Апреля 1906 Озерки

24 апреля 1906 Озерки

В поэтическом контексте образы материального мира, воссозданные зримо, ярко, при всей их конкретности приобретают символический подтекст. Изображение служит лишь мостиком в скрытый символический план. Повествование о ресторанной встрече превращается в рассказ о человеке, угнетенном пошлостью окружающего, о его стремлении освободиться от нее, о порывах души к прекрасному.

Какими средствами достигается многомерность образа?

Первые шесть строф подчеркнуто гротескно изображают социально – бытовой фон: «испытанные остряки» в котелках, пьяные крики, «женский визг», «пыль переулков», «пьяницы с глазами кроликов», «сонные лакеи».

Деталей немного, но они выразительные. Они дают представление не только о действительности, но и служат средством лирического самораскрытия – показывают ненависть героя к этому миру.

Детали быта сопрягаются с деталями пейзажа, искажая их – «бессмысленно кривится диск» луны, над озером «женский визг», даже пьянящий воздух весны превращается в стихотворение в «весенний и тлетворный дух» - темное начало, которое туманит сознание человека и правит его жизнью. Перечисление планов быта и природы рождает впечатление разлада, дисгармония бытия.

Подчеркнуто прозаическому бытовому плану первых шести строф противостоит, сталкиваясь с ним, романтический. Это столкновение уже подготовлено тем противоречивым сопряжением обыденного словаря и музыкального звучания, которое характерно для первой части.

Рифма в стихотворении становится одним из случаев закона звуковых соответствий. Подобнозвучачие пронизывает всю стихотворную ткань. Появляется Незнакомка, и контрастом к торжествующей пошлости звучит музыка сплошного ассонанса:

Дыша духами и туманами,

Она садится у окна.

И веют древними поверьями

Ее упругие шелка…

Обыденная жизнь приобретает загадочные очертания, в сознании героя происходит преображение действительности.

И вновь пред нами: синее – звездное, высокое, «из космических деталей»:

И очи синие бездонные

Цветут на дальнем берегу.

Духи и туманы, бездонные синие очи, дальний берег, на котором они «цветут» - все это образы, символизирующие приход Любви и Красоты так же, как «женский визг», «крендель булочный», «переулочная» пыль, «скука загородных дач», котелки остряков символизировали пошлость «страшного мира», его принужденную будничность.

Какой смысл скрыт в концовке и что являет собой Незнакомка? Возможны разные суждения о ней: Незнакомка – новый вариант образа Прекрасной Дамы; она – обычная ресторанная посетительница («дама из ресторана»), она – видение, которое пригрезилось поэту – романтику.

Ни одной из этих мнений не исчерпывает образа… Незнакомка таинственна.

Она - реальная женщина (в шляпе с перьями, кольцах, шелках), но в ней есть отблеск тайны, принадлежности к «очарованной дали», воздушность («дыша духами и туманами»), т.е. нечто, связывающее ее с Прекрасной Дамой, хотя ее мнение прозрачное. Обратим внимание на эпитет «очи синие» - цвет, символизирующий у Блока причастность к высокому, возвышенному. Поэтому с ее приходом человек забывает о грубом мире и ему открывается «берег очарованный», мир красоты, «сокровище» собственной души. Однако не исчезает и пошлый мир. Раздвоенность сознания, двоемирие, в котором оказывается герой, делает стихотворение трагичным. «За грустными и горькими словами Блока, завершающими «Незнакомку», - пишет А. Микешин, - ясно чувствуется трагическая подоснова, большая человеческая боль, крик о спасении».

Та «высокость» чувства и ожидания, каким жил блоковский герой стихов о Прекрасной Даме, утрачена, цельность исчезла, мечта не выдерживает столкновения с пошлостью и прозой. Чтобы не погибнуть и обрести внутреннюю свободу, человеку необходимо найти высокие истины и подлинные ценности в самой действительности. Открытие их и станет содержанием дальнейшей эволюции пути поэта, где его ждут страдания, но и взлеты, вершины счастья и провалы в бездну.

«Ещё бледные зори на небе…»

Несбыточное грезится опять.

А.Фет

 

Ещё бледные зори на небе,

Далеко запевает петух.

На полях в созревающем хлебе

Червячок засветил и потух.

Потемнели ольховые ветки,

За рекой огонек замигал.

Сквозь туман чародейный и редкий

Невидимкой табун проскакал.

 

Я печальными еду полями,

Повторяю печальный напев.

Невозможные сны за плечами

Исчезают, душой овладев.

 

Я шепчу и слагаю созвучья –

Небывалое в думах моих.

И качаются серые сучья,

Словно руки и лица у них.

17 ноября 1902

Если обратить внимание на эпиграф: «Несбыточное грезится опять». Под несбыточным понимается какая-то мечта, чудо, нечто фантастическое. Глагол «грезится» можно заменить синонимом чудится, воображается, представляется. Прочитав стихотворение можно увидеть, что картина вполне обычна – описание природы. Но при этом не нужно забывать, что Блок – поэт-символист, поэтому описание природы у него насыщено символами. Тест можно разделить на две части, в первой части происходит описание природы, а во второй описание душевного состояния лирического героя.

«Ещё бледные зори на небе…»

Утро еще только начинается, заря лишь занимается. О наступлении утра возвестил и петух. Это время на границе ночи и утра. В ночи червячок засветил, чуть рассвело – потух. Только в темноте можно увидеть светлячка. «Засветил» - автор намерено использует невозвратный глагол; светляк словно фонарщик, который зажигает и гасит огни.

Во второй строфе словно становится темнее: ветки потемнели, за рекой замигал огонек. Так и видится в темном далеком окне забрезживший неяркий свет…

В третьей строфе появляется лирический герой и возникает мотив дороги, часто присутствующий в стихах Блока. Можно догадываться о его состоянии, пейзаж навевает грусть, недаром эпитет «печальный» употребляется дважды: печальные поля и напев. К грусти подмешивается и чувство тревоги. Что-то беспокоит лирического героя («невозможные сны за плечами»). Может, он задремал, и во сне ему привиделось нечто странное, страшное. Мысли героя целиком поглощены этими снами, если он говорит, что они овладели его душой.

В последней строфе речь идет о писательском ремесле: «Я шепчу и слагаю созвучья», то есть стихи. Автор говорит: «Небывалое в думах моих». Скорее всего, в мыслях поэта зреют новые символы, потому что сравнение «словно руки и лица» заставляет нас увидеть не просто темные ветви деревьев по обочине дороги, а руки, человеческие лица, такие разные и необыкновенные. Возможно, поэт говорит о грандиозных, высоких замыслах, которые зреют в думах и воплощаются в созвучьях… Не все так просто в стихотворении, как кажется на первый взгляд. Стихотворение не только и не столько о природе, оно о «муках творчества». Творчество в понимании символистов – подсознательно-интуитивное созерцание тайных смыслов, доступных лишь художнику-творцу. Ценность стихотворной речи – в «недосказанности», утаенности «смысла», так считали символисты.

Символисты 900-х годов, преодолев крайности индивидуализма и субъективизма «старших» символистов, по-новому поставили вопрос об общественной роли художника, начали движение к созданию таких форм искусства, коллективное переживание которых могло бы вновь объединить людей. Идея «соборного искусства» с самого начала выглядела утопичной, но символисты и не рассчитывали на быструю практическую реализацию этой мечты. Важнее всего было вновь обрести позитивную перспективу, возродить веру в высокое предназначение искусства.

Мировоззренческие выводы из эстетики символизма 900-х годов заключались в проповеди человеческого единения, которое может быть достигнуто не в сфере социальной борьбы, только разобщающей людей, а в сфере творчества. При внешних проявлениях формализма и элитарности символизм в реальной практике сумел наполнить содержательностью работу с формой и, главное, сделать искусство более личностным, персоналистичным. Символизм существенно обновил философско-эстетическую парадигму русского искусства, наметил круг наиболее актуальной для XX в. художественной проблематики, внес бесценный вклад в обновление художественного зрения.

Библиография

1.  Карсалова Е.В. «Серебряный век». - М.: Новая школа, 1996. – 296с.

2.  Леденев А.В. «Поэзия серебряного века». – М.: Дрофа, 1997. -356с.

3.  Педчак Е.П. Серия «Единый госэкзамен». – Р- н/Д: Феникс, 2002. -458.

4.  Русская литература XX века. 11 кл. Учеб. для общеобразоват. Учреждений. В 2ч. Ч.1 /Л.А. Смирнова, О.Н. Михайлов, А.М. Турков и др.; сост. Е.П. Пронина; Под ред. В.П. Журавлева. – М.: Просвещение, 1999. -336с.

5.  Шапошникова В.В. «И все души моей излучины…». –М.: Московский лицей, 2001.- 289с.