Типы переживания времени в прошлых эпохах

3.  Типы переживания времени в прошлых эпохах

Архаичный человек, пытаясь понять себя, обращался к мифологическим сюжетам, повествующим о стародавних временах, о мифической эпохе. Последней приписывалось особое, "сакральное" время — время, когда "все начиналось" и все свершилось. Свет этого свершения приходит к каждому новому поколению, вовлекая его из повседневности в подлинную реальность. Настоящее, наличное данное получало объяснение и истинный смысл лишь через свою соотнесенность с событиями мифического времени. Миф, отсылая индивида к основополагающему прецеденту, задавал мировоззренческую парадигму, диктовал образцы поведения и санкционировал формы взаимоотношений между членами рода. Люди смотрели на себя и оценивали друг друга глазами сакрального мира. Это был взгляд "извне", но не из настоящего на прошлое, а из прошлого на настоящее. Таково своеобразие временной структуры мифологического сознания.

Античность знает иной тип историзма, иной способ восприятия и переживания прошлого в его связи с настоящим. В эту эпоху мифологическое время стало восприниматься как почитаемая коллективная греза, лишенная собственно исторического статуса, но все еще сохранявшая за собой нравственный и эстетический смысл. Как писал А. Ф. Лосев, историческое время трактовалось в античности согласно модели вечно подвижного, но непреклонного в своей закономерности и постоянно возвращающегося к самому себе чувственно осязаемого космоса. Подлинной и несомненной ценностью обладает только настоящее, которое длится как данность, как "вечное возвращение", волнующий круговорот жизни, подобный повторяющемуся приходу весны, лета, осени и зимы. Направленность хода истории перед лицом времени как бы замыкается в кругу категорий "здесь" и "теперь". Осознание подлинности настоящего пролило новый свет на прошлое как на историческую категорию. Мифологический подход к понятию сакрального времени уступает место идее историчности. Иными словами, чувство подлинности настоящего порождает потребность искать подлинное, а не мифическое, в прошлом.

Средневековье открывает еще одно измерение исторического времени — будущее. Новая реальность времени возникает как ответ на историческую ситуацию, сложившуюся к началу нашей эры. Чувство всеобщего социального распада и незащищенности, страха перед господствующим социальным злом вызвало к жизни тип потерянной, отчужденной, морально самозамкнувшейся личности. Утрата ценности и смысла жизни в настоящем сместила акцент на будущее. Последнее выступает не только как компенсация не укорененности индивида в настоящем, но и как точка отсчета для оценки и понимания настоящего.

В эпоху Возрождения в новоевропейской культуре происходит очередной сдвиг в восприятии времени. Перед нами тип историзма, в котором пересматривается смысл отдельных модусов времени и механизм их взаимного сцепления. Уже сама идея возрождения свидетельствовала о том, что возникла глубокая внутренняя потребность обратиться к реальному прошлому человечества, к таким его великим достижениям, как древнегреческая и древнеримская цивилизация. Формируется новое историческое сознание с его неподдельным интересом к классическому наследию, с его неукротимой потребностью к культуротворческой ассимиляции духовных ценностей античного мира. Людям этой эпохи настоящее часто виделось в зеркале прошлого, но не мифического, а подлинно исторического.

Новый всплеск интереса к истории мы наблюдаем в европейском самосознании на рубеже XVIII и XIX вв. Наступивший XIX век — это время расцвета исторической науки. "Исторический подход" становится чуть ли не доминирующим во многих научных дисциплинах — в сравнительном языкознании, биологии, в этнографии, социальных теориях и др. Мыслить исторически, рассматривать каждое явление в его эволюции, развитии, исследовать, как оно возникло, какие этапы прошло и чем стало на сегодня, было признаком "хорошего тона". Меняется взгляд на настоящее и будущее. Настоящее воспринимается как итог, "высшая точка" всех прошедших эпох. Будущее — закономерное и имманентное продолжение настоящего. История движется по восходящей спирали Прогресса. Поэтому время будущего — всегда новая и более высокая ступень развития, оно как бы более высокого качества. Историческое время не имеет абсолютной значимости "здесь" и "теперь", его ценность в том, что каждый данный этап истории есть звено на пути прогресса, поэтому истинную ценность настоящее приобретает лишь в горизонте будущего.

Когда XIX век уже клонился к закату, Ф. Ницше поднял бунт против безудержного и сциентистски ориентированного историзма. Прежде всего немецкий философ бросает вызов идее неодолимости мирового исторического процесса. Поистине парализует, говорит он, вера в то, что ты последыш времен, но разрушительной представляется эта вера, когда она путем дерзкого поворота мыслей начинает обоготворять этого последыша как истинную цель и смысл всего предшествующего развития, а в ученом убожестве его видит завершение всемирной истории. Такой способ мышления приучил говорить о "мировом процессе" и оправдывать свою эпоху как необходимый результат всемирного процесса; эта точка зрения поставила историю на место других духовных сил, искусства и религии, как единую верховную силу.

Ницше видит два противоядия против "исторической болезни": неисторическое и над историческое. Первое обозначает искусство и способность забывать и замыкаться внутри известного ограниченного горизонта (т. е. в пределах замкнутых в пространстве и времени событийных рядов), второе обозначает силы, которые отвлекают наше внимание от текучести человеческой жизни, от процесса становления, сосредотачивая его на том, что сообщает существованию характер вечного и неизменного. Наука рассматривает эти силы как нечто враждебное, ибо она считает только такое исследование вещей истинным, которое видит всюду свершившееся, историческое и нигде не видит существующего, вечного.

Возврат к "неисторическому" означает¹ признание самоценности абсолютного присутствия любого живого индивида внутри интервала настоящего, целостность самого феномена жизни. Другими словами, здесь в игру вступает тонкая диалектика исторической памяти и забвения как условие полноценности человеческого существования, что касается "над исторического", то это можно истолковать как обращение человека к инвариантам трансцендентного, сообщающего нам весть о высших смыслах.