Новое отношение к достоинству и благородству человека

2. Новое отношение к достоинству и благородству человека

"О вы, разумные, взгляните сами,

И всякий наставленье да поймёт,

Скрытое под странными стихами!"

(Ад, IX, 67)

2.1 "Вы к доблести и к знанью рождены"

Всё, что волновало поэта, и о чем он хотел поведать людям, рассказать им в назидание: что он видел и что понял в этом полном борьбы современном ему мире, именно для этого он спускался в Преисподнюю, совершить путешествие по загробному миру. Путь опасный, но привлекательный – ведь в потустороннем мире можно встретиться с кем угодно и говорить можно свободнее, чем на земле.

Интерес к человеку, к его положению в природе и в обществе; понимание его духовных порывов, признание их и оправдание - основное в "Комедии". Человеку, духовный мир которого способен светить другим, можно и должно простить многое. Франческа, Паоло, Брунетто, Уголино, Одиссей, Пьеро дела Винья мучаются в аду, но они получили отпущение грехов на суде совести поэта, как и многие другие. Ибо каждый из них, в глазах Данте, настоящий человек, несущий некий факел. Нужно только помнить, что этика Данте строже к людям, чем его искусство. Данте-поэт создает портреты Филиппа Ардженти, Ванни Фуччи, Гвидо да Монтефельро с его Черным херувимом, мастера Адамо, инока Альбериго так же сочно, как портреты тех, кому он сочувствует. Но он их не оправдывает, а иногда осуждает сурово и беспощадно – Данте-моралист, и богослов - это вторая сторона его. Его интерес к ним, вдохновляющий его пластическое искусство, - лишь одно из проявлений реализма. А когда он лепит образы людей, близких ему по духу, реализм и гуманизм идут об руку и образы эти наливаются необычайной силой. Этот интерес к человеку, любовь к человеку, вера в человека спасают Данте от беспросветного пессимизма, в который ему нетрудно было бы впасть, если бы он дал волю таящимся в его душе пережиткам старого. Не мог быть пессимистом поэт, который так высоко ставил человека. Он мог находить в современном ему обществе много такого, что казалось ему проявлением темных сил. Он мог осуждать современное ему общество за всевозможные пороки. Он мог взывать к носителю провиденциальной силы, императору, о спасении людей, о восстановлении мира и права. Но это не гасило надежды на будущее в его груди. Его призывы смотреть с верой в будущее нигде не звучат с такой силой, как в XVII песне "Рая".

И когда, Беатриче уводит Данте в небо к Перводвигателю, она заставляет бросить последний взгляд на грешную землю и еще раз осмыслить для себя, как сильна на ней власть зла. В этом месте Данте повторяет свою излюбленную формулу. Зло на земле для него всегда восходит к одному источнику - к "жадности", которая доводит человечество до глубин нравственного упадка. В последний раз в поэме Данте возвращается к этой своей идее и вкладывает в уста Беатриче еще одну красноречивую филиппику против порождаемого материальными интересами зла:

"О жадность! Не способен ни единый

Из тех, кого ты держишь, поглотив,

Поднять зеницы над твоей пучиной!"

Разложение и пороки людей - явление временное, но нет ничего более постоянного, чем временное. Мир идет не к катастрофе, а к подъему. В это он, поэт, верит безоговорочно. Но ненависть к царящему в мире злу и горячее желание помочь человечеству выбраться из его "бедственного состояния" оказываются у Данте-героя сильнее и страха бездны, и пыток, и сострадания.

Но, есть и такие моменты, где сам поэт-герой как бы, ни волен спасать грешников (ещё не в Аду, а только у адских "сеней"):

"Там вздохи, плач и исступленный крик

Во тьме беззвездной были так велики,

Что поначалу я в слезах поник.

Обрывки всех наречий, ропот дикий,

Слова, в которых боль, и гнев, и страх,

Плесканья рук, и жалобы, и всклики

Сливались в гул, без времени, в веках,

Кружащийся во мгле неозаренной,

Как бурным вихрем возмущенный прах.

– Чей это крик? – в ужасе спросил Данте. И вот ответ Вергилия:

…То горестный удел

Тех жалких душ, что прожили, не зная

Ни славы, ни позора смертных дел.

Их память на земле невоскресима;

От них и суд, и милость отошли,

Они не стоят слов; взгляни – и мимо!"

И понял я, что здесь вопят от боли

Ничтожные, – которых не возьмут

Ни бог, ни – супостаты божьей воли.

Вовек не живший, этот жалкий люд

Бежал нагим, кусаемый слепнями

И осами, роившимися тут"

(А., Ш, 22-66).

Что за странное место? И как это: "их не возьмут ни бог, ни супостаты божьей воли"? Ведь заперты эти души в темных "сенях" "Ада", видимо, не без божьей воли, да и слепни и осы тоже кем-то на них должны быть напущены. Их мириады – людей, не сделавших в жизни ни большого добра, ни большого зла. Ни в злодеяниях, ни в нарушении правоверия Данте их не обвиняет. Они не злодействовали, но и подвигов добра и геройства не совершали (что, кстати, могло стать причиной греховной гордыни). И тут, поэт, сам в своих стихах, подводит нас к этому:

"Вам дан же свет, чтоб воля различала

Добро и зло".

(Ч., XVI, 75-76)

Поэтому земные порядки подвластны людям.

"И если мир шатается сейчас,

Причиной – вы, для тех, кто разумеет"

(Ч., XVI, 82-83)

И это – целое открытие! Ведь с давних времен и вплоть до позднего средневековья вся жизнь людей и вся их история совершаются по Божьей воле; люди в процессе истории – только пешки в руках божества. А тут, конечно подчинение человека Богу признается, но при этом человеку, наделенному разумом и способностью к нравственному выбору, ничто не мешает создать на земле лучший, справедливый порядок.

Кто же и за что бросил их в вечный мрак на съеденье слепням и осам? Очевидно, – сам автор "Комедии". Он был убежден, что люди призваны "взлетать", а тот, кто только потребляет, существует и покорствует, – все равно, что и не живет вовсе. Следовательно, можно смело сказать, что столь "Суровый Дант" не считает человеческий род всецело испорченным. Людей губят бедственные условия жизни:

"Цвет доброй воли в смертном сердце жив;

Но ливней беспрестанные потоки

Родят уродцев из хороших слив". (Р., XXVII, 124-126)

Идея о суверенности рода человеческого (даже без прямого отрицания божества) – это, в сущности, уже не религиозная, а гуманистическая идея. Именно в этом – коренной отход Данте от средневековой культурной традиции. И сколько бы он не указывал и ни порицал земные порядки, сколько бы ни обличал царящую неправду, мы не найдём в его поэме и следов аскетического презрения к миру или призывов бежать от него.

В сущности, поэт так же не привык сдерживать свою страсть к познанию, как грешники, сгорающие в адском огне. И это ему, как и им, должно грозить гибелью. Почему этим грешникам дано такое наказание? Жажда познания заслонила сдержанность и осторожность. По Библии, страсть к познанию – грех. Как бы в доказательство этому, поэт показывает нам новое лицо в поэме. В двадцать шестой песне Рая, Данте рассказывает о своей встречи с предком человечества – Адамом, и узнает от него, что в Земном Раю Адам пробыл недолго – всего несколько часов. Он бы изгнан оттуда за то, что нарушил волю божества, стремясь узнать больше того, что было ему дозволено. Таким образом, грехопадение человечества было вызвано любопытством, гордыней и непослушанием. За эти грехи, а не только за предательский совет попал в ад Улисс, они были свойственны и самому Данте. Он исповедуется в грехе гордыни и не может обуздать бесконечной своей любознательности. Очевидно, Данте симпатичен человек, устремленный взглядом в будущее, хотя оное запрещено.

Только странно, что когда он шёл с Вергилием, у него вызвал интерес "рогатый олень" с раздвоенными языками пламени, который означал – несдержанность ума ведет к противоречивости человека, нарушению его природной сути полётом фантазии. А Данте? Ведь он тоже имел две стороны себя! (как говорилось выше). То есть получается он один из тех грешников. Вот только почему ему представилась возможность пройти через Ад, очиститься в Чистилище и войти в Рай? Можно предположить и немного отклониться от его величия, сказав, что это что-то вроде эгоизма. Преобладание чувства собственного достоинства и то, что он всё-таки возжелал возвысить собственное "я" над Богом. Видимо, по мнению дантологов, это объясняется тем, что Данте, как поэт, идущий к Возрождению и готовящий его, любуется смелым полетом и поэтизирует безоглядное стремление человека к познанию. Речь идёт об осознании Данте общественного значения и мощи поэтического гения вообще и "собственного гения" как чего-то нового, открывающего эпоху. Однако, здесь должно быть сделано важное уточнение: апология общественной значительности поэта и даже гордое возвеличение собственного гения у Данте, прокладывающее путь свойственному новому времени пониманию роли культуры в жизни общества, не имело никакого оттенка тщеславия или самолюбования. Воздвигая себе как поэту "памятник нерукотворный", Данте был целен, чист и требователен к себе.

Автор дает более четкий ответ на вопрос: почему ему было дозволено войти в потусторонний мир. Ему была дана великая мощь, но не только чтобы давать земную славу городам и царствам, или судить пап, императоров и королей, но эта мощь имеет высшее истинно ренессансное предназначение: преодоление установленных средневековой традицией искусственных границ возможного.

Данте показал, с какой быстротой и силой, новая свободная, самосознающая личность и новое искусство, отделялись от старой картины, причем не как робкая деталь, а как поражающая своей новизной цельность.