Факторы, влияющие на развитие русского менталитета

2. Факторы, влияющие на развитие русского менталитета

Важную роль в формировании цивилизации и русском менталитете играют геополитические и природные факторы. Довольно важную роль в становлении менталитета русского народа сыграли реки, горы, в том числе вулканического происхождения, степи и т. д. Различие природных условий порождает различный образ жизни, разные типы трудовой и хозяйственной деятельности. Итак, не менее важна для русской ментальности степь. С одной стороны, степь символизировала волю, удаль, разгул, широту, не ограниченные никакими узами и запретами, это зримый образ безмерности и безудержности, свободы и самостоятельности; с другой стороны это воплощение бездомности и бездолья русского человека, его брошенности на произвол судьбы и трудной задачи одинокого выживания.

Любовь русского человека к реке, безгранична, она была соседкой и кормилицей, воспринималась как член и даже глава семьи (например Волга-матушка; Амур- батюшка). Река служила водной и ледовой дорогой, воспитывала в народе «чувство порядка» и общности, приучала прибрежных обитателей к общению с «чужими людьми», в том числе и с соседними народами, она воспитывала дух предприимчивости, сближала разбросанные части населения, приучала меняться товаром и опытом. Если что и способствовало формированию в русском народе навыков предпринимательства и торговли раннекапиталистического духа, то таким фактором являлась на Руси именно река.

Географической основой русской истории, как показывал некий писатель Г. Вернадский, является соотношение лесной и степной зон, борьба леса и степи, граница между которыми была и остается до сих пор размытой - и в ландшафтном, и в хозяйственном отношении. Лесная зона с древнейших времен - область охотников; степная - область скотоводов. Земледелие вбивало «клин между лесом и степью», одновременно и разделяя, и сближая охотничью и скотоводческую культуры Евразии. Русский народ выступал в истории Евразии преимущественно носителем земледельческой культуры, однако наряду с земледелием он был посредником между лесными промыслами и степным скотоводством. Называя русский народ не только народом-пахарем, но и лесопромышленником, и скотоводом, Г. Вернадский в то же время утверждал, что это еще и народ-посредник между разными хозяйственно-природными областями, различными этносами и народностями, живущими по соседству; народ-торговец, для которого большое значение имели торговые пути и, прежде всего естественные пути, объединяющие лес и степь, т. е. великие реки с их притоками. Так, образы пути, реки, лесостепи, межкультурного посредничества стали сознаваться как составная часть менталитета русской культуры вообще. Сложное действие оказывала на менталитет русского человека его бескрайняя равнина, отличающаяся пустынностью и однообразием, протяженностью и неопределенностью; она рождала чувства покоя, сна, пустынности, одиночества, уныния. Равнинность ландшафта порождала противоречивый культурно-семантический комплекс русского народа: душевная мягкость и скромность дополнялись смысловой неопределенностью и робостью; невозмутимое спокойствие граничило с тягостным унынием; отсутствие ясной мысли, вытекающее из предрасположенности к духовному сну, порождало отвлеченную мечтательность, оправдывавшую лень; аскетизм пустынножительства, родственный беспредметности творчества, приводил к глубокому предубеждению в отношении житейских удобств и бытового благоустройства. Все эти свойства русской духовности имели в истории отечественной культуры далеко идущие последствия.

3. Ментальные основания как утверждение известного писателя

Писатель Н. Бердяев утверждал что «пейзаж русской души» соответствует пейзажу русской земли, подчеркивая безграничность, бесформенность, устремленность в бесконечность, широту национально-русского сознания. Сильный природный элемент, содержащийся в русской душе, по Бердяеву, связан с необъятностью русской земли, с безграничностью русской равнины, с необходимостью и в то же время практической трудностью ее «оформления». Из природных компонентов национально-русского менталитета Бердяев сумел вывести метафизические свойства русской истории и культуры, возведя отдельные связи и соответствия между природными, социальными и культурными явлениями и процессами национальной истории в ранней историофилософии («русская идея»). Так, развивая идеи С. Соловьева и В. Ключевского, Н. Бердяев утверждал, что деспотический характер русского государства объясняется своеобразием русской ментальности необходимостью насильственного, идущего от власти, «сверху», «оформления» огромной, необъятной русской равнины. Фактически речь шла именно о ментальных основаниях российской цивилизации.

Фактически все, кто живут на Русской земле, и есть русские, независимо от их племенного происхождения, языка, религии. Русь мыслится сразу как суперэтнос, как категория всеобщего и универсального характера, т. е. как цивилизация. «Комплекс принадлежности» Русской земле сохраняется в менталитете русской культуры фактически до сих пор: апелляция к Родине-матери, Отчизне, к Матери-сырой-земле, к России как носительнице высших ценностей (Святой Руси) сохраняется как устойчивая доминанта национального самосознания русских, косвенно восходящая к культу национальной природы.

Характерно для русских патерналистское отношение к своему государству, понимаемому как высшая, самоценная, неподсудная инстанция; фактически на государство переносится культ Матери-земли, мифология природы. Лишь в последнее время культ Государства, вера в его могущество, покровительство, правоту по всевозможным вопросам, потребность служить ему и жертвовать всем подорвались, сохраняясь у представителей старшего поколения советских людей как романтические воспоминания о бывшем Советском Союзе, коммунистических идеалах, собственных бескорыстных подвигах во имя Отчизны и ее суровых, но по-отечески справедливых вождях. Отсюда же берет свое начало и знаменитое культовое чувство ностальгии, столь характерное для русской эмиграции и совершенно не свойственное (во всяком случае, в таких крайних формах) для представителей других наций, оказывающихся за пределами своей родины в роли эмигрантов, беженцев или изгнанников: это сакрализация далекой и, возможно, никогда не возвратимой Родины, страдающей от насилия и переносящей унижения, увенчанной нимбом святости, великомученичества и будущего (даже посмертного!) величия.