Правового регулирования конфискации имущества

2.3 Правового регулирования конфискации имущества

Нормативное определение Федеральным законом от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», вызвало активную дискуссию среди ученых и практиков. В ходе ее были вскрыты законодательные просчеты при формулировании данного определения и внесены предложения по его совершенствованию, даны оценки некоторым его элементам.

Отдельные авторы считают, что формулировка понятия «конфискация» не претерпела существенного изменения по сравнению с ранее существовавшей в ст. 52 УК (до ее исключения). Поэтому, на их взгляд, конфискация по прежнему выступает карательной мерой, а ее перемещение в иную главу является формальностью и лукавством законодателя, проистекающим из его желания «подыграть» определенным силам.

Отличительным свойством конфискации в различном ее понимании выступает характер отбираемого имущества. При наказании изымается имущество, законно нажитое осужденным и не используемое для совершения преступления. При применении «новой» конфискации отчуждается имущество, преступно добытое или используемое для нарушения уголовного запрета. При определении конфискации в ч. 1 ст. 104.1 УК законодатель не выделил элемент «изъятие». Надо полагать, что так произошло в силу того, что имущество находится во владении незаконно или «причастно» к преступлению и его отбирание не несет того значения, которое присуще наказанию.

С учетом положений ч. 3 ст. 81 УПК суд при постановлении обвинительного приговора в отношении соответствующего имущества может принять только одно решение- его конфискации. В этой связи нельзя согласиться с высказыванием о том, что в ст. 104.1 УК закреплено право суда по своему усмотрению применять конфискацию имущества.[1] Пленум Верховного Суда Российской Федерации также исходит из того, что суды должны безусловно принимать решения о конфискации любого имущества, полученного в результате преступлений, предусмотренных ст. 146 и 147 УК, и доходов от этого имущества, а также контрафактных экземпляров произведений или фонограмм, за исключением случаев их передачи в соответствии с законодательством обладателю авторских или смежных прав.

В литературе указывается, что восстановительная цель конфискации адресована вполне определенному лицу. С такой точкой зрения согласиться сложно. «Новая» конфискация отнесена к иным мерам уголовно-правового характера и таким образом позиционирована как противоположность конфискации-наказанию. В законе указано, что лишь то имущество, которое не могло быть возвращено законному владельцу. В связи с этим представляется, что целями «новой» конфискации выступают: а) предупреждение совершения новых преступлений и б) восстановление нарушенных преступлением сложившихся в обществе отношений путем возвращения имущества законному владельцу либо его конфискации, т. е. фактически приведение лица, владевшего таким имуществом, в прежнее имущественное положение (т. е. «обратное восстановление»).

В соответствии с базовыми принципами «новой» конфискации преступно полученное имущество и доходы от его использования подлежат передаче законному владельцу и поэтому в отношении имущества, полученного в результате кражи, разбоя, грабежа, мошенничества и других форм хищения, надлежит поступать соответствующим образом.

У имущества, полученного в результате хищения, всегда есть законный владелец, который на момент рассмотрения дела в суде может быть не персонифицирован, но хищение имущества, не принадлежащего никому, невозможно. Действия с имуществом, у которого нет собственника или иного законного владельца, не являются хищением. Такое имущество отчуждается в доход государства как бесхозяйное (ст. 225 ГК). В связи с этим трудно понять, какое «другое хищение» имеют в виду авторы, заявляя, что имущество, полученное виновным в результате совершения любого другого хищения и не ставшее ни предметом криминальной легализации, ни имуществом, возвращаемым потерпевшему, конфискации подлежать не может.

В литературе встречается мнение, согласно которому недостатком существующего механизма конфискации является то, что он якобы не позволяет изымать имущество в тех случаях, когда преступный характер происхождения имущества очевиден, но собрать соответствующие «формальные» доказательства не удалось. Представляется, что авторы такого рода суждений согласятся с тем, что для юриста слово «ясно» является синонимом слова «доказано». Концепция, признающая возможность привлечения к ответственности всего лишь на том основании, что «все ясно» и нет нужды доказывать событие преступления, виновность лица в совершении преступления и другие входящие в предмет доказывания обстоятельства, глубоко порочна. Любые принудительные меры (а конфискация имущества, исходя из содержания ст. 104.1 УК, есть принудительная мера) могут применяться лишь при наличии и на основании соответствующих доказательств.

Если органы расследования уделяют должное внимание доказыванию связи соответствующего имущества с конкретным преступлением, терроризмом или организованной преступной деятельностью, то суд в соответствии с ч. 3 ст. 81 УПК принимает решения о конфискации. Например, по уголовному делу в отношении Гололобовой и других было доказано, что обвиняемые, которые нигде не работали и не имели источников финансовых средств, тратили получаемые в результате преступного сбыта наркотиков денежные средства на приобретение автомашин, квартир, ювелирных изделий, бытовой техники. Суд согласился с представленными доказательствами и постановил конфисковать приобретенные обвиняемыми около десяти автомобилей, квартиру, ювелирные изделия и бытовую технику, а также находящиеся на их счетах денежные средства.

Применяемое в определении конфискации словосочетание «имущество, полученное в результате совершения преступления», означает, что такое имущество приобретено, произведено, добыто, взято в итоге совершения преступления. К данному имуществу относятся деньги, ценности и иное имущество в любом виде и форме- вещи, безналичные деньги, права на имущество, являющиеся предметом преступления или иным элементом состава соответствующего преступления.

На конференции в МГЮА в январе 2008 г. в очередной раз было высказано мнение о необходимости законодательно возложить на лицо, привлекаемое к уголовной ответственности, требование о доказывании законности происхождения имущества, принадлежащего ему. Следует заметить, что в соответствующих международных договорах указано всего лишь, что государства могут рассмотреть подобное требование в той мере, в какой оно соответствует основополагающим принципам их внутреннего законодательства и характеру судебного и иного разбирательства. Некоторые российские специалисты заявляют, что доказывание виновности физического лица не есть доказывание «виновности имущества». Однако такого рода аргументы не согласуются со ст. 49 Конституции Российской Федерации, в соответствии с которой, применительно к сфере уголовной ответственности в отличие от других видов юридической ответственности, закрепляется презумпция невиновности. Это означает, что обязанность по доказыванию вины в совершении противоправного деяния возлагается на соответствующие государственные органы.

В постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 27 апреля 2001 г. № 7-П указано, что вопрос о распределении бремени доказывания вины иным образом может быть решен законодателем в процессе правового регулирования других видов юридической ответственности. Исходя из этого, бремя доказывания законности приобретения имущества при решении вопроса о гражданско-правовой ответственности возложено на лицо, обладающее данным имуществом.

При конструировании ч. 3 ст. 104.1 УК законодатель использовал формулу «лицо должно было и могло знать», применяемую в ч. 3 ст. 26 УК. Соответственно этому и механизм доказывания того, что лицо, принимая имущество, должно было и могло знать о том, что оно получено преступным путем, подобен доказыванию преступлений с такой же формой вины.

В последние годы Россия активно включилась в трансграничное перемещение капиталов. Но многие государства не смогли бы выполнить запрос российских правоохранительных органов об изъятии находящегося на их территории имущества в связи с применением к осужденному конфискации-наказания в силу того, что их законодательство такого института не знает. Вместе с тем сформированный в Российской Федерации в2006г. механизм конфискации соответствует международным обязательствам России и сопрягается с правовыми механизмами изъятия имущества, действующими в других странах. Как показали международные семинары в Вене (сентябрь 2007 г.), в Белокурихе (ноябрь 2007 г.) и в Куала-Лупмуре (декабрь 2007г.), в настоящее время у стран, где находится российская собственность, не имеется юридических оснований для отказа в выполнении запросов об изъятии имущества, полученного преступным путем, доходов от этого имущества или имущества, служащего совершению преступления, при наличии соответствующих судебных решений, обоснованных достаточными доказательствами.