Ответ Католической Церкви Лютеру

3.2.2 Ответ Католической Церкви Лютеру

Вполне очевидно, что Католическая Церковь должна была дать определенный ответ Лютеру. Созванный в 1545 г. Триденский собор, начал долгий процесс формулировки всеобъемлющего ответа Лютеру. Одно из первых мест в его повестке занимала доктрина оправдания.1547 г. Триденскую критику Лютера об оправдании можно разделить на четыре основные раздела:

1.  Природа оправдания. Собор защищал идею Августина о том, что оправдание является процессом перерождения и обновления человеческой природы, сопровождающимся изменением, как внешнего статуса, так и внутренней природы грешника. Собор сохранял традицию, согласно которой оправдание включало как событие, так и процесс становления праведным через дела Христа. Триденский собор использовал оправдание в значении как «оправдания», так и «освящения».

“Добрые дела суть конкретные формации и проявления веры, надежды и любви, выражение внутреннего habitus веры, надежды и любви в отдельных внутренних или внешних действиях и выражениях, или многообразные и различные высказывания, расчленения одного великого и пребывающего дела Божия, веры, надежды и любви, в нашем внутреннем или внешнем мире”.

“Дела суть условия полного присутствия, раскрытия и увеличения в нас праведности”, “Оправданные таким образом (т. е. чрез Христа в таинстве крещения), по словам Тридентского собора (pag. 34), восходя от добродетели к добродетели, обновляются, как говорит Апостол, ото дня на день: т. е. умерщвляя, члени своей плоти и представляя их в орудие правды на удовлетворение (in satisfactionem). Чрез соблюдение заповедей Бога и церкви, полученной благодарю Христа, возрастают при содействии веры добрым делам, и оправдываются еще более”.

2.  Природа оправдывающей праведности. Собор отстаивал августинианскую идею об оправдании на основании внутренней праведности. “Праведность, по словам Тридентского собора (Trident. pad. 37), “называется нашей” только по месту ее, так сказать, приложения, потому что, вследствие ее прилепления к нам, оправдываемся мы; но она же есть и правда Божия, потому что она изливается на нас вследствие заслуги Христа”.

3.  Природа оправдывающей веры. Отвергая доктрину Лютера об оправдании одной верой, Собор считал, что, по мнению Лютера, основанием всей христианской жизни является простая уверенность в Боге. Как отмечает Макграт, это было недоразумением, так как Лютер не имел ничего подобного. “Если кто скажет, что люди оправдываются или одним вменением правды Христовой или одним отпущением грехов, без благодати и любви, которая изливается в сердца их Духом Св. и к ним прилепляется; или скажет, что благодать Божия есть только благоволение; — да будет анафема”. Trident„ рад. 39.

4.  Уверение в спасении. Собор рассматривал эту доктрину со значительным скептицизмом. Собор настаивал, что «никто не может знать с определенностью

веры, не подверженной ошибкам, получили ли они благодать Божию или нет.

Доктринальные осуждения были внесены как в лютеранские вероисповедные документы, так и в решения Тридентского собора римо-католической церкви.

3.2.3 Различия среди реформаторов по поводу оправдания

Вадиан и Цвингли не защищали доктрину оправдания трудами, т. е. что спасения можно добиться нравственными человеческими достижениями. Однако эти реформаторы предпочитали делать ударение на нравственных последствиях Писания, что приводило к принижению тех вопросов, которые для Лютера были чрезвычайно важны. Цвингли не интересовало какая-либо доктрина оправдания, его интересовало нравственное и духовное обновление общества. Его не интересовал вопрос, как отдельный человек мог найти милостивого Бога. Поэтому ранние сочинения Цвингли проникнуты приоритетом нравственного обновления над спасением.

Все это говорит нам о том, что явление Реформации было далеко не однородным.

Кальвин совершенно соглашался с Лютером в вопросе природы и важности доктрины оправдания по вере. Они оба описывают его, как акт свободной благодати и акт непосредственный, который изменяет не внутреннюю жизнь человека, но только юридические отношения, в которых он стоит перед Богом. Он также как и Лютер, не находит основания для этого во внутренней праведности верующего, но только во вмененной праведности Иисуса Христа. Более того, он отрицает, что праведность эта является постепенным трудом Бога, утверждая, что этот труд мгновенный и сразу законченный, и считает, что верующий может быть абсолютно уверен, что он навеки перенесен из состояния гнева и осуждения в состояние и принятие. (Беркхов отмечает, что лютеранское богословие не всегда оставалось вполне верным этой позиции).

Модель оправдания была сформулирована Кальвином в 1540 – 1550-е годы. Основной элемент его подхода таков: вера соединят верующего с Христом в «мистическом союзе». Этот союз с Христом имеет двоякий эффект, который Кальвин называет «двойной благодатью». Во-первых, союз верующего с Христом приводит непосредственно к его оправданию. Через Христа верующий объявляется праведным в глазах Божьих. Во-вторых, благодаря союзу верующего с Христом, а не из-за его оправдания, начинается процесс уподобления верующего Христу через возрождение. Кальвин утверждает, что и оправдание, и возрождение – результаты союза верующего с Христом через веру.

Хотя как Лютер, так и Кальвин, придерживались мнения, что оправдание верой является доктриной, без которой церковь вообще не может существовать как истинная церковь, тем не менее - место этой доктрины в общем своде учения их последователей несколько отличается. Суть различий сводится к пониманию соотношения между Законом и Евангелием?

Лютер подчеркивал, что необходимо четко видеть различия между Законом и Евангелием.

"Закон приказывает нам и требует от нас то, что мы должны исполнять; его интересуют только наши дела; он состоит из требований, ибо через Закон Бог говорит: 'Делай это и не делай того, то-то и то-то Я требую от тебя. Евангелие же, с другой стороны, не говорит нам того, что мы должны сделать или оставить неисполненным - оно вообще ничего не требует от нас; но оно поворачивает все это наоборот, ибо оно не говорит нам сделать то или это, но побуждает нас протянуть руку, чтобы принять, говоря: 'Вот, что Бог совершил для тебя: Он отдал Своего Сына, чтобы Он стал плотью для тебя, ради тебя позволил Ему быть закланным...".

"Дьявол уловлял меня несколько раз, когда я забывал об этом главном положении, и он так досаждал мне цитатами из Святого Писания, что небо и земля становились для меня слишком тесными. Все человеческие дела и законы казались правильными, и папство также представлялось безошибочным. Короче говоря, все вокруг были правы, кроме одного Лютера. Все мои лучшие работы, учения, проповеди и книги должны были быть прокляты. Это возвышало в моих глазах Магомета почти до уровня пророка, а мусульман и иудеев – делало, чуть ли не святыми. ... Так что если вы хотите или должны иметь дело с тем, что относится к Закону, или к делам, или к цитатам и примерам из писаний отцов [церкви], непременно разберитесь с этим основным положением и никогда не упускайте его из виду, чтобы драгоценное солнце, Христос, мог воссиять в вашем сердце; тогда вы можете рассуждать, свободно и уверенно говорить обо всех законах, примерах, цитатах, и делах". Это делает отношения между пониманием Писаний и доктриной об оправдании предельно ясными: Христос является основным содержанием Писаний. "Уберите Христа из Святых Писаний - и что в них тогда останется?".

Кальвин, а вместе с ним и Реформаторская Церковь, признает, что у Павла Закон и Евангелие противостоят друг другу, как "праведность от дел" и "праведность от веры", подобно букве и духу, подобно оценке с позиции осуждения и оценке с позиции милости. Но он объединяет проповедь Закона и покаяния, а также весть о прощении грехов в проповеди Евангелия таким образом, что различие между Законом и Евангелием выглядит чем-то совершенно формальным и непринципиальным. Соотношение Закона и Евангелия истолковывается, как переплетение двух дополняющих друг друга стадий откровения: "Евангелие превзошло Закон не с тем, чтобы предложить другой путь спасения (diversam rationem salutis), но скорее с тем, чтобы подтвердить и скрепить обетования Закона...".

Как мы уже видели из предыдущего материала, особенность характера лютеранской Реформации состоит в том, что она заново открыла Евангелие, как весть об оправдании грешников. Евангелие - это милостивое обещание о прощении грехов ради Христа - только это и ни что иное. И Святые Писания невозможно понять правильно как-то иначе, кроме как в свете Евангелия. Следовательно, доктрина об оправдании является ключом, который "лишь один открывает дверь во всю Библию". Реформатская церковь отрицает это. Карл Барт, как глашатай реформатства, который привел классическое выражение этого протеста в своей "Догматике", критикуя показанным ниже образом лютеранскую концепцию Евангелия, говорит:

"Согласно этой концепции, о которой обычно говорится, как о единственно евангельской, откровение должно рассматриваться, как этакий конус, повернутый своей вершиной к человеку и содержащий информацию о том, что его грехи прощены. Таким образом, момент откровения идентичен Евангелию - Благой Вести. Закон имеет место до, и после Евангелия: до него - для того, чтобы устрашать неверующего грешника, после него - для того, чтобы направлять и вести верующего грешника - и, следовательно, Закон существует в откровении только для понимания Евангелия. Соответственно, истинное и основное отношение человека к откровению, в соответствии с лютеранской позицией - это отношение веры, определенно свойственной божественному отклику на человеческую потребность. Можно пойти так далеко, что даже сказать, что это чрезмерное ударение, сделанное с той импульсивностью, которая является одновременно тайной и опасностью лютеранского учения не только в одном месте, - чрезмерное ударение, которое не может быть убедительно доказано ни фактами, ни библейскими свидетельствованиями. Сомнительность этого чрезмерного ударения давным-давно продемонстрирована и, вместо того, чтобы почитать Лютера и восхищаться им, нам лучше бы не следовать за ним в той теологической изобретательности, которую он демонстрирует здесь".

Содержание откровения, - говорит Барт, - это, прежде всего - Сам Бог, Его личность, Его имя, Его господство, Его завет с людьми. Следовательно, реальное и основное содержание откровения, принижается лютеранским отделением Закона от Евангелия, отделением повиновения от веры. Простота лютеранского взгляда на откровение - кажущегося поначалу более глубоким, сильным и жизненным - на самом деле обманчива. Когда Бог обращается к нам со Своим откровением, Он не просто констатирует, что наши грехи прощены; "Закон существует бок о бок с Евангелием, наравне с ним, и является частью единого вечного сокровища. Требование о покаянии стоит на одном уровне с отпущением грехов, освящением и оправданием, гармонично сочетаясь [с ними] в едином акте откровения и примирения".

Эта критика лютеранской интерпретации Евангелия сторонниками реформатской теологии оказывается еще более серьезной, когда попадает в один ряд с протестами Католической церкви против Лютеранства. Недопустимое упрощение, чрезмерное увлечение одним пунктом доктрины, изоляция Евангелия, абстрагирование, обкрадывающее божественное откровение и лишающее его целостности и полноты - все это в той же мере свойственно католической критике, что, например, явно проступает в словах Гейлера:

"Лютеровская Реформация - это сверхупрощение, преуменьшение... Источником этого ужасающего упрощения было личное Лютеровское переживание оправдания, которое пришло к нему через Святые Писания - особенно через проповедь благовестия Павлом. Но, в результате возведение этого упрощенного Христианства в абсолют, в результате опровержения всех других форм христианской веры и жизни, которые противоречат его "чистому" Евангелию и отказа от них, в результате утраты представления об универсальности и полноте откровения Божьего - он стал еретиком. Разумеется, он довел откровение sola gratia до триумфа, но он обеспечил этот триумф только за счет избавления от значимых и необходимых элементов, вплоть до самого новозаветного Христианства"

Для Лютера и для Лютеранской церкви утверждение о том, что "только доктрина об Оправдании открывает дверь во всю Библию" не было обычным "факультативным теологическим постулатом", который, в случае невозможности его доказательства, может быть заменен на какое-то другое утверждение; это заявление было теологической предпосылкой Реформации, а, следовательно - евангелической церкви.

Несмотря на эти различия, учение об оправдании занимало центральное место на протяжении всего периода реформации шестнадцатого века. Оно настойчиво провозглашалось и защищалось именно как реформационное учение с присущей ему специфической оценкой в противостоянии римо - католической церкви и богословию того времени, которое, в свою очередь, провозглашало и защищало учение об оправдании иного характера. С точки зрения реформации учение об оправдании являлось ключевым для всех споров.

Итак, мы рассмотрели важность доктрины об оправдании для Реформации шестнадцатого века, когда эта доктрина стала предметом серьезных споров. Она остается спорным вопросом, хотя и в других условиях. Обратим наше внимание на некоторые направления в современных исследованиях Нового Завета, связанные с доктриной об оправдании.