Философия свободы Ж.-П. Сартра. Бытие и ничто

2.3 Философия свободы Ж.-П. Сартра. Бытие и ничто

Изложенная Сартром в "Бытии и Ничто" концепция свободы имеет много общего с хайдеггеровской, представленной в "Бытии и времени" — что оба пытались включить свободу в систему базовых понятий феноменологической онтологии. Однако Сартр склонен скорее трактовать свободу как более глубокую, базисную онтологическую характеристику, как основание человеческой активности. "Первое условие активности — это свобода", — читаем мы в "Бытии и Ничто"

Сартр полагает, что "определить" свободу трудно, поскольку она "не имеет сущности", не может быть подведена, в частности, ни под какую необходимость. В ней, как у Хайдеггера, "существование предшествует сущности и определяет ее". Почему мы утверждаем, что сартровская "свобода" сходна с хайдеггеровской? Да уже потому, что и то и другое наличествует лишь в модусе единичности! Это значит, что свобода не только не "одна и та же" у меня и у другого — она даже не "одна и та же" в разных ситуациях моего собственного бытия. Более того: попытка как-то перенести способ действия (и предпочтение, и выбор) в другой контекст означает утрату свободы. Другими словами: свободно определив свое поведение в одной ситуации и попытавшись попросту повторить это поведение в другой ситуации, я действую "автоматически" — т.е. отнюдь не свободно.

Мы уже отметили, что "очевидной" свобода становится в актах "неантизации", "обращении в Ничто", в безразличный фон своего мира всего того, что не является интенциональным предметом. "Здесь никого нет!", — может сказать, заглянув в полное посетителями кафе, парижанин своей спутнице. И она прекрасно и адекватно его поймет — поскольку они надеялись увидеть в этом кафе своих друзей. Поэтому свобода "есть не что иное, как эта неантизация". При этом неантизация в свободе не имеет других оснований, чем сама свобода: в противном случае "мы не свободны, мы перестаем быть свободными" ), свобода оказывается "задушенной под тяжестью бытия".

Можно сказать и иначе: свобода "беспочвенна" — как и свободный человек. Человек несвободный — это "сущее", такой же объект, как дом или камень; он "есть", но не действует в качестве человека, в экзистенциальном смысле. Поэтому бытие свободным — это обязательно отрицание "просто" бытия.

Нельзя, согласно Сартру, и трактовать свободу как "факт сознания", на психологический манер. Свобода целостна, "тотальна". "Тотальна", в частности, и в том плане, что в ней слиты мостив, "объективное" некоторой определенной ситуации, как она выглядит в свете поставленных целей, — и "движущая сила", начало субъективное, эмоции, желания, страсти, помогающие исполнить намеченное действие. Нельзя смешивать свободу с капризом и произволом, которые в детерминистской картине мира напоминают эпикуровский клинамен — прежде всего потому, что "мир свободы" нельзя отождествлять с миром "вещей-в-себе". Это — принципиально различные "Вселенные"! Свободен человек лишь постольку, поскольку он не детерминирован миром "вещей-в-себе", как, впрочем, и желаниями, говоря по-русски, собственной левой ноги. В силу последнего свобода — отнюдь не непредсказуемость поступков и желаний человека. Она — в поисках самого себя, или, точнее, в выборе самого себя (или, в более современной терминологии, собственной идентичности). А тем самым — ив выборе своего предметного мира, который вместе с тем выглядит как "открытие". Но ведь выбор — если он действительный выбор — необусловлен! Жизненное (экзистенциальное) решение — это не выбор между тем, взять ли с собою зонтик или оставить его дома; выбор экзистенциален, когда ситуация судьбоносна, когда она "критическая", и когда нет возможности избежать выбора. Поскольку человек непременно переживает критические ситуации, когда нет возможности не выбирать и когда выбор не может быть заменен подсчетом шансов, — человек "осужден" быть свободным, а свобода его абсурдна (абсурд, т.е. беспочвенность).

Мы постольку личности, поскольку свершаем свой, только свой, выбор. И, значит, "мы есть свобода, которая выбирает; но мы не выбираем бытие свободным: мы осуждены на свободу... выброшены в свободу...". Сартр иллюстрирует свой тезис внешне парадоксальным примером: даже сидящий в одиночке осужденный свободен — не потому, что может сбежать, а поскольку он способен хотеть сбежать, строить планы — пусть даже нереальные — побега, и, конечно, пытаться сбежать. Поэтому свобода ничуть не похожа на случайный выбор, вроде лотереи: такая "свобода" была бы "ничем", или чем-то "в-себе". Свобода "для-себя" — это "просвет бытия" или "разрыв в бытии", это момент решения. Жизнь свободного — только выборы самого себя, череда "разрывов бытия", которые осуществляются с каждым актом выбора. (Достаточно известных языковых аналогов этой кальки с французского сколько угодно: "сжечь свои корабли", "порвать с прошлым", "круто изменить свою жизнь" и т.д.)

Человек — свободный человек — повсюду встречается с препятствиями, которые создает не он; но он воспринимает их в качестве препятствий, и их сопротивление возникает для него как сопротивление только в результате его свободного выбора. Выбор — это всегда "вопреки"!

Именно поэтому философский трактат Сартра "Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии" посвящен исследованию вопросов: что такое бытие? каковы фундаментальные бытийные отношения между сознанием и миром? каковы онтологические структуры сознания (субъективности), делающие возможными эти отношения.

Появляется мотив абсурдности существования : "Абсурдно, что мы рождаемся, и абсурдно, что мы умираем ". Человек, по Сартру, бесполезная страсть. Сартр, несомненно, понимал, насколько тяжел груз свободы для человека, не имеющего внутренней опоры, подавленного наследием подсознательного, постоянно мучимого чувством тревоги и страха перед самим собой. И он не строил иллюзий насчет способности человека быть действительно свободным тем более, что действительность могла развеять любые иллюзии. Поэтому неудивительно, что все произведения Сартра пронизаны критикой и неприятием окружающего мира. Индивида в современном обществе Сартр понимает как отчужденное существо, возводя это конкретное состояние в метафизический статус человеческого существования вообще.

Всеобщее значение космического ужаса приобретают у Сартра отчужденные формы человеческого существования, в которых индивидуальность стандартизирована и отрешена от исторической самостоятельности, подчинена массовым, коллективным формам быта, организации, государства, стихийным экономическим силам, привязана к ним также и своим рабским сознанием, где место самостоятельного критического мышления занимают общественно принудительные стандарты и иллюзии, требования общественного мнения и безличной "молвы" и где даже объективный разум науки представляется отделенной от человека и враждебной ему силой. Отчужденный от себя человек, обреченный на неподлинное существование, не в ладу и с вещами природы они глухи к нему, давят его своим вязким и солидно-неподвижным присутствием, и среди них может чувствовать себя благополучно устроенным только общество "подонков", человек же испытывает "тошноту". Жить в этом обществе, по мнению Сартра, как живет в нем "довольное собой сознание", можно лишь отказавшись от себя, от личности подлинной, от решений и выбора, переложив последние на чью-либо анонимную ответственность на государство, нацию, расу, семью, других людей. Но и этот отказ ответственный акт личности, ибо человек обладает свободой воли всегда.