Навигация
1.3 Концепты культуры
Духовные структуры общества интегрируют опыты внутренней жизни личностей, достигая живого единства идеалов Веры, Добра, Истины, Красоты в центре их диагонального пересечения – Высоком Целеполагании. Эти духовные структуры выкристаллизовываются концептами культуры, понятиями-образами, смысло-образами, раскрывающими «конверт духовности» и задающими спектры ведущих ценностно-нормативных ориентаций и жизненных тем. По представлению французского лингвиста и культуролога Э. Бенвениста, гуманистические концепты культуры, или категории-образы культуры, связывают между собой явления материальной и духовной культур некими интегральными символическими смыслами и как бы парят над этими образованиями. Иначе говоря, данные смыслы циркулируют в обычных явлениях материальной и духовной культур, одухотворяют, возвышают их до надпрагматических (и сверхпрагматических) целей и существуют лишь постольку, поскольку воспроизводятся в ритуально значимых контекстах отдельными индивидами и людскими формированиями, для которых они значат больше, чем привычная повседневность. Есть и негативные концепты культуры, тиражируемые, например, «лукавой» рекламой, которая делает выбор «за нас».
В целом можно различать мифосимволические концепты культуры (например, образ «мирового дерева», смыслообразующий надежное обустройство мира и представленный в национальной картине мира белорусов в облике Матери-прародительницы); утопические концепты культуры (например, идеальные модели «лучезарного города» или «дома уравненных потребностей» Корбюзье, который лелеял надежду на достижение социального равенства посредством гуманизированной архитектуры); гипертрофированные мифорекламные концепты цивилизации- культуры (например, отмеченная французским культурологом Ж. Бодрийяром «машина-самолет» «Паккард» со стилизованными крыльями и фюзеляжем, символизирующая американскую мечту о достижении успеха со «сверхзвуковой скоростью»); социальные концепты культуры (например, «пасп&ттасць» – стержневой социокод, игравший в Великом Княжестве Литовском роль духовного звена, скреплявшего этносоциальные разряды многоликого общества, различные сословия и институты «демократической монархии»); гуманистические концепты религиозной контркультуры (например, смысло-образы всехристианской духовно-практической этики, выработанные Скориной, Будным, Тяпинским, Полоцким).
Нельзя исключать, что в будущем, в русле обновленного экуменического движения, возникнут транскоммуникационные концепты приземленной метарелигии, которая не отменит традиционные религии и их национальные формы, а поможет им задействовать общие духовно-нравственные векторы общественного развития, основывающиеся на общечеловеческих началах реального гуманизма, философски подчеркнутых И. Кантом.
Сосредоточим внимание на религиозном концепте человеколюбия, ключевом в христианстве. Нельзя любить Бога, не сострадая и не помогая нуждающимся и бедствующим, замечал Н. В. Гоголь в «Избранных местах из переписки с друзьями». И. Г. Гердер писал: «Религия – это упражнение сердца и самое чистое направление способностей и сил человека... наиглубочайшая удовлетворенность, наидеятельнейшая доброта и человеколюбие». Примыкая к высокому искусству, религиозный гуманизм выполняет незаменимую функцию в духовном подъеме, душевном очищении и преображении личности. Религия есть лекарство душевное, оно необходимо всем, считал Скорина. Именно максимально приближенная к высоким целям человеческой жизни приземленная религия предупреждает потенциальное и реальное зло, изживает зоологические инстинкты и брутальные эмоции вместе с реликтами хищного эгоцентризма, замещая их гуманистическими духовно-нравственными установками. В «Прадмове да прытчау Саламона» Скорина писал: «Пожиточьны же суть сие книгы чести всякому человеку: мудрому и безумному, богатому и вбогому, младому и старому, наболей тым, они же хотят имети добрые обычае и познати мудрость и науку, долгота бо дней и лета живота, и мир приложатся им, милосердие и правда не оставят их, естли же пилне послушають и соблюдуть притчи, положеные въ книгах сих». Какое бы положение люди не занимали в обществе и какими бы индивидуальными ценностями, предпочтениями и вкусами не руководствовались, они должны объединяться вокруг совместных религиозно значимых (священных) ценностей общежития и духовного взаимопонимания. Религия придает первичному органичному объединению мы (соборность) священный характер (Франк).
Человек, совершив грех, чаще страдает от нанесенного им зла не столько потому, что боится возмездия извне и огласки (как предполагал Сенека в «Нравственных письмах Луцилию»), сколько из-за невозможности удовлетворить предсознательное стремление искупить собственную вину прямым или хотя бы косвенным благом. Потребность в совершении компенсирующего доброго поступка заключена внутри личности иногда даже самого отъявленного грешника. Эта потребность самоощущается в рвущемся в сознание и просветляемом им неодолимом желании достичь душевной реабилитации (оправдаться перед своей совестью), которая у людей интеллектуальных, с обостренным чувством вины становится предметом религиозных переживаний и экзистенциальной рефлексии.
Сказано в Евангелии от Матфея: «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки» (7:12). «Прадмова да кнiги Другi закон», представленная как «Сказание доктора Франциска Скорины с Полоцька в книги Вторага закону Моисеева» начинается с комментария ключевой заповеди названного Священного Благовествования: «Людьское естество двояким законом бываеть справовано: от Господа Бога, то ест прироженым, а ненаписаным.
Закон прироженый в том наболей соблюдаем бывает: то чинити иным всем, что самому любо ест от иных всех, и того не чинити иным, чего сам не хощеши от иных имети. А на том, яко на уднении, вси законы писаныи заложены суть, по нашему спасителю Исусу Христу...
Тым же обычаем и ныне единый кажный человек, имея розум, позна-еть, иже непослушание, убийство, прелюбыдеяние, ненависть, тат[ь]ба, несправедливость, злоимание, неволя, досаждение, гордость, злоречение, нелютость, клеветание, зависть и иная тым подобная злая быти, понеже сам таковых речей от иных не хощеть терпети. А тако прежде всех законов или прав писаных закон прироженый всем людям от Господа Бога дан ест и весь во едином словеси скончеваеться: «Возлюбиши ближнего своего, яко сам себе».
Можно ли возлюбить «ближнего», плохо относясь к «дальнему»?
Поступай так по отношению к другим, как ты бы хотел, чтобы поступали по отношению к тебе, резюмировал И. Кант в «Критике практического разума», переводя библейский завет в плоскость рационалистической нравственной философии, морали долга: «Действуй по такому принципу, о котором ты мог бы желать, чтобы он сделался всеобщим законом». Воля к долгу, мотивированная этим законом, заставляет человеческую личность как разумное существо подавлять зоологический индивидуализм, эгоцентризм и рассматривать личность другого человека в качестве абсолютной самоцели. Личность другого, по Канту, должна быть целью в самой себе и не должна быть средством.
Г. Челпанов продолжает мысль Канта: «Все люди имеют разум, все обладают способностью давать себе нравственные законы, и потому все они обладают одинаковым человеческим достоинством... Это особенное свойство нравственного закона влечет за собою... признание свободы». Свобода одного индивида ограничена свободой другого индивида. И та, и другая уравниваются тем, что все разумные существа являются равноценными носителями незыблемого нравственного закона.
Кантовские идеальные требования категорического императива далеко не всегда совпадают с реалиями жизни. Более того, достижение духовной свободы не гарантирует обретение свободы материальной. Заостряя проблему их расхождения, следует признать, что нельзя быть вполне материально свободным, не обладая собственностью. С этим тезисом, видимо, согласился бы и сам Скорина, не чуждавшийся торгово-предпринимательской деятельности.
Именно владение собственностью не позволяет одному человеку превращать себя в сфере материального бытия в средство достижения цели другим человеком, господствующим классом, социальным слоем или институтом. Люди от природы равны в правах на обладание собственностью, подчеркивал Д. Дидро в «Энциклопедии». Они как разумные существа сложным и длинным эволюционным путем идут к такому общественному состоянию, при котором будет достигнута социализация форм собственности в условиях гуманитарного рынка, основанного на принципах конкуренции-обмена. Данная социализация включает в себя договорное комбинирование, свободное обобществление (кооперирование) долевых отчислений индивидуальных паев. Преодоление отчуждения непосредственных производителей материальных и духовных благ от собственности – по мере конвергенции субсидиарного капитализма с демократическим социализмом и становления корпоративного социабелизма – навсегда исключит возможность появления монополистов любого толка.
В обществах стран-законодателей олигархического капитализма, где пока процветает монополизация создаваемых богатств и царит ажиотажное потребление, преобладают дегуманизированные концепты утилитарной цивилизации-культуры. Механизмы их тотального давления известны. Модифицированные под меркантильным углом зрения концепты культуры подвергаются инверсии, повороту к манящим ценностям гиперпотребления, псевдохудожественного и квазирелигиозного китча, превращаясь в антиконцепты суперкультуры и гиперцивилизации. Эти искаженные ценности возбуждают нескончаемую погоню за знаками мнимой новизны и «стэндинга» (престижа, «купания» в роскоши, привилегированности истеблишмента), гипертрофированной сексуальности. Под давлением подобных гуманистически опустошенных знаковых форм, которые французский постмодернист Ж. Бодрийяр в книге «Система вещей» назвал «симулякрами», включаются на полную мощь серийные механизмы, «поточные технологии» крайне релятивистской рекламы. Последняя либо возбуждает страсть к труднодоступным образцам роскоши, либо стремится нивелировать «массовидных индивидов» в мире серийных благ (отсюда советы Энди Уорхола: «будь как все», «стань функцией вещей и изо дня в день получаемых услуг»).
В рекламе, конечно же, нет ничего предосудительного, ее польза очевидна. Плохо, когда профанированные формы рекламы становятся расхожими инструментами откровенной симуляции сверхпотребления и гипергедонизма, насаждают культ бездуховного вещизма, подчеркивают увеличивающееся неравенство между разобщенными социальными слоями, страна- ми-патронами и странами-париями. «Симулякры» окружаются частоколом фарисейских либеральных деклараций, маскирующих власть социальных хищников над социальными жертвами.
В этом перевернутом мире сама религия порой сводится к фетишам стяжательского типа общества, все более приноравливаемым к праздному суесловию и культу авантюрного успеха. Имидж Христа вписывается в индустрию внушений и развлечений, богочеловек представляется то в виде «фишки», то в качестве «брэнда», то в роли «звезды» и т.д. Не религиозен (ирелигиозен) мир, который служит Мамоне и продает Христа «в розницу». Данте Алигьери в «Божественной комедии» с горечью говорил:
Того хотят, о том хлопочут с жаром
И нужного достигнут без труда
Там, где Христос вседневным стал товаром.
Ныне псевдодуховные инструменты китч-культуры предлагают какофоническую банальность, ориентированную на примитивные вкусы «поверхностных гедонистов» и неприемлемую для мыслящей свободной личности. «Тщета пышности, театральные действа, стада, табуны, потасовки; кость, кинутая псам; брошенный рыбам корм; муравьиное старанье и тасканье; беготня напуганных мышей; дерганье кукол на нитках. И среди всего этого должно стоять благожелательно, не заносясь, а только сознавая, что каждый стоит столько, сколько стоит то, о чем он хлопочет», – писал в «Размышлениях» Марк Аврелий. В жилах западного великодержавия течет испорченная имперским Римом кровь.
Сегодня энтропии духа, засилью западного (главным образом, американского) китча мощно противостоит демократический тип художественной культуры, который по-прежнему привлекает к себе многочисленные социальные симпатии.
Список использованных источников
1. Культурология: Учебник / Под ред. Ю.Н. Солонина, М.С. Кагана – Мн.: Высшее образование, 2005, 566 с.
2. Булгакова С. В. Культурология / Булгакова С. В. – М.: Эксмо, 2009.
3. Ширшов И.Е. Культурология – теория и история культуры: учебное пособие / Ширшов И.Е. – Мн.: Экоперспектива 2010.
4. Давидович В.Е. Сущность культуры / Давидович В.Е., Жданов Ю.И. - Ростов н/Д., 1973.
5. Эренгросс Б.А. Культурология. Учебник для вузов / Б.А. Эренгросс, Р.Г. Апресян, Е. Ботвинник – М.: Оникс, 2007.
6. Драч Г.В., Матяш Т.П. Культурология. Краткий тематический словарь – М.: «Феникс», 2001.
Похожие работы
... к культуре советского государства 70-х – 80-х годов? Поясните свою точку зрения на конкретных примерах. 112. Что дали русской культуре первые годы «перестройки»? Экзаменационный билет по предмету МАТЕРИАЛЬНАЯ И ДУХОВНАЯ КУЛЬТУРА РОССИИ Билет № 1 113. Расскажите о взглядах Н. Я. Данилевского на место русской культуры в мировом культурно-историческом процессе. (Книга «Россия и ...
... зарубежных авторов до нас также доходят сведения о быте, нравах, общественном устройстве, зачатках культуры древних славян. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Моя работа отнюдь не претендует на всеобъемлющую полноту. Я отразила в ней лишь малую часть того культурного наследия по языковым данным, которое в большей степени сейчас утеряно. Каждому человеку, я считаю, ...
... . Возникшая в IV в. н.э. на территории Восточной Римской империи, она унаследовала многие достижения античной культуры и, безусловно, стояла на более высокой ступени исторического развития, во многом определяя ход истории. Хозяйственная деятельность восточных славян Славянские племена занимались обычными для оседлого населения видами деятельности: земледелием, скотоводством, охотой, ...
... Хотя, государство направляло вырученные средства на закупку хлеба за границей в кризисные годы.17 Подобным образом поступали и с церквями Устюженского уезда, которых насчитывалось на 1930-й год 30(в районе - 21, в городе - 7).18 В 20-е годы монастырь служил местом ссылки известного иерарха русской православной церкви митрополита Петроградского Ивана Семеновича (Иосифа) Петровых. Немалую роль в ...
0 комментариев