавалась специализированная артель инвалидов «Надомный труд», а в г. Бийске – «Надомник». В 1960 г. численность инвалидов в системе несколько возросла – до 3293 человек, но проблема трудоустройства инвалидов была очень далека от разрешения[228].

Полноценная реконструкция мотивации труда членов промартелей невозможна без изучения уровня обеспеченности членов промкооперации дополнительными социальными благами, такими как жильё, возможность полноценного отдыха, устройства детей в дошкольные учреждения и др.

Во второй половине 1950-х гг., после развернувшегося в стране широкомасштабного государственного жилищного строительства, у членов артелей появился ещё один аргумент в пользу необходимости перехода на работу в государственную промышленность. На государственном предприятии было реально в течение нескольких лет работы получить отдельную квартиру в новом панельном доме. Эта ситуация подталкивала промысловую кооперацию шире развернуть собственное жилищное строительство, стимулировать участие своих членов в индивидуальном жилищном строительстве. Но жилищные условия членов промысловых артелей серьёзно отставали от возросших стандартов.

Инспектор крайпромсовета, проверявший в 1957 г. бытовые условия членов барнаульской артели «Обувь», описал довольно типичную ситуацию с жильём на кооперативном предприятии: «Артель имеет три жилых дома, в том числе один дом, сданный в эксплуатацию в 1957 г. Строится ещё один 4-х квартирный дом, который будет сдан в эксплуатацию в IV квартале 1957 г. Всего в домах промартели живут 8 семей. Мною был проверен жилой 3-х квартирный дом, расположенный на территории артели. Дом очень ветхий, бревна снизу подгнили, крыша тесовая сгнила. Проверена квартира т. Щукиной – инвалида II группы. Квартира не отремонтирована, печь требует ремонта… Индивидуальных застройщиков в артели 5 человек, из них 4 получили ссуды по 5-6 тыс. рублей, а один застройщик ведет строительство за счёт собственных средств. Индивидуальным застройщикам оказывается помощь транспортом, пиломатериалами… Приобрели для работников артели 100 тонн каменного угля и 100 куб. метров дров»[229].

Во многих промартелях жилищный фонд и вовсе отсутствовал, артели по мере возможностей осуществляли помощь индивидуальным застройщикам выдачей ссуд из собственных средств, стройматериалов и предоставлением транспорта, а также обеспечивали своих членов топливом в осенне-зимний период. Иногда не было и этого, как например в рубцовской артели им. Чкалова: «Артель им. Чкалова своих жилых домов не имеет, строительства не ведется, ссуд на индивидуальное строительство никому не выдавалось. Из членов артели только 1 семья живет в помещении артели (во дворе артели). Из молодых специалистов, направленных в артель, работает бухгалтером Пермякова, которая проживает на частной квартире, артель ей выплачивает квартирных 30 рублей в месяц»[230].

В 1959 г. была введена в эксплуатацию жилая площадь в количестве 1 380 квадратных метров. План капиталовложений на 1960 г. предусматривал объём работ в жилищном строительстве в сумме 1 755 тыс. рублей, данная сумма признавалась крайпромсоветом как недостаточная. Но даже выделенные на жилищное строительство средства в артелях осваивались не в полном объеме[231].

Непосредственно влиял на работу артелей недостаток ведомственных детских садов и яслей. В г. Бийске в 1955 г. было 3 детских сада и 1 ясли для детей членов артелей, в Барнауле – 3 детских сада и отсутствовали ясли. Количества мест в детских дошкольных учреждениях не хватало для размещения детей членов артелей, что приводило к большой текучести кадров в швейных и текстильных артелях, основу трудовых коллективов в которых составляли женщины[232]. Детские сады имели слабую материально-техническую базу, проблемы с комплектованием педагогическими кадрами. Принимаемые на должность работники часто не проходили медицинского обследования. В 1955 г. произошёл вопиющий случай: в барнаульском детском саду №8 был принят на работу воспитатель, болевший открытой формой туберкулеза, заразивший этой болезнью 20 детей[233].

С 1 июля 1947 г. в с. Зудилово (Первомайский р-н) был открыт дом отдыха на 125 мест, оздоровительный сезон здесь составлял 12 дней[234]. Здесь же в 1946 г. восстановил работу созданный в 1930 г. детский оздоровительный (пионерский) лагерь для детей работников промкооперации. В штат лагеря набирались квалифицированные педагогические кадры, хорошо было организовано питание детей. Но лагерь имел слабую материальную базу. Территория не была огорожена и освещена. Отсутствовало помещение клуба, поэтому массовые мероприятия, выступления коллективов детской самодеятельности проводились в помещении столовой, имевшей земляной пол. Количество путевок в лагерь было ограничено, по этой причине крайпромстрахсовет не мог организовать летний отдых значительной части детей членов артелей: «Наша небольшая артель… имеет 107 детей, школьников имеем 57, а послать в лагерь можем только 7, а где 50 человек детей смогут отдохнуть?»[235] К концу 1950х гг. лишь 11% детей школьного возраста членов городских артелей было охвачено организованным летним отдыхом, около 19% детей дошкольного возраста были обеспечены местами в детских садах. В сельской местности детские сады, ясли для детей членов промартелей полностью отсутствовали[236].

Заслуженной гордостью промкооперации страны являлось созданное в 1935 г. Всесоюзное Добровольное физкультурно-спортивное общество «Спартак». ДСО «Спартак» в своей деятельности выполняло цели: роста количества занимающихся спортом в артелях, подготовки членов общества к сдаче нормативов ГТО, подготовки спортсменов-разрядников, подготовки общественных тренеров и общественных судей. Планы по этим показателям регулярно выполнялись и перевыполнялись обществом[237].

В 1954 г. члены ДСО «Спартак» в Алтайском крае имели возможность под руководством квалифицированных тренеров совершенствоваться в таких видах спорта, как теннис, акробатическая гимнастика, хоккей, футбол, стрелковый спорт, легкая атлетика, гимнастика, горные лыжи, шахматы, волейбол, общая физическая подготовка, бокс, баскетбол, велоспорт, классическая борьба, коньки, штанга, плавание. Несмотря на столь обширный список, правление крайпромсовета 4 февраля 1954 г. настоятельно рекомендовало краевой организации общества «Спартак» обратить внимание также на развитие водных и охотничье-рыболовных видов спорта[238].

ДСО «Спартак» по материально-техническому оснащению было, пожалуй, самым богатым спортивным обществом страны, хотя существовавшая база (в особенности на низовом уровне) официально признавалась недостаточной. Не существовало каких-либо ограничений для вступления в общество не членов промартелей либо их семей – к вступлению ДСО, и, соответственно, занятию в его секциях, допускались все желающие, заплатившие небольшие взносы, что вело к большой численности общества. Основными недостатками работы ДСО являлось сосредоточение работы на центральных секциях, малое внимание работе низовым коллективам, первичным организациям, в особенности – в сельской местности. Здесь совершенно не проводились соревнования по линии «Спартака». Во многих артелях не существовали первички «Спартака», либо они создавались формально и в своей деятельности ограничивались лишь сбором членских взносов. Среди занимавшихся в секциях ДСО «Спартак» работники промартелей и члены их семей составляли меньшинство[239].

Воспитание коммунистического отношения к труду объявлялось одной из важнейших целей деятельности артели, наряду с выполнением производственных показателей, в пункте 7 Примерного устава промысловой артели[240]. В этой связи предусматривалось производить направляемое на цели культурно-массовой работы начисление в размере 1,8% на основную зарплату работающих на производстве, в розничной торговле и оказании услуг членов артелей.[241]

Культурно-просветительная, агитационная и пропагандистская работа проводилась в «красных уголках» - специально оборудованных для этих целей комнатах на предприятиях. Предполагалось, что в красном уголке рабочий в минуту отдыха должен иметь возможность ознакомиться с периодической печатью, новинками литературы, послушать грамзаписи. В красных уголках проводились официальные мероприятия – такие, как производственные и отчётно-выборные собрания, здесь осуществлялись церемонии награждения лучших рабочих. Здесь же вывешивались стенгазеты и «боевые листки», освещавшие производственные успехи и недостатки деятельности предприятия, содержавшие критику руководства и отдельных работников артели. Здесь же читались лекции и доклады, осуществлялось коллективное чтение периодики и художественной литературы, активом артели проводились беседы с членами трудового коллектива. Организовывали эту работу культсоветы, в обязательном порядке создаваемые в каждой артели. Культсоветы также занимались организаций библиотек, кружков художественной самодеятельности, экскурсий, обменом выступлениями коллективов художественной самодеятельности.

По состоянию на 1949 год по всей системе промкооперации края имелось только 36 «красных уголков». Но это не помешало Управлению промкооперации заключить договор с Краевым Лекционным Бюро на чтение 100 лекций и с краевым отделением Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний на 55 лекций, которыми было охвачено более 7000 человек. Силами работников союзов, артелей, УПК и партийно-советского актива было прочитано ещё 633 лекции и сделано 898 докладов[242].

В 1949 году 822 члена артелей, объединённых в 53 кружка, участвовали в художественной самодеятельности. Они ставили пьесы «Художник», «Медведь», исполняли песни «Золотые огоньки», «Одинокая гармонь», «Песня о Сталине», «Дороги», «Подружки», «О Москве», «В защиту мира». Кружки художественной самодеятельности активно привлекались к проведению агитационной работы в рамках кампании по выборам в Советы. В Славгородском союзе были организованы кружки по изучению биографии И.В. Сталина (суммарно здесь занималось 243 человека), в Рубцовском союзе – кружки политучёбы, охватившие 183 человека[243].

Основным недостатком воспитательной работы было формальное отношение к её проведению, заорганизованность, оторванность от нужд и интересов трудовых коллективов, в которых она проводилась. Во многих артелях культсоветы создавались и существовали лишь на бумаге, для отчётности. В большинстве артелей по состоянию на 1953 г. не было выделено помещений для «красных уголков», во многих артелях выделенные помещения использовались не по назначению. Низкому уровню воспитательной работы способствовала и малочисленность в артелях членов партии и ВЛКСМ. По данным крайкома ВКП(б), в 1950 г свыше пятидесяти артелей не имели в своем составе коммунистов. Часто работавшие в артелях коммунисты состояли на учете в территориальных ячейках, не имея партийных поручений, связанных с работой в артели[244]. Случалось, что и парторганизации в артелях существовали лишь на бумаге: в артели «Красный сапожник» г. Барнаула в декабре 1945 г. состояло на учете 14 коммунистов, из которых 7 не имели прямого отношения к артели, являлись проживавшими поблизости домохозяйками, даже не являвшимися на редко проводившиеся партсобрания[245].

Показательный случай, характеризующий уровень руководства и состояние воспитательной работы в промкооперации, произошёл 15 февраля 1956 г. в барнаульской артели «Обувь». В этот день в городском клубе МВД состоялось отчётно-выборное собрание артели. Накануне вечером председатель артели Брайко был в пьяном виде доставлен нарядом милиции в городской вытрезвитель. По требованию присутствовавших на собрании второго секретаря Железнодорожного РК КПСС и заместителя председателя райисполкома, правление не позволило Брайко выступать с отчётным докладом. Во время собрания в буфете клуба, не смотря на протесты представителей крайпромсовета, продавались спиртные напитки. Участники собрания допускали хулиганские выкрики, в пьяном виде прорывались на трибуну и требовали предоставить им слово. Раздавались оскорбительные реплики в адрес партийных органов. Пьяный рабочий Язев заявил с места: «Мы должны ругать начальников крайкома партии, которые не умеют выдвигать людей… Партийных развелось много, их теперь некуда деть, вот и толкают в нашу артель «Обувь»». Подобные выступления встречались бурными аплодисментами[246].

В 1956 г. для оказания методической помощи низовым культсоветам при крайпромсовете была создана культбаза, Её создание несколько оживило работу клубов, красных уголков, библиотек и коллективов художественной самодеятельности. Но организация культбазы имела и негативные последствия: на её содержание у артелей забрали средства культфондов, сами артели теперь имели меньше возможностей проводить самостоятельную культурно-массовую работу[247]. Культбаза разместилась в помещении бывшего православного храма Дмитрия Ростовского, выполнявшего также функции клуба промкооперации. Средства на строительство полноценного Дома культуры так и не удалось освоить на протяжении всех 1950-х гг[248].

Для изучаемого периода нельзя игнорировать значение внеэкономических методов стимулирования труда. В условиях ограниченности материальных ресурсов эти методы рассматривались руководством промкооперации как действенные. Они находили отклик и понимание в обществе, испытывавшем в этот период эмоциональный подъём, вызванный победой в Великой Отечественной войне. Социалистическое соревнование рассматривалось как наиболее действенное средство мобилизации рабочих на достижение лучших производственных результатов. Оно проводились между различными производственными участками, бригадами одного предприятия, либо между различными артелями, межрайонными, городскими промсоюзами. Промкооперация Алтайского края соревновалась с промкооперацией соседних регионов – как правило, Новосибирской. Кемеровской области или Красноярского края. Проведение социалистического соревнования обычно приурочивалось к юбилейной, памятной дате в истории Советского государства (наиболее популярными датами были годовщины Октябрьской революции, день Конституции, День международной солидарности трудящихся – 1 мая), либо общегосударственным политическим кампаниям (например, выборам в общесоюзный или республиканский Верховный Совет). Трудовой коллектив артели или бригады, вызывая соперника на соцсоревнование, брал на себя социалистические обязательства, содержавшие цели участия в соревновании: досрочное выполнение производственных планов, экономия сырья и материалов, повышение производительности труда, снижение себестоимости и повышение качества продукции. Например, артель «Путь к коммунизму» (Горно-Алтайск) в 1954 г. взяла на себя обязательства:

«1. Выполнить государственный план первого квартала 1954 г. по выпуску валовой продукции и ассортименту к 14 марта 1954 г. – ко дню выборов в Верховный Совет СССР.

2. Выпускать продукцию только хорошего и отличного качества.

3. Добиться выполнения норм выработки не ниже чем на 150% каждым членом артели.

4. Снизить себестоимость продукции против IV квартала 1953 г. на 5%»[249].

Часто соцобязательства принимались в форме открытого письма к руководителям партии и советского правительства (до 1953 г. – в адрес И.В. Сталина), что должно было, по замыслу организаторов, придать дополнительный моральный вес взятым обязательствам.

Иногда, по крайней мере, внешне, соревнование давало ошеломляющие результаты. В апреле 1946 года коллективы барнаульских артелей «Скороход» и им. Крупской, обе отстающие в выполнении производственной программы, вызвали друг друга на соревнование. По состоянию на 10 апреля, первый день соревнования, артель «Скороход» выполнила дневную производственную программу на 33%, им. Крупской – на 40%. Затем соревнование развивалось следующим образом:

«Скороход» им. Крупской

15.0452%64%

20.04107%97%

25.04151%112%

28.04203%159%

29.04238%176%

В итоге соревнования, по данным УПК, артель им. Крупской выполнила план апреля на 194%, артель «Скороход» на 277%. Победитель соревнования, артель «Скороход», получила переходящее знамя Барнаульского горкома ВКП(б) с выдачей денежной премии в размере 10 тысяч рублей. Можно предположить, какими методами достигались такие выдающиеся показатели. Возможно, были заранее заготовлены запасы сырья, расходных материалов, обеспечена бесперебойная подача энергии. Не вызывает сомнения, что имело место увеличение выше обычной продолжительности рабочего дня, о чём косвенно упоминается в докладе начальника УПК Есина в эпизоде, посвящённом данному соревнованию: «Идет исключительно напряженная борьба за первенство, рабочие не уходят из цехов, не перевыполнив задание на 150-200%»[250].

Специально для достижения выдающихся результатов создавались особые бригады, в состав которой со всей артели собирали передовиков производства. Так, в Барнаульской артели «1 августа», осенью 1945 г. в рамках соревнования в честь XXVIII годовщины Октябрьской революции, создали стахановскую молодёжно-комсомольскую бригаду, занимавшаяся пошивом одежды для школьников, собрав сюда лучших молодых работниц с разных участков. Результатом было выполнение производственных норм на 300-400%[251].

Руководителями передовых бригад старались назначать пользующихся уважением в трудовом коллективе работников, желательно – коммунистов или комсомольцев, участников Великой Отечественной войны. Обязательным требованием к руководителю бригады передовиков было личное перевыполнение норм выработки, активное участие в общественной жизни трудового коллектива. Обычно такие бригады направлялись на прорывной участок (в данном случае – изготовление остродефицитной одежды для школьников, вопросам производства которой было посвящено отдельное постановление крайкома и крайисполкома). Опыт работы подобных бригад активно пропагандировался средствами массовой информации в качестве образцов для подражания другими рабочими. Поэтому и «Алтайская правда», рассказывая об успехах социалистического соревнования в отдельных артелях, делала специальный акцент на необходимости освещения его итогов: «В артели [«Объединение», г. Камень.] хорошо налажен учет соревнования. Массовик Нина Моисеева вместе с заведующим производством ежедневно подводят итоги соревнования и результаты заносят на доску показателей. Доски имеются в каждой бригаде. Есть переходящий флажок для лучшей бригады сапожников»[252].

Артели с хорошо организованной воспитательной работой характеризовались как передовые, приводились в пример другим коллективам. О барнаульской артели «Красная трикотажница», например, сообщалось: «Здесь работают три молодёжно-комсомольские бригады, регулярно выпускается стенгазета «Трикотажница» и боевые листки, в которых ярко отражается работа бригад и отдельных стахановцев. Здесь много плакатов и лозунгов, хорошо оформлена доска почёта»[253].

Для поощрения участников социалистического соревнования использовались меры материального и морального стимулирования: выплата премий победителям соревнования, размещение портретов передовиков производства и руководителей лучших артелей на Доске Почета, награждение Почётными грамотами, объявление благодарности крайпромсовета, внесение в Книгу Почета крайпромсовета[254].

Основным недостатком социалистических соревнований, по мнению руководства крайпромсовета, было формальное отношение к его организации со стороны руководства ряда артелей, культсоветов и первичных парторганизаций. Объявив соцсоревнование, добившись от коллектива принятия соцобязательств, организаторы соревнования не подводили своевременно его итогов, не освящали в стенгазетах, «боевых листках», прессе ход его проведения[255].

На наш взгляд, имелась и другая, более прозаическая причина, вынуждавшая артели игнорировать выполнение соцобязательств. Перебои со снабжением фондовым сырьем и энергией, недостаток запасных частей и расходных материалов очень часто срывали выполнение обычных, плановых показателей. И, напротив, достаточное наличие сырья, материалов, запасных частей, по мнению руководителей артелей, были условием достижения сверхплановых показателей и без объявления социалистического соревнования.

Вторая половина 1950-х гг. – время резкого роста уровня и качества жизни основных масс населения страны и края. Но важнейшие мероприятия государства в социальной сфере, осуществляемые в этот период (расширение масштабов жилищного строительства, повышение заработной платы низкооплачиваемым категориям трудящихся) не коснулись членов промартелей. Их материально-бытовое положение во второй половине 1950-х гг. объективно не улучшилось, на фоне выросших доходов работников государственной промышленности и колхозов, труд в промысловой артели выглядел всё менее привлекательно. На общем фоне резко выросшей крупной промышленности, успехов советской науки в освоении космоса и атомной энергетики промысловая кооперация выглядела неуклюжим заповедником, в котором сохранялся немеханизированный, кустарный, малоквалифицированный и плохо оплачиваемый труд. По причине отсутствия свободы распоряжения собственными же средствами, система промкооперации края имела мало возможностей для инвестиций в ведомственные объекты социально-культурного и бытового назначения.

Всё вышеназванное делало труд в промысловых артелях всё менее привлекательным, способствовало общей тенденции сокращения численности членов промкооперации. Её резкий рост в 1953 г. и в 1959 г. был возможен только по причинам внешнего воздействия на систему. Низкий уровень доходов и социального статуса членов промартелей приводил к большой текучести рабочей силы, неудовлетворительному состоянию трудовой дисциплины, и, в конечном итоге, был ещё одним весомым аргументом в пользу ликвидации кооперативно-промысловой системы.