Гг. толкал в эту машину несчастных крестьян, в 1937 г. сам в нее попадал. Некто Кочетов был председателем одного из сельсоветов бывшей

1936 гг. толкал в эту машину несчастных крестьян, в 1937 г. сам в нее попадал. Некто Кочетов был председателем одного из сельсоветов бывшей

Центрально-Черноземной области. Тогда журнал «Советская юстиция» следующим образом описал «художества» этого «унтер-Пришибеева»: «Перед ним трепетали, его боялись, его ненавидели. Население звало его не иначе как "разбойник"; люди норовили обойти его стороной, чтобы не попадаться ему лишний раз на глаза. А когда он исчезал за поворотом, вся улица с облегчением вздыхала.

Он любил свою страшную славу, он чванился ею. Блистал своей неведомо откуда почерпнутой "образованностью", он часто изрекал с мрачной самодовольной ухмылкой: "Где я пройду, там трава десять лет не вырастет".

Председатель сельского совета Кочетов держал себя с гражданами поистине как завоеватель с побежденными. Он облагал их данью и называл эти поборы "штрафом в пользу государства". И люди платили. Люди предпочитали платить, ибо это было выгоднее, чем не платить: к тому кто дерзал усомниться в этом, являлся сам Кочетов со своими "активистами" - тогда трещали полы, звенела посуда, плакали дети. "А не дашь - изуродую тебя как бог черепаху"».

Кочетов сам стал жертвой массовых чисток 1937 г. Вместе со своим непосредственным начальником, председателем районного Совета, и группой других начальников местного масштаба он был обвинен в «контрреволюции» и предстал перед судом в с. Алешки, административном центре одного из районов Воронежской области.

Суд в Алешках был одним из сотен подобных, прокатившихся по всей стране, начиная с марта 1937 г. Американская исследовательница Ш.Фицпатрик, проанализировав сообщения местной и центральной печати о 35 показательных судебных процессах, посвятила им весьма интересную статью. Еще раньше, одну-две страницы, посвятил этим процессам Р. Медведев в работе «О Сталине и сталинизме. Исторические очерки», опубликованной в журнале «Знамя» в 1989 г.

«Генеральный сценарий» всех этих процессов сводился к следующему: все случаи беззакония и насилия со стороны советских органов в отношении колхозников совершались-де на районном уровне. На этом был сделан главный акцент в более чем 30 судебных показательных процессах. Выстраивалась общая версия: враги народа, создав целую систему круговой поруки в районах, проникли на руководящие посты и, пользуясь служебным положением, беззастенчиво грабили крестьян. Большой вред колхозам нанесли систематическое вмешательство и некомпетентные, а часто и просто глупые указания районного начальства. Стандартный список действующих лиц, привлекавшихся к суду в сельских районах, обычно включал бывшего секретаря районного комитета партии, председателя районного Совета, начальника земельного отдела, иногда еще и финотдела, уполномоченного комитета заготовок, председателей сельсоветов, председателей правлений колхозов.

В первую очередь судебные процессы устраивались в тех районах, где показатели колхозного производства были ниже средних по области. Все недостатки работы колхозов и совхозов -запоздалый сбор урожая, плохая обработка земли, падеж скота, отсутствие кормов для скота -рассматривали как результат вредительской и контрреволюционной деятельности с целью вызвать недовольство колхозников и рабочих Советской властью.

Типичный в этом отношении процесс состоялся в конце 1937 г. в Красногвардейском районе Ленинградской области. Спецколлегия областного суда с участием прокурора Б.П.Позерна судила секретаря райкома Н.В.Васильева, председателя райисполкома А.И.Дмитриченко, директора МТС С.А.Семенова, старшего землеустроителя А.И.Портнова и некоторых других районных работников. Они обвинялись в развале колхозного производства «в целях вредительства», в задолженности местных колхозов государству, в крайне низкой оплате труда колхозников. Как утверждалось в обвинительном заключении, все это делалось для «реставрации капитализма в СССР». Секретарь райкома Васильев признал факты тяжелого положения колхозов района, однако решительно отрицал какое-либо сознательное вредительство или участие в антисоветской организации. Но другие подсудимые полностью «признались» в своей контрреволюционной деятельности. После речи прокурора был объявлен приговор: всех ожидал расстрел.

Иногда устраивался показательный суд в столице союзной или автономной республики. Так, в Минске, в клубе пищевиков, судили «вредителей», из конторы «Заготзерно». В Орджоникидзе специальная сессия Верховного суда Северной Осетии судила за «вредительство» и создание «кулацкой повстанческой организации» тринадцать колхозников и колхозных активистов из села Даргавс. Шесть из них были приговорены к расстрелу. Такого же рода судилища прошли в Куйбышеве, Архангельске, Воронеже, Ярославле, других городах.

Документальные материалы свидетельствуют, что Сталин не только внимательно следил за этими судилищами, но и нередко «советовал», какую меру наказания (чаще - расстрел) применить к осужденным.

«Строго секретно. Шифром. Саратов, т. Андрееву.

ЦК согласен с Вашими предложениями на счет привлечения к суду и расстрела бывших работников МТС. Сталин. 28.VII.37 г.».

Шифровка.

Из Смоленска отправлена 26.VIII.1937 г.

Москва ЦК ВКП(б).

тов. Сталину.

«24-го августа в Андреевском районе Выездная сессия Спецколлегии облсуда приступила к слушанию дела контрреволюционной банды вредителей, орудовавшей в сельском хозяйстве Андреевского района. Интерес к процессу большой. В зале суда присутствует свыше 500 человек колхозников из всех сельсоветов и колхозов района. 24 августа во всех сельсоветах района и большинстве колхозов проведены митинги, собрания и читки материалов о процессе. Ежедневно выпускается газета многотиражка. Для массовой работы в сельсоветы и колхозы направлен районный актив. В колхозах выделены чтецы и беседчики о процессе. Поступает много резолюций от трудящихся районов с требованием применения к вредителям высшей меры наказания. Колхозники берут конкретные обязательства - повышение революционной бдительности, досрочная сдача хлебозаготовок и госпоставок, быстрейшее окончание озимого сева, обработки льна, усиление подписки на заем и т.д. 26-го вечером ожидается приговор.

И.О. секретаря Запобкома Коротченков».

«Смоленск, обком, Коротченкову

Советую приговорить вредителей Андреевского района к расстрелу, а о расстреле опубликовать в местной печати. Секретарь ЦК Сталин».

Д. Волкогонов в своей известной работе о Сталине пишет: «В ежедневных сводках послушные исполнители, точно уловив адрес классового врага, указанный вождем, докладывали ему. Вот, например, небольшая выдержка из сводки за 19 октября 1937 г.:

"ЦК, товарищу Сталину СНК, товарищу Молотову Секретарю ЦК тов. Ежову.

- На Урале, в с. Таборы за развал колхоза приговорено к расстрелу 5 человек (в том числе пред. Таборинского РИКа Мотылев А.Л., пред. райзо Мешавкин Н.Л.).

Минск. За умышленное засорение муки расстреляно 5 человек (в том числе зав. заготконторой Чудновский Р.Л., зав. конторой "Заготзерно" Левченко В.М., директор элеватора Капланский В.Н."».

Подобные перечни длинны, отмечает Д.Волкогонов. В конце перед подписью «В.Ульрих», лаконичная приписка: «Все приговоры приведены в исполнение». Часто на этих чудовищных сводках в углу торопливая подпись:

«Товарищу Сталину доложено. Поскребышев».

На октябрьском (1937 г.) Пленуме ЦК ВКП(б), Пескарев из Курской области рисовал такую картину:

«В связи с тем, что в руководстве областной прокуратурой и областного суда у нас долго орудовали мерзавцы, вредители, враги народа, то оказалось, что они центр тяжести карательной политики перенесли на ни в чем не повинных людей: за три года в области было осуждено 18 тысяч колхозного и сельского актива (часть за то, что лошадь захромала или были опоздания на работу)».

Вернемся к статье Ш. Фицпатрик. В ней есть небольшой раздел «Кулаки в почете». Автор пишет: «К концу 30-х годов часть сосланных кулаков вернулась из лагерей (депортированным возвращаться не разрешалось). Те, кого не сослали, в большинстве покинули деревню и переселились в город, а некоторые все еще жили в деревне и даже вступили в колхоз. Официальная политика в отношении последней группы несколько смягчилась к 1936 г., когда Конституция восстановила бывших кулаков и прочих "классовых врагов" в правах, гарантировав им гражданство и право голоса». Это, как говорится, одна сторона медали. Была и другая -«второе раскулачивание».

Комиссией по рассекречиванию архивов в газете «Труд» (1992. 4 июня) был обнародован ряд документов, изобличающих Сталина и его ближайших подручных в организации «расстрелов по разнарядке» бывших кулаков. Приведем выдержки из некоторых документов, опубликованных в газете «Труд» (1992, 4 июня):

«Строго секретно. Всесоюзная Коммунистическая Партия (большевиков), Центральный комитет, № П51/94. 4 июля 1937 г. Тов. Ежову, секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий. Выписка из протокола № 51 заседания Политбюро ЦК. Решение от 2.VII.37 г....94/- Об антисоветских элементах. Послать секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий следующую телеграмму: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки вернувшихся в свои области, являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности.

ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.

ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке.

Секретарь ЦК И.Сталин».

Спустя шесть дней решением от 9.VII.1937 г. политбюро утверждает «тройки» и количество подлежащих расстрелу и высылки по областям, краям и республикам.

«1) По Северо-Осетинской АССР в составе тт. Маурера, Тогоева и Иванова.

Утвердить намеченных к расстрелу 169 чел. и высылке 200 чел.

...3) По Омской области в составе тт. Салынь, Нелипа и Фомина.

Утвердить намеченных к расстрелу 479 чел. и высылке 1959 чел.

...5) По Чувашской АССР в составе тт. Петрова, Розанова и Эпифанова.

Утвердить намеченных к расстрелу кулаков 56 чел., уголовников 54 чел. и высылке кулаков 676 чел., уголовников 201.

6) По Западно-Сибирскому краю в составе тт. Миронова (председатель), Эйхе и Баркова. Утвердить намеченных к расстрелу 6600 кулаков и 4200 уголовников».

Секретарь МК ВКП(б) Н.Хрущев в письме от 10 июля 1937 г. сообщал в «ЦК ВКП(б) -товарищу Сталину И.В.», что «кулаков, отбывших наказание и осевших в г. Москве и районах области, учтено 7869 человек. Имеющийся материал дает основание отнести из этой группы к 1-й категории 2000 человек и ко 2-й - 5869 человек».

В «совершенно секретном» оперативном приказе народного комиссара внутренних дел Союза ССР Н.Ежова от 30 июля 1937 г. «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов» был утвержден общий по областям, краям и республикам список подлежащих репрессиям, в том числе по первой категории (расстрелу) свыше 72 тыс. чел. и второй категории (высылке) свыше 180 тыс. чел. Даже названия разделов этого чудовищного приказа говорят о многом: 1. Контингенты, подлежащие репрессии; II. О мерах наказания репрессируемых и количестве подлежащих репрессии; III. Порядок проведения операции; IV. Порядок ведения следствия; V. Организация и работа троек; VI. Порядок приведения приговоров в исполнение; VII. Организация руководства операцией и отчетность.

Как пишет А.Солженицын, в 1937 г. в «зэков» сплошь и рядом обращались «спецпереселенцы»: «Это был отжёв коллективизации и раскулачивания, те, кто смогли выжить и в тайге и в тундре, разоренные, без крова, без обзавода, без инструмента... И вот это многомиллионное добавление - снова крестьянское! - и было главным приливом на Архипелаг в 1937. Хотя в самой деревне в тот год не было таких массовых посадок, как в городе (впрочем, тоже заметали заметно), - все в целом население Архипелага стало обильно крестьянским, как помнят свидетели».

Всего за 1937-1938 гг. численность вновь репрессированного «кулацкого и антисоветского элемента» составила по 1-й категории - к расстрелу 350 тыс. чел., по 2-й категории - лагеря или тюрьмы - 450 тыс. чел.

Такова самая общая картина сталинских репрессий против крестьянства в 30-е гг.

Теперь попытаемся найти ответ, пожалуй, на самый трудный вопрос: почему такое стало возможным?

Начать придется издалека. На протяжении веков в российском крестьянстве, придавленном государственно-помещичьим гнетом, формировались такие черты характера и поведения как трудолюбие и лень, психология «раба» и бунтаря, христианское смирение и «пугачевщина», вера в «хорошего царя». В начале XX в. крестьянский гнев против угнетателей всех мастей выплеснулся в многочисленные восстания, бушевавшие по всей стране с 1902 по 1922 гг. Вначале громились помещичьи усадьбы, а в 1920-1922 гг. - ревкомы. И Столыпин, и большевики подавляли эти восстания с небывалой жестокостью. Гражданская война расколола страну на «белых» и «красных», а деревню на «кулаков» и бедняков. Все оказались по колено в крови. Классовая вражда и нетерпимость, всячески разжигаемые большевиками, достигли апогея. Люди потеряли нравственный иммунитет к насилию и жестокости. Когда 8-9 лет спустя, сталинское руководство, «в интересах социализма», решило ликвидировать «последний эксплуататорский класс - кулачество», деревенские бедняки не только не возмутились, не запротестовали, а активно поддержали эту преступную акцию.

Социалистическая Революция и социалистическое строительство предпринимались в крестьянской стране, не имевшей для этого достаточных объективных, материальных предпосылок. Решиться на это могла лишь партия фанатиков, какими оказались большевики. Упор ими был сделан на насилие, на борьбу за власть, на «субъективный фактор» («Нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики»). Все не согласные с «генеральной линией партии», а в большинстве это были те, кто совершал Октябрьскую революцию, Сталиным были объявлены «контрреволюционерами», «врагами народа», «реставраторами капитализма», репрессированы, расстреляны, отправлены в лагеря в 30-е гг. Подтвердилось известное выражение Дантона: революция пожирает своих детей.

Под каток репрессивной машины попали не только бывшие оппозиционеры, но и далекие от большой политики люди, такие как крестьяне. Пущенная в 30-е гг. на полные обороты, эта машина уже не могла остановиться, требуя все новых и новых жертв.

Генеральным Конструктором репрессивной машины был Сталин, сосредоточивший в своих руках необъятную власть, готовый пойти на любые преступления для ее удержания. Сталину удалось убедить не только большинство членов партии, но и часть простого народа в своей непогрешимости, в том, что в стране орудуют враги. Многие находились в состоянии эйфории от «успехов социализма». Видя беззакония и произвол, творящиеся на местах, они думали, что Сталин об этом ничего не знает, что в органы НКВД пробрались враги, которых Сталин вот-вот выведет на чистую воду. Другие находились в состоянии страха, парализовавшего их волю. Мало кто мог заступиться за человека, в невиновности которого он был уверен. «Шпиономанией» переболело значительное количество людей. особенно большую опасность эта болезнь представляла тогда, когда она распространялась на партийные кадры и сотрудников репрессивных органов. Получила широкое распространение позорная практика стукачества и доносительства, или оглупленных, или бесчестных людей. Они поощрялись по службе. А Павлик Морозов, донесший на своего отца, был превращен в легенду, в пионерского героя № 1, которому должны были подражать все дети. Не отреагировать даже на анонимный донос, означало для работника НКВД самому быть обвиненному «врагом народа». Узаконенное применение пыток для «признания» обвиняемым своей «вины», практически не оставляло никаких шансов быть оправданным.

Сталин, как опытный механик этой страшной репрессивной машины, время от времени заменял ее части и целые узлы, списывая их «в расход». Тем самым заметались следы его собственных преступлений. Чекистские кадры первых лет Советской власти, в 30-е гг. были полностью перемолоты. Взамен их в органы НКВД пришли новые кадры, готовые выполнить любое указание «вождя». Среди них находились и крестьянские парни, прошедшие армейскую и комсомольскую школу, чьи родственники были раскулачены. Одни из них «выслуживались», другие садистски мстили партийным и советским работникам, проводившим раскулачивание.

Не все жертвы сталинских репрессий 30-х гг. могут вызывать сострадание. Нельзя не видеть, что многие из них, до того как попасть под жернова террора, сами являлись его организаторами. Большинство партийных руководящих работников высшего и среднего звена, до того как быть расстрелянными, руководили в разные годы репрессиями. Низовой колхозный и партийно-советский актив, подвергшийся чистке в 1933_-1937 гг., приложил руку к раскулачиванию. Репрессии 30-х гг. останутся в памяти людей как самая трагическая страница советской истории.