Национальный комплекс

2.2 Национальный комплекс

 

В последнее десятилетие в центре внимания российской политической науки оказалась тема о природе «национального самосознания» и его соотношение с «политическим национализмом». Политические пристрастия населения региона и ориентации его лидеров отражаются в так называемом национальном комплексе, который у нас находиться в стадии становления, или незавершенном национализме. Его изучение поможет нам более точно уяснить сущность данного явления, понять механизмы его зарождения и развития, и ответить на поставленный вопрос: откуда же такая неприязнь к китайцам, и почему она значительнее на ДВ?

Возможно, эта неприязнь исходит из 1970-х гг., когда Китай рассматривался как «вероятный противник», а приграничные конфликты превратились чуть ли не в обыденное явление. Но причина не только в этом. Ведь в советские годы отношения с Японией тоже складывались не лучшим образом, а сегодня неприязни как не бывало. По частоте негативных упоминаний в региональных СМИ Китай «опережает» Японию более, чем в семь раз. И дело здесь, безусловно, не просто в разнице восприятия богатого и бедного соседа. Бедным и слабым современный Китай назвать трудно. Здесь присутствует нечто другое, мало связанное с самим Китаем и его гражданами. Скорее это «нечто» корениться в особенностях психологии жителей дальневосточной окраины. Эта психология складывалась долгие столетия, а на рубеже веков приняла выраженные формы.

С тех самых пор, как далекий от Москвы ДВ начал осваиваться русскими, жители этого региона ощущали себя гарнизоном осажденной крепости. Этому способствовали такие исторические события, как Албазинская осада и Нерченский договор, русско-японская война и блокада Владивостока, интервенция, резня в Хабаровске и гибель Николаевска в после революционные годы.

Когда Япония и Китай стали «вероятными противниками», а ДВ – «передовой», «первым рубежом обороны России», то экономика региона была направлена в первую очередь «на оборону». Добывающая промышленность и сельское хозяйство играли подчиненную роль, они должны были «кормить и снабжать» военные заводы и самих военнослужащих. Отсюда и самосознание форпоста на ДВ.

После того, как дальневосточный регион вступил в фазу устойчивого роста, то наряду с «притоком» населения, наблюдался и его «отток» на Запад, в европейскую часть России. Лишь незначительная часть переселенцев ехала на ДВ, чтобы остаться там навсегда. Волны переселенцев не столько заселяли регион, сколько «протекали» через его территорию. В силу постоянного «оттока» населения коренных дальневосточников было слишком мало (около 6–7%), чтобы они могли диктовать приезжающим нормы социальной жизни. Прибывшие с «запада», из европейских областей страны всегда обладали более высоким статусом, чем коренные жители или старожилы. Это происходило из-за того, что новые переселенцы воспринимались как носители той ментальности, которую предстояло укрепить и укоренить на этой территории. А сама эта территория осмыслялась как осваиваемая Россией, а не совсем Россия. И новые переселенцы обычно ехали сюда ради хозяйственного освоения региона – это добыча пушнины, серебра, золота и т.д. Бесспорным является то, что это приоритетное направление пользовалось максимальной государственной поддержкой, и поэтому переселенцы оказывались в привилегированном положении.

Очередная переселенческая волна совпадала со сменой «начальства». Вплоть до конца 80-х гг. высшие посты в регионе занимали люди «из столицы», приезжавшие со своей «командой», своей политикой, своими представлениями. Отработав положенный срок, столичное начальство уезжало. Сюда приезжали «работать», а не «жить». Поэтому здесь преобладала установка на временное проживание. Эта установка делала излишним развитие социальной сферы и заботу о красоте городов. В условиях непрерывной миграции населения «неофициальные» отношения не успевали оформиться в культурные традиции, складывалась, так называемая проточная «проточная культура», ориентированная на постоянную изменяемость.

Основой «проточной» культуры служили простейшие сетевые структуры, в которые включались и переселенцы с различных частей России, и старожилы. Разветвленная социальная сеть становилась условием выживания дальневосточника. Поэтому каждый вновь прибывший немедленно включался в ту или иную из сетей, где он черпал взаимоподдержку в рисковых ситуациях, обмен услугами, где в каждой из социальных сетей была своя власть и сила, имелся свой предприниматель, бандит и т.д. Персональный состав участников сети постоянно менялся. «Община» была лишена личной окраски. У дальневосточников того периода даже не было постоянных ценностных ориентаций, личностные ценностные пристрастия и нормы поведения откладывались «на потом». Такая имперсональность делала «проточную» общность устойчивой к смене состава жителей региона. А существует она постольку, поскольку постоянно пополняется. Между тем такая культура обеспечивала хоть какую-то устойчивость в жизни дальневосточника. Ведь если бы ее не было, то навряд ли смогли ужиться рядом, скажем, выходец из украинской глубинки, москвич и «коренной» житель Дальнего Востока, каждый из которых являлся носителем иных культурных традиций. Механизм «проточности» сглаживал противоречия, культурные различия между отдельными группами новых поселенцев, а также между ними и «местными» жителями, уже освоившимися на территории.

Следует отметить, что статус «простого советского человека» позволял предотвращать потенциальные конфликты, как ранее общая приверженность «православию, самодержавию, народности». Вместе с тем официальные нормы «одомашнивались», их всегда можно было слегка подкорректировать на уровне личных контактов. Именно поэтому даже самые грозные указы касающиеся «порядка» на ДВ, никогда не работали. Возможно, это и породило сегодняшний «хаос» на нашей границе.

На рубеже 80–90-х гг. централизованная система организаций переселенческих потоков распалась буквально на глазах. Остались в прошлом комсомольские путевки и распределение, легкость в получении жилья «на востоке» и «дальневосточные надбавки», ослабли материальные стимулы переселенцев. С обрушением ВПК, который выступал главным «потребителем» высококвалифицированных переселенцев, строительство жилья замерло. Начался отток населения. Исчезла сама проточность. То, что строилось не одно столетие, рухнуло и не сложилось ничего нового. Осталась огромная территория и люди, лишенные уверенности в будущем. Между тем миграция с ДВ не стала массовой. Инфляция 1991–1992 гг. уничтожила многие сбережения. Поэтому смогли уехать лишь не многие, хотя собиралось большинство. Большая часть населения региона оказалась отрезана от «большой земли». До столицы собственного государства жителю ДВ сегодня добраться сложнее, чем до столицы Японии и Китая. Хотя и это доступно далеко немногим.

В результате формируется сообщество, состоящее из людей, которые не могут, не желают, но должны жить вместе. Они приехали на время, но «застряли» навсегда, они хотели заработать, но обеднели. Они разные и чуть ли не единое, что их связывает, – это русский язык и ощущение брошенности. Жители ДВ не имеют возможности войти в чужой мир, отыскать там свое место. Желания для построения своего – просто нет. Примерно половина населения региона родилась за его пределами, только каждый шестой мог насчитать более трех поколений предков дальневосточников. Европейская Россия, «запад» по местному выражению, была исторической родиной, с которой мечтали воссоединиться. Если раньше, существовавшие между дальневосточниками различия гасились «проточностью», откладывались «на потом», то теперь выяснилось, что это «потом» может не наступить. И культурные противоречия актуализировались.

Вместе с тем, если в 90-е гг. самосознание «русской крепости», форпоста Европы в Азии преобладало над чувством «обиды» на Москву, то к началу XXI в. соотношение меняется. В общественных опросах явно слышны безрадостные нотки, особенно в ходе интервьюирования на отдаленных территориях. Так, в Николаевск-на-Амуре 68% опрошенных не видят условий для жизни в районе. Жители Хабаровска демонстрируют высокий уровень тревожности и неуверенности в завтрашнем дне.

Следует отметить, что ДВ мыслится, прежде всего, как русская территория. При всей культурной разнородности переселенцев они были носителями русской культуры. В освоении региона и заключался смысл их пребывания на его землях, и пока этот сверхсмысл сохранялся, различия могли с легкостью нивелироваться структурой описанной выше. Стоило же ему оказаться под угрозой, как возник «образ врага». Нельзя было вернуть ни государственные заказы, ни «московские снабжения», ни бронирование квартир, поэтому проявляется попытка осознать себя как целое путем противопоставления себя кому-либо. Стали искать подходящую кандидатуру. Америка была чересчур далеко, и потому в культурном отношении она выполняла функцию не столько «всеобщего врага», сколько «тридевятого царства» – некоего запредельного мира. Японцы же оказались для «образа врага» слишком хорошими противниками. Воюя с Россией за «северные территории», Япония активно «покупала» жителей дальневосточной окраины. Японцы первыми стали приглашать к себе делегации дальневосточников, они спонсировали всевозможные народные гуляния, японские машины стали основным средством передвижения жителей региона. Но японцы оставались «дальними другими». Их было сравнительно мало, и они подчеркивали свою чужеродность, привычно «протекали» через регион, не вызывая раздражения. Значительная часть жителей ДВ видела в Японии недостижимый постиндустриальный идеал.

На такой хорошо «возделанной почве» получил широкое распространение миф о «китайской угрозе». Однако этот миф, особенно в сочетании с чувством «обиды» и «брошенности», не столько сплачивал население региона, сколько оправдывал стремление «вырваться» из него. Китайцы в этих условиях оказались «крайними». Дело тут не в том, что в них были заинтересованы меньше, чем в японцах. Просто здесь совместился целый ряд факторов, и китайцы идеально подошли под «образ врага». Одним из главных факторов стал страх перед сильным соседом, который еще вчера был символом отсталости. Сегодня «знаки поменялись». Отсталым предстает теперь российский ДВ. Такое соседство невольно наводит на мысль о собственной неполноценности. А от этого один шаг до откровенного неприятия, и когда страх усиливается, то возникают опасения «тайного заговора». Различия в бытовых нормах перерастают во взаимное отторжение. Несовпадение этнических норм порождает подозрения в «нечестности». Поэтому вопреки явной заинтересованности России в союзе с Китаем воинственность заявлений региональных лидеров продолжала нарастать. Мотив местных властей, служащий оправданием подобной «воинственности», – нелегальные китайские мигранты, которые якобы «тайно» захватывают регион, проникают во все поры дальневосточного общества и вытесняют местных работников. Тот факт, что, начиная с 1994 г., когда был восстановлен визовый режим, отмененный в годы перестройки, нелегальная миграция неуклонно снижалась, не изменил картину. Региональные власти предприняли ряд шагов против незаконного пребывания китайцев:

на туристические компании была возложена ответственность за возвращение туристов, приезжие без правильно оформленных приглашений высылались обратно, определялись гостиницы, в которых дозволялось жить иностранцам, и места, где они могли торговать. В Приморском крае несколько раз проходила операция «Иностранец», направленная на выявление нелегальных иммигрантов. Почти естественными стали рейды спецподразделений МВД «по проверке паспортного режима» в общежитиях, где проживают китайцы, вымогательства на рынке, антикитайские нормативные акты и выступления по СМИ. Все это приводит к сокращению приграничной торговли. Местная пресса в погоне за сенсациями постоянно публиковала различные криминальные истории, связанные с китайскими торговцами, рассказывала о китайских браконьерах и контрабандистах, о захвате в Китае российских «челноков». Газеты и журналы заполнились статьями о том, что Китай под видом экономического сотрудничества стимулирует переселение избыточного населения своих северо-восточных провинций на российский ДВ и в Сибирь с тем, чтобы в последствии заявить претензии на эти территории.

Китайцы, в отличие от японцев или американцев, оказались «ближними другими», теми, кто вторгается в наше пространство и осваивает его по каким-то своим правилам. Они живут рядом, сидят в тех же ресторанах, ездят в тех же автобусах, и все-таки они другие. По-другому себя ведут, по-другому питаются, одеваются. Казалось бы, идет восстановление «проточной» общности. На смену «западным» потокам пришли «восточные». Они как и раньше несут с собой другую культуру и инновации. Они трудятся в наиболее значительных отраслях: строительство, лесное хозяйство, добывающий комплекс и т.д. Наверное, такой расклад всех бы устраивал, будь дальневосточные земли ничьими и, если бы, обосновавшиеся в регионе мигранты, утрачивали связи с Китаем. Но нарастающий поток этнической однородности переселенцев с их устойчивыми культурными ценностями, размывает «русскость» ДВ.

На такой почве и сложилась у нас устойчивая идентификация: «мы» – это те, кто не любит и боится китайцев, те, кто лучше них, но, по непонятным причинам, беднее. «Мы» – хорошие, «они» – плохие. Идентификация в качестве антикитайца предстает весьма эффективной. Постепенно у нас формируется нечто целое, вобравшее в себя и исходный образ региона-крепости, и образ первопроходцев, российский ДВ снова изображается как оплот европейской культуры в Азии, «передовая» столкновения цивилизаций. Самое поразительное, что подобная ситуация не порождает конфликтов, вооруженных столкновений, во всяком случае – пока. Это, как правило, из-за того, что кроме взаимной неприязни существует и взаимная заинтересованность.

Отношение к Китаю в разных регионах Сибири ДВ неодинаково и во многом зависит от степени заинтересованности данного региона в экономических отношениях с этой страной, а также от позиции местной администрации. Антикитайские настроения наиболее сильны в Приморском и Хабаровском краях. В Сахалинской и Амурской областях ситуация несколько иная. Между тем опросы общественного мнения показывают, что позиция населения далеко не полностью совпадает с позицией региональной администрации. Так, во время опроса 1995 г. на юге Приморья о своем «хорошем» отношении к восточному соседу заявили более половины опрошенных, а о плохом – всего 13%. Статистические данные одного из недавних опросов общественного мнения свидетельствуют, что население России в целом положительно относиться к расширению сотрудничества с КНР. Так, 56% россиян видят в Китае дружественное государство, и лишь 18% находят его недружественным (применительно к США соответствующие цифры – 32% и 53%, а к Японии – 56% и 27%). 40% россиян считают, что партнерские отношения с КНР важнее, чем с США, тогда как противоположного мнения придерживаются только 28%.

Несомненно, и в Сибири, и на ДВ есть немало людей уверенных во взаимовыгодном характере российско-китайского экономического сотрудничества. Публикуются объективные статьи по истории российско-китайских контактов, выходят работы, посвященные российско-китайским отношениям. Даже бытовая неприязнь к китайцам нивелируется экономической заинтересованностью. Необходимость контактов с соседями диктует свои законы. Ни одна из современных дальневосточных территорий не мыслит своей жизни без южного соседа. Большинство россиян-дальневосточников носят китайскую одежду, пользуется китайскими лекарствами, смотрит антикитайские выступления по местных лидеров по китайским телевизорам. но речь идет не только о китайском ширпотребе, заполонившем весь мир. Русский ДВ и Северный Китай связаны множеством нитей, каждая из которых важна и для Китая, и для России. Во многих дальневосточных городах открыты клиники «традиционной китайской медицины». Поездка в китайский Далянь считается лучшим способом провести отпуск. Если житель Хабаровска или Владивостока хочет вкусно и недорого поесть, он отправляется в Китайский ресторан.

Да и для китайцев из северных провинций Амурская область, Приморье, Хабаровский край стали «родными». Огромное количество фирм и фирмочек работают на русский рынок. Дальневосточный экспорт леса давно уже превратился в китайский. Если, пересекая границу Хабаровского края и Еврейской автономной области мы наткнемся на возделанные участки земли, можно не сомневаться – их возделали китайские арендаторы. И в самом Китае охотно нанимают специалистов из России. Немало зданий в Харбине, Даляне, Мудандзане построены по проектам российских архитекторов. В Китае открываются гостиницы с характерными названиями «Москва», «Ленинград», «Россия» и т.д., где организуется отдых «челноков» с учетом специфики их работы, горячее питание по минимальным ценам. Обслуживание туристов из России – один из основных источников дохода местного населения. Создана сеть ресторанов, особенно значительная в провинции Хейлудзян, где кухня, обслуживание, интерьер рассчитаны на русских клиентов. В них отражены идеальные представления о Китае как о стране загадок, восточной сказке. Сама рецептура блюд ориентирована на европейские вкусы, но предлагает максимум «экзотических ингредиентов».

Возникают особые виды деятельности, свойственные только приграничью. Например, «помогаи» – это китайцы, которые выполняют при русских «челноках» роль проводников, носильщиков, охранников. Для многих жителей приграничных регионов китайская торговля – единственная возможность заработать. В Амурской, Иркутской областях, Хабаровском крае и Приморье, наряду с «китайскими ресторанами» для русских, появляются китайские рестораны для китайцев. Многие общежития техникумов и вузов улучшают свое материальное положение, преобразуя отдельные этажи под гостиницы для китайских торговцев, представляя им складские помещения. «Гости» из Китая помимо крупных помимо крупных бизнесменов, государственных чиновников и «челноков», представлены еще одной группой – гастарбайтеров, которым при найме на работу нередко отдается предпочтение перед российскими, например, при строительстве и ремонте квартир. Считается, что они более прилежны, не пьют, не предъявляют претензий к условиям труда.

Таким образом, создается особое пространство взаимодействия, не русское и не китайское, которое позволяет жителям приграничных территорий контактировать, осуществлять совместную деятельность, жить рядом, но не вместе.

Бесспорным является то, что и Китай заинтересован в нас, и наше элементарное существование без экономического взаимодействия с Китаем будет значительно осложнено. Интерес двух стран друг к другу насчитывает уже не одно столетие. И очень важно не потерять его. Но кроме интереса, есть еще и неприязнь к китайцам. Она тоже передавалась от поколения к поколению долгое время. Сегодня выделяют два направления российско-китайского сотрудничества. Первое из них – углубление доверия. Здесь надо воздействовать на молодое поколение, не рассматривать в учебниках наши государства как враждебные, добиваться окончательных решений при рассмотрении вопросов, исполнять договоренности. Второе – концентрация на стратегических проблемах, таких как соразвитие китайской и российской экономик. Для развития обоих направлений главным препятствием становится идеология наших двух государств. Если мы будем следовать только идеологическим моментам (слухи о грядущей китайской экспансии, о том, что Россия может превратиться в сырьевой придаток Китая), то мы можем упустить уникальный шанс расширить экономическое сотрудничество, которое выгодно двум странам. Но идеология эта есть и ее никуда не денешь.

Конечно, было бы хорошо, если бы удалось воспитать у соседей толерантное отношение друг к другу. Но понятно, что в ближайшие годы этого не произойдет. Значит, нужно просто учиться жить рядом. «Ведь чем дольше люди живут бок о бок, тем меньше шансов, что они возьмутся за оружие. Когда ружье очень долго висит на стене, оно может совсем заржаветь и …не выстрелить».

3. Восприятие современного Китая и его достижений

Вот и закончился XX в. Он оставил у нас за спиной рождение и слом идеологий, мировые войны с атомными бомбами, сброшенными на мирные города, вдохновляющий взлет техники и науки и многое другое. И как это и должно быть на рубеже веков всех интересовала одна и та же тема – будущего. Многие умы России и всего мира были заняты подведением итогов и составлением прогнозов на будущее, чтобы попытаться дать ответ на вопрос: «Что век грядущий нам готовит»?

На пороге XXI в. концепция «многополюсности» мира приобретает широчайшую популярность. Это новое явление международной жизни характеризуется усилением взаимозависимости государств, новым измерением фактора мощи. Прежнее соперничество суверенных государств приняло форму борьбы против угрозы господствующей «однополюсности». Уолтс по этому поводу писал: «Всем, кроме жертв близорукости, на горизонте видна многополярность… Китай и Япония уже идут по этому пути». Однополярный мир признается нестабильной системой.

В современном мире наблюдается усиление взаимозависимости государств и возрастает роль знаний и новых технологий. Ни одна страна, ни одна национальная экономика мира не может успешно развиваться без сотрудничества с заграницей, без глубокой интеграции в мировые рынки. Наглядным и убедительным примером правильности и актуальности этого направления служит двадцатилетний опыт Китая в проведении политики экономической открытости, что позволило привлечь свыше 400 млрд. долларов инвестиций и создать мощные стимулы социально-экономического развития страны. И это еще далеко не предел. Так, по китайским прогнозам к 2050 г. страна будет как минимум «средних размеров державой». И во второй половине века она раскроет свой глобальный потенциал.

Неслучайно в СМИ этого периода то и дело встречались версии о наступлении «века Китая». За последние два десятилетия страна преобразилась. Такое «превращение золушки в принцессу» – редкий случай для мировой истории. Китай стали называть несомненным кандидатом в будущий мировой полюс. К тому же, по своим демографическим и географическим показателям он уже является великой державой и региональным центром влияния.

Хотелось бы отметить, что вплоть до XIX в. Европа и Азия были разделены гигантским пространством и цивилизационными барьерами, т. к. не существовало всемирной системы международных отношений. В силу этого можно считать, что Китай был в своем огромном АТР единственной супердержавой, соизмеримой по степени могущества с Римской империей. Причем, Китай приобретал роль сверхдержавы на протяжении двух тысяч лет несколько раз. Рим и Китай обладали не только экономической и военной мощью, высоким уровнем организации общественной жизни и государства, но культурным преобладанием в своих регионах.

Многие аналитики предположили, что, если КНР удастся избежать серьезных внутренних конфликтов и спада в экономическом росте, то Китай сможет составить серьезную конкуренцию США. Арена соперничества переместиться из Атлантики и Европы в Азию и на Тихий океан, а Китай и США станут примерно равновеликими полюсами биполярного мирового порядка. Из истории нам уже известен случай биполярного миропорядка: результатом идеологического противостояния США и СССР стала холодная война. По мнению индийской газеты «Хиндустан Таймс», геополитическая картина мира останется биполярной, но будет определяться противостоянием США не с Россией, а с Китаем.

Отчетливо можно проследить тот факт, что на пороге нового века меняется баланс мощи между крупными государствами, представляющими различные цивилизации. Так, Ю. Кашлев писал: «К 2020 г. Китай станет самой крупной экономикой мира. Это не означает, что по своему военно-политическому весу или по уровню жизни Китай превзойдет США и Европу. Но он уже не даст Вашингтону единолично командовать миром».

США никогда не были в состоянии играть роль единого организующего центра. Для этого у державы нет ни мощи, ни морального авторитета, зато присутствует национальный эгоизм. Претензии США единолично или с небольшой группой своих союзников решать судьбы мира, как это всегда бывало в прошлом, побуждают другие крупнейшие державы к сближению и попыткам противопоставить этой тенденции концепцию многополярности. Еще на конференции в Гарварде в 1997 г. исследователи отмечали, что элиты стран, в которых проживают две третьих мирового населения (Россия, Китай, Индия), воспринимали США как величайшую внешнюю угрозу своим обществам. Участник из России определил американскую политику как «принудительное сотрудничество». Китаец же заметил, что руководство КНР считает политику Вашингтона главной угрозой миру и стабильности.

Кроме этого главенство США требует утверждения всемирной роли английского языка. Реальность же нам показывает уменьшение во второй половине XX в.числа говорящих по-английски с 9,8% земного населения до 7,6%. Между тем, журнал «Полис» приводит статистические данные того, что доля землян, говорящих на всех диалектах китайского языка, равна 18,8%.

Возможная перспектива соперничества США и КНР у многих российских экспертов вызвала опасения в том, что Россия может оказаться в эпицентре весьма сложного переплетения интересов. К моменту, когда это возникнет, Россия должна стать самым мощным нейтральным государством. «Присоединиться к тому или другому государству было бы неправильным выбором» – писал главный редактор газеты «Международная жизнь» В. Третьяков.

Но, чтобы подняться на уровень мощного нейтрального государства, сейчас России нужно активное взаимодействие и с Азией, и с Европой. Односторонняя направленность развития контактов может принести нам немало бед. Рисуя приоритеты России, А. Пушков подчеркивал, что нам следует вдохновиться опытом Китая, которому удалось не теряя самостоятельности во внешней политике, обеспечить приток западных и американских инвестиций в свою экономику. И теперь США хорошо подумает, прежде чем идти на коллизию с Пекином.

Несомненно, что политика экономической открытости нужна России для социально-экономического развития страны. Важную роль здесь играют визиты российского Президента В. Путина в Китай, Японию, Индию, КНДР, Вьетнам и др. Надуманные страхи, что Россию хотят «развалить, растащить», по сути, мало обоснованны. Если России не подняться экономически, она сама рискует стать причиной собственного разрушения и отката на обочину мирового развития. Слабая Россия может вызвать у Китая желание раздела ее территории, чтобы укрепиться за счет России для борьбы с Западом. Но при преодолении внутреннего кризиса, Россию можно рассматривать как естественного союзника Китая.

Важно помнить, что Китай наш сосед и партнер, т. к. нам нужны иностранные инвесторы. Российско-китайское взаимопонимание в ООН, в совете безопасности является важным шагом, стабилизирующим ситуацию не только в Азиатском регионе, но и на Ближнем Востоке. В отношении проводимой в Чечне операции против террористов Китай поддержал позицию России в ее суверенном праве решать свои внутренние дела. Россия, имея в виду вопросы о Тайване, Тибете, так же против вмешательства во внутренние дела Китая. В вопросе войны с Ираком Китай и Россия до самого последнего момента искали мирного выхода из кризиса, выступая за урегулирование проблемы политико-дипломатическими средствами. Россия является одним из поставщиков вооружений для армии КНР. В западной прессе по этому поводу высказывались, что Россия вооружает своего будущего противника. Что подтверждает их опасения, по поводу сближения Китая с Россией. Обозначилось повышение интереса Китая к проектам строительства газо- и нефтепромыслов на территории России. Намечается строительство трансконтинентальной железнодорожной магистрали.

К 2000 г. Китай вложил в экономику России примерно 100 млн. долларов и добился успехов в экспорте в Россию микроэлектроники и техники связи. В общем итоге за 2000 г. объем российско-китайской торговли возрос на 40% и превысил 8 млрд. долларов. Премьер-Министр М. Касьянов оценил товарооборот с Китаем в 2003 г. в 13–14 млрд. долларов. К этому времени Китай все еще оставался третьим торговым партнером России после Германии и США. А в 2004 г. Китай стал четвертым торговым партнером России, важным рынком для нашей продукции и источником товаров, позволяющим наполнять российский рынок, причем не только Сибири и ДВ, относительно дешевой потребительской продукцией. В 2005 г. Президент России и Председатель КНР с удовлетворением констатировали, что объем двусторонней торговли достиг новой рекордной отметки в 21 млрд. 230 млн. долларов. Они заявили, что высокие темпы роста товарооборота сохранятся также в будущем.

Согласованная позиция Москвы и Пекина является крайне важной сегодня не только для наших государств, но и для всего мира в целом. Мы выступаем против укрепления военных блоков, попыток оттеснить ООН от решения проблем международного мира, против силового давления. Благодаря этому стало возможным создание в июне 2002 г. новой международной структуры – Шанхайской организации сотрудничества. ШОС нужна для решения таких задач современности, как глобализация, опасность распространения ядерного оружия и ракетных технологий, международный терроризм, национальный сепаратизм, религиозный экстремизм, наркоопасность, организованная преступность.

В КНР находят отклик идеи диалога цивилизаций, взаимообогащение культур и систем ценностей, а к попыткам унифицировать ценности, культуру, поведенческие установки различных народов в соответствии с западными стандартами здесь относятся отрицательно. В Пекине не скрывают, что рассматривают попытки Запада привить китайскому населению свою идеологию, как циничное стремление ослабить КНР, подорвать морально политическое единство ее общества – связующую силу китайского патриотизма. Китайцы очень дорожат своей независимостью и самостоятельностью, которая далась их стране ценой больших жертв и усилий, поэтому они проявляют высокую осторожность и избирательность. Так, в последнее время в Китае выведен из обращения термин «духовное загрязнение», вызывавший острое неприятие на Западе, однако установка на противодействие этому явлению сохранилась.

Не случайно, что китайские представители, настроенные антиамерикански, в беседах с российскими коллегами и в переговорах с американскими ведут себя гораздо мягче, если это не касается самых принципиальных для Китая проблем. Такому подходу учится и Москва. Нам нужно четко определить необходимость широкого сотрудничества и с Западом, и с Востоком, так и границу уступок, на которые ради этого сотрудничества можно пойти.

Сегодня политический диалог России и Китая по степени своей интенсивности вышел на уровень, не имеющий аналогов в истории наших отношений. Высшие руководители двух стран вышел встречаются много раз в год, обсуждают по «горячей линии» злободневные проблемы, обмениваются посланиями. Президент В. Путин на периодических встречах с китайской стороной отмечал, что между нами «практически нет проблем», «российско-китайские отношения развиваются в позитивном ключе», «имеют хорошую динамику».

Министр иностранных дел РФ И. Иванов сравнивает Россию и Китай с такими растениями, как сосна и бамбук: «Разные и непохожие, они тесно сплетаются корнями, поддерживая друг друга и создавая гармоничную живую систему». Сосна и бамбук – это символ верной дружбы. В китайской культуре с дуэтом сосны и бамбука часто соседствует слива – высокий художественный образ, воспетый поэтами разных эпох и запечатленный в произведениях живописи гохуа. Во время встречи с И. Ивановым член госсовета КНР Тан Цзясюань сказал: «Российско-китайским отношениям, подобно цветам прекрасной сливы, не страшны никакие заморозки».

На российско-китайском саммите 2005 г. стороны продемонстрировали, что многообразие культур и цивилизаций должно быть основой для их взаимообогащения, а не для конфликтов. Концепция «навеки друзья, никогда не враги» получила широкую поддержку в обеих странах. В. Путин и Ху Цзиньтау отметили важность сотрудничества в гуманитарной сфере, которое может стать мощным рычагом укрепления общественной базы российско-китайских отношений. Проведение в 2006 г. Года России в Китае стало знаменательным событием. Уже сейчас началась тщательная подготовительная работа по проведению в 2007 г. Года Китая в России. Целью этих мероприятий является придание новой жизненной энергии сотрудничеству двух стран в политической, научно-технической, топливно-экономической, гуманитарной и других областях.

За последние несколько лет проведено немало заметных культурно-политических акций, наиболее важными из которых стали Дни культуры Китая в России, и России в Китае. В рамках культурных мероприятий по празднованию шестидесятилетия Победы в Великой Отечественной войне и окончания Второй Мировой войны с успехом прошли гастроли российских и китайских артистов. Наши страны на взаимной основе проводят национальные кинонедели. Активизировались связи в области образования здравоохранения, спорта и туризма.

М. Титаренко очень убедительно показал, почему односторонняя направленность губительна для России: «Россия на стыке крупных мировых цивилизаций – славянской, китайской, японской, исламской, католической. Они все как в огромном котле варятся, воздействуют на нас. Культура наша содержит элементы культур и Европы и Азии. Поэтому односторонняя ориентация на ту или иную сторону ведет к обеднению, самоизоляции, обрезанию части собственных корней».

Характерно, что, становясь все более открытыми и превращая лучшие достижения мировой культуры в неотъемлемую часть своей собственной, все эти страны стоят перед проблемой сохранения национальных традиций в связи с наплывом извне низкопробной массовой культуры. Отсюда можно заключить, что Россия во многом учла опыт Китая. Она пожертвовала политическими, экономическими свободами ради решения задачи ускоренной модернизации, тогда как могла выбрать свободу и вместе с ней отставание.

Из проведенного анализа на первый взгляд может показаться, что сейчас просто «золотое время» в отношениях России и Китая. Значит образ Китая в нашей стране должен быть исключительно положительным. Китай должен восприниматься россиянами как верный друг и надежный товарищ, а китайцы должны стать желанными и почетными гостями в нашей стране. Но этого, отнюдь, не происходит. Может все дело в том, что власти руководствуются взглядами меньшинства, подчас забывая об интересах населения в целом. Ведь переговоры глав правительств действительно в последнее время проходят в атмосфере дружбы, взаимного доверия и сотрудничества. Но почему-то эта атмосфера не распространяется за пределы отношений на высшем уровне.

Поэтому, наряду с теми, кто сегодня высказывается в пользу «сердечного союза» с Китаем, есть немало тех, кто сомневается в возможности России и Китая образовать стойкий союз между собой, или опасаются этого. Они исходят из того, что Китай, стремясь сохранить за собой статус важного геополитического игрока, будет сосредоточен на укреплении себя в экономическом плане, в военной области. В таком случае РФ не может быть реальным, равным конкурентом Китая на мировых рынках. Есть также мнение, что лет через десять Россия превратиться в приличную и прочную промышленную державу. Китай уже является индустриальной державой, а когда две индустриальные державы сталкиваются на международных рынках, то между ними возникает огромное число противоречий. Но это дело будущего, а что касается настоящего, то у нас уже сейчас есть ряд положений вызывающих непонимание и отчуждение у сторон.

Например, Китай поддерживает все международные договоры о нераспространении и ограничении вооружений, когда это касается других стран. Но в то же время ревностно относится к какому-либо применению этих договоров, задевающему китайские интересы. Следит китайское руководство за ядерными силами России, и за «ядерным будущим» Японии. Но все, что связано с обороной Китая, скрыто завесой секретности. Ядерные силы воздушного и морского базирования Китая рассчитаны пока что на защиту границ страны, но силы наземного базирования способны достигать цели внутри России и Америки. Согласно американским источникам, по объему расходов на оборону Китай занимает четвертое место после Японии и эти расходы составляют более 5% его ВВП (самый высокий уровень среди ведущих стран мира).

Есть мнения, что Китай ставит вполне посильную для себя цель – достигнуть в ближайшие 15–20 лет превосходства над Россией и равенства с США. А для чего это Китаю нужно – остается тайной. Предпримет ли это государство некие попытки агрессии, а если предпримет, то по отношению к кому?

Журнал «Международная жизнь» констатировал, что в Китае высший приоритет в соответствии с экономическими интересами отдан странам Запада, и только потом уже дружественным соседям, среди которых и Россия, и странам развивающегося мира.

Представитель Японии Вей-Бин Джанг утверждал, что сейчас есть основания говорить о сближении Китая с западным миром. «Быть современным, значит быть рациональным. И т. к. конфуцианство рационально, то будет происходить конвергенция Китая и западной цивилизации».

При таком стечении обстоятельств остается только гадать, какое же будущее у российско-китайских отношений. С темпами экономического роста Китая, когда его ВНП ежегодно увеличивается на 6–7%, маловероятно, чтобы завтрашний Китай был похож на сегодняшний. А если принять во внимание растущие потребности развивающегося Китая, граничащего с практически пустынной, но богатой нефтью частью нашей страны, то возникает опасность предстоящего изменения географической карты.

Существуют проблемы и в области энергетического сотрудничества и торговли. Сорвалось строительство нефтепровода «Ангарск-Дацин», на который в Китае возлагал большие надежды. Не всех удовлетворяет объем взаимных инвестиций. Китайских инвесторов отпугивают плохой инвестиционный климат, высокие риски, большие сроки окупаемости долгосрочных капиталовложений в российскую экономику. В свою очередь российские бизнесмены смотрят на Запад, а не на Восток. Торговля между двумя странами хоть и растет, но медленно, по сравнению с объемом американо-китайской торговли, который более чем на порядок выше. Большую часть российского экспорта составляет сырье и военная техника. Китайскими производителями в настоящее время фактически освоен выпуск обычных видов машин и оборудования, традиционно предлагаемых для экспорта российскими производителями. По некоторым позициям китайские аналоги таких машин значительно выигрывают по цене и конкурентоспособны не только на местном рынке, но и на рынках третьих стран. Усиливается конкуренция со стороны компаний США, Японии, стран ЕС, Кореи, которые активно учувствуют в создании в Китае совместных предприятий.

Можно предположить усиление влияния США и ЕС в Черноморско-Каспийском бассейне. Китай тем временем будет планомерно осваивать собственное «ближнее зарубежье»: ШОС на деле расшифровывается как Китай в центре Азии. Россия, таким образом, имеет шанс получить более стабильных и процветающих соседей, но при этом лишится привычных стран-клиентов и буферов.

Следует обратить внимание еще на то, что в последнее время менее развитые страны обнаруживают увеличение разрыва между ними и богатыми странами. Особенно острый период вынужденного неравенства, по оценкам экспертов, начнется после 2015–2020 гг. Исходное неравенство стартовых позиций различных стран все более усугубляют эту пропасть в уровнях дохода. Разрыв в доходах между развитыми и развивающимися странами, который в 1983 г. составлял 43:1, уже через десять лет вырос до 62:1. По-видимому, одни государства будут подтягиваться к «группе лидеров» (например, США, Европа и Китай), а другие будут выпадать из нее.

Такая перспектива лишает Россию уверенности в завтрашнем дне. Ведь она заинтересована в поддержке богатого и сильного соседа. Однако вообще любые суждения о Китае противоречивы, и, возможно, Китай не так уж богат и успешен, как это кажется.

Ни для кого не секрет, что механизм расслоения срабатывает и в самих развитых странах, внутри которых усугубляется разрыв общества на привилегированную верхушку и массу, которой нечем оплачивать медицинскую страховку. Так и в Китае, одно дело находиться где-нибудь в Шанхае, и совсем другое – в какой-нибудь китайской глубинке. Уровень жизни подавляющего числа людей в Китае все еще весьма низок. Технологическую продвинутость отдельных отраслей вполне можно подвергнуть критике, по ряду позиций страна не только не поднимается вверх, но и сползает на более низкие строчки в мировых масштабах. Осуществить модернизацию слишком перенаселенного Китая, более 70% населения которого проживает в деревне, в одночасье и без определенных потерь невозможно. У страны, кроме золотовалютных резервов, есть еще огромный долг с краткосрочным пиком выплат. Кроме этого Китай не может обеспечить сам себя ресурсами для постоянного экономического роста. Это налагает сильные ограничения на внешнюю политику Китая. Например, Россия для Китая является источником топлива и сырья и выступает как обширный рынок сбыта.

Значит не все так гладко в Китае, как нам кажется на первый взгляд. Это лишний раз подтверждает, что в нашей политике не должно быть односторонней направленности. Мы не должны ориентироваться только на Китай, который сегодня еще друг, а завтра неизвестно кем будет для нас, который повышает свою мощь во многом благодаря России, но внутренняя ситуация которого не такая уж благополучная для его жителей. Несомненно, все это сказывается на образе Китая и китайцев в отечественной периодике, влияет на характер взаимоотношений на высшем уровне, воздействует на психологию людей.

Заключение

На страницах современных российских журналов довольно часто появляются статьи, посвященные Китаю, его истории и современным достижениям, международной позиции и вкладу в мировую экономику. Это свидетельствует о большой значимости для нас российско-китайских отношений, и указывает на уникальность образа Китая и Китайцев в отечественной периодике.

Этот образ складывался по крупицам на протяжении долгих столетий. А фундамент образа был заложен в 1689 г., подписанием Нерчинского договора. Некоторые из его элементов, образовавшиеся давным-давно, живут до сих пор. Например, прокитайские и китаефобские настроения в обществе. Так же прослеживается влияние политической культуры советского периода в тоне и характере публикаций. Современный образ Китая сформировался на базе исторических и заимствованных представлений, реинтерпретированных в соответствии с советской политической культурой и реальной геополитической ситуацией. По мере того, как выросшее поколение в постсоветском окружении становилось социально активным, влияние культуры советского времени постепенно отмирает, но усиливается влияние досоветской и иностранной культур. Но пришедшие от туда представления существуют не сами по себе, а соединяются с новой российской культурной системой.

Нет точно определенного отношения к Китаю, а есть целая сеть переплетающихся взглядов, теорий, концепций. Некоторые из них какое-то время играют доминирующую роль в обществе, затем они заменяются новыми или возрождаются уже отжившие представления. На смену этих концепций влияют многочисленные факторы, например, такие как определенная историческая ситуация, особый менталитет народов, экономические и политические потребности общества и, наконец, несомненно, оказывает влияние тот курс государства, который реализует правительство.

Так, если в XVIII в. Россия стремилась сблизиться с Западным миром, а Китай не вызывал интереса у российского правительства, то и воспринимался он как символ застойного Востока. Когда же большевики определили курс на поиски союзников в борьбе с западным империализмом, то Китай стал рассматриваться с позиций великой дружбы как «полезный партнер». Но стоило Китаю пойти против интересов СССР, как правительство обвиняет китайцев в «левацком уклоне» и пропагандирует тему войны с Китаем. В этот момент приграничные конфликты превращаются чуть ли не в обыденное явление. «На закате» СССР со сменой правительства меняется и отношение к Китаю. Власти понимают, что к конфликту с сильной уже к тому времени державой Россия не готова. Начинают пропагандироваться китайские реформы, появляется усиленный интерес к опыту Китая, тенденция его применения в нашей стране. Особенно это получило распространение после распада Советского Союза. Строя «вторую сверхдержаву» китайские руководители, в свою очередь, стараются избежать тех ошибок, которые были свойственны руководству СССР, а именно, китайская экономика не строится более на автаркичной основе, она интегрируется в мировую экономику. Этому подходу учится и Москва.

Со сменой Президента образ Китая тоже претерпевает различные модификации. Первый Президент России Б.Н. Ельцин поставил перед собой задачу добиться стабилизации внутриполитической жизни в стране, поэтому международные проблемы были в центре российско-китайского взаимодействия. Российско-китайские саммиты воспринимались как доказательство самостоятельности внешней политики РФ и своего рода вызов Америке. Именно на встречах с китайскими руководителями Россия провозглашала свою приверженность идеям многополярного мира, в свою очередь, КНР поддерживала действия РФ в Чечне. Ельцин четырежды побывал в Китае, и Председатель КНР Цзян Цзэминь тоже несколько раз посетил Москву. Еще более частыми и прочными стали контакты при Президенте В. Путине. Но акцент в них уже сместился с политических на экономические аспекты. Противостояние США теряет свое лидирующее значение в наших отношениях, т. к. Президент понимает экономическую заинтересованность России в сотрудничестве и с Западом и с Востоком, и он не хочет обострять отношения ни с одной из сторон. Своей задачей В. Путин ставит укрепление государства, удвоение ВВП через региональное двухстороннее сотрудничество. Поэтому повышается активность России на восточном направлении. Так же, В. Путин направил усилия на улучшение образа России в мире. Признание России в АТР зависит в первую очередь от развития дальневосточной части страны. Поэтому Президент за привлечение китайских инвестиций в российскую экономику и использование китайской рабочей силы на ДВ, он признает, что Россия не должна ориентироваться только на экспорт сырья, а должна допустить соседей к разработке восточносибирских и дальневосточных ресурсов, которые сама она не в состоянии освоить. Так изменилось отношение к Китаю с приходом к власти нового Президента.

Особенность образа Китая заключается в том, что на протяжении долгого и трудного пути к современным российско-китайским отношениям, он никогда не был единым, всегда существовали мнения, коренным образом отличающиеся друг от друга. На образ Китая оказывают значительное влияние геополитические реалии, такие, как географическое положение, размер территории, численность населения, баланс сил и т.д.

Сегодня мы, несомненно, должны признать, что оживление торгово-экономических связей с Китаем означает решение важной внутренней задачи – социального и хозяйственного оздоровления пограничных с Китаем и удаленных от Москвы районов Восточной Сибири и ДВ. Кроме того, современный мир очень неспокоен. Многие страны страдают от бедствий войны и беспорядков. Сепаратизм, терроризм, экстремизм постоянно наносит урон мировому сообществу. Наркотики, окружающая среда, беженцы и другие глобальные проблемы создают суровые условия для выживания. И здесь китайское направление нашей дипломатии существенно укрепляет уверенность и стабильность общему положению России в бурный период начала XXI в.

Кроме необходимости углубления российско-китайских двусторонних отношений, существует еще и потенциальная опасность, исходящая от Китая, что тоже накладывает неизгладимый отпечаток на образ этой страны. Как правило, при осознании того, что наш полупустой Дальний Восток граничит с мощным государством, в умах многих дальневосточников возникает образ «надоедливых и опасных китайцев», которые встречаются на каждом шагу, а ширпотреб которых, выдаваемый за изделия мировых фирм, заполонил весь мир. По мере роста численности нелегальных мигрантов в России повышается уровень тревожности и неуверенности в будущем, особенно у дальневосточников. Это происходит под воздействием многих факторов: приграничного сотрудничества, особенностей в развитии пограничных регионов, национального самосознания дальневосточника. Выяснить истоки неприязни к китайцам поможет рассмотрение вопросов истории ДВ и Китая, анализ собственных стереотипов и предрассудков.

Итак, образ Китая в российском приграничье представляет собой некий сплав пережитков традиционной политической культуры, происков российских националистов, старинных комплексов, проявления ксенофобии, и еще сюда входит нечто полностью инспирированное местными властями в политических целях. Особенно сильны были антикитайские настроения в период неоконченности линии границы, или в периоды не совсем благополучные для российского общества. Но, как говориться, нет дыма без огня. Поэтому в основе такого восприятия лежат вполне объективные современные реалии, и местные власти пытаются играть на антикитайских настроениях, то именно потому, что они широко распространены.

Причем, в последнее время китайская сторона стала лучше понимать эти обстоятельства и заявила о готовности поддерживать усилия российских властей по пресечению нелегальной эмиграции. Такая позиция Китая в сочетании с заинтересованностью обоих государств в углублении двусторонних связей позволяет нам верить, что тенденция к сотрудничеству сохраниться как преобладающая.

В то же время интересы правительства не всегда сходятся с интересами россиян в целом. При широте контактов на высшем уровне связи между отдельными предприятиями по-прежнему слабы, недостаточно развивается сотрудничество между российским ДВ и югом Китая. Главы правительств двух стран расширяют экономическое сотрудничество, признавая его выгодным обеим странам. но россияне не с таким энтузиазмом воспринимают своего важного партнера. Характерно, что, несмотря на снижение шума вокруг концепции «китайской угрозы», она по-прежнему находит отклик среди определенной части российских граждан, сдерживая развитие двусторонних отношений между РФ и КНР. Так, хотя на ДВ и в Сибири ощущается нехватка рабочей силы, Россия неохотно привлекает сезонных рабочих из Китая, опасаясь недовольства местного населения.

Следует отметить, что, несмотря на оценку В. Путиным развития российско-китайских отношений в «позитивном ключе», сегодня о высшей точке отношений с Китаем говорить не приходится, до пика отношений еще далеко.

Рассмотрев внутриполитическую ситуацию в самом Китае можно утверждать, что, каким бы образом не складывались наши отношения, как бы не пропагандировалась ситуация, в образе Китая в нашей стране есть немало «теневых сторон» и «подводных камней». Ведь никому с достоверностью не известно, какие планы вынашиваются за стенами Пекина. Опасения на счет того, как может измениться курс Китая в отношении России действительно есть, и они далеко не являются продуктом богатой фантазии Россиян. Возможно, что пока КНР будет решать проблемы Тайваня и заниматься ликвидацией иных потенциальных вызовов, он будет оставаться благожелательно настроенной по отношению к России державой. По существующим прогнозам, у России есть 30–40 лет для того, чтобы стать необходимой своим соседям и на территории ДВ сформировался полноценный геополитический и геоэкономический регион.

Проанализировав образ Китая в России, можно предположить, что вероятность тесного альянса нашей страны с Китаем не велика. В то же время шансы националистов и приверженцев прозападного толка на серьезное увеличение влияния антикитайских настроений так же не значительны, т. к. большая часть населения страны видит многие плюсы взаимовыгодного сотрудничества с Китаем.

Очень многое в отношении к китайцам зависит от ситуации в самой России. Так, ослабление нашей страны, ухудшение жизни ее общества способно возродить старинные комплексы и способствовать росту ксенофобии. Ослабить страхи поможет укрепление российской государственности, стабилизация экономики. А для этого нам опять же, жизненно важно сотрудничество с другими странами, в частности с Китаем.

Отечественная периодика 2000–2005 гг. убедительно показывает, что сейчас очень актуален вопрос обращения в историческое прошлое. И чтобы понять настоящее приходится заниматься изучением дел давно минувших дней.

Итак, проанализировав изменения образа Китая в российском общественном сознании на протяжении исторического отрезка времени, можно заметить, что на наше отношение к соседу-государству оказывает воздействие международная обстановка XXI в. и исторические процессы предшествующих эпох, внутренняя ситуация в самой России и современное состояние Китая, развитие общественной мысли, цели и задачи, которые выдвигают главы правительств, самосознание народов и многое другое.

Собрав воедино все факты у нас получился образ Китая сильного и слабого одновременно, столь необходимого для России и значительно опасного, образ Китая, который действительно заинтересован в сотрудничестве с РФ, но до поры до времени.

Список литературы

1.  Афанасьев Е., Барский К. Цветам сливы любые заморозки нипочем // МЖ. – 2003. – №7. – С. 17–28.

2.  Бляхер Л. Политические мифы ДВ. Мифологема вторая. // ПОЛИС. – 2004. – №5. – С. 28–38.

3.  Бляхер Л. Потребность в национализме или национальное самосознание на ДВ России. // ПОЛИС. – 2004. – №3. – С. 44–54.

4.  Богатуров А. Вхождение в новую геополитику. // МЖ. – 2005. – №1. – С. 141–142.

5.  Вей-Бин Джанг. Механизмы эволюции политической структуры общества. // ПОЛИС. – 2003. – №3. – С. 23.

6.  Внуков К. История не заканчивается, но меняется. // МЖ. – 2004. – №11–12. – С. 30–31.

7.  Воскресенский А. Стратегическое взаимодействие России и Китая и проблемы двусторонних отношений. // ПОЛИС. – 2004. – №5. – С. 160–161.

8.  Гениатулин Р. Основы новой архитектуры Безопасности. // МЖ. – 2003 – №3 – С. 24–28.

9.  Дун Сяоян. Проблемы и перспективы развития российско-китайских отношений. // ПОЛИС. – 2004. – №5. – С. 159.

10.  Иванов И. Россия и мир на рубеже тысячелетий. // МЖ. – 2000. – №6. – С. 4–8.

11.  Игрунов В. Переосмысляя современность. // ПОЛИС. – 2003. – №3. – С. 18–19.

12.  Иноземцев В. Мир, в котором мы живем. // МЖ. – 2004 – №6 – С. –7–10

13.  Кашлев Ю. Международные отношения и информационная революция // МЖ. – 2003 – №1 – С. –118–128

14.  Кокошин А. Россия – сверхдержава. Великая или региональная Держава? // МЖ. – 2002 – №9–10 – С. –36–64

15.  Коктыш К. Социокультурные рамки институционализации политических практик // ПОЛИС. – 2002 – №5 – С. –20–33

16.  Колосов В. Геополитическая картина мира в СМИ // ПОЛИС. – 2003 – №3 – С. –33–49

17.  Коркунов И. Российско-китайское сотрудничество в АТЭС // МЖ. – 2000 – №10 – С. – 106–108

18.  Лосюков А. Большой договор, большие перспективы // МЖ. – 2001 – №8 – С. –3–9

19.  Лукин А. Образ Китая в российском общественном сознании // ПОЛИС. – 2004 – №6 – С. – 70–86

20.  Лукин А. Россия, США, Китай и война в Ираке // МЖ. – 2003 – №4 – С. –96–114

21.  Лукин А. ШОС: проблемы и перспективы // МЖ. – 2004 – №3 – С. –113–125

22.  Маргелов М. Российско-китайские отношения на высшей точке развития? // МЖ. – 2003 – №9–10 – С. – 28–46

23.  Матяев В. Россия-Китай. Об одной незабытой годовщине // МЖ. –2004 – №9 – С. –60–67

24.  Матяев В. Не упущен исторический шанс // МЖ. – 2004 – №11–12 – С. – 33–40

25.  Олисов И. Китай в мировых процессах // МЖ. – 2002 – №3 – С. 116–125

26.  Пушков А. Россия в новом мировом порядке: рядом с Западом или сама по себе? // МЖ. – 2000 – №10 – С. –33–44

27.  Рогачев И. Российско-китайский саммит 2005 г. // МЖ. – 2005 – №7–8 – С. –28–41

28.  Рогозин Д. Гигант на Востоке. Прошлогодние раскаты слышны в 2004 г. // МЖ. – 2004 – №1 – С. – 31–32

29.  Сергеев В. Воспроизводство иерархий // ПОЛИС. – 2003 – №3 – С. – 6–13

30.  Симония Н. Российская внешняя политика в условиях современных вызовов // МЖ. –2002 – №6 – С. –21–33

31.  Соловьев Э. Геополитический анализ международных проблем современности // ПОЛИС. – 2001 – №6 – С. – 123–124

32.  Ся Ишань. Проблемы и перспективы развития российско-китайских отношений // ПОЛИС. – 2004 – №5 – С. 156–157

33.  Титаренко М. Де-факто дезавуирован так называемый «Реестр Мао Цзэдуна» // МЖ. – 2004 – №11–12 – С. – 29–30

34.  Титаренко М. Россия в Азии // МЖ. – 2000 – №2 – С. – 30–36

35.  Титаренко М. Стратегия соразвития России и АТР // МЖ. – 2001 – №4 – С. – 77–93

36.  Торкунов А. История не заканчивается, но меняется // МЖ. – 2004 – №11–12 – С. – 30

37.  Тренин Д. Южный вектор // МЖ. – 2005 – №5 – С. – 96–105

38.  Третьяков В. Прагматизм внешней политики В. Путина // МЖ. – 2002 – №5 – С. – 19–25

39.  Уткин А. Векторы глобальных перемен // ПОЛИС. – 2000 – №1 – С. – 38–53

40.  Уткин А. Что век грядущий нам готовит? // МЖ. – 2001 – №1 – С. – 56–66

41.  Федотов В. Поднебесная стала неизбывной моей привязанностью // МЖ. – 2000 – №5 – С. – 99–112

42.  Цзян Цзэминь. Россия и мир на рубеже тысячелетий // МЖ. 2000 – №10 – С. – 29–32.