Основные социальные проблемы советского послевоенного общества

1.1. Основные социальные проблемы советского послевоенного общества.

Послевоенный период, особенно два - три года после войны, представляют собой один из ключевых этапов в развитии советского общества. Послевоенные годы оставили практически без изменений политическую и экономическую систему СССР, однако в обществе в это время происходили большие перемены.

Для понимания бытия страны в послевоенное время первостепенное значение имеет противоречие: в результате победы СССР обрел величие мировой державы, в определенных отношениях занявшей главенствующее положение на планете, а вместе с тем страна встала перед рядом проблем, связанных с ее внутренней жизнью.

К концу войны можно было увидеть ряд проблем, которые определяли жизненный и культурный уровень советских граждан.

Огромны были материальные потери страны. Полностью или частично были разрушены 1710 городов и поселков, более 70 тыс. сёл и деревень, около 6 млн. зданий; крова лишились 25 млн. человек. Уничтожены, отобраны или угнаны в Германию свыше 6 млн. лошадей, 17 млн. голов крупного рогатого скота. Материальный ущерб, нанесённый СССР в годы войны составил 2 трлн. 169 млрд. рублей (в ценах 1941 г.), т.е. страна потеряла треть своего национального богатства. Разруха народного хозяйства СССР была столь катастрофической, что последствия её могли быть преодолены через многие годы [1].

Трудности восстановительного периода усугублялись большими разрушениями на транспорте (из строя было выведено 26, частично повреждено 8 железнодорожных магистралей, разрушено 65 тысяч км железнодорожной колеи, пришли в негодность тысячи станций, мостов, паровозов, вагонов; потоплено или приведено в негодность большое количество судов Северного, Балтийского, Черноморского и каспийского флотов, судов речного флота; разрушено было 91 тыс. км шоссейных дорог, мостов, линий связи) [2], исчерпанием запасов сырья, упадком сельского хозяйства, изменениями в сознании и настроениях людей.

Одним из следствий войны было разрушение финансовой системы. Если доходы населения (фонд зарплаты, пенсии, пособия) выросли с 1940 по 1945 г.г. с 170 до 222 млрд. рублей, то товарооборот снизился с 175 до 160 млрд. рублей [3].

К 1 января 1946 г. в обращение было выпущено 73,9 млрд. рублей (1 июня 1941 – 184 млрд.), что привело к росту инфляции [4].

Одной из самых тяжелых была проблема человеческих потерь в результате войны. Историки и демографы всерьез занялись изучением этого вопроса только спустя полвека после ее начала. Несовершенство статистической базы, неполнота данных о рождении и смертности населения, величине военных потерь, разность методик, которыми пользовались ученые, стали причиной дискуссий и больших расхождений в подсчетах. Однако большинство специалистов все же склонились к цифре 26,5 – 27 млн. человек, учитывающей потери как в армии, так и среди гражданского населения [5]. Так, Ю.Зубкова в работе «Послевоенное общество: политика и повседневность» приводит следующие данные: в период с 1 января 1941 года по 1 января 1946-го население сократилось с 196,8 до 162,4 млн. человек, т.е. почти на 18% [6]. В конце войны среди демобилизованных из армии по состоянию здоровья было много инвалидов, среди них около 450 тысяч человек с ампутированной рукой или ногой и около 350 тысяч с диагнозом остеомиелита (воспаление костного мозга), более 13 тысячи незрячих. Число инвалидов Отечественной войны составило в 1946 году 2 575 694 чел [7]. Невозможно посчитать количество людей, умерших от ран и увечий уже после войны.

Из проблемы огромных человеческих потерь вытекает сразу две другие проблемы: проблема демографического перекоса и проблема кадров в промышленности и сельском хозяйстве.

В труднейшем положении очутилась деревня. Она несла более высокие людские потери по сравнению с городом, поскольку система бронирования распространялась на весьма незначительные слои сельского населения. Кроме того, несмотря на значительные успехи в индустриализации, СССР в 1945 г. представлял собой страну по преимуществу сельскохозяйственную: накануне войны свыше 2/3 населения еще жили в деревне [8]. К 1945 г. сельское хозяйство – основной источник существования народа – было доведено до крайне плачевного состояния. Объем производства снизился до 60% предвоенного уровня; в районах же, которые были временно оккупированы врагом – до 51% [9]. В конце 1945 г. даже после возвращения людей из эвакуации и демобилизованных, число проживающих в колхозах было меньше довоенного на 15%, а число трудоспособных их членов снизилось даже на 30% [10]. Так, если в 1940 году численность колхозного населения составляла 75,8 млн. человек, то в конце 1945 года эта цифра уменьшилась до 64,4 млн. человек [11]. В деревне наблюдался и существенный демографический перекос: даже те фронтовики, которые призывались из сельской местности, после демобилизации стремились в города. В результате, если в 1940 г. соотношение женщин и мужчин в колхозах было примерно 1/1, то в 1945 г. – 2,7/1 [12]. Почти половину колхозного населения составляло «подрастающее поколение», т.е. дети до 12 лет и подростки 12-16 лет, большую долю составляли престарелые и взрослые нетрудоспособные люди [13].

Проблема демографического перекоса коснулась не только села: общая численность рабочих промышленных предприятий сократилась с 19,7 млн. чел. в 1940 году до 17,5 в 1945, а большинство их составляло женское население, подростки (включая подростков 14-15 лет), ветераны, инвалиды труда и войны [14].

Демографические последствия войны не исчерпывались только прямыми потерями населения. Не учитывались косвенные потери от повышения уровня смертности и резкого падения уровня рождаемости по сравнению с довоенным. Проблема семьи – одна из самых уязвимых для послевоенного общества. Война резко изменила демографическую ситуацию в стране, «выбив» наиболее дееспособную часть мужского населения. В 1940 году в СССР на 100,3 млн. женщин приходилось 92,3 млн. мужчин, источником дисбаланса в данном случае выступали старшие возрастные группы (начиная с 60 лет), что можно считать естественным. В 1946 году на 96,2 млн. женщин приходилось 74,4 млн. мужчин, и в отличие от предвоенных лет превышение численности женщин начиналось уже с поколения 20-24 летних [15]. В деревне демографическая ситуация складывалась еще более неблагоприятно: если в 1940 году соотношение женского населения к мужскому выражалось в пропорции 1,1:1 , то в 1945 году оно изменилось и составляло 2,7:1 [16]. Советское послевоенное общество часто называют «женским» обществом.

Это создавало серьезные проблемы – не только демографические, но и психологические, перераставшие в проблему личной неустроенности, женского одиночества. Послевоенная «безотцовщина» и порожденные ею беспризорность и преступность родом из того же источника[17]. «Дети войны» - особая проблема. Во время войны они страдали не меньше взрослых, а зачастую даже больше, чем они – умирали при бомбежках, от голода и болезней, их насильно вывозили за пределы страны. За годы войны существенно снизилась рождаемость населения, в результате к 1946 году детей в возрасте до 14 лет в СССР проживало 53 млн. человек, что на 14 млн. меньше, чем в довоенном 1940-м [18].

Одним из проявлений демографической проблемы было огромное число сирот, появившееся в стране к концу 1945 года.

Среди причин детской беспризорности и сиротства на первом месте была война и ее последствия, но если бы эта причина была единственной, то с окончанием войны число детей – сирот пошло на убыль. Однако этого не произошло. Напротив, после войны число детей в детских учреждениях продолжало расти, и достигло в 1947-1948 годах своего максимума, когда в детских приемниках – распределителях было зафиксировано рекордное число задержанных – почти полмиллиона [19]. По оценке отдела по борьбе с беспризорностью и безнадзорностью МВД СССР, в 1948 году численность детей, потерявших родителей и подлежащих учету в Центральном адресно-справочном детском столе составила два с половиной миллиона [20]. Сюда не входили дети, сданные матерями – одиночками или многодетными родителями в детские учреждения, сироты, сохранившие связь с родственниками, и ряд других категорий. Вероятно, общая численность детей, лишившихся родительского попечения, приближалась к трем миллионам [21].

Кроме войны, были и другие причины, порождающие сиротство. К ним следует отнести прежде всего голод, охвативший в 1946 году ряд регионов страны. От голода бежали целыми семьями, но, попав в безвыходное положение, родители сами вынуждены были нередко бросать детей, тем самым давая им шанс на спасение [22]. Детские учреждения были переполнены и не принимали детей от живых родителей, даже если у тех не было возможности их прокормить.

Другой причиной сиротства можно считать уход детей из семей и детских учреждений, т.к. тысячи семей оказались не в состоянии прокормить детей и обеспечить им нормальные условия существования. Особенно трудно было многодетным и неполным семьям. Работа зачастую не оставляла родителям сил и времени для надлежащего присмотра за детьми. Не хватало средств, чтобы одеть и обуть их [23].

Массовый характер имели побеги из детских учреждений (1945 год – 24 тыс.) [24]. Бежали не только из–за плохих условий содержания, многие дети не могли поверить в потерю родителей и хотели их найти.

Третьей причиной сиротства был рост внебрачной рождаемости после войны. Матери-одиночки сдавали младенцев в дома ребенка, оказавшись не в состоянии их содержать [25].

Психологами отмечено, что «дети войны» раньше взрослеют, что они по своему мироощущению всегда старше своих сверстников, выросших в мирные годы. Детскую психику травмируют потери близких, пережитый страх перед смертью, вынужденное сиротство. В СССР же выросло целое поколение «детей войны» – выросло в неполных семьях или вообще вне семьи, выросло без дома в полном смысле этого слова. Семью и дом таким детям заменяли школы, детские дома или просто городские дворы.

Исключительную остроту приобрела проблема кадров, ведь сократилась не только общая численность населения страны, но и самая его деятельная часть. Восстанавливаемые предприятия в пострадавших от войны районах быстро наращивали мощности, предъявляя повышенный спрос на рабочую силу [26]. Однако в результате войны резко снизились ресурсы рабочей силы наиболее дееспособных возрастов, изменилась половозрастная структура рабочих (возрос удельный вес женщин и молодежи), в производственных коллективах сократилась доля квалифицированных рабочих. В целом по стране количество кадров рабочих с довоенным стажем к концу войны составило примерно 10% к общему числу работающих в промышленности [27]. Сокращение населения и, следовательно, рабочей силы, замена на предприятиях кадров трудоспособного возраста на стариков и подростков, мужчин – женщинами, квалифицированных рабочих – новичками, снижение трудоспособности вследствие плохого питания из-за сокращения поголовья скота в стране; ухудшение жилищных условий; уничтожение или износ технического оборудования; снижение национального дохода и капитальных вложений – всё это подтачивало производительность труда, уровень которого не шел ни в какое сравнение с довоенным [28]. Восстановление и увеличение численности работников, и прежде всего рабочих, в народном хозяйстве было задачей не из легких. Общая потребность народного хозяйства в новых квалифицированных рабочих в первую послевоенную пятилетку исчислялась в 12,5 млн. человек [29].

Послевоенное восстановление и дальнейшее развитие народного хозяйства потребовало от советского руководства больших усилий по подготовке нового пополнения рабочего класса. С завершением войны тысячи промышленных предприятий меняли свой производственный профиль. На смену массовому поточному производству приходил выпуск продукции по сериям, а нередко и по индивидуальному заказу. Перевод предприятий на изготовление продукции мирного назначения усложнил технологический процесс. Массовый выпуск многих видов военной продукции не требовал от работников высокой квалификации. Вчерашние домохозяйки и школьники быстро овладевали сравнительно несложными примами работы [30]. С наступлением мирного времени для успешного труда рабочим нужны были глубокие технические знания. Поэтому особое значение в послевоенные годы приобрела проблема повышения квалификации рабочих, т.к. около 88 % рабочих крупнейших предприятий машиностроения, металлургии, угольной, нефтяной отраслей имели низкую общеобразовательную подготовку [31].

Надлежало также осуществить подъем культурно-технических знаний ИТР-практиков, людей с большим производственным опытом, но низким теоретическим багажом.

Проблема кадров на селе в послевоенное время являлась одной из самых острых. В 1946 году почти все председатели колхозов имели лишь начальное образование. Заявки же колхозов на дипломированных специалистов удовлетворялись незначительно. Кроме того, огромной проблемой послевоенного села являлся уход сельского населения в города. Согласно исследованиям О.М.Вербицкой, уже в середине 1948 года аграрное производство потеряло наиболее перспективную часть трудовых ресурсов. Сокращение численности населения шло в основном за счет молодежи, особенно в возрасте 20-29 лет [32]. Уход в города самых образованных и квалифицированных специалистов объясняется тем, что именно они могли рассчитывать на более успешную адаптацию, более высокие заработки и дальнейшее социальное продвижение [33]. Поэтому можно сделать вывод, что недостаток рабочих, и, прежде всего квалифицированных, являлся повсеместной проблемой.

Одной из важнейших проблем к концу войны была жилищная проблема. Война лишила людей дома, жилья. Ностальгия по дому – лейтмотив всех фронтовых писем последнего периода войны. Обретение дома – старого или нового – стало символом возвращения к мирной жизни. Однако далеко не каждому вернувшемуся с войны государство могло предоставить отдельное жилье – требовались огромные восстановительные работы, ведь многие солдаты вернулись в города, разбитые бомбами, в сожженные деревни. Особенно остро проблема жилья стояла в областях, пострадавших от военных действий. В этих районах многие семьи вынуждены были жить в землянках или неприспособленных для жилья помещениях [34].

Возвратились в родные города эвакуированные – и обнаружили, что их квартиры заняты другими людьми: начались конфликты, хождения по инстанциям, вплоть до Приемной председателя президиума Верховного Совета СССР. В 1945 году в Приемной было зарегистрировано 10 148 обращений граждан по жилищному вопросу, из них 45,2 % составляли жалобы от прежних владельцев квартир, чье жилье оказалось занятым [35].

Этот вопрос не терял своей актуальности долгое время, но острота его снизилась уже со второй половины 1946 года (именно к этому времени бывшим владельцам квартир удалось вернуть свое жилье, или эти квартиры обрели своих новых хозяев).

Неизбежным следствием войны была психологическая усталость людей. Долгожданная весть о победе все-таки стала неожиданной. Слезы счастья были на глазах у миллионов людей. Закончились пять лет тяжелейшего труда и испытаний, зачастую на грани возможного, когда каждый советский гражданин жил под лозунгом «Все для фронта, все для победы!», при этом не оставляя ничего для себя. Для всех без исключения день 9 мая 1945 г. стал не только великим праздником, но и завершением целого этапа жизни. Именно к этому дню шли долгие военные годы фронтовики, с ним связывали свои надежды работавшие в тылу. День победы стал гранью между войной и миром, между горем потерь, страданиями и покоем. Война прошла через каждую советскую семью, оставив без отцов миллионы детей, сделав вдовами молодых женщин. Тяготы и лишения коснулись каждого, все общество находилось в постоянном движении: уезжали и возвращались из эвакуации, расставались надолго с родными и близкими, теряли или распродавали все нажитое до войны, чтобы как-то свести концы с концами, болели и голодали [36]. Возвращение к мирной жизни не было легким для советских граждан. Желание просто пожить по-человечески было главным, определяющим настроением сразу после войны, и проблема перехода от войны к миру так или иначе стояла перед каждым человеком, но, пожалуй, в наибольшей степени она затрагивала интересы тех, кто был совершенно оторван от мирной жизни, кто 4 года жил как бы в другом измерении, т.е. интересы фронтовиков.

Тяжесть потерь, материальные лишения для фронтовиков усугублялись дополнительными трудностями психологического характера, связанными с переключением на новые задачи мирного обустройства. Пять фронтовых лет сильно изменили прошедших войну солдат. Смелость и инициативность, умение ориентироваться, самостоятельно мыслить и принимать решения в сложных ситуациях, которые на войне возникали постоянно, стали определяющими чертами характера вчерашних фронтовиков [37]. Война стерла возрастные границы между ушедшими воевать седовласыми отцами семейств и вчерашними школьниками, превратив их в единое поколение. Именно на войне большинство из них почувствовало собственную необходимость, испытало личную ответственность за успех порученного дела и судьбы других людей, научилось отдавать и выполнять приказы [38]. Война велась на пределе сил – физических и душевных, устремленность к общей цели мобилизовала последний ресурс человеческих возможностей. Советская армия – единственная из всех участвующих в войне – не практиковала отпусков военнослужащих (за исключением коротких отпусков по ранению). Солдаты все время находились в страшном психологическом напряжении и усталости, и усталость эта дала о себе знать уже после войны. Фронтовики замечали, что во время войны люди, несмотря на все неблагоприятные факторы, почти не болели «мирными» болезнями; перед постоянной угрозой смерти такие недуги отступали. Но вот кончилась война – и запас прочности иссяк: людей начали одолевать полученные на войне раны или вполне обычные болезни: инфаркты, гипертония... До сих пор неизвестно число умерших от ран уже после войны [39]. Среди демобилизованных по состоянию здоровья было 2млн. инвалидов, большинство из них – люди молодых возрастов [40]. Они нуждались не только в хирургическом или терапевтическом лечении, но и в специальной психологической поддержке. По установленному порядку инвалиды должны были один раз в год проходить медицинское переосвидетельствование для подтверждения инвалидности, причем этой процедуре подвергались даже те, кто потерял на фронте ногу или руку. Из войны все они вышли победителями, но не все смогли устроиться в послевоенной жизни.

Особенно остро проблема адаптации к мирной жизни стояла перед теми, кто ушел на войну со школьной скамьи, не успев получить профессии, обрести устойчивый жизненный статус. Их единственной профессией была война, единственным умением – способность держать оружие и воевать [41]. После войны этому поколению все пришлось начинать заново. Демобилизация, о которой так мечталось на фронте, для многих обратилась серьезной проблемой, но прежде всего для них – самых молодых, 1922-1923 годов рождения. Это поколение больше всего пострадало численно, особенно в первый военный год. Многие приходили к мысли о собственной ненужности, невостребованности в этой новой послевоенной жизни, ради которой они жертвовали собой. Ведущей психологической установкой на тот момент была задача приспособиться к новой жизни, вписаться в нее. Душевные травмы, пережитые ими, часто были тяжелее травм физических. Конечно, люди, проведшие 4 года в окопах, должны были разгрузиться психологически, освободиться от экстремальности последних лет. Уставшие разрушать, они стремились к созиданию, миру. Мир на тот момент был высшей ценностью [42].

Общество, вышедшее из войны, отличается от общества в «нормальном» состоянии не только по своей демографической структуре, но и по социальному составу. Его облик определяют уже не традиционные категории населения (например, городские и сельские жители, рабочие промышленности и государственные служащие, молодежь и пенсионеры и т.д.), но социумы, рожденные военным временем. В этом смысле лицом послевоенного общества был «человек в гимнастерке», т.е. были фронтовики [43]. Очень ярко образ такого человека, образ его мыслей изображены в повести К.Симонова «Дым отечества»: «Как назвать все это, соединяющее в себе воспоминания о первом страхе смерти и о первых поражениях; и память о победах, сначала маленьких, потом все больших и больших; и рядом память о госпиталях, в которых лежал, о мертвых товарищах, похороненных и непохороненных, о горьком железном и деревянном запахе дыма сожженных человеческих жилищ.

Как назвать это прочно поселившееся в душе чувство, в котором живут вместе память о самом светлом и самом черном; и еще вопят о себе неотомщенные обиды и смерти?

И рядом – небывалая дотоле, невероятная любовь к родине – разоренной, отданной на тысячи верст, возвращенной, пройденной пешком... Кто, кроме солдата, поймет это слово?

... И рядом – торжественные воспоминания о немецких дорогах, по которым идут сотни тысяч людей, освобожденных от плена, - бельгийцев, голландцев, французов, англичан.

Кто они сейчас, эти люди, - друзья? Враги? Тогда они были просто человечеством, спасенным тобой от смерти и плакавшим от счастья.

Как, в самом деле, назвать это чувство, которое не дает сейчас считать себя инвалидом, жаловаться на голод или холод и позволять кому бы то ни было поносить то, что ты защищал? Чувство, которое на всю жизнь оставляет тебя солдатом – даже если у тебя нет руки» [44] .

Война породила так называемое «поколение победителей» - связанные психологически поколения фронтовиков. Они были объединены общностью проблем, настроений, желаний, стремлений. Дух фронтового братства, принесенный с войны, еще долго существовал как важный фактор, влияющий на всю послевоенную атмосферу. Бывшие фронтовики нуждались в поддержке друг друга, во взаимном общении. Это привело к появлению огромного числа небольших кафе, закусочных, пивных (в народе их называли «голубыми дунаями»). «О, сколько открыла этих щелей, забегаловок, павильонов, шалманов, всех этих «голубых дунаев» разоренная, полунищая страна, чтобы утешить и согреть вернувшихся солдат, чтобы дать им тепло вольного вечернего общения, чтобы помочь им выговориться, отмякнуть душой, поглядеть не спеша друг другу в глаза, осознать, что пришел уже казавшийся недосягаемый мир и покой. В немыслимых клинообразных щелях между облупленными домами, на пустырях, среди бараков, заборов, на прибрежных лужайках выросли эти вечерние прибежища, и тут же народная молва, позабыв о невнятном учетном номере, присвоила каждому заведению точное и незабываемое название, какого не сыщешь ни в одном справочнике.» - это небольшая зарисовка из повести В.Смирнова «Заулки» дает возможность понять, что «голубые дунаи» в жизни людей, вернувшихся с войны, были одновременно и бытом, и чем-то другим, стоящим над бытом. Разъединенные житейскими проблемами, они вновь были вместе там, где царила фронтовая ностальгия. И чем тяжелее и обиднее становился послевоенный быт, тем острее и очевиднее отпечатывались в сознании фронтовиков ценности войны, особенно те из них, что были связаны с явлениями личностного свойства, когда человек был «до необходимости необходим» [45].

Послевоенные годы начались не только с огромных потерь и лишений, но и с ожиданием перемен. Четыре года люди находились под психологическим прессом чрезвычайной военной обстановки, состоящей из нестандартных ситуаций. Поэтому «нормальная» жизнь, где можно было «просто жить», не подвергаясь ежеминутной опасности, в военное время виделась как подарок судьбы. Война в сознание людей-фронтовиков и тех, кто находился в тылу, - привнесла переоценку и довоенного периода, до известной степени идеализировав его. Испытав на себе лишения военных лет, люди, часто подсознательно, скорректировали и память о прошедшем мирном времени, сохранив хорошее и забыв о плохом. Желание вернуть утраченное подсказывало самый простой ответ на вопрос «как жить после войны?» - «как до войны».

Из вышеизложенного можно сделать вывод, что окончание войны породило не только огромную радость, но и поставило общество перед необходимостью решения многих проблем. Причем многие социальные проблемы того периода возникали в советском обществе впервые, т.е. ранее подобных им не было.