НЕМНОГО ИСТОРИИ

2.1. НЕМНОГО ИСТОРИИ

Глупы и безумны люди, губящие себя из-за какой-то вещи, в которой нет ничего, кроме желтого цвета и тяжести. Так презрительно о золоте мог говорить лишь тот, кто не принадлежал к миру сему, как, например, Харон, который в прежние времена перевозил умерших Аид и за это получал один обол. Не золотой, а медный – и это тогда когда золото было еще золотом и имело цену.

Изменилось ли что-нибудь? В любом случае деньги сегодня – это не только золото. Однако это не говорит о том, что оно утратило свою ценность. Тысячемарковая банкнота весит лишь малую толику равноценного ей слитка золота. Не будем уже говорить о биржевых валютных торгах, где понятие "деньги" свелось к чистой абстракции.

Несмотря на это золото и деньги сохранили свои чары. Лукиан, древнегреческий писатель-сатирик, видел это очень четко. Ради них развязывались войны, совершались покушения, разбойничьи набеги, клятвопреступления, порабощались люди и народы и предпринимались убийства. Так говорит Харону посланец богов Гермес в изложении Лукиана. Экономист, разумеется, смотрит на все по-другому, не сквозь призмы мифов, а прагматически. От золота к деньгам: при этом нельзя не видеть того, что стоимость золота и денег определяется человеческим трудом. Создатель современной политической экономии Адам Смит писал об этом так: "То, что приобретается за деньги, приобретается и за труд, как если бы мы сделали это собственными руками. Труд был первой мерой стоимости, первоначальными деньгами, которыми платили за все. Не за золото и серебро, а за труд приобретались все богатства".

Итак, деньги – как мера стоимости труда – все-таки правят миром? Не обязательно. Для тех, кто хотел бы создать рай для рабочих и крестьян с помощью административно-командной экономики, деньги играют второстепенную роль. По крайней мере, поначалу. То, что требуется отдельному человеку для жизни, он получает в виде выделенного рациона. Ему не требуется это покупать. Цены не управляют экономическими процессами. Здесь напрашивается разговор с Лениным: "Для того чтобы разрушить буржуазное общество, необходимо подорвать его денежную систему".

2.2. ВЗГЛЯД С ПОЗИЦИИ СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ

Если взглянуть на все с точки зрения сегодняшнего дня, то нельзя пожаловаться на нехватку курьезов. Во времена "холодной войны" Германский Федеральный банк (ГФБ) долгое время держал запасные серии банкнот из страха, что коммунистические страны, изготовив качественные подделки, могут поставить подножку германской валюте. Запасные серии держались в тайне; никто не должен был знать, как они выглядят. В этом можно видеть и преувеличенный страх. Однако в свободных, демократических обществах, ориентированных на рыночную экономику, система денежного обращения небезосновательно играет столь важную роль. Экономист Вальтер Ойкен заявлял даже о "примате валютной политики" в условиях либерального, ориентированного на конкуренцию экономического строя. Формулируя еще более строго: "Все усилия по созданию экономического строя, ориентированного на конкуренцию, будут напрасными до тех пор, пока не будет обеспечена определенная стабильность покупательной способности денег".

Иначе дело может дойти до катастрофы денежной реформы, которую Германия дважды пережила в этом столетии. Те, кто испытал ее на себе, запомнили это навсегда. Основной причиной того, почему прочности немецкой марки уделяется здесь такое значение, является, возможно, страх: как бы не оказаться еще раз без средств, без денег.

2.3. 20 ИЮНЯ 1948 ГОДА

Собственно говоря, 20 июня 1948г была проведена не валютная реформа, а денежная. Денежная масса и товарное предложение были приведены в разумное соответствие друг с другом, поскольку до этого они все больше расходились в разные стороны. В то время в реальной жизни деньги были бесполезной бумагой, на рынке господствовал натуральный обмен.

Поэтому небольшой музей в Фульдаталь-Ротвестене – это не только дань ностальгии. Именно здесь – когда за одним из дубовых столов с 21 апреля по 8 июня 1948 года вырабатывались статуты новых денег – и было, если хотите, положено начало германскому экономическому чуду. В полной изоляции от внешнего мира германские экономические и финансовые эксперты разрабатывали проекты статутов под контролем союзников. "Деньги за голову" – так неизящно были названы сорок немецких марок, которые в результате реформы получил каждый германский гражданин. "Взятка для экономики" – такую объективную характеристику дали этому явлению экономисты.

Однако тем самым вовсе не вырисовывался облик страны с молочными реками и кисельными берегами. Хорошие деньги, гласит народная мудрость, любят, чтобы их зарабатывали. При всем желании нельзя утверждать, что в послевоенной истории немецкой марки не было никаких заблуждений, взлетов и падений.

Разумеется, для государственных бюджетов были и золотые времена. С какой бы охотой любой министр финансов вернулся к временам так называемой "башни Юлиуса"[1]. К башне в которой осенью 1956г хранилось почти 8 млрд марок и которая выросла при министре финансов Фрице Шеффере в самый разгар экономического подъема, когда на лицо было соответственно высокое позитивное сальдо торгового и платежного балансов. Для того чтобы притормозить экономический подъем, считали тогда финансовые эксперты, эмиссионный банк должен вывести деньги из обращения. Напрасные старания. В отчетном докладе Банка германских земель за 1955г - ГФБ тогда еще не было – четко говориться: "Экономический организм явно решил компенсировать сделанное ему "кровопускание" в виде высоких и не запущенных снова в оборот налогов. Многие признаки свидетельствуют о том, что сохраняющаяся сильная тенденция к использованию кредитов обусловлена "свободной наличностью" в государственных бюджетах: в определенной мере экономика берет обратно в виде кредитов то, что государство забирает у нее в виде налогов и не возвращает в виде соответствующих расходов".

Деньги – портящийся товар, считает представитель правления "Дойчебанк" Хильмар Коппер. И поскольку они – портящийся товар, то не могут долго храниться. Так, наверное, говорили себе те политики, которые после выборов в Бундестаг 1957 года с вожделением поглядывали на "башню Юлиуса". Но они не ограничивались лишь поглядыванием, а перешли также к делу. Прежде всего это относится к политикам в социальной сфере, которые, например, за счет пенсионной реформы "облегчили" башню более чем на миллиард марок, а так же увеличили субсидии сельскому хозяйству.

Все предпринималось с хорошими намерениями, однако правильно ли было делать это в таких масштабах? Людвиг Эрхард в ноябре 1957г предостерегал от чрезмерной ненасытности. Трезвая мудрость гласит, что деньги могут быть потрачены только один раз. Как и с какой целью – об этом должны судить граждане, которым следует принять решение относительно приоритетов и целей. Однако ни в коем случае не будет функционировать такая схема: "Меньше работать, лучше жить, больше зарабатывать, быстрее богатеть, жаловаться на налоги, однако требовать от государства все больше услуг". И далее Эрхард в типичной для него манере разъясняет экономическую суть вещей в ее общественно-политическом измерении: "Все это свидетельствует о духовных заблуждениях и путанице, которые вряд ли могут быть более глубокими и которые, будучи доведенными до предела, способны разрушить устои общественного строя".

Граждане должны проявлять бдительность, особенно по отношению к тем, кто бьёт все рекорды, действуя вопреки экономической логике. Но напрасны все предостережения – масштабное расходование государственных средств уже началось. В то время это, помимо всего прочего, привело к экономическому кризису, разразившемуся в стране в середине шестидесятых годов.