Социокультурное развитие городов России в отечественной историографии

2. Социокультурное развитие городов России в отечественной историографии

2.1 Историки о социокультурном облике горожан

Удельный вес горожан во всем населении оставался относительно невысоким. При этом на протяжении второй половины 60–80х гг. XIX в. происходило даже понижение доли городского населения и только с 90-х гг. отмечается его рост[45].

К концу XIX в., по данным народной переписи 1897 г., в Европейской России городские жители составляли 13% всего населения. Но в социально и активной части населения горожане составляли уже 24%. В Неземледельческой полосе этот процент достигал 39,7, Степной – 24,1, Западной – 21,2, Среднеземледельческой – 19,1, на Севере и в Приуралье – 10,6[46].

Законодательство Российской империи определяло четыре главных сословия – дворяне, духовенство, городские обыватели и сельские обыватели (крестьяне). Однако сословных категорий было значительно больше. Так, среди дворянства выделяются дворяне потомственные и личные. С дворянским сословием пересекалась особая социальная категория – чиновники. Духовенство делилось на белое и черное (монашествующее). Городские обыватели также подразделялись на несколько сословных групп: почетные граждане (личные и потомственные), купцы, мещане, цеховые ремесленники. Существовало также особое воинское сословие, куда входили нижние чины, бессрочноотпускные и отставные солдаты с их семьями. Особой категорией сельских обывателей являлось казачье сословие. Поскольку часть сельских обывателей постоянно проживала в городах, в документах выделялись такие категории, как городовые крестьяне и городовое казачество. Значительная часть населения, которая не относилась ни к одной вышеуказанной категории, обозначалась термином «разночинцы». Кроме того, в городах Сибири существовала еще и такая категория населения, как ссыльные.

В целом после 1861 года в России того времени можно выделить пять важнейших сословных групп, не считая раскольников: «духовные», «военные», «статские», «городские сословия», «крестьяне»[47].

Миронов Б.Н. отмечает, что рождаемость православного населения вплоть до конца XIX в. у подавляющего большинства населения всех сословий носила стихийный характер, и внутрисемейного регулирования деторождения не существовало[48]. Смертность православного населения обнаружила снижение лишь в последней трети ХIХ – начале ХХ в. Превышение рождаемости над смертностью составляло 54%. До самой революции 1917 г. в России доминировал традиционный тип воспроизводства населения и только в конце XIX – начале ХХ в. в наиболее развитых регионах страны только обнаружились самые ранние признаки перехода к современному типу рождаемости и смертности.

Миронов также приводит следующие цифры по социальной структуре городского населения в 1870 году[49]:

·     городские сословия – 47%;

·     дворяне и чиновники – 6%;

·     военные – 12%;

·     разночинцы – 2%;

·     крестьяне – 30%;

·     духовенство – 3%.

В период подготовки и проведения реформ социальная структура городского населения практически не изменилась. Доля всех сословных групп осталась прежней, вследствие того, что их численность уменьшилась в одинаковой степени. Но, поскольку естественный прирост существенно различался в среде разных сословий, равномерное уменьшение численности отдельных сословных групп могло произойти при наличии интенсивных процессов миграции и социальной мобильности.

В конце XIX в. в городах происходит уменьшение числа лиц духовного сословия. Это произошло без сомнения под воздействием церковных реформ 1860-х, которые преследовали цель преобразовать духовенство из наследственного сословия в незамкнутую профессиональную группу служителей культа. Особенно сильное влияние на численность духовенства оказали отмена всех семейных претензий к служебным местам в церкви (1867 г.), получение детьми духовенства светского статуса, признание недействительным обычая, носившего на практике почти законный характер, согласно которому духовные лица должны жениться на дочерях духовных, а не светских лиц (1869 г.). Церковные реформы способствовали усилению социальных перемещений из среды духовенства в светские сословия.

После проведения крестьянской реформы всего за 27 лет, с 1870 по 1897 г., состав горожан существенно трансформировался. Главным образом это произошло из-за притока крестьянства в города, в меньшей степени за счет перехода их в городские сословия. 3а 1870–1897 гг. численность граждан увеличилась в 2,3 раза (несмотря на большие трудности, которые требовалось преодолеть крестьян, чтобы перейти в гражданство), но число крестьян возросло еще больше – в 4,4 раза. В результате доля граждан среди горожан уменьшилась, с 47 до 41%, а доля крестьян увеличилась с 30,9 до 50,3% – почти па 20 пунктов! В конце XIX в. крестьянство стало главной составляющей частью городского населения.

Можно сказать, что до реформ 1860-х годов поток крестьян в город был слаб, причем большинство из переходивших в гражданство предпочитало оставаться в деревне; после реформы положение радикально изменилось – наблюдался мощный миграционный поток и отдавалось явное предпочтение городу в качестве места жительства. Причины заключаются в тяжелых условиях освобождения крестьян от крепостной зависимости, в отрезках земли, в результате чего 28% бывших помещичьих крестьян получили недостаточные наделы, в начавшемся обеднении и раскрестьянивании деревни. Если до «великих» реформ ряды крестьянства и деревню покидали преимущественно зажиточные слои, то в пореформенное время главным образом разоряющиеся, бедные крестьяне, потерявшие надежду поправить свое тяжелое материальное положение[50].

В конце XIX в. в связи с проходящими в стране процессами индустриализации в городах возрастает доля рабочих. Как уже отмечалось выше, в ряду городообразующих факторов первенствующую роль играла промышленность. При этом по городам промышленность распределялась неравномерно.

Рындзюнский проводит градацию городов по числу работников промышленности[51].

Более 100 тыс. работников промышленности отмечали лишь в двух городах: Петербурге и Москве. В Москве – 153,2 тыс., в Петербурге – 144,4 тыс. Это были крупнейшие центры промышленности и скопления рабочего класса.

Если ранжировать, города по числу людей, занятых в промышленности, то после Петербурга и Москвы окажется резкое падение численности городских рабочих в следующих за ними городах: Рига (32,6 тыс.), Одесса (24,2 тыс.), Иваново-Вознесенск (20,9 тыс.), Киев (13,4 тыс.), Ярославль, (13,2 тыс.), Харьков (13,2 тыс.), Тула (10,7 тыс.), Ростов-на-Дону (10,6 тыс.)[52].

Если рассматривать восемь городов второй группы не в сопоставлении с двумя столичными городами, то будет видно, что каждый из них обладал большим промышленным потенциалом, а вместе с тем большой притягательной силой для людей, выходивших из деревень в поисках заработков. Подобно Петербургу и Москве, развитие промышленности сочеталось, в них гармонически с другими сферами деятельности.

В тоже время из общего числа 614 поселений, зарегистрированных организаторами народной переписи в качестве городского типа поселений, громадное большинство, а именно 568 городов имело менее 3 тыс. людей из самостоятельного населения, связанных с промышленностью, в том числе с менее 1 тыс. – 491 город. Если в Среднеземледельческой, Западной и Степной полосах среди рабочих горожане составляли все-таки больше половины числа рабочих негорожан, то в Приуралье и на Севере рабочих из горожан было совсем мало.

Отсюда следует, что, несмотря на происходящую урбанизацию, Россия все же продолжала оставаться аграрной страной.

Как уже отмечалось выше, рабочие являлись значительной частью населения обоих столичных городов: в Москве – 21,3, в Петербурге – 17,6%.

Два столичных центра отражали особенность всех крупных городов России: многообразие социально-профессионального состава населения. Помимо людей, занятых в промышленности, там концентрировалась непропорционально большая часть горожан, связанных с торговой деятельностью (25,9%), с транспортом и связью (30,5%), прислуги и поденщиков (26,5%), людей непроизводительных занятий (21,0%). Это показывает, какое исключительное место занимали Москва и Петербург в общественной структуре русских городов. Отсюда – основа той первостепенной роли, которую сыграли эти два города в коренных поворотных событиях ХХ в.

В отношении городов Юга России Куприянова отмечает, что материалы переписи 1897 г. показывают, что структура населения различных городов неодинакова и по занятиям населения и по удельному весу социальных групп, и по их составу. Но тенденция развития социально-классовой структуры была общей и выражалась в росте пролетариата и сосредоточении в городах буржуазии[53].

На взаимодействие города и деревни существуют разные взгляды. Марксистские ученые считали, что крестьянство в течение XVIII – начала XX в. самоизолировалось от города и превратилось в особый мир со своей культурой, своим правом, своей общественной организацией[54]. Совершенно противоположную точку зрения аргументировано высказывает Б.Н. Миронов[55]. Анализируя менталитет крестьянства того времени, он выделяет следующие его особенности.

Если менталитет российских крестьян в дореформенный период можно назвать традиционным православным (Западник К.Д. Кавелин сформулировал это мировоззрение следующим образом: «Крестьянин прежде и больше всего – безусловный приверженец обряда, обычая, заведенного порядка, предания. Весь его домашний и хозяйственный обиход предопределен тем, как его завели и устроили отцы и деды. Быт его меняется, но эти перемены являются в его глазах результатом деятельности судьбы и тайных невидимых сил, которые управляют жизнью. Полное отсутствие самодеятельности, безграничное подчинение тому, что приходит извне, – вот основной принцип всего мировоззрения крестьянина. Им определяется вся его жизнь. Его воззрения по принципу исключают творческую деятельность людей как источник материальных и духовных благ, как орудие против зол и напастей».[56]), то в результате реформ 1860-х годов система ценностей крестьянства и городских низов пережила трансформацию, в их поведении стал наблюдаться рост рационализма, прагматизма, расчетливости и индивидуализма. «Замечаются отступления от традиционного мировоззрения, – писал тот же Кавелин, – и здесь и там мы видим признаки нарождения другого мировоззрения, признающего участие человека в собственной судьбе»[57]. Ослабление традиционного и формирование нового менталитета происходили, с одной стороны, стихийно, под влиянием новых условий жизни, с другой стороны в результате различных мер со стороны властей и общественности, главным образом, направленных на повышение образования народных слоев.

Но, несмотря и на эти меры, изменения происходили медленно. Основной причиной этого как отмечает Миронов, являлось сопротивление сельских мигрантов в городе и крестьян проникновению светской, буржуазной культуры в свою среду.

Город и деревня, крестьянство и городское сословие находились в постоянном взаимодействии.

До последней трети XIХ в. можно говорить скорее о влиянии города на деревню, чем деревни на город. Причем это влияние распространялось главным образом на материальную культуру. Духовная культура крестьянства проявляла завидную устойчивость. Но с конца XIX в. она постепенно стала сдавать свои позиции не столько под влиянием города, сколько под влиянием изменившихся условий и правил жизни в деревне. Традиционные стандарты мышления, поведения, человеческих взаимоотношений теряли в глазах крестьян свою безусловность, абсолютность, непререкаемость, напротив, авторитет светских, буржуазных стандартов повышался, и именно последние постепенно становились эталонными, в большей степени в тех местностях, которые находились в зоне интенсивной индустриализации и урбанизации.

Постепенно, шаг за шагом, новая светская, буржуазная культура приходила на смену традиционной, а вместе с ней новый менталитет. Трансформация начиналась с использования отдельных вещей, что влекло за собой значительные изменения в материальной культуре, за этим следовали перемены в домашнем и общественном быту, затем затрагивалось мировоззрение, и, наконец, изменялся менталитет. Все стадии этого цикла (материальная культура – быт – духовная культура – менталитет) в свое время прошло дворянство, потом – все городское образованное общество, затем начали, но не успели пройти городские низы, рабочие и крестьяне.

С другой стороны, в пореформенное время с началом массовой миграции крестьянства в города деревня стала оказывать мощное влияние на культуру и менталитет горожан и, прежде всего, рабочего класса. Поскольку новые горожане, формировавшиеся из крестьянства, несли на себе печать традиционной крестьянской культуры, миграция тормозила формирование буржуазного менталитета среди широких масс.

Господствующие образцы семейной жизни в дореволюционной России давала патриархальная крестьянская семья, по словам Б.Н. Миронова, – «маленькое абсолютистское государство» и в то же время «община в миниатюре»[58]. То, что внутренний строй крестьянской семья являлся основой политической и общественной организации русского общества, отмечали многие современники. Например, К. Кавелин видел в патриархальной крестьянской семье источник своеобразия общественной жизни великороссов: «В основе всех частных и общественных отношений лежит один прототип, из которого все выводится, – именно двор и дом, с домоначальником во главе, с подчиненными его полной власти чадами и домочадцами: Этот начальный общественный тип играет большую или меньшую роль во всех малоразвитых обществах; но нигде он не получил такого преобладающего значения, нигде не удержался в такой степени на первом плане во всех социальных, частных и публичных отношениях, как у великороссов»[59].

До реформ 1860-х главной семейной формой организации крестьянства являлась составная семья. Миронов Б.Н. пишет:

«Составная отцовская семья – это маленькое абсолютистское государство. Большак – обычно отец или дед домочадцев, самый опытный и старший по возрасту мужчина – осуществлял в своей семье, до некоторой степени подобно царю в ХVII в. в государстве, патриархальное управление и традиционное господство, основанное на вере в законность и священность отцовской власти. Он распоряжался трудом членов семьи, распределял работу, руководил ею и наблюдал за ней, разбирал внутрисемейные споры, наказывал провинившихся, следил за нравственностью, делал покупки, заключал сделки, платил налоги, являлся главой семейного культа и ответственным перед деревней и помещиком (во владельческих имениях) и администрацией за поведение членов семьи. Именно большак всегда и везде представлял интересы семьи. Его роль усиливалась тем, что члены семьи могли вступать в какие-либо сделки только через него. Большак мог отдать в работы своих детей или младшего брата против их воли. Под гнетом патриарха положение членов семьи бывало порой очень тяжелым. Однако обычай, по которому жили крестьяне, не признавал за детьми права отделиться от отца и требовать раздела имущества. Лишь тогда, когда большак расточал имущество, пьянствовал, наносил явный ущерб интересам семьи, обычай допускал раздел помимо его воли. В этом случае с санкции и под наблюдением общины производился раздел семьи с выделом части имущества отделяющимся детям или родственникам.

В основе внутрисемейных отношений лежал иерархизм. Все подчинены главе семьи, женщины – большухе (жене главы семьи) и мужчинам, младшие по возрасту – старшим, дети – взрослым. Женщина находилась на заднем плане, она не имела голоса и должна была беспрекословно слушаться большака и своего мужа. Отношение женщины к мужу напоминало отношение подданного к монарху или крепостного к помещику.

Статус большухи был несколько выше, чем у других женщин, так как она имела над ними власть, хотя сама также должна была беспрекословно повиноваться мужу. В случае смерти мужа и при отсутствии в доме взрослых мужчин к ней переходила власть большака и она в свою очередь выступала в качестве повелительницы семьи, полной распорядительницы ее имуществом, трудом и личной жизнью всех домочадцев. Однако свой высокий статус она сохраняла, как правило, лишь до того времени, когда дети становились взрослыми, женились и обзаводились детьми»[60].

Внутренний строй русской крестьянской семьи накладывал сильный отпечаток и на семейную жизнь горожан, поскольку, во-первых, многие небольшие провинциальные города по укладу жизни и занятиям жителей немногим отличались от сел, и, во-вторых, русские города, особенно в пореформенный период, испытывали постоянный приток населения из села, несшего с собой крестьянские семейные традиции. Как было справедливо отмечено, «на протяжении всей русской истории городское население сохраняло тесные связи с деревней и переносило свои деревенские привычки на городскую почву»[61].

Даже в конце XIX – начале XX в. крестьянская семья все еще оставалась главным хранителем частных и общественных отношений. Однако порожденные переменами противоречия пореформенного российского общества не могли не отзываться на традиционной семье, что, конечно же, привлекало внимание современников: «С каждым годом растет стремление крестьян веками выработанную форму общежития, большую семью, заменить новою, которая дает и большой простор инициативе отдельного лица, и возможность самостоятельного, независимого существования, растет стремление заменить большую семью малой»[62].

Среди провинциальных горожан – купцов, ремесленников, мещан, а также крестьян, постоянно проживавших в городах, вплоть до середины XIX в. преобладали большие семьи, а в них – патриархально-авторитарные отношения. Глава семьи – «начальник семейства», как он назывался по закону, представлял ее во внешних связях, пользовался среди домочадцев практически неограниченной властью, распоряжался единолично семейным имуществом и личной судьбой каждого из них, женил детей по своей воле и мог отдавать их в работы на определенный срок даже без их желания. Его распоряжения должны были выполняться беспрекословно, к непослушным и провинившимся применялись наказания, в том числе в обычае была и физическая расправа. Сыновья жили с отцом, как правило, до его смерти, а если отделялись от него, то имущество делилось между братьями поровну, а младший сын, по традиции, оставался с родителями. Как и в крестьянских семьях, все работы делились на мужские и женские, и первые выполнялись под надзором хозяина, а вторые – хозяйки. Семейная собственность находилась под непосредственным наблюдением и руководством главы семьи: он следил за всеми расходами и доходами, осуществлял различного рода сделки.

Важной особенностью внутрисемейных отношений среди городских сословий было то, что они носили публичный характер. Как отметил Б.Н. Миронов, «отдельные семьи не представляли из себя крепости, куда запрещен был вход посторонним лицам. Напротив, каждая семья находилась, с одной стороны, в тесном контакте с родственниками, с другой стороны – с соответствующей корпорацией: мещанская семья – с мещанским обществом, купеческая – с купеческой гильдией, ремесленная семья – с цехом. Семья являлась как бы продолжением, проекцией корпорации, и наоборот – корпорация была проекцией и отражением семейных отношений»[63]. Подобная ситуация сохранялась в малых городах и в пореформенное время.

Жена подчинялась мужу, однако делами по дому руководила именно хозяйка, которая имела большие полномочия в своей сфере и так же строго правила подвластными ей людьми. В случае смерти хозяина вдова до совершеннолетия детей становилась главой семьи и выполняла все его функции, на нее записывалось хозяйство. Если у нее был сильный характер, то и взрослые женатые сыновья не выходили из-под материнской власти. Такие случаи не были большой редкостью, но и не нарушали общепринятых норм. Главное – порядок в семье оставался таким же, как и при хозяине-мужчине.

Главной обязанностью жены в семье была организация семейного быта, в то время как мужчина был главой семьи, хозяином всего движимого и недвижимого имущества, руководителем торговых операций. При этом зависимость жены от мужа увеличивалась еще и тем, что мужья в среде купечества, чиновничества, военных обычно были значительно (на 6–10 лет) старше своих жен.

Зависимому положению женщины во многом также способствовало признание церковного брака единственной формой брака, а по нему жена была обязана всюду следовать за своим мужем и могла быть по суду принуждена сделать это. Жена могла получить паспорт только с разрешения мужа. Нарушение супружеской верности могло повлечь тюремное заключение.

Решающую роль в выборе брачного партнера играли родители. Браки «самокруткой», т.е. по личной договоренности жениха и невесты, без предварительного на то согласия родителей, встречались чрезвычайно редко, общественное мнение относилось к ним враждебно, считая их противозаконными и безнравственными.

К концу XIX – началу XX в. сложилась новая система предбрачного ухаживания, появляется система молодежного предбрачного общения. Однако знакомство и общение городской молодежи, достигшей брачного возраста, происходило в социально однородной среде.

Со временем, с увеличением участия женщин в профессиональной деятельности, повышением их уровня образования, развитием культуры в городах, старый патриархальный порядок матримониального поведения стал нарушаться.

Так, бийский полицейский чиновник Е.П. Клевакин в своих «Отрывках из бийской жизни» приводил факты того, что в конце XIX в. встречались случаи, когда даже сыновья купцов женились уже без благословения (фактически против воли) родителей. Таким образом, вступил в законный брак с дочерью отставного военного офицера сын богатого бийского купца Александр Михайлович Сычев. Родителям пришлось смириться с этим[64].

Гончаров Ю.М. подробно описывает патриархальный тип семьи. При этом в его работе «Городская семья второй половины XIX – начала XX в.» слабо отображена трансформация городской семьи в процессе российской урбанизации. Более подробно этот вопрос раскрыт в фундаментальном труде Миронова «Социальная история России».

В течение ХVIII – начала ХХ в. во всех сословиях формы семейной организации и вместе с ними характер межличностных отношений в семье изменялись.

Дворянство и интеллигенция первыми прошли путь от составной семьи к малой. Они же с середины XIX в. стали пионерами перехода от патриархально-авторитарных к эгалитарным семьям от патриархальным к демократическим отношениям в семье. Однако сильные пережитки крепостничества, стойкая патриархальность внутри семьи, слабое развитие феминистского движения в России помешали завершению этого процесса даже среди элиты русского общества, если иметь в виду основную массу семей привилегированных слоев. Ни в среде крестьянства, ни в среде городских низов патриархально-авторитарная основа внутрисемейных отношений не была серьезно подорвана и в основных чертах сохранилась к 1917 г.

Однако некоторый прогресс в гуманизации отношений между супругами и между родителями и детьми был достигнут, в городах и промышленных губерниях – в большей степени, в деревне и аграрных губерниях – в меньшей. Этот прогресс выражался в смягчении насилия над слабыми в семье и в установлении известного контроля со стороны общества и закона за соблюдением интересов женщин и детей. Абсолютизм внутри семьи был в большей или меньшей степени поставлен в рамки закона.

До середины XIX в. в семьях разных сословий преобладали патриархально-авторитарные отношения. В пореформенное время начались изменения в семейном укладе жизни всех сословий. Но даже среди образованной части общества эти изменения зашли не слишком далеко. Социальная неполноценность не только детей, но и женщин оставалась непреложным фактом российской действительности, о чем красноречиво свидетельствует следующее. Конец ХIХ – начало XX в. отмечены возникновением профессиональных групп и организаций, которые стали заменять прежние сословные структуры. Однако и в новых профессиональных обществах женщины оказались внизу иерархизированной системы.

Например, внутри учительской профессии, где женщины составляли большинство, мужчины смотрели на женщин как на неполноценных коллег: и способности у них ниже, и знаний у них меньше, и думают они не о деле, а о замужестве, и внешность у них нигилистская, и эмоции у них доминируют над разумом, словом, случайные и бесполезные они люди среди учителей, причем обусловлено это именно их женской сущностью, а не какими-нибудь внешними факторами[65].

Похожие работы

Отечественная история

Скачать

551210

10

5

... , М.Ю.Лермонтов («ГНВ»), Н.В.Гоголь («Ревизор», «Мёртвые души»), Н.А.Некрасов, И.С.Тургенев, И.А.Гончаров. Журналы. «Современник» (основатель – А.С.Пушкин, с 1847 г. – Н.А.Некрасов и В.Г.Белинский). «Отечественные записки» (И.С.Тургенев, А.В.Кольцов, Н.А.Некрасов, М.Е.Салтыков-Щедрин). Появилась литературная критика. Жесткая цензура. 1826 г. – цензурный Устав («чугунный»). Архитектура. ...

Чешские земли в второй половине XІХ в. - 1914 г.

Скачать

78876

0

0

... : выработка земского устава, избирательных законов, регулирующих выборы в сейм, общинные дела, школьное обучение, за исключением университетов, вопросы, касающиеся обработки земли, проведения и содержания путей сообщения местного значения и т.п. Во второй половине 60-х годов чешская буржуазия подняла знамя чешского государственного исторического права, возведя его в ранг общенациональной идеи. В ...

Крестный ход Курской губернии в освещении отечественной исторической науки и культуре

Скачать

95750

0

0

... , кто собрался на крестный ход из ближних и дальних губерний России и иных стран... Очень реалистично это состояние духа передал великий И. Е. Репин в своей картине «Крестный ход в Курской губернии»[16]. Традиция крестного хода в Курской губернии была прервана событиями 1917 года. После выхода декрета (23.01.1918 г.) об отделении церкви от государства и государства от церкви, как писал в те дни в ...

Российский тоталитаризм. Урбанизация в системе факторов его становления, эволюции и распада

Скачать

50119

0

0

... теоретические конструкции, полагая, что нужно исходить из конкретики и грамотный анализ источников вполне достаточен для объяснения российской истории. На взгляд автора, к понятию "тоталитаризм" нужно относиться как к рабочему инструменту, не преувеличивая, но и не преуменьшая его значение. Полезность категории "тоталитаризм" состоит в том, что она предоставляет возможность одного из вариантов ...