Психология и общество

22. психология и общество

Конечно, психология психологии – рознь. На сломе XIX и XX вв. рождающаяся культура Серебряного века не принимала старую психологию. Наступившая новая эпоха привлекла к решению практических жизненных задач таких гигантов отечественной науки как В.М.Бехтерев, И.П.Павлов, А.А.Ухтомский, Г.И.Челпанов, Г.Г.Шпет и более молодых – Л.С.Выготского, М.М.Бахтина, С.Н.Рубинштейна, В.А.Вагнера, П.П.Блонского, Н.А.Бернштейна, С.В.Кравкова, И.Н.Шпильрейна – всех не перечесть. Их идеями мы питаемся до сих пор. Все они действовали не только спонтанно, а откликаясь на запросы общества. Их внимание было направлено на поведение, деятельность, сознание, личность, волю, аффекты. Под их руководством и влиянием создавались целые отрасли или психологические службы: психотехника, эргономика, социальная психология, педология, медицинская психология, психология искусства, интенсивно изучалась детская одарённость. Развивался и психоанализ. Начал открываться и раскрываться «человек психологический», требовавший всё новой и новой практики, которая примерно в то же время возникала и совершенствовалась на пространствах европейской цивилизации. Не оценивая научной обоснованности и эффективности этой практики (в новом деле всякое бывает), скажем, что она столкнулась с действительной сложностью человека. Послереволюционная эпоха стала приобретать «характер», чему способствовала идущая снизу бурная общественная активность, порождавшая многообразные формы самоорганизации и самодеятельности (от комитетов бедноты до театров и академий). Разумеется, не сразу, не вдруг, а постепенно эпоха становилась чересчур «характерной», что затронуло и науку, прежде всего гуманитарную. В 1925 г. был запрещён психоанализ и изучение бессознательного, а в год «Великого перелома» страна потеряла сознание, оно стало вторичным, второсортным, определялось даже не бытием, а бытом. Запрещались целые отрасли и научные направления. Всё это походило на привычную советскую практику проведения партийных собраний: «открытое собрание закрывается, закрытое – открывается». Власть решила отказаться от сложности человека, последовать старому цыганскому рецепту: «легче новых сделать».

Оставим в стороне старых и новоявленных идеологов, которых М.К. Мамардашвили называл «торговцами смыслом жизни» и обратимся к тем, кто действительно нуждается в знаниях о человеке, например, о человеке работающем, или о человеке экономическом. Они также стараются упростить задачу. Их волнует «человеческий фактор», а с недавних пор – «человеческий капитал». Со стороны психологов было бы нечестно упрощать ответы на подобные практические запросы. Как известно, человек создан не для удобства психологической теории, эксперимента и практики. Для того, чтобы «человеческий фактор» был созидательным, а не разрушительным, а «человеческий капитал» не лежал мёртвым грузом, а приносил прибыль, в человека нужно инвестировать. И здесь мы неминуемо сталкиваемся с подлинной сложностью человека, к которой у нашей социальной (понимаемой в широком смысле слова) науки и практики нет привычки. В отличие от нас, в развитых странах Запада психология давно воткана в социальную жизнь. Психологические службы работают в образовании, медицине (не только в психиатрии), в армии, судах, тюрьмах, политике, промышленности. Два психолога (Г. Саймон и Д. Канеман) получили Нобелевские премии по экономике. Соответственно, имеются различные психологические ассоциации и общества. Психологи, помимо образования и учёных степеней, систематически проходят сертификацию и регулярно подтверждают свои сертификаты. Государства доверяют проведение сертификации и лицензирования деятельности психологов соответствующим профессиональным ассоциациям.

Психологию больше, чем другие науки, характеризует принцип: «всё в одном, одно во всём». В ней целостность описания явления – это одновременно идеал и цель, но также и путь, следуя которому только и можно получить заслуживающие внимания и доверия результаты. Например, слово, обозначающее какое-либо душевное явление: любовь, гнев и т.п. отображает или, по крайней мере, может отобразить его во всей полноте. И всякое новое понятие, относящееся к душевной жизни, отображает некоторую полноту. Но ведь всякое переживание у человека происходит из одного центра, центра переживаний, чувств, желаний, всякое порождено им. Безнадёжность, любовь, страх, горе, внимание, образ, фантазия, рассудок – до бесконечности, всё едино в едином. Не только всякое душевное переживание есть переживание Я, но и во всяком переживании последнее заключено целиком – возьмём самое «маленькое» раздражение человека, и в нём весь человек. Ничего аналогичного в телах мы не найдём. Здесь принципиальное отличие душевного от телесного. Каждый психический процесс отображает в себе все другие. Эти давние размышления Г.Г. Шпете (близкие по времени размышлениям А. Блока) приведены, чтобы показать необходимость и обязательность рассмотрения, например, чувств в контексте жизни, деятельности, сознания, личности человека. Собственно, подобный контекстный подход используют практические психологи, когда они, феномены, усматриваемые посредством чувственной и интеллектуальной интуиции, осмысливают в отношении к целому, пусть до поры и не полному, и не вполне понятому. Такую работу можно считать реальными шагами на пути восстановления в правах гражданства души в психологии.

Главный вопрос отношения психология и общества - это вопрос о месте и роли этой науки в жизни. С точки зрения самих психологов, он решается в контексте внешних проблем науки как явных противоречий между наличным и необходимым состоянием знаний, вовлечённых в человеческую практику. Это знания о субъективной реальности, о её природе и проявлениях, существенных при взятых условиях.

Актуальность определения места и роли психологии является постоянной. Об этом свидетельствуют заблуждения, бытующие и на уровне повседневного здравого смысла, и в СМИ, и даже среди остепенённых специалистов-психологов. От психологии как науки в лице её представителей ожидают лечения, обучения, всевозможных тренингов, обеспечения рекламных кампаний, в том числе предвыборных, обеспечения организационных мероприятий в работе с персоналом, ведения всевозможных переговоров (в том числе дипломатических), предупреждения и разрешения конфликтов... И т.д., и т.д.

Появлению заблуждений и рождению на их основе мифов способствует и то, что некоторые представители науки, а также люди, называющие себя таковыми, берутся за решение любых практических задач в любой сфере жизни или даже только декларируют и рекламируют свои намерения их решить. Массы людей, не причастных к науке, по-своему воспринимают и интерпретируют сообщения с научным и околонаучным (пара научным) содержанием. Некоторые люди ожидают от науки и от её представителей проявлений глобального всемогущества.

С другой стороны, есть люди, которые, наоборот, не считают науку реальным делом, в отличие, к примеру, от торговли или мошенничества различного рода, которые в обиходе чаще всего называются «бизнесом».

Таким образом, естественные общенаучные проблемы, проблемы дефицита наличного знания, на практике приобретают различные формы, вплоть до экзотических, за счёт сопутствующих и привходящих обстоятельств, о которых говорил ещё Фр. Бэкон. Однако главная роль психологии в жизни - это её роль как ориентира в мире субъективной реальности. Её можно сравнить с ролью компаса на корабле, которая явно отличается и от роли двигателя, и от роли руля, обеспечивающих физическое перемещение корабля по водной поверхности.

Как и любая другая информация, определённые психологические знания распространяются так широко, что их «количество переходит в качество» и «идеи овладевают массами». При этом они «становятся материальной силой», то есть перестают быть идеями. Поэтому освобождается место для новых ориентиров. А психологические знания широко используются на практике. В наиболее продвинутых случаях на основе этих знаний разрабатываются различные технологии во всех мыслимых сферах деятельности. Такое продвижение идей весьма расширяет возможности и для собственно научного поиска. Когда в обществе осознаётся, что научные разработки находят практическое применение, можно сказать, что у работников науки развязываются руки. Именно таков, на мой взгляд, общий механизм взаимо развития науки и общества.

В обиходе слово «психология» чаще всего используется как синоним слов «психика», «душа», «внутренний мир». Иногда значение его сужается ещё больше - до познания человека человеком. Точнее - до «психического отражения человека человеком». В «психическом отражении человека человеком» едины и собственно познание (когнитивный аспект отражения), и аффект с обеих его сторон - с пассивной стороны (эмотивной) и с активной стороны (конативной), и рефлексия (в оптимальном случае).

Бывает и обратное субъективное преобразование: значение слова «психология» расширяется, причём настолько, что это слово становится синонимом слова «человековедение». Так прямо и говорят: «Психология - это наука о человеке». Или: «...Наука о человеческих отношениях». И более того. Бывает, что подразумеваемое значение перекрывает не только названные выше варианты, но также всю философию и теологию. И тогда психология фактически приравнивается к метафизике в аристотелевском её понимании. Предельный случай - когда вся действительность, все описывающие её науки, все их технические приложения объявляются всего лишь составляющими психологии, так сказать, частными формами человеческого опыта...

Вряд ли конструктивна житейская редукция науки до её объекта, и, тем более, - до части этого объекта; всё-таки существующее и наука о нём (его познавательная модель) суть различные вещи. Думаю, что мало конструктивно и расширение пределов, в которых компетентна наука. Ничего, кроме дискредитации её как социального института в глазах широкой общественности, это не даёт.

Гносеологическая неопределённость в этом случае, помимо собственных корней, имеет корни онтологические - в самой природе психики (души). Психика - это и идеальная принадлежность (атрибут) высоко организованного существа (её носителя); и субъективное отражение действительности; и инструмент самосохранения и ориентации в среде.

Эмпирические проявления этой тройственной природы так или иначе зафиксированы на уровне повседневного здравого смысла практически во всех культурах. Это бесплотность психики, это её предметность, это её «свободная активность» и это её непосредственная непознаваемость. Так вот именно эти признаки объективно провоцируют неосознаваемое стремление исследователей «соскользнуть» с размышления об этом, собственном объекте психологии, на что-либо более телесное, внешнее, постоянное и наглядное (осязаемое). Отсюда - обозначение человека своим объектом многими соискателями научных степеней по психологии...

Психология с её собственным объектом (психикой, или душой) имеет и собственный предмет - открытую систему знаний, которая не сводится ни к «родительским» философским и естественнонаучным знаниям, ни к «братским» знаниям из смежных наук, в том числе о человеке. Поэтому современная психология вовсе не претендует на то, чтобы подменить, захватить или вытеснить со своих позиций какую-либо другую науку, будь то философия или педагогика, социология или медицина, право или политология, теория управления или теория средств массовой информации...

Тем более психология не претендует на подмену всего человекознания и смежных гуманитарных направлений. Любая психология - это модель («картина») душевного мира, причём одна из многих моделей, раскрывающая душевный мир с более или менее определённой позиции.

3. В общественной практике все модели субъективной реальности находят себе выражение в профессиональной деятельности законных представителей науки - психологов. Будем считать, что психология - это органичная составляющая современной культуры в самом широком смысле слова: всего, что создано людьми, сохраняется ими, используется, воспроизводится, передаётся другим, преобразуется и вновь воссоздаётся...

Один из современных разработчиков психологии человека, В.Н. Панфёров, предложил рассматривать профессиональную деятельность психологов на трёх уровнях: на академическом, прикладном и практическом. Конкретизация предложенных уровней деятельности такова, что я считаю более подходящим вместо «академического» уровня говорить о теоретическом. Ибо и академики, наряду с теоретическими разработками, проводят и прикладные исследования, и имеют совершенно определённую практику повседневной работы.

Уровень теоретической профессиональной деятельности психологов имеет поисковый характер. Результатом её являются именно модели субъективной реальности с разной степенью обобщённости и с акцентами на различных проекциях психики. В их числе - общеизвестные психические образования: от исходных простейших, традиционно именуемых «процессами», до интегративных «уровней психической организации». Причём все психические образования берутся в их общих и особенных чертах.

Уровень прикладной профессиональной деятельности раскрывается как использование теоретических моделей при создании оптимальных условий для жизни и деятельности людей. В том числе - и для распознавания субъективной реальности в её существенных проявлениях. Поэтому говорят о двух аспектах прикладной психологии - о проектном и о диагностическом. Первый аспект предполагает овеществление психологического знания в самых различных формах, в том числе - в инструментальных. Второй аспект предполагает уже использование подходящих инструментов («методик») для распознавания существенных проявлений психики.

Наконец, практическая психология имеет дело с отдельными явлениями, в которых общее, особенное и единичное едины. В этом смысле практическая психология конкретна, в отличие от абстрактной теории, которую интересует только общее и особенное. В контексте психологии человека эта конкретизация обретает форму оказания психологической помощи в различных её вариантах. В общем же можно сказать, что практический психолог является профессиональным посредником между отдельным носителем субъективной реальности и самой этой реальностью, как она выглядит под определённым теоретическим углом зрения. Практический психолог помогает человеку, группе, организации осознавать собственную субъективность за счёт «расширения сознания», за счёт включения в него, в сознание, его самого.

И эта посредническая позиция отличает практического психолога от психотерапевта - как врача, изменяющего ситуативное субъективное отношение пациента к ситуации. И от психиатра, который изменяет ситуацию жизни своего пациента, - изменяет и внешние обстоятельства этой жизни, и состояние организма пациента.

На деле каждый психолог в той или иной мере действует на каждом из выделенных профессиональных уровней. У любого теоретика всегда есть своя практика, а у любого практика - своя теория. Переход от теории к практике и обратно номинально закреплён за прикладным психологом. Выделение этих трёх уровней профессиональной деятельности, на мой взгляд, вполне определённо конкретизирует общее взаимодействие научной психологии и общества в современных условиях.