Экономическое и социальное развитие: от стагнации к системному кризису

2. Экономическое и социальное развитие: от стагнации к системному кризису

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ

С 1965 г. стала проводится хозяйственная реформа, задуманная еще при хрущевской администрации. В целом она не посягала на директивную экономику, но предусматривала механизм внутренней саморегуляции, материальной заинтересованности производителей в результатах и качестве труда. Было сокращено число спускаемых сверху обязательных показателей, в распоряжении предприятий оставалась доля прибыли, провозглашался хозрасчет. Одновременно упразднялись совнархозы и восстанавливался отраслевой принцип управления промышленностью через министерства.

Правительство приняло меры к ускоренному строительству предприятий, способных насытить рынок товарами народного потребления.

Реформа затронула и сельское хозяйство. С колхозов и совхозов правительство вновь списало долги, повысили закупочные цены. Кроме того, была установлена надбавка за сверхплановую продажу продукции государству. Ощутимо повышалось финансирование аграрного сектора экономики. В 1966-1980 гг. туда было направлено 383 млрд. рублей, что составило 78% капиталовложений в сельское хозяйство за все годы советской власти.

Эти новации благотворно повлияли на экономическую жизнь страны. Но их эффект оказался кратковременным. Прирост объема производства продукции, стабилизировавшийся в промышленности за годы восьмой пятилетки (1966-1970 гг.) приблизительно на уровне предшествующего пятилетия (50%), а в сельском хозяйстве превысивший его на 21%, в дальнейшем вновь стал сокращаться: соответственно до 43 и 13% в девятой пятилетке, 24 и 9% - в десятой, 20 и 6% - в одиннадцатой. Объяснилось это двумя главными причинами.

Во-первых, директивная экономика сумела довольно быстро нейтрализовать робкие и непоследовательные меры по реформированию хозяйственного механизма.

Уже к концу 60-х годов реформа промышленности выдыхается, так и не столкнув советскую экономику с наезженной колеи: расширенного воспроизводства с упором на традиционные индустриальные отрасли и жестким административным давлением на предприятия сверху. Попытки внедрить наукоемкие производства (микроэлектроника, информатика, робототехника, биотехника), развернуть сеть научно-производственных не приносили ожидаемого результата. Структура народного хозяйства приобретала все более нерациональный, перекошенный характер. Являясь бездонным потребителем капиталовложений, советская экономика имела минимальный выход на человека, удовлетворение его потребностей.

Во-вторых, исключительно важную, по сути решающую роль в снижении темпов хозяйственного роста играло то обстоятельство, что сама директивная экономика, подавившая ростки нового, объективно подошла к пределу своих возможностей.

Причины тому – прежде всего обострившееся противоречие между колоссальными масштабами промышленного потенциала СССР и преобладавшими экстенсивными методами его развития. На каждый новый процент прироста продукции приходилось затрачивать все больше и больше средств. Соответственно сокращалось финансирование других государственных программ, в том числе социально-культурной.

Практически полностью были исчерпаны свободные людские ресурсы, причем из-за снижения рождаемости от пятилетки к пятилетке уменьшалась доля молодежи, приходящей в общественное производство. Стоимость незанятых рабочих мест в народном хозяйстве страны достигла критического уровня. На вновь строящихся заводах и фабриках уже физически некому было работать.

Из-за перемещения сырьевой базы в суровые и труднодоступные районы Севера и Сибири лавинообразно нарастали некогда незначительные затраты на добычу и доставку природных ресурсов. Началось сокращение пахотного клина в стране, что отягощало и без того сложное положение сельского хозяйства. Это было следствием расползания вширь промышленных объектов, занимавших под производственные корпуса и обслуживающую их инфраструктуру плодородные земли, развертывания новых военных полигонов.

И, наконец, последнее. Обессилевшее за долгие годы нещадной государственной эксплуатации сельское хозяйство приходило во все больший упадок, ограничивая возможности развития промышленности, особенно в выпуске товаров народного потребления.

Нельзя сказать, что правящая элита СССР совсем не видела нарастающий упадок экономики и не предпринимала никаких мер. Однако практически все они лежали в стороне от магистрального русла уже прочно забытой реформы 1965 г.

В сельскохозяйственной политике с середины 70-х годов упор делался на агропромышленную интеграцию – организационное кооперирование колхозов и совхозов с обслуживающими их отраслями промышленности, транспорта, торговли, строительства.

В промышленном строительстве, начиная с девятой пятилетки (1971-1975 гг.), акцент переносится на создание десятков гигантских территориально-производственных комплексов (ТПК): Западно-Сибирского по добыче и переработке нефти, Павлодарско-Экибастузского и Канско-Ачинского по добыче угля, Саяно-Шушенского по обработке цветных металлов и др. В целях ускоренного развития экономики Сибири и Дальнего Востока в 1974-1984 гг. была проложена Байкало-Амурская магистраль.

Главный же способ избежать экономического краха власти усмотрели в форсировании поставок на западный рынок энергоносителей. Внешняя торговля СССР приобретала отчетливо выраженный «колониальный» характер. Зато казна сказочно обогатилась за счет сотен миллиардов «нефтедолларов».

Колоссальные средства, получаемые в виде «нефтедолларов», использовались в народном хозяйстве с той же степенью эффективности. Они замораживались на долгие годы в незавершенном строительстве, тратились на закупку западного оборудования, немалая часть которого оседала затем на складах, поглощались быстрорастущим бюрократическим аппаратом, наконец, просто «поедались», т.е. шли на импорт высококачественных товаров, призванных скрасить вид полупустых прилавков отечественных магазинов.

К середине 80-х годов и этот живительный валютный поток стал иссякать. Гибкая рыночная экономика ведущих капиталистических стран перестраивалась на энергосберегающие технологии, спрос на нефть снизился и цены на нее на мировом рынке начали стремительно падать. В этих условиях уже ничто не могло удержать на плаву тяжеловесную и неповоротливую директивно-затратную экономику СССР.

По мере скатывания государственной экономики к стагнации все больше давала о себе знать так называемая теневая экономика. Этот феномен, стимулируемый условиями тотального огосударствления хозяйственных структур, был неоднороден по своей природе. Он включал как различные виды официально запрещенной или строго ограниченной индивидуальной трудовой деятельности, так и чисто криминальный элемент (крупные хищения товаров и сырья, махинации в отчетности, изготовление на госпредприятиях неучтенной продукции с ее последующей реализацией через торговую сеть и т.п.). По неофициальным оценкам, к середине 80-х годов в сфере «теневой экономики» более или менее постоянно было занято около 15 млн. человек. В стране шло формирование новой социальной группы – дельцов подпольного частного бизнеса, возникли первые мафиозные образования.

СОЦИАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ

Согласно переписи 1979 г., общая численность населения СССР достигла 262, 4 млн. человек. Причем его прирост произошел главным образом за счет жителей Казахстана и Средней Азии. В 60-е годы численность горожан впервые превысило половину всего населения страны и к 1979 г. равнялась 62%.

За время, прошедшее с конца 30-х годов, заметно изменилась и социально-классовая структура советского общества.

Приобретая все более «городской» характер, социальная структура советского общества развивалась, казалась, в рамках общемировых тенденции. Однако резким отклонением от них был гипертрофированный рост удельного веса наемных работников, особенно рабочих. Он не только отражал стремление системы «государственного социализма» превратить всех граждан в зависимых от государства работников по найму, лишенных средств производства, но и свидетельствовал об экстенсивном развитии экономики, при котором производственные отрасли поглощали основные трудовые ресурсы.

По сравнению с нищетой 30-х годов и первого послевоенного десятилетия материальное положение населения улучшилось. Все меньше людей жило в коммуналках и бараках. Обыденными стали телевизоры, радиоприемники, холодильники, телефоны и прочие коммунальные блага. Люди лучше одевались и питались.

К 1985 г., по расчетам экономистов, годовой валовой внутренний продукт на душу населения в СССР составлял 7450 долларов – где-то между средним показателем Западной Европы (12 700 долларов) и Латинской Америки (3200 долларов). Но если взять уровень индивидуального потребления, то картина кардинально менялась. Его объем не превышал в нашей стране 27% от уровня США, что было ниже, чем у Уругвая (40%), Мексики (30%), Аргентины (29%) и чуть выше Бразилии (25%). Эта разница между показателями общего и потребительского душевого валового внутреннего продукта естественна: непропорционально большая часть советской экономики работала не на человека, а на государственные, прежде всего военные цели.

В середине 70-х годов разрыв между этими показателями в СССР был несколько уже, но он тут же расширился, стоило только советскому руководству увеличить расходы на военные нужды с связи с последовавшим вскоре новым и серьезным обострением взаимоотношений с Западом. Почти приостановился и без того медленный подъем жизненного уровня трудящихся, наблюдавшийся в первое десятилетие брежневского правления. Поскольку он достигался главным образом путем повышения зарплаты рабочим и служащим, гарантированных выплат за труд колхозникам, обозначилась диспропорция между денежной массой, находящейся в руках населения, и вяло увеличивающимся предложением товаров и услуг, низким их качеством. В этих условиях со второй половины 70-х годов углубляется товарный голод – дефицит сначала на престижные и высококачественные изделия, затем на обыденные.

Кризисные явления постепенно накапливались и в других секторах социальной сферы. Практически не росли объемы вводимого в строй жилья. «Квартирный вопрос» усугублялся из-за небывалой ранее миграции в города крестьян (им было разрешено получать паспорта и выбирать место жилья), а также ввоза предприятиями для использования на малоквалифицированных и непопулярных среди коренных горожан работах так называемых лимитчиков – людей со стороны, получавших временную прописку и любым путем старавшихся закрепиться в городе.

На здравоохранение тратилось не более 4% национального дохода. С 1970 по 1985 г. на два года уменьшилась средняя продолжительность жизни и по этому важнейшему показателю СССР откатился на 35-е место в мире, по уровню детской смертности – на 50-е.

В итоге реформы, начатые в 1965 г., практически исчерпали себя и были прекращены уже в 1970-е годы. Оставшиеся нерешенными и продолжавшие накапливаться проблемы, как в сельском хозяйстве, так и в промышленности, правительство пыталось решать за счет дополнительных капиталовложений, в том числе и за счет средств от продажи за рубеж сырья: нефти и газа.