Границы истинностной оценки

6.  Границы истинностной оценки

Нет необходимости доказывать, что существует множество продуктов психической деятельности людей, которые нельзя подвергать истинностной оценке, т. е. считать истинными или ложными. Эмоции и желания, цели и мотивы действий, настроения и переживания, интересы и мечты — все это может оцениваться в терминах «хорошо» или «плохо», «полезно» или «бесполезно», «осуществимо» или «неосуществимо» и других, но называть подобные психические феномены «истинными» или «ложными» не имеет смысла.

Однако часто истиной или заблуждением считают то, что не является ни тем, ни другим. Неправомерное употребление истинностной оценки, и в особенности понятия истины, опасно тем, что способно породить необоснованные, а иногда и нелепые мнения и убеждения.

Необходимо иметь в виду следующие важнейшие условия, ограничивающие область применимости понятия истины (и заблуждения).

ü  Понятие истины применимо только к знанию. Поскольку бессмысленные высказывания не являются знанием, постольку они не истинны и не ложны. Абракадабра, конечно, не истина, но она и не ложь. Невозможно также однозначно оценить истинность или ложность высказываний неопределенных, допускающих несколько различных толкований. Чтобы сделать возможной однозначную оценку, надо сначала выделить в них какой-то один определенный смысл.

Знание выражается в утвердительных или отрицательных высказываниях. Поэтому не могут быть ни истинными, ни ложными вопросительные и повелительные высказывания. Вопрос может быть трудным или легким, своевременным или несвоевременным, важным или неважным и т. д., но поскольку он ничего не утверждает и не отрицает, о его истинности или ложности ничего сказать нельзя. Повелительные высказывания, которые выражают указания, приказы, просьбы, инструкции, правила и т. п. («Делай то-то и так-то!»), тоже не подлежат истинностной оценке: их можно рассматривать как выполнимые или невыполнимые, целесообразные или нецелесообразные и т. д., но они не содержат ни истины, ни заблуждения. Истинным или ложным может быть наше знание о вопросе или правиле, но не сами вопросы и правила (другое дело, что всякий вопрос и всякое указание исходят из каких-то представлений, которые могут быть как истинными, так и ложными).

ü  Понятие истины применимо не к любому знанию. Существуют и такие знания, истинностная оценка которых невозможна. К ним относятся:

·  Представления людей о нравственных, художественных, социальных, политических и других ценностях и идеалах.

Существует множество различных определений добра, красоты, справедливости и прочих ценностей. Но как узнать, какое из них истинное? Если применить логический критерий истины, то он отсечет внутренне противоречивые определения, однако все определения, не содержащие в себе противоречий, будут ему удовлетворять. А практический критерий истины тут непригоден: ведь добро, красота, справедливость и т. д. — это не существующие независимо от человеческого сознания объекты, а идеи, смысл которых устанавливается по определению. Речь здесь может идти не об истинности определений, а только об их правильности, т. е. о соответствии указанным в толковых словарях правилам словоупотребления (да и такая правильность не столь уж обязательна: каждый, вообще говоря, может по-своему определять то, что является для него ценностью или идеалом).

Кому нравится апельсин, а кому — свиной хвостик. И спорить о том, на чьей стороне" тут истина, не стоит. «О вкусах не спорят» — гласит пословица. Она верна наполовину: о вкусах можно спорить — но только не об их «истинности», а об их влиянии на здоровье и поведение людей, их социальной приемлемости, их соответствии культурным нормам и т. д. и т. п. Это же можно сказать о ценностях и идеалах. Нередко приходится слышать споры об «истинном добре» («добро с кулаками» или «подставь другую щеку»?), «истинной демократии» («права большинства» или «права меньшинства»?) «истинной красоте» (гармония и симметрия или буйство форм и художественный беспорядок?) и т. д. Но на самом деле каждый из спорящих называет истиной то, что кажется ему более целесообразным, более отвечающим его социальным и культурным потребностям. Понятие истины здесь не при чем.

Настаивание на истинности своих и ложности других представлений о ценностях и идеалах нередко ведет к взаимонепониманию, фанатизму и росту враждебности (религиозной, национальной, социальной) в отношениях между людьми.

·  Продукты художественного творчества, вымыслы и фантазии (если только они не рассматриваются как фактографические описания действительности).

Мечтания гоголевского Манилова о замках и мостах — не истинны и не ложны, они просто не имеют предмета, с которым их можно было бы соотнести, чтобы установить соответствие их действительности. И поскольку Манилов не пытается выдать их за отражение реальных объектов, а Чичиков тоже не склонен воспринимать их, таким образом, бессмысленность постановки вопроса об их истинности очевидна.

Произведения искусства (когда они выступают как таковые и не претендуют на то, чтобы быть точным описанием реальных фактов) тоже не подлежат истинностной оценке. В искусствоведении есть понятие «художественная правда», которое выражает связь художественного вымысла с реальной жизнью. Но эта связь вовсе не означает, что содержание художественного произведения должно быть объективным и точным изображением конкретных ситуаций и событий, имевших место в действительности. Искусство создает мир художественных образов, в которых реальность реконструируется и видоизменяется, чтобы вызвать у читателя, зрителя, слушателя эмоции и переживания.

Но если заведомый вымысел выдается не за художественно правдивое воспроизведение действительности, а за истину в полном смысле слова, то в таком случае он может расцениваться как заблуждение или же злонамеренная ложь.

·  Предположения, которые выдвигаются для объяснения действительности, но не могут быть в принципе верифицированы (т. е. подтверждены) или фальсифицированы (т. е. опровергнуты), потому что ни логика, ни практика не способны дать для этого достаточно убедительные основания.

Предположения, о которых здесь идет речь, следует отличать от научных гипотез. Научные гипотезы должны допускать опытную проверку — таково одно из важнейших условий признания их научными. Имеется множество гипотез такого рода. Не говоря о малопонятных неспециалистам гипотезах в отдельных областях науки, можно указать на широко известные публике гипотезы о существовании внеземных цивилизаций и о возможной уникальности человеческого разума во Вселенной, о происхождении Солнечной системы, Земли и Луны, о сверхсветовых скоростях, о возможности клонирования человека, создания искусственного мозга, освоения людьми других планет и пр. Эти гипотезы пока остаются непроверенными, и не следует торопиться с их истинностной оценкой. Но их истинность или ложность со временем может быть установлена.

Однако наряду с научными гипотезами, которые являются проверяемыми, верифицируемыми или фальсифицируемыми, существуют и такие предположения о действительности, проверка которых принципиально невозможна. К ним относятся, например, исходные положения материализма и идеализма, религиозные представления о Боге, идея всеобщей причинной связи явлений природы и другие фундаментальные философские принципы. Убежденность в их истинности или ложности может быть основана только на вере, которая возникает у человека под влиянием сложившихся в обществе коллективных представлений или его личных субъективных жизненных установок.

Вера в истинность каких-либо идей — один из важнейших стимулов человеческой деятельности. Во многих случаях она дает человеку силы, необходимые для того, чтобы упорно, невзирая на все препоны, стремиться к поставленной цели и достигать ее. Но если идея не имеет под собою сколько-нибудь надежного обоснования, вера в ее истинность может лишить человека разума, превратить его в догматика или безумного фанатика, который не видит, не слышит и не понимает ничего, что не укладывается в его веру. Мудрость состоит в том, чтобы сочетать веру со здравым скептицизмом. Уместно привести здесь замечательный совет, который дает Джон Локк: «Не поддерживать никакого предложения с большей уверенностью, чем позволяют доказательства, на которых оно основано» («правило Локка»).

·  Наконец, рассмотрим еще один вид предложений, которые не могут быть оценены ни как истина, ни как ложь: логические парадоксы самоприменимости.

Один из самых известных парадоксов самоприменимости был сформулирован в IV в. до н. э. древнегреческим философом Евбулидом. Его называют парадоксом Евбулида или парадоксом лжеца. Суть парадокса такова. Лжец говорит «Я лгу»; является эта фраза истиной или ложью? Любой ответ сам себе противоречит: если лжец говорит истину, то он лжет, а если он лжет, то сказанное им — истина.

В приведенных выше словах Сократа «Я знаю, что я ничего не знаю» тоже содержится свойственная парадоксу самоприменимости противоречие: раз уж я знаю, что я ничего не знаю, то неверно, что я ничего не знаю.

Для любителей головоломок — еще один пример: парадокс Рассела «Деревенский брадобрей». Пусть задано условие, что брадобрей бреет всех тех и только тех жителей деревни, которые не бреются сами. Спрашивается, можно ли ему брить самого себя? Нетрудно обнаружить, что если можно, то нельзя, а если нельзя, то можно.

Парадокс самоприменимости (или самоотносимости) состоит в том, что «сущность, о которой идет речь, определяется, или характеризуется, посредством некоторой совокупности, к которой она сама принадлежит». Получается замкнутый круг: понятие применяется к самому себе или, иначе, предметом знания становится само это знание. В такой ситуации к знанию нельзя применять истинностную оценку. Попытка оценить его как истинное или ложное может привести к тому, что истиной придется считать все, что угодно.

Например, давайте докажем, что вы, наш уважаемый читатель, на самом деле являетесь самым мудрым философом современности. Для доказательства сформулируем два утверждения, помещенные в рамку.

ü  Вы — самый мудрый философ века.

ü  Оба находящихся в рамке утверждения ложны.

Естественно предположить, что каждое из двух приведенных утверждений должно быть либо истинным, либо ложным. Предположим, что (2) истинно. Но утверждение (2) гласит, что оба утверждения ложны, и, следовательно, оно само — ложно. Стало быть, наше предположение, что (2) истинно, привело к противоречию и потому должно быть отвергнуто. Но (2) должно быть либо истинным, либо ложным, И если доказано, что оно не может быть истинным, то нам ничего не остается, как признать его ложным (таков обычный прием, часто употребляемый в доказательствах математических теорем и хорошо знакомый каждому из школьных уроков геометрии, так называемое «доказательство от противного»). Ложность же его означает, что неверно, будто оба утверждения в рамке ложны. Значит, по крайней мере одно из них истинно. А так как уже установлено, что утверждение (2) является ложным, то истинно утверждение (1). С чем вас и поздравляем.

Столь лестная оценка вашей мудрости и философской эрудиции однако, является, к сожалению, следствием содержащейся в этих рассуждениях ошибки. Ошибка состоит в предположении, что взятые в рамку утверждения обязательно должны быть либо истинными, либо ложными. На самом же деле это не так, ибо мы здесь имеем дело с парадоксом самоприменимости: утверждение (2) применяется к самому себе.

Итак, истина — не универсально применимое понятие. Пользоваться им необходимо с осторожностью, не утрачивая критичности мышления.