Духовная культура российского общества в художественном мире Н.С. Лескова

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение …………………………………………………………………3

Раздел I. Христианство – главный мотив русской духовной культуры …………….………………………………………….. 11

Раздел II. Основные аспекты христианской морали в произведениях Н.С. Лескова …………………………………..17

1. Смирение …………………………………………………………………….17

2. Целомудрие ………………………………………………………………….23

3. «За други своя» ………………………………………………………………31

4. «О безумном богаче» ……………………………………………………… 37

5. Совесть ……………………………………………………………………….46

6. Внешнее благочестие ……………………………………………………… 50

7. Юродство …………………………………………………………………….76

8. Явления природы как выражение души героев …………………………..80

9. Вера …………………………………………………………………………..89

Заключение……………………………………………………………90

Источники и литература…………………………………………….91

Введение

Духовность и нравственные идеалы русской классической литературы XIX века до сих пор восхищают читателей всего мира. И это не случайно, ибо «корни художественности, – как заметил великий отечественный мыслитель и литературный критик И. А. Ильин, – кроются в тех глубинах человеческой души, где проносятся «веянья Божьего присутствия»[1]. Великое искусство всегда несет на себе «печать Божьей благодати», даже тогда, когда разрабатывает светские темы и сюжеты, не имеющие внешней связи с церковностью и религиозностью. Феномен русской литературы заключается в постановке «вечных вопросов» бытия, ответ на которые пытались дать в своем творчестве почти все отечественные писатели.

Вл. Соловьев пришел к мысли о тесной связи отечественного искусства с православной верой. Философ указал на художников слова, «которые, исходя из господствующего реализма, …доходят до религиозной истины, связывают с нею задачи своих произведений, из нее черпают свой общественный идеал, ею освещают свое общественное служение»[2].

Однако, среди классиков литературы XIX столетия сравнительно редко упоминается имя Н. С. Лескова. Более того, может быть, среди писателей такого уровня, как раз Н.С. Лесков меньше других известен, понят, оценен. Оценка творчества Н.С. Лескова литературоведами, общественными деятелями и публикой прошла эволюцию от полного его неприятия с идеологической точки зрения и невысокой оценки художественной стороны произведений (в начале писательской деятельности), до провозглашения его «пророком», обличающим нигилистические и материалистические взгляды и соотнесением его имени с именами Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского.

Причины изначального негативного отношения, вероятно, кроются в несчастном стечении обстоятельств и объясняются собственным тяжелым характером писателя, сделавшим Лескова неприемлемой личностью для наиболее авторитетных фигур в литературе того времени.

Между тем, Н.С. Лесков – тонкий знаток современного ему российского общества, внимательный наблюдатель, опытный и точный бытописатель. Все эти качества писателя, нашедшие воплощение в его творчестве, сделали его ценным источником для изучения этнологии России XVIII–XIX века. М. Горький, определяя место художника в истории литературы, справедливо причислил к ряду «творцов священного писания о русской земле»[3].

Н.С. Лесков родился 16 февраля 1831 года в селе Горохове Орловской губернии, принадлежавшем его родственникам со стороны матери, в семье небогатого орловского чиновника. Само происхождение Лескова и его семейное окружение способствовало глубокому познанию жизни всех сословий тогдашней России: дед Лескова со стороны отца – священник, бабушка со стороны матери – купчиха, отец – чиновник Орловской уголовной палаты, дослужившийся до получения права на потомственное дворянство, мать – дворянка из известного, но обедневшего дворянского рода.

Обаяние родной стороны овладевало воображением мальчика. Навсегда запали в его память предания русской старины, легенды о чудесных странниках и благородных разбойниках, крестьянских поверьях, которые слышал он в глуши Кромского уезда от нянюшек и дворовых. На всю жизнь проникся будущий писатель народным миропониманием. Лесков, по воспоминаниям современников, «верил в народные приметы, хотя и старался этого не показывать». Всю жизнь он испытывал глубокий интерес к народному творчеству, без которого невозможно ощутить полноту духовности народа. Постижение народной жизни рождалось, прежде всего, в самом непосредственном общении с товарищами детства, подневольными крестьянами.

Творчество Лескова трудно сопоставить с произведениями русских писателей XIX века, – и это не потому, что его талант не так велик, как у признанных классиков литературы, а в силу того, что Лесков смотрит на жизнь под другим углом, пытается уловить в ней что-то свое, иное, нежели его предшественники и современники. Л.А. Аннинский так говорит об этой особенности писателя: «Лесков смотрит на жизнь с какого-то другого уровня, чем Толстой или Достоевский; ощущение такое, что он трезвее и горше их, что он смотрит снизу или изнутри, а вернее - из «нутра». Они с необъятной высоты видят в русском мужике... неколебимо прочные основы русского эпоса – Лесков же видит живую шаткость этих опор: он знает в душе народа что-то такое, чего не знают небожители духа, и это знание мешает ему выстроить законченный и совершенный национальный эпос». Но может быть, и не в этом цель художественного изображения? Своеобразие творческого подхода писателя в том, что он не пытается заковать образ в рамки той или иной традиции, он смотрит на жизнь гораздо шире.

Лесковтщательно изучал безбрежную стихию народного языка; его повествовательный стиль характеризуется использованием народных речений, жаргонных словечек, варваризмов и неологизмов, богатого лексикона вымышленных слов, сатирически переосмысливающих общепринятые понятия, Сплав литературного и народного языка образует неповторимо яркую и живую сказовую манеру Лескова, в которой образ раскрывается посредством его речевой характеристики.

Но и это ещё не конец. Лесков с его обостренным интересом к национальной культуре и тончайшим ощущением всех оттенков народной жизни создал удивительно своеобразный художественный мир и разработал самобытный, неповторимый – «лесковский» – способ изображения. В художественном мире Н. Лескова отразилось движение общественной мысли, суть его заключалась в поисках такого развития России, которое позволило бы опереться в первую очередь на национальные традиции и культурные ценности.

Как никто другой, Н.С. Лесков сумел прочувствовать, промыслить и проанализировать мельчайшие движения души человека, как богатого, так и нищего, как грешного так праведного. Писатель не разделял людей на богатых и бедных, на злых и добрых. Для него важен был сам человек, какой бы он ни был, с его достоинствами и недостатками, с его правдой и неправдой, с его возвышениями и падениями. В своих произведениях он, по примеру Господа, даёт жизнь, надежду на спасение даже самой погибающей душе. Он как будто живёт жизнью каждого героя, пытается его понять, помочь. Пропуская своих героев, их судьбы через сердце, он старается донести людям правду жизни, смысл жизни, смысл временного страдания для вечной радости.

Вот так отзывается о Лескове современный исследователь русского фольклора Б.Н. Путилов: «В качестве одного из далеких предшественников современного подхода к фольклорному жанровому фонду следует назвать Н. С. Лескова. Писатель, невероятно жадный до впечатлений, до проникновения в самые разные уголки русской действительности, он всю жизнь осваивал богатства народной культуры, которые в совокупности представили, говоря словами современного исследователя, «огромный континент народной жизни». Важнейшими слагаемыми здесь были для Лескова различные проявления Слова в единстве с обычаями, обрядами, воззрениями, бытовой практикой. То, что мы называем фольклорным полем, было для писателя «областью синтеза национального умственного предания... и современного духовного творчества», сосредоточенной в устном слове. Лесков одинаково воспринимал слово, закрепленное традицией в ясных жанровых формах, и слово, которое в табели жанров не значилось. Самая степень эстетической наполненности слов, весьма различная, не имела существенного значения – все слова проходили через творческую лабораторию писателя прежде всего со знаком культуры. Как отмечает А.А. Горелов, «в лесковском искусстве оказываются представленными практически все жанровые виды русской народной поэзии»[4]. Стоит еще добавить, что «тексты» извлекались Н.С. Лесковым в самой разнообразной среде — крестьянской, городской-простонародной, купеческой, армейской, интеллигентской, чиновничьей, монашеской, у представителей разных профессий»[5].

Николай Семёнович Лесков вошел в историю мировой литературы, как великий писатель, тонко и проникновенно показавший коренные черты русского человека, сумевший приоткрыть «тайну русской души». Как личность с крепким духовно нравственным стержнем он охватывал внутренний мир человека незамутнённым чистым взором. Это видение человеческой души есть особый дар Божий, и им владел в совершенстве Николай Семёнович Лесков.

Основной тенденцией развития русской культуры XIX века было противостояние двух линий (направлений), которые и сегодня сохранили свою актуальность и привлекательность в том или ином отношении. Одна из этих линий являет «славянофильство», другая – «западничество».

«Западничество» признавало общие черты развития России и Западной Европы, и, следовательно, считали Россию как неотъемлемую часть Западной цивилизации. Но западники не были едины. Прежде всего к ним относились основные представители русских революционных демократов – А. Герцен, В. Белинский, Д. Писарев. Они, ориентируясь на отвлеченные представления о критериях общечеловеческого прогресса, разума, мировой культуры, стремились вывести, «вырвать» русскую национальную культуру из «заданных» национально-специфических условий ее возникновения и становления, преодолев их, разрушить казавшимся искусственными границы, отделявшие русскую культуру от развитых культур Запада. Все устойчивые, неизменные признаки национальной культуры казались представителям русской демократии результатом действия консервативных, охранительных сил, заинтересованных затормозить ход общественного прогресса в России.

В противоположность «западничеству», славянофильство сосредоточило свое основное внимание на понимании и объяснении черт и представлений, составляющих исключительно национальную специфику русской культуры, применительно к истории русской общественной мысли, психологическому складу русского этноса, национальному самосознанию русского народа и т.д. Славянофилов отличала идеализация в той или иной мере древнерусского быта и связанная с ней патриархально-утопическая теория общества, исходящая из того, что оно должно строиться по типу семейных отношений, ибо его истинной основой является семья. Эта специфика получила развитие в трудах И. Киреевского, А Хомякова, К. Аксакова, Н. Лескова. Для Лескова русский народ сам является носителем великой культуры. Простой русский мужик Левша со своими товарищами, не имея специальных приспособлений, сделали такое, чего не могли сделать хвалёные англичане, со всей их наукой. И даже в тех произведениях, где речь не идёт о русских людях («Повести о первых христианах») – писатель показывает, что истинная вера предполагает «широту души», то качество, которым всегда и везде характеризовался русский народ.

В заключение хочется привести отрывок из одной статьи, в которой Н.С. Лесков писал, возражая неумеренным скептикам: «Обращаемся к истории, и здесь же мы видим, что этот народ отнюдь не лишен способности понимать общественную пользу и служить ей без подгона и притом служить с образцовым самопожертвованием даже в такие ужасные исторические моменты, когда спасение Отечества представлялось невозможным…». Лесков считает, что «простой человек… спасает Россию, ввергнутую в омут крамолами бояр», он с глубокой страстностью заключает: «Этот ли народ надо изображать дурашливым сборищем, неспособным понимать своего призвания?»

Целью дипломного исследования является попытка раскрыть видение Н.С. Лесковым духовной составляющей российского общества современной ему эпохи и, вместе с тем, утверждения истин православного христианства в своих произведениях.

В соответствии с поставленной целью определяются следующие задачи:

1. Выявить культурологические аспекты христианского мировоззрения Н.С. Лескова, тем самым, обозначив причину отображения христианских заповедей в творчестве писателя.

2. Привести положительную, в том числе и критическую оценку творческой деятельности писателя современных ему и в настоящее время литературоведов, писателей, философов, филологов.

3. Проанализировать ряд произведений писателя с целью показать писателя истинно верующим человеком. В сравнительном анализе его произведений показать, как герои произведений исполняют заповеди Божии в своей жизни, показать, как их деятельная любовь рождает плоды добра и счастья. А также показать, что жить по духовным заповедям христианства – свойственно русской душе.

4. Показать, что духовная культура России неотделима от православного христианства – главной веры Русской земли.

Новизна:Настоящая работа показывает тесную связь русской классической литературы, на примере творчества Н.С. Лескова, с православным христианством, что представляет глубочайший интерес в области литературоведения и культурологи на сегодняшний день. Также в работе представлено мировидение и миропонимание писателя как истинно верующего человека, под другим углом и «изнутри» смотрящего на вещи и видящего суть этих вещей, что отличает его от многих ему современных писателей-классиков.

Историография: Проблематикой данной работы занимались такие специалисты как Горелов А.А. (Н.С. Лесков и народная культура), Тихова Е.В. (О психологизме Н. С. Лескова), Поздина И.В. (Повести Н.С. Лескова 1860-х годов в аспекте жанрового синкретизма, мифопоэтики и народной культуры), Захаров В.Н. (Православные аспекты этнопоэтики русской литературы). Они исследовали мировоззрение русского народа, а также его ментальность и глубокую связь с православием в творчестве Н.С. Лескова.

Раздел I

Ярким эпиграфом ко всему творчеству Николая Семёновича Лескова служат его же собственные слова: «Литература должна искать высшего, а не низшего, и цели евангельские для неё всегда должны быть дороже целей Устава о предупреждении. Нам дано ясное указание: «Голос вопиет: уравнивайте стези, по которым идёт спасение». Спасение же общее для всех «в любви, в прощении обид, в милосердии ко всякому – к своему и к самарянину», а цель и радость в том, что при общем смягчении сердец «мечи будут перекованы на сошники, и мир Божий водворится в сердцах всех людей».

Писатели и мыслители русского зарубежья первой волны эмиграции (И. Ильин, Б. Зайцев, П. Струве) справедливо называли Лескова «величайшим христианином среди русских писателей». «И.А. Ильин, назвавший Лескова «глубокомысленным художником и философом», считал, что отечественную словесность – «в расширенном смысле» - «можно назвать …нравственным богословием». И это нравственное богословие, другими словами христианское учение о морали является духовным стержнем произведений Николая Семёновича. Оно же основа его творчества. Современный исследователь православных основ русской литературы М.М. Дунаев высказывает сходную точку зрения: «Можно прямо утверждать, что в своих высших проявлениях русская литература становилась уже не просто искусством слова, а богословием в образах». «Грядущее возрождение России никогда не ставилось под сомнение Лесковым, который сумел в своих произведениях не только показать национальные характеры «героев-праведников», создать свой художественный «иконостас» святых земли русской, но и воссоздать сам дух нации».

Понять лесковский художественный мир вне религиозного контекста, религиозно-нравственных раздумий, устремлений и обретений художника невозможно точно так же, как и постичь истинное своеобразие отечественной литературы. Душевное обаяние большинства положительных героев Лескова в том, что они крепко связаны с православным мироощущением, которое было тогда одновременно по преимуществу русским. История свидетельствует, что русский народ не только принял Православие, но именно через него обрел и утвердил свое национальное самосознание. Без этой истины невозможно понять ни героев Лескова, ни их самозабвенной любви к людям и России, ни пафоса его творчества.

Писатель создавал свои произведения о «праведниках» в постреформенную пору, когда человек отчасти «потерялся» в сложившихся по-новому социальных обстоятельствах. Как Ф.М. Достоевский и Л.Н. Толстой, Лесков пытается защитить общечеловеческие ценности, которые постепенно начинают разрушаться.

Его произведения раскрывают перед нами множество характеров, неисчислимые оттенки движений русской души. Он, как никто другой, осознал, что глубинной сутью этой души, её корнем, стала христианская вера. И как ни попиралась наша святая Русь, как ни ополчались на неё грозные враги Божии, – не смогли сломить её, сломить эту веру христианскую. Самому Лескову эта вера вселила любовь к человеку, пусть даже и самому падшему. Этой любовью одухотворены все его произведения. С любовью и верой он проник в сердце народа и отразил его в своих творениях. Всё творчество Лескова пропитано духом христианской любви и сострадания к человеку как образу Божию, пусть порой и очень замутнённому. Эти вера, любовь и сострадание определили характер его сочинений. Он видел то, чего не видят другие, но что является самой жизнью. Ведь внутренняя жизнь, внутренняя работа, состояние души – та область, в которой благоволит являть Себя, избирать обителью Сам Бог.

Автор утверждал, насаждал, оправдывал, защищал жизнь по слову Христа, защищал от бурь времени, от различных ложных и противных духу человеческому учений. Вера православная, вера христианская раскрывается в его произведениях во всей своей силе, правде, истинности и красоте. Как тесно она сплелась с русской душой, как тесно вошла в её жизнь. Её раскрывает автор в своих героях, её показывает автор в их судьбах, ею живит души их.

Христианство на Руси, в свою очередь, тесно сплелось с древней языческой культурой, которая и сегодня оказывает влияние на формирование ментальности людей. Без учета фактора православно-языческого синкретизма нельзя понять ни православия, которое отлично от византийского прототипа, ни достижений в различных сферах отечественной культуры со свойственными ей чертами явного и неявного двоеверия, и, наконец истоков тех внутренних духовных черт и качеств, которые отличают русского человека. Откуда, например, у него известная всему миру «широта души»?

Н.А. Бердяев писал о том, что между необъятностью русской земли и русской души существует соответствие: «В душе русского народа есть такая же необъятность, безграничность, устремленность в бесконечность, как и в русской равнине»[6]. Этот неписанный закон «соответствия земли и души» действует с удивительным постоянством во все времена русской истории и несет в себе свет исканий Истины, Добра и Красоты. Все это получило наиболее законченное и совершенное воплощение в созданном русским народом удивительном языке, неподражаемом фольклоре, а главное в искусстве – великой русской литературе, музыке, живописи, архитектуре.

Русская духовность на протяжении столетий формировала русскую культуру, та, в свою очередь, формирует нынешнюю духовность. Огромный пласт русской культуры, духовности связан с православием. Творчество славянофилов И.В.Киреевского (1806–1856) и А.С.Хомякова (1804–1860) представляло собой попытку выработать систему христианского миропонимания. Они пришли к мысли, что образованность русская должна основываться на восприятии «цельного знания», сочетающего разум и веру, а подлинная философия должна быть философией «верующего разума». Значительное влияние на духовный мир россиян оказали идеи буддизма и эзотерической философии. Есть и влияние мусульманской культуры.

Каковы же характерные черты именно русской духовности? Представления о духовности как о высшей целесообразности проявились и в размышлениях русских мыслителей о судьбе – предназначении России, и в вере в особую миссию России: «Москва – третий Рим», «всемирная отзывчивость русского человека», самобытность духовная, умственная и бытовая.

Можно согласиться с П.Е.Астафьевым, писавшим: «Если нет и не может быть русской национальной философии, то нет и не может быть и русского национального самосознания, ибо философия, в отличие от знания предметов, есть именно самосознание целого духа»[7].

«Религиозно-нравственные раздумья «самобытнейшего писателя русского» – особенно в итоговый период его творческой биографии – являются не просто завещанием, но вестью, заветом современному сознанию. Об этом даре вестничества у Лескова, позволяющем передать в образах искусства высшую правду, проникновенно писал Даниил Андреев. Он же указал в отношении Лескова и на горькую библейскую истину о том, что «нет пророка в своем отечестве»: «Таланты-вестники, как Лесков или Алексей Константинович Толстой, оставались изолированными единицами; они, так сказать, гребли против течения, не встречая среди своих современников ни должного понимания, ни справедливой оценки».

Современный филолог В.И. Кулешов пишет: «Возвращение к религии, к духовно-нравственным началам - пожалуй, одна из самых ярких черт современного миросозерцания. Особенно актуально это для всей духовной ситуации в России наших дней, находящейся на пути к самовосстановлению. Устранение многих идеологических ограничений стимулировало научные поиски в сфере изучения этико-философских и религиозных основ историко-литературного процесса. Сейчас, когда наше литературоведение освобождается от атеистических штампов и давления всякого рода идеологических догм, задача прочтения русской классики в русле сквозной проблемы взаимодействия литературы и христианства представляет не просто несомненный интерес, но становится остро актуальной. Осознание «христианского (а именно – православного) подтекста русской литературы как особого предмета изучения» становится одной из важнейших задач литературоведения»[8].

Духовная культура есть совокупность духовных ценностей, а также процесс их создания, распределения и потребления. Духовные ценности призваны удовлетворять духовные потребности человека, т.е. все то, что способствует развитию его духовного мира (мира его сознания). И если материальные ценности, за редким исключением, скоротечны – дома, станки, механизмы, одежда, транспортные средства и прочее и прочее, то духовные ценности могут быть вечными, пока существует человечество. Скажем, философским суждениям древнегреческих философов Платона и Аристотеля без малого две с половиной тысячи лет, но они и сейчас такая же реальность как и в момент их высказывания – достаточно взять в библиотеке их произведения или получить информацию через Интернет.

Говоря о духовной культуре, следует отметить ее многообразие. К духовным ценностям относится философия, наука, религия, мораль, искусство. Философия по сути дела является основой духовной культуры. Она способствует формированию у каждого человека определенного взгляда на мир и на свое месть в этом мире, то что обычно называется мировоззрением Она дает человеку возможность задуматься о смысле своей жизни, позволяет тем самым осуществлять как бы общую ориентацию в окружающей нас действительности.

Другие сферы духовной культуры – нравственная, эстетическая и художественная. Само понятие «нравственность» происходит от слова «нрав», что значит душевно-волевые качества человека. Основное предназначение нравственной культуры быть регулятором человеческих отношений.

У Лескова даже описание природы несет нравственный и философский заряд. При этом все это написано великолепным художественным языком. Вот почему русская литература явилась вершиной нашей духовности, вот почему произведения русских писателей-классиков не только оказали огромное влияние на развитие отечественной культуры, но и оставили глубокий след в духовном развитии человечества.

Раздел II

Апологию христианской жизни, особенности проявления христианства в душе и в жизни героев Н.С. Лесков раскрывает через тему нравственности. Рассмотрим ряд тем, касающихся жизни отдельных персонажей, видения ими смысла жизни, понимания ими веры и отношения к миру и окружающим людям.

Одним из ярчайших проявлений нравственности у писателя становится смирение – одна из важнейших христианских добродетелей. Обладая такой добродетелью, многие персонажи рассказов не только побеждали зло, но и полностью искореняли его. Смирение есть то, с помощью чего человек настолько приближается к Богу насколько возможно это приближение. Апостол Петр утверждает: «Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать» (1 Петр. 5:5). И именно эта благодать искореняет нечестие.

 «Мир воспитывает в человеке гордость. При этом состоянии души, человек строит всю жизнь только для себя, кроме своего я, не видит никого рядом с собой. Гордость – это болезнь души. Душа живет обманом, душа живет в том мире, который она выдумывает, конструирует для себя. И этот мир мертвый, в нем нет Бога, в нем нет ближнего, нет жизни. Человек гордый не замечает, что вокруг него пустота и сам он внутренне пуст. Он пытается быть лучше всех, быть в центре всех событий и его мнение становится единственным. Но это одиночество, в котором живет гордый человек, убивает его. Человек ослеплен и оглушен собою, своими мнимыми талантами, достижениями, заслугами, и он не в состоянии увидеть и услышать человека, который рядом. Гордый человек всегда в одиночестве, он вечно чем-то недоволен и всех осуждает, и когда у него что-то не получается, он впадает в уныние, в отчаяние, потому что не может смириться, не может потерпеть, не может признать свой грех, свою ошибку. Гордость – это та стена, за которой человек не видит ни Бога, ни ближнего, это начало смерти души, потому что гордыня убивает в душе все живое и разрушает все связи.

 Смирение как полнота жизни, смирение как великий дар Божий, дается тем, кто трудится, кто ищет рядом с собой Бога, кто не доверяет себе и не ставит себя в центре на первом месте. «Научитесь от меня, яко кроток и смирен сердцем», – Господь смирил себя до смерти, смерти крестной. Источник смирения – сам Христос, Который пришел в этот мир, пришел к человеку, чтобы спасти его от вечной смерти, от той гордыни, которая парализовала волю, которая закрыла глаза человека, которая сделала его неспособным радоваться и видеть красоту рядом с собой» (Протоиерей Андрей Лемешонок духовник Свято-Елисаветинского монастыря и сестричества).

Сколь велико проявление смирения скомороха Памфалона в одноименном рассказе. Именно через смирение раскрывается вся красота души этого человека. «Сила бо Моя в немощи совершается», - говорит Господь (2 Кор.12:9). Смирение – это и есть немощь угодная Богу, это состояние человеческого духа, от которого трепещут демоны, ибо в душе смиренного живёт Сам Господь. Кем считает себя Памфалон? Глиной, из которой Господь творит Свой образ и Своё подобие. «Я верю, что я сам из себя ничего хорошего сделать не сумею, а если Создавший меня Сам что-нибудь лучшее из меня со временем сделает, ну так это Его дело…»[9].

«– Ну так ты человек пропащий.

– Очень может быть…»[10].

«Какие научения могу дать я, дрянной скоморох. Почивай на моей постели. Я ведь сын греха и как во грехе зачат, так с грешниками и вырос…»[11].

«А теперь я знаю, что разве может слабый человек давать обет Всемогущему, который предуставил, чем ему быть, и мнёт его, как горшечник мнёт глину на кружале?»[12].

В этом ряде цитат из рассказа видна покорность Памфалона своему Творцу и твёрдое на Него упование.

В рассказе «Запечатленный ангел» образ безгневного анахорита старца Памвы сыграл решающее значение в обращении старообрядца Луки к вере православной. Сей смирением облечённый Памва жизнью своей святой указал верный путь ко спасению этому ревнителю старины. Свет его смиренной души осветил сердце сего человека, осветил его мысли. «Ни одного слова я более отцу Памве не сказал, да и что бы я мог ему сказать: согруби ему – он благословит, прибей его – он в землю поклонится, неодолим сей человек с таким смирением! Чего он устрашится, когда даже в ад сам просится…

Он и демонов – то всех своим смирением из ада разгонит или к Богу обратит! Этого смирения и сатане не выдержать! Он все руки об него обколотит, все когти обдерёт и сам своё бессилие постигнет перед Создателем, такую любовь создавшим, и устыдится Его»[13].

«Господи! – дерзаю рассуждать, - если только в Церкви два такие человека есть, то мы пропали, ибо сей весь, любовью одушевлён»[14].

Если посмотреть на последние слова в рассуждении Луки о старце, то можно ясно увидеть, что любовь неотделима от смирения, а смирение неотделимо от любви.

Не менее ярко добродетель смирения раскрывается в произведении «Очарованный странник», например, в диалоге с главным героем повести отцом Измаилом.

– «А скоро же вы примете старший постриг?

– Я его не приму-с. Так…достойным себя не почитаю»[15].

Искание смысла жизни этого человека – это искание Бога. Найдя своё призвание, он отдал ему всю свою душу, за что и Господь в Свою очередь наделил сего странника, вечно Его Единого ищущего, даром пророчества. Дар сей не мог быть дан Богом душе, не стяжавшей смирения.

В житийном рассказе «Лев старца Герасима» автор показывает человека, который жизнью своей, смирением своим всю тварь Божию под нозе себе покорил, нашёл общий божественный язык с животными. Это тот язык, который был потерян прародителями нашими Адамом и Евой в Раю. Как сказано в Священном Писании, человек должен привести весь мир, всю тварь к Богу. В этом заключается одно из основных назначений человека на земле. Жизнью своей соделать спасение не только своё, но и ближних своих и всех зверей. И Герасим достиг этого блаженного состояния так же как достигли его и такие святые как Сергий Радонежский и Серафим Саровский, которые из рук яко голубя кормили медведя. «Нет, я самый обыкновенный человек, и даже, признаюсь вам, что я ещё очень глуп: я вот с зверями живу, а с людьми совсем жить не умел – все они на меня обиделись, и я ушёл из города в пустыню»[16], – так говорит сей раб Божий, не видя своей святости.

В положительных героях произведений Лескова в той или иной мере есть такая добродетель как смирение. И её не может не быть, потому что эта добродетель – неотъемлемая часть доброй души, души ищущей помощи не в себе, а в Боге, надеющейся не на свои собственные силы, которых у человека так мало, чтобы сотворить добро, а на силу Божию, которой человек и может это добро совершать.

Несколько иначе сия христианская добродетель, ее плоды и спасительная сила открываются Н.С.Лесковым в рассказе «Аскалонский злодей», через образ главной героини. «Тения безропотно покорялась необходимости и несла свою долю, не обнаруживая своего страдания перед мужем»[17]. Её смирение не дало мужу Фалалею ещё более отчаяться в своей участи. Если бы Тения жаловалась на свою тяжкую жизнь без него, то она сделала больному и страдающему своему мужу ещё больнее, и неизвестно до какого отчаянного состояния мог бы тогда довести его враг рода человеческого. К концу своего невольного заточения в аскалонской темнице муж Тении Фалалей так же приобрёл от Бога сей драгоценный дар. И, несомненно, пришел он к этому благодаря жизненной позиции своей жены. «Я был жаден к приобретению богатства – это то, что не нужно и в чём сокрыто несчастие жизни. Я за это страдаю»[18]. Именно об этом слова псалмопевца Давида: «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50:19).

Сим даром смирения был наделён и герой рассказа «Гора» златокузнец мастер Зенон. Вот как говорит о нём автор: «Зенон был скромен и от почёта всегда удалялся»[19]. Под словами «был скромен» автор подразумевает смирение Зенона, ибо от одной только скромности, как малой части сей добродетели знатный мастер не мог удаляться от почёта и жить отдельно от всех, чтобы его никто не видел. И жил он в прекрасном месте, которое было так же прекрасно, как и его душа.

В «Повести о богоугодном дровоколе» писатель показывает, какую силу молитвы даёт Господь смиренному труженику, какое дерзновение пред Богом имеет этот никому неизвестный человек. Даже епископ по хиротонии своей наделённый от Бога благодатными дарами не имеет столь сильной молитвы, которую имеет простой человек. Но неужели Господу было жалко дать дождя жаждущей земле и добрым людям, живущим на ней? Нет, не потому всеблагой Господь не посылал дождь на землю. Бог, прежде всего, заботится о спасении души человеческой, а не об условиях жизни человека, в которых оказались эти жаждущие дождя люди. Бог послал этим людям такого смиренного человека, дабы сии, узрев его, уразумели какое сердце и какая душа угодны Ему: сердце сокрушенное и смиренное. Для этих людей «удивительно, чтобы еле двигающийся под вязанкою дров мужик был всех лучше для вознесения Богу молитвы об общественном бедствии»[20]. Если бы души сих людей были чисты, как чиста душа дровокола, как должна быть чиста и светла душа Богу угодная, то не было бы им так удивительно видеть сего человека. «Я недостоин, отче, чтобы в твоём присутствии слова молитвы восходили из уст моих. Это тебе, отче, всех более прилично помолиться в общем бедствии, ты и помолись, а я не смею»[21]. Сей дровокол по своему глубочайшему смирению принимал всё, что даёт ему сердцеведец Господь. Он был нищий духом, не имея ничего на земного, того, что привязывала его к земле. «Да вот жилища-то у меня тоже никакого нет и никогда не было. А когда я устану и мне надо отдохнуть или переночевать, то я залезу под церковь и там под полом свернуся и высплюсь»[22].

Дровокол не видит своей святости так же, как не видели её все святые по своему смирению и считали себя наигрешнейшими людьми. «Поверь мне, господин, что я всё бы вам с охотою рассказал, да в том дело, что мне, право, рассказать-то вам совсем нечего. Я самый обыкновенный грешник и провожу мою жизнь в ежедневной житейской суете и хлопотах»[23]. Плод же сего смирения – действенная молитва угодная Богу, и долгожданный дождь с небес – чудо. «Старик более не спорил, и как умел, так и начал молиться, а с неба сейчас же заросило, и пошёл благодатный дождь»[24]. О «Повести о богоугодном дровоколе» можно сказать, что она целиком и полностью посвящена добродетели смирению.

Следующей важнейшей добродетелью проявляющейся в рассказах Лескова, пожалуй, можно назвать целомудрие. Прикоснемся к этой теме и попытаемся разобраться. Человек целомудренный – это человек с ясным «мудрым» умом и чистым сердцем, любящим правду и истину. Целомудрие – это христианская добродетель и в тоже время состояние человека, осмелимся даже сказать, райское состояние. Почему же целомудрие – это райское состояние не только души, но и всего человека в целом: его души, духа и тела? До грехопадения Адам и Ева в Раю были целомудренны во всей полноте этого слова. Их дух, душа и тело были едины. Не было такого состояния, когда одно жаждет одного, а другое жаждет другого противоположного, что является плачевным следствием грехопадения. Н.С.Лесков не зря показывает и подчёркивает сию добродетель в своих персонажах. Он акцентирует внимание читателя на цельности, чистоте их мыслей, поступков, движений души, духа, устремлённого к Богу и чистоте телесной. Ведь целомудрие – хранение своей чистоты, приносит плоды добра и света. Сиё есть и рассудительность духовная, прежде всего. «Прежде всего, целомудрие означает не только ту сторону жизни человека, которая относится к телу. Она относится к целостному составу человека. Отсюда и само слово «целомудрие». Святые отцы говорят об этой целостности как о том правильном устроении души и соответствующем состоянии тела, которые заповеданы Христом.

«Целомудрие – это великое дело и основа, лишь благодаря которой человек и может постепенно через молитву, приобщаться Богу и в нём может осуществляться тот процесс, который мы называем процессом обожения – то есть когда тварная человеческая природа преображается, прививается к божественной природе»[25].

«Целомудрие – слово сложное. Целомудрие очень глубоко связано со смирением. Целомудрие – это состояние того, кто достиг такой духовной цельности, такой внутренней мудрости, которая не даёт ему отклониться от Бога, отклониться от чистоты, отклониться от своего человеческого величия, то есть от служения образу Божию в себе самом»[26].

В своей повести о первохристианах «Аскалонский злодей» автор пишет о том, как целомудрие одной жены спасло жизни многих людей и не только их жизни, но и души. Это Тения – жена одного крещёного язычника Фалалея купца-корабельщика и искусного мореходца. За то, что она с твердостию берегла чистоту своего тела от язычников – стражников тюрьмы, – Господь сберёг чистоту её души. Благодаря этой душевной чистоте и доброму сердцу Тении, считавшийся самым злым и жестоким разбойник Анастас отдал ей всё своё сокровище. Этим сокровищем земным, а наипаче сокровищем сердца своего Тения спасла жизнь мужа , детей и жизни еще многих людей. Некоторые считали хранение Тенией своей непорочности проявлением упорства и эгоизма по отношению к другим. Она не отдала своего тела на поругание, но держалась упорно, храня его в чистоте. А ведь ей предлагали «выход» из её «преступного упрямства»:

«–…Грибок, отбивающий память, отведёт в сторону стыд.

– Да, дай мне, дай скорее этого сока, отводящего память, чтобы я могла позабыть то, что я от вас слышу»[27], – сказала Пуплии – бабе своих детей Тения. Те люди, которые осуждали Тению, не понимали, что мешало ей стать наложницей и тем самым спасти из темницы мужа. Пуплия-баба подумала, что ей просто стыдно раздеться, потому и предложила грибок, отводящий стыд и память. Духовная слепота этих людей не видела добродетели Тении.

Муж Тении корабельщик Фалалей также отличался своим целомудрием и любовью к жене. Любовь эта для него была даже выше свободы. «Тении стало нечем питать заключённого мужа, и Вирину и Витта, и Пуплию-бабу… Тении не надо было рассказывать Фалаллею, как ухудшилось их положение: он сам всё понимал и тихо сказал жене: «Я чувствую довольно твёрдости, чтобы умереть с голоду, но ты будь вольна над собою: я больше не смею сказать ничего о тебе самой и о несчастных Вирине и Витте. Испробуй последнее: пошли их самих просить подаяния… Разгневанные купцы-корабельщики закричали: «Пусть на тебя нападут все недуги, живущие здесь со дней Ирода»... Фалалей отвечал: «Пусть всё это будет, но непорочность же Тении мне всего драгоценнее»[28].

В повести Лескова «Прекрасная Аза» напротив, молодая девушка спасла честь одной невесты и жизнь её отца ценой собственной непорочности и телесной чистоты. Аза отдала всё своё состояние незнакомцу ради спасения его дочери Ио. Последняя решилась стать любовницей жестокого заимодавца, чтобы он не посадил её отца в темницу и не набил ему на шею колоду. Отец же девушки решил, что лучше лишить себя жизни, чем отдать свою дочь на поругание сластолюбцу. Аза сказала ему:

«– Я понимаю и это; но скажи мне, сколько ты должен заимодавцу?

– О, очень много, – сказал незнакомец и назвал очень знатную сумму. Это равнялось всему состоянию египтянки.

– Приди ко мне завтра – я дам тебе эту сумму»[29].

Оказавшись нищей, девушка Аза стала прибрежной блудницей.

«В отношении души, прежде всего, целомудрие означает не что иное как чистоту. Оказывается, что целомудренным может быть человек в браке, живущий с женой нормальной жизнью. А нецеломудренным может быть и человек, который не только не состоит в браке, но и не совершает никаких плотских грехов. Но, тем не менее, по своему внутреннему состоянию он – как говорят святые отцы – разжигается. То есть, исполнен всяких дурных наклонностей, вожделений, и живёт этими страстными мыслями, чувствами и так далее»[30]. Из этих слов видно, что целомудрие – это не телесная чистота, а прежде всего, чистота душевная. Христос Господь наш говорил: « Светильник для тела есть око. Итак, если око твоё будет чисто, то всё тело твоё будет светло; Если же око твоё будет худо, то всё тело твоё будет темно». (Мф. 6:22-23). И еще: «Иисус говорит им: истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперёд вас идут в Царство Божие». ( Мф. 21:31).

Так чистая девушка Аза, не знавшая Бога своим разумом, знала Его своим сердцем. Она стала блудницей поневоле, принеся себя в жертву, отдав все свои сбережения. Её хрупкое тело не могло выдержать никакой физической работы, она не могла заработать себе на кусок хлеба. Отчаявшаяся девушка отдала своё тело на поругание. Но только тело, как временную одежду нашу на земле. Душа же её осталась чиста как капля прозрачной воды, ибо любовь к ближним была сильнее всего.

Сохранить своё тело в чистоте это прекрасно, но не самое главное, не этого от нас ждёт Господь. Он ждёт от нас нашего сердца, любящего Его. А без любви к ближним нет любви к Богу как писал о сем возлюбленный ученик Христов святой Иоанн Богослов: « Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего» (1 Ин. 4:20). Юная Аза возлюбила Христа всей душой, когда узнала о Нём и Его учении.

Невольно, а может быть и не случайно, писатель сравнивает прекрасную Азу с целомудренной Тенией. «Аза (как и Тения – авт.) не могла избежать тяжких бедствий по причинам, которые крылись в её воспитании: она совсем не была приготовлена к тому, чтобы добывать себе средства своими трудами. Она имела молодость, красоту и светлый, даже проницающий ум и возвышенную душу, но не была обучена никакому ремеслу. Прелестное, девственное тело её было слабо для того, чтобы исполнять грубые работы – береговые подёнщицы её отгоняли; она не могла носить ни корзин с плодами, ни кирпичи на постройки, и когда она хотела мыть бельё в реке, то зола из сгоревшего нильского тростника разъедала её нежные руки, а текучая вода производила на неё головокружение…

У Азы была добрая и бескорыстная душа… Пусть страдает она, но зато Ио и её старики спасены»[31].

И Тения страдала, добывая хлеб насущный своему любимому мужу и детям. Кто-то может возразить, как можно сравнивать Азу и Тению, ведь действия их совершенно противоположны?! Одна отдала своё тело на поругание пришлым мореходцам – другая же своё тело, его чистоту, всячески сохраняла. Не налицо ли здесь противоречие? Зачем Лесков его так откровенно приводит? Для того ли, чтобы смутить благоразумного читателя? Нет же! Мудрый писатель не зря поставил близко эти два рассказа и не зря провел через образы этих женщин столько параллелей. Писатель сделал это умышленно, чтобы мы не только могли увидеть огромную разницу между этими двумя «хрупкими сосудам», а ещё и задуматься. Почему говорю заглянуть в себя поглубже? Это только на первый взгляд, взгляд поверхностный и неглубокий здесь кроется противоречие. Лесков – писатель высочайшей глубины, и мыслит как настоящий христианин. Ведь если взять жизнь Азы и жизнь той же Тении, то можно понять, что изначально их жизненные пути абсолютно не сопоставимы. Аза была незамужняя богатая девушка, когда Тения же напротив, была женщиной замужней, имеющей двоих детей. В этом кроется большая разница. Азе нечего было терять, вернее, у неё не было мужа и детей, и даже родителей, за которыми она должна бы ухаживать и им служить. Девушка была сирота. Из этого получается, что она не несла ответственности за жизнь родных как Тения. Аза была предоставлена самой себе, отвечала только за себя. И она ответила, пожертвовала собой. Она сделала всё, что могла для спасения жизни несчастного незнакомца и его дочери. Она принесла себя в жертву, исполнив главную заповедь Божию, положила жизнь свою за ближнего своего. А потеря телесной чистоты никак не изменила душу, не загрязнила её. Стала блудницей она как бы и не по воле своей.

 Теперь же посмотрим на жизнь целомудренной Тении. Тения в свою очередь, как и Аза исполнила главную заповедь Божию, она соблюла чистоту брака и сохранила верность своему супругу, данного ей Богом. Она не пошла ни на какие уговоры потерять свою чистоту в объятиях сластолюбца Милия, делала то, что должна была делать, слушала, прежде всего, своё сердце как и Аза. Было очень тяжело сносить нападки и оскорбления со стороны всех, кто укорял её, она была гонима как и Сам Христос за правду. Тения претерпела гонения, как и Аза и за то была вознаграждена Богом. Нельзя не увидеть различие во внешней жизни этих двух женщин и единство в жизни внутренней. Их чистые души преданы Богу, и далеко не всё внешнее говорит о внутреннем. Господь призывает нас к спасению души, а не к спасению тела нашего. Автор показывает их души во всей полноте и красоте. Так и запоминаются они читателям: твердая, сильная, целомудренная Тения и хрупкая, прекрасная и тоже целомудренная Аза. «Глубокое знание духовной культуры позволило Н.С. Лескову использовать христианскую концепцию человека для создания образа земной праведницы, тем самым воплотить свой идеал человека»[32].

В повести о «Скоморохе Памфалоне» мы встречаем целомудренную женщину по имени Магна. Фабула этой линии такова. Мужа Магны посадили в темницу, детей же хотели оскопить. Она под караулом и в закрытости была привезена в Дамаск, и «на другой день… огласилось, что продающий Магну содержит её у себя за плату по пяти златниц за каждые сутки. Получить её может всякий, кто заплатит златницы… Развращённые люди кинулись в дом продавца, и Магна весь день едва лишь спасалась слезами»[33]. Подруги Магны не помогли ей в её отчаянном положении и даже не попытались ей помочь. И что самое поразительное, так это то, что женщины эти были «благочестивы» как считали их люди, и одна среди этих «благочестивых» подруг была Сильвия-дева. Это чётко акцентирует автор. Писатель показывает, где целомудрие истинное, а где оно ложное. Магне помогла самая главная из всех блудниц – гетера Азелла, – и это не случайно. Для Лескова явственно важна прежде всего чистота внутренняя, а не внешняя. Ведь это и есть истинное целомудрие.

И скоморох Памфалон просил помощи у подруг Магны, одна из которых, напомним, была дева: «Она уже обращалась с просьбою к названным мною высоким гражданкам, но что все они оставили её просьбы втуне… Слова мои только приводили в пламенный гнев этих женщин, и я был изгоняем за то, что смел приходить в их дома с такою просьбой. Две из них, Таора и Фотина, велели прогнать меня с одним только напоминанием, что я стоил бы хороших ударов, но Сильвия-дева, та повелела бить меня перед её лицом, и слуги её били меня медным прутом до того, что я вышел от неё с окровавленным телом и с запёкшимся горлом»[34]. Но когда Памфалон не получил помощи от подруг Магны и девы, то он обратился за помощью для Магны к блудницам: «Меня встретила наперсница гетеры, белокурая Ада (обратим внимание на её имя, – как бы от слова «ад»!)… О несчастный! Хорошо, что ты спасся от них под нашею кровлей. Останься здесь и подожди меня немного; я сейчас отнесу это охлаждённое питьё гостям и вмиг возвращусь, чтоб омыть твои раны… И гетера Азелла (тоже можно обратить внимание на имя Азелла: «азазель» – одно из имён бесовских) начала тихо рыдать, и обирать с своих рук золотые запястья, ожерелья и огромный перл из Египта и сказала: « Возьми всё это, возьми и беги, как можно скорее возьми от скопца детей бедной Магны, пока он их не изуродовал!»[35]. Обратим внимание – как Магне, так и прекрасной Азе первой на помощь приходит блудница. Почему Н.С.Лесков так возвышает блудниц в своих произведениях? Ответ прост. Лесков не возвышает блудниц, не возвышает блуд, а показывает нам «сокровенного сердцем человека» в падшем на первый взгляд образе. Зачем? Да затем, чтобы этим ещё раз показать превосходство внутреннего над внешним, главного над второстепенным, искренности над лицемерием, целомудрия над распутством, правды над ложью.

Исследуя апологию христианской жизни в произведениях Н.С. Лескова, нельзя пройти мимо романа «На ножах». Это гениальное произведение Лескова о борьбе добра со злом, которое выступает здесь в форме нигилистического учения, распространенного во второй половине XIX века. Одну из героинь романа – Александру Ивановну Синтянину писатель изобразил как праведницу, отличающуюся своей добродетельной жизнью, своим целомудрием, чистотой души и верностью своему нелюбимому мужу. Заметьте – верностью нелюбимому мужу! Не есть ли это истинное целомудрие, источником которого послужила жертвенность и вера в Бога. Андрей Подозёров, Катерина Астафьевна и Филитёр Иванович Форовы также являются примером христианской чистоты, целомудрия и нравственности. Но здесь в воплощении этой темы возникает новый поворот. Форов Филитёр Иванович – нигилист. Целомудрие его души не зиждется на вере в Бога. Но, не смотря на это, этот человек – целомудрен по своей совести. Он искал правды и истины, которую и узрел, хотя и только под конец своей жизни.

Нельзя не сказать о поступке Зенона в рассказе Лескова «Гора». Этот молодой человек выколол себе глаз, дабы не соблазниться прелестью женского естества Нефорис. Ибо она хотела в одночасье овладеть не только душой его, но и телом, поддавшись страсти. Зенон же лишил себя ока по слову Христа: «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твоё было ввержено в геенну». (Мф. 5:29). Он был истинный христианин, и ничто не помешало ему исполнить заповедь Христову буквально. Господь не призывает нас здесь понимать буквально смысл его слов, но говорит Он так для того, чтобы мы видели всю опасность греха соблазна как такового. Также Бог и не запрещает человеку понимать буквально Свою заповедь лишь бы исполнена она была с разумом, в том случае когда это действительно необходимо. Златокузнец Зенон настолько был предан Христу, что не пожалел себя ради того, чтобы только быть с Ним и может быть ещё и потому, чтобы показать Нефоре весь срам греха блудодеяния, которого так желала её душа. Ибо благодаря этому столь решительному и страшному по своей сути поступку Зенона Нефора в конце концов и обратилась к Богу. Таким образом мы видим, что Господь не оставляет преданных Ему людей, но и прославляет их, как прославил веру потаённого христианина Своего Зенона. И не только не оставляет и прославляет, но и обращает через сих людей Своих заблудшие души.

Следующую добродетель условно можно обозначить «За други своя». Название говорит само за себя. Это тема о жертвенности героев, точнее, о жертвенной их любви к ближнему. Она есть исполнение ещё одной из заповедей Христа, которая гласит: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». (Ин. 15:13). Жертвенность, как неотъемлемое качество души доброй и бескорыстной, присуща многим героям произведений Лескова. Пример сей жертвенной любви часто является центром или точкой опоры произведений Николая Семёновича. Рассуждая, анализируя, автор делает выводы и подводит читателя к пониманию глубины и красоты этого истинно христианского качества.

В рассказе «Очарованный странник» нашему герою, уже не раз упоминаемому в других темах, также присуща жертвенность и высочайшее бдагородство. Он жертвует годами своей свободы ради искупления души возлюбленной Грушеньки. Иван Флягин идёт в солдаты вместо чужого сына. «Я старичков пожалел и говорю: «Я бы за вас так, без платы, пошёл, да у меня бумаг нет». А они говорят: «Это пустяки: то уже наше дело; а ты только назовись, как наш сын, Петром Сердюковым».

– Что же, – отвечаю, – мне всё равно. Я своему ангелу Ивану Предтече буду молитвить, а называться я могу всячески, как вам угодно». И отвезли они меня в другой город, и сдали меня там вместо сына в рекруты. Я эти деньги, что от них взял, двадцать пять рублей, сейчас положил в бедный монастырь – вклад за Грушину душу»[36].

Не есть ли это жертвование собой ради спасения отошедшей уже души любимой девушки и ради единственного сына стариков - родителей проявлением истинно христианского духа?

В «Сказаниях о Божьих людях» писатель часто показывает нам сердца преисполненные любви к ближнему, любви, не знающей себя, готовой пожертвовать всем.

В рассказе «Скоморох Памфалон» главный персонаж жертвует собой ради спасения детей Магны, которых хотели оскопить. «Надев чистую одежду, я хотел идти к бывшему монаху Аммуну, который занимался всякими делами, и закабалить ему себя на целую жизнь, лишь бы взять сразу деньги и отдать их на выкуп от скопца детей Магны»[37], – говорит Памфалон. Одать душу свою за друзей своих не означает только отдание жизни своей. Спаситель говорит не только о смерти за ближнего своего. Пожертвование собой ради ближнего это не только готовность отдать свою жизнь, но и решимость отдать за него самое дорогое, что у тебя есть. Не пожалеть ради спасения ближнего своего состояния, своего положения, своей свободы, тоже означает – «положить душу свою за други своя». Жертва ради спасения ближнего не только от смерти, но и от беды - вот есть истинная любовь, о которой говорил Христос, и нет больше той любви.

Рассказ Н.С.Лескова «Прекрасная Аза», пожалуй, является самым ярким примером жертвенности. Добрая девушка-сирота, став обеспеченной, отказалась от всего, что было у неё ради спасения незнакомца от самоубийства, а его дочери Ио от поругания. Знала ли Аза этих людей? Самое поразительное, что она увидела незнакомца в своём саду впервые, когда он пытался свести счёты с жизнью, что бы дочь его не стала любовницей заимодавца. Аза не долго думала и продала всё своё состояние, чтобы отдать долг сего незнакомца. Это ли не подвиг?! Это ли не истинное бескорыстие?! Как высока и как прекрасна душа этой девушки! Сам автор называет Азу прекрасной. Она положила душу свою за ближнего своего. Она не думала о своём благе, но о благе других. Её сердце оказалось готовым для принятия Христа. Её сердце благоволил избрать Себе обителью Сам Бог. Воистину: «А потому сказываю тебе: прощаются грехи её многие за то, что она возлюбила много» (Лк. 7:47). «Но любовь покрывает много грехов, и багровые пятна белит, как волну на ягнёнке…»[38].

Достойным примером высокой нравственности и жертвенной любви служит Александра Ивановна Синтянина и Андрей Подозёров из романа «На ножах». Александра Ивановна вышла замуж за нелюбимого человека и была верна ему до конца его дней. Этим человеком оказался уже не молодой генерал Синтянин, о котором в народе тогда ходила дурная слава. о нем в романе говорится следующее: «Генерал этот, можно сказать, имел двух жён, только первую из них, очевидно, в любовницах, а вторую как законную жену. Несколько лет по приезде в город Синтянин жил с Эльвирой Карловной, которую сделал при себе писаршей и воспитывал её маленькую дочь Флору. Флора же не была дочерью генерала по крови, но по положению являлась, так как генерал содержал её и её мать Эльвиру Карловну. Когда Флора, воспитанная им в дочерях подросла, то Синтянин к всеобщему удивлению и негодованию на ней женился. Вскоре Эльвиры Карловны, которая всегда плакала, как говорили, не стало. А через месяц загадочной смертью тихо скончалась и Флора. На руках генерала осталась его дочь от Флоры глухонемая Вера. Такое странное и пугающее совпадение двух смертей жён генерала – матери и дочери не могло не вызвать страха и подозрения к личности генерала Синтянина. В народе же его прозвали Синей Бородой. Дом его всегда для всех был заперт»[39].

 Страшны и печальны описанные события. И за этого человека без раздумья вышла замуж кроткая благочестивая девушка Александра Ивановна. Непоправимая ошибка, как считали тогда люди? А действительно ли это была ошибка? Или может быть Саша вышла замуж за генерала из-за его связей и хорошего жалования? Нет! Высокая жертвенная любовь к ближним раскрывается в её исповедальном письме: «Вращаясь в кружке тревожных и беспристальных людей, Вислинев (тогда ещё жених Саши – авт.) попал в историю, которую тогда называли политическою, хотя я убеждена, что её не следовало так называть, потому что это была не более как ребяческая глупость и по замыслу, и по способам осуществления.

Иосаф Вислинев был взят и в бумагах его был отыскан дерзостнейший план, за который автора, по справедливости, можно было посадить, если не в сумасшедший, то в смирительный дом, но, что всего хуже, при этом плане был длинный список лиц, имевших неосторожность доверяться моему легкомысленному жениху.

Он погибал не один, но предавал с собою других таких же, как он, молодых людей, в которых гибли лучшие надежды несчастных отцов, матерей, сестёр и мне подобных невест.

Вся жизнь моя явилась передо мной как бы в одной чаше, которую я должна была или бережно донести и выпить на положенном месте, или расплескать по сорному пути. (Я всегда верила и верую в Бога просто, как велит церковь, и благословляю Провидение за эту веру). Внутренний же голос (я не могу думать иначе), из уст моего отца, сказал мне путь, которым я должна была идти, чтобы чем-нибудь облегчить судьбу того, которого я всё-таки жалела.

Отец благословил меня на страдания ради избавления несчастных, выданных моим женихом. «Если ты жалеешь его – пожалей их; если ты женщина и христианка, поди спаси их, и я …не стану тебя удерживать: я сам, моими старыми руками, благословляю тебя, и скрой это, и Бог тебя тогда благословит».

Он рисовал мне картину бедствий и отчаяния семейств тех, кого губил Висленев, и эта картина во всём её ужасе огненными чертами напечатлелась в душе моей; сердце моё преисполнилось сжимающей жалостью, какой я никогда ни к кому не ощущала до этой минуты, жалостью, перед которой я сама и собственная жизнь моя не стоили в моих глазах никакого внимания, и жажда дела, жажда спасения этих людей заклокотала в душе моей с такою силой, что я целые сутки не могла иметь никаких других дум, кроме одной: спасти людей ради их самих, ради тех, кому они дороги, и ради его, совесть которого когда-нибудь будет пробуждена к тяжёлому ответу. В душе моей я чувствовала Бога; я должна была идти спасать их, чужих мне по убеждениям и вовсе мне незнакомых людей; в этом мне показалось моё призвание. Я уже сказала, что генерал Синтянин, нынешний муж мой, от которого зависело всё, или, по крайней мере, очень многое для этих несчастных, искал руки моей…Души моей генерал не знал, и я понимала, что я против воли моей внушала ему только одну страсть. Это было ужасно, но я решила воспользоваться этим, чтобы совершить мой подвиг»[40].

 Любой человек, прочитав эту исповедь оценит высокую красоту души этой девушки, её бесценный подвиг любви к ближним, тем ближним, которые недостойны такого подвига. Она положила на алтарь любви всю свою жизнь, свою девичью красоту, своё счастье ради того, чтобы счастливы были другие. Она спасла жизни людей, которые по наивной доверчивости своей и легкомыслию увлеклись новым революционным учением. Её чуткая душа не выдерживала даже и мысли о том, что эти люди будут несчастны. Она, как и прекрасная Аза, исполнила великую заповедь Христа.

Стоит особо остановиться на истории Андрея Подозёрова. Андрей Иванович Подозёров женился на Ларисе Платоновне Висленевой из глубочайшей жалости к ней и христианского сострадания. Лариса сама со слезами умоляла его взять её в жёны. Она была в отчаянном положении, в падшем состоянии, так как имела ранее внебрачную связь. По своему человеколюбию Андрей взял её себе в жёны, но через время увидел как это стало тяготить его жену, по-прежнему страстно любившую своего соблазнителя. Андрей расстается с Ларисой, отпускает её, не удерживает насильно возле себя. Ведь есть же и поговорка «Насильно мил не будешь». Покрыв её грех, он подарил «свободу», которую жаждала эта безрассудная женщина. Его подвиг в том, что он взял всю вину на себя, обрекая себя и на осуждение обществом, и на безбрачие.

Поразителен его ответ Синтятину: «­ Я хочу, чтобы моя жена получила право на развод со мною, и вину готов принять на себя.

– Но вас тогда обрекут на безбрачие.

– Что же такое? Тем лучше: я убедился, что я вовсе не способен к семейной жизни.

– Вы благороднейший человек, – ответил ему, пожимая руку, Синтянин».

 Вспоминим, что и Господь так любит человека, что, прежде всего, подарил ему бесценный дар – свободу. Бог не насилует волю человека, не заставляет его любить Себя, а просто ждёт, и долготерпению Его несть конца. Господь ждёт и зовёт нас к Себе, стучится к нам в сердце: «Cе, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3:20).

Следует отметить, что «Апология христианской жизни» в работе понимается не только конкретно на примере поступков лесковских героев, но и в более широком смысле. Как ранее уже отмечалось, апология есть утверждение писателем христианских добродетелей через свои произведения в душах читателей, читающих эти произведения. Но Н.С.Лесков не только призывает к добродетельной жизни, возвышая её, но и побуждает вникнуть в понимание веры и в суть жизни во Христе. Он заставляет нас заглянуть внутрь себя, научает нас видеть и слышать Бога как очами души нашей, так и телесными очами через судьбы людей, через жизнь Его творения – через природу. Писатель пишет не только о добрых и праведных людях, живущих по совести, хотя, безусловно, ставит это во главу угла. Он пишет и о страстях, грехах и немощах человечески. Его вовсе нельзя назвать добрым сказочником. Лесков – реалист, и его реальность бывает порой и жестокой. Его современник в полной мере узнавал тот мир и ту реальность, в которой жил, иногда с картинами и разгула, и пьянства и разбоя. Но все же, прежде всего Лесков – писатель проповедник, и проповедовал он свет и добро, жизнь по заповедям Божиим, а о темных сторонах жизни писал для того, чтобы показать всю их пагубность и мерзость. Но добро в его произведениях всегда побеждает зло, «чтобы возвратить сердца отцов детям, и непокоривым образ мыслей праведников». (Лк. 1:17).

Остановимся на этих вопросах особо, а именно на темах, в которых показана победа добра над злом, печальные последствия зла и вся его нечистота, обличение зла и несостоятельность его.

Тема «О безумном богаче». В целом ряде произведений Лесков дает примеры жизни героев, которые имели страсть сребролюбия и были побеждены этой страстью. К каким страданиям и скорбям привела сия страсть их самих и их ближних, как опасно для души человеческой даже не обладание, а само стремление к богатству. Господь наш Иисус Христос предупреждал учеников Своих говоря: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф. 19:24). Спаситель и в Нагорной проповеди народу говорит: « Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6:24). И пророк Давид в псалтири восклицает: «Богатство, аще течет, не прилагайте сердца» (Пс. 61:11).

В рассказе «Скоморох Памфалон» можно видеть, что стало с добродушным Памфолоном, когда у него вдруг, в одночасье появилось много денег. Памфалон стал зол и подозрителен от того богатства, которое он хотел потратить на себя. Вот что он говорит о своем состоянии: «Я твёрдо решился ударить секирою всякого, кто бы ни показался в моём жилище. Я не хотел знать ни о чьём несчастье, чтобы оно не лишило меня той твёрдости, которая нужна человеку, желающему исправить путь своей собственной жизни, не обращая внимания на то, что где-нибудь делается с другим. Я не виноват в их несчастьях»[41]. Богатство портило его душу, он становился чёрств сердцем к беде ближнего. И это только от одного обретения богатства! Он даже еще не начал его тратить, чтобы насладиться земными благами этой жизни и избавиться от позора скоморошьего искусства, а сердце уже стало черстветь. Притча Господа Иисуса Христа о безумном богаче не случайно имеет такое название. Не сказано: «о несчастном богаче» или просто «о богаче», а «о безумном богаче». Выходит, у богача этого не было ума? Он ведь разумно считал и запасал продукты себе впрок. А безумие его как раз и заключается в том, что имея столь огромный урожай, он даже не подумал о том, что кому-то нечем питаться, кто-то голоден или же страждет. Он не подумал о том, чтобы поделиться с нуждающимися. Этот эгоизм, эта жадность, это упование лишь только на земные блага – на свой урожай, а не на Бога и привели его душу к погибели вечной. Христос учит: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут» (Мф. 6:19). Всякое богатство, используемое не на помощь ближнему, не во спасение души своей делает человека поистине безумным. Лишает его ума – того Духа Божьего, живущего в человеке.

Лесков ярко показывает это в своих произведениях тем самым и нас, предостерегая от сего огня опаляющего душу.

В рассказе «Лев старца Герасима» Лесков показывает отношение к богатству смиренного пустыннолюбца. «Мой лев имеет плохой разум,– отвечал, улыбаясь, старец,– он мне привёл то, что мне вовсе не нужно! На этих верблюдах товары великой цены. Это огонь!»[42]. Отсюда видно как чистая душа старца боится богатства как греха; как она бежит от него, зная, к чему приводит обладание этим богатством, этим огнём.

Но всё ли богатство так губительно для человека? Нет. Не сами по себе деньги губят душу, но неразумное пользование ими, прилипление к ним и служение им. Ведь если взять многих ветхозаветных праведников как, например, патриарха Авраама и Давида царя, то можно увидеть, что некоторые из них обладали большим сокровищем. Авраам имел множество верблюдов и земель и при этом сохранил душу свою в святости и чистоте с целомудрием. Но лишь те, кто ищет богатство ради самого богатства, губят свою душу.

Посмотрите, например, что стало с героями романа «На ножах», жаждущими одних лишь денег и, причём, чужих денег. К чему они пришли, до чего довела их эта пагубная страсть? Они обезумели и в безумии своём совершили несколько убийств и загубили жизни ближних своих, так в результате ничего и не добившись. К этим лицам относятся Глафира Васильевна Бодростина, которая решилась убить своего собственного мужа лишь для того, чтобы завладеть всем его состоянием и быть свободной. Горданов Павел Николаевич гордый и самонадеянный человек также участвовал в плане убийства Михаила Андреевича Бодростина и «друг» его Иосаф Вислинев, впоследствии сошедший с ума. Что же послужило желанию владеть богатством, идя по головам других? В чём причина обогатиться чужим богатством путём убийства? Это, прежде всего, зависть. И даже столь незаметные мельчайшие детали романа говорят об этом, что можно, и увидеть из встреч и разговоров вышеупомянутых людей. «Пока этот враждебный гений, с лицом ровного розового цвета и с рыжими волосами, свёрнутыми у висков в две котелки, пошёл доложить Тихону Ларионовичу о прибывшем госте, Горданов окинул взором ряд комнат, открывавшихся из передней, и подумал: «однако этот уж совсем подковался. Ему уже нечего будет сокрушаться и говорить: «здравствуй, беспомощная старость, догорай, бесполезная жизнь!» Но нечего бояться этого и мне, – нет, мой план гениален; мой расчёт верен, и будь только за что зацепиться и на чём расправить крылья, я не этою мещанскою обстановкой стану себя тешить, – я стану считать рубли не сотнями тысяч, а миллионами…миллионами…и я пойду, вознесусь, попру…и…»[43].

Как хорошо видно из цитаты упование на богатство, видение в нём смысла жизни и счастья. Человек полагается на него полностью как на источник неистощимых благ, даже не вспоминая о Боге, о Его промысле. Несчастный этот человек!

«Павел Николаевич Горданов нимало не лгал ни себе, ни людям, что он имел оригинальный и верный план быстрого и громадного обогащения. Надо просто прикончить старика, да и квит, а потом женись на его вдове и владей и ею самою, и состоянием»[44].

В своём произведении «Леди Макбет Мценского уезда» писатель рассказывает о героине этого произведения купчихе Катерине Львовне. Мало того, что эта жестокая женщина, побеждённая страстью, лишила жизни своего свекра и мужа, так она ещё из-за жажды капитала и роскошной жизни убила ни в чём неповинного племянника её свекра.

«Пишут из Ливен городскому голове, что Борис Тимофеевич торговал не на весь свой капитал, что более чем его собственных денег, у него в обороте было денег его малолетнего племянника, Фёдора Захарова Лямина, и что дело это надо разобрать и не давать в руки одной Катерине Львовне»[45].

«В это мгновение Федя неистово вскрикнул: он увидал входящего бледного, босого Сергея.

 Катерина Львовна захватила своею ладонью раскрытый в ужасе рот испуганного ребёнка и крикнула: «А ну скорее; держи ровно, чтоб не бился!

Сергей взял Федю за ноги и за руки, а Катерина Львовна одним движением закрыла детское личико страдальца большою пуховою подушкою и сама навалилась на неё своей крепкой, упругой грудью.

Минуты четыре в комнате было могильное молчание. «Кончился», – прошептала Катерина Львовна»[46].

Сие стремление к деньгам тем ужасно, что эта женщина не пожалела даже дитя, чтоб обогатиться.

Как ранее сказано, зло у Лескова всегда наказуемо. «Господь поругаем не бывает», – как говорит народная пословица. Один святой отец говорил, что Бог отнимает у человека жизнь в том случае, если человек, либо готов к райской жизни в Царствии Небесном, либо наоборот уже нет надежды ему на спасение и душа его уже погибла. Так вот, говоря об этом, можно увидеть в том же романе «На ножах» как преступник и убийца Горданов внезапно погибает от отравления. Эта смерть исподтишка достойна деяний такого человека. Господь наказывает зло и воздаёт по заслугам не только в жизни вечной, но и в жизни временной. Иисус Христос говорил: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф.7:1-2). О чём говорят эти слова Господа? О справедливом воздаянии, но воздаяние уже может совершаться и в этой жизни. И множество таких случаев и примеров. От кого исходит зло, к тому оно и возвращается, если душа того, от кого это зло изошло, не покаялась. Так произошло и с Павлом Гордановым ещё до его кончины. Как он поступил с Висленевым, продав его мещанке Алине, так и сам он оказался в таком же положении, «проданный» Глафире Бодростиной.

«Горданов снарядился и, став сзади её с дорожной сумкой через плечо, он смотрел на неё сухо и сурово. Глафире всё это было видно в зеркале, и она спросила его:

– О чём ты задумался?

– Я думаю о том, где у иных женщин та женская чувствительность, о которой болтают поэты?

– А некоторые женщины её берегут.

– Берегут? гм! Для кого же они её берегут?

– Для избранных.

– Для нескольких?

– Да, понемножку. Ведь ты и многие учили женщин, что всякая исключительная привязанность порабощает свободу, а кто же большой друг свободы, как не мы, несчастные порабощённые вами создания? Идём, однако: наши вещи уже взяты.

И с этим она пошла к двери.

Сбежав на первую террасу лестницы, она полуоборотилась к нему и проговорила с улыбкой: «Какой мерой человек мерит другому, такой возмерится и ему!» – и снова побежала»[47].

И как Вислинев – несчастнейшая жертва Горданова никак не мог вылезть из долгов своей жене, так и сам Горданов оказался в долгах в скором времени. Возмездие Божие не заставило себя ждать за такой страшный грех.

«Алина окинула его с головы до ног холодным, убийственным взглядом и молча вышла в другую квартиру и заперла за собой дверь. Горданов тоже повернулся и ушёл, ограбленный, униженный и брошенный.

Наступили для Павла Николаевича дни тяжкие, дни, каких он давно не знал, и дни, которых другому бы не снести с тою твёрдостью и спокойствием, с коим переносил их Горданов. Положение Павла Николаевича поистине было трагическое; он не только потерял состояние и был далече отброшен от осуществления заветнейшей своей мечты, – он оставался должным разным лицам»[48].

Также наказание Божие постигло и Глафиру Бодростину – главную преступницу в убийстве мужа.

«С ней происходило нечто странное: она боялась видеть мёртвого мужа, боялась не суеверным страхом, каким мертвец отпугивает от себя простодушного человека, а страхом почти сознательной и неотразимой естественной опасности. К ней против её воли пристало нечто такое, от чего она никак не могла отвязаться. Это её сначала смешило и занимало, потом стало досадовать и путать, наконец даже минутами пугать. На ней оправдывались слова Альберта Великого, что на свете нет человека, совсем недоступного страху сверхъестественного.

Она верила, что злодейство, к которому она стремилась, не пройдёт ей безнаказанно, по какому-то такому же неотразимому закону, по какому, например, она неудержимо довершила это злодейство, утратив охоту к его довершению»[49].

По последней цитате можно ясно увидеть какое свойство имеет зло. Глафира довершила своё злодейство, уже не хотя этого. Зло, как и любая страсть, имеет способность брать верх над волей человека и порабощать его себе, что случилось и с Глафирой. Она уже не смогла остановить себя, так как воля её была уже парализована. И тем ещё и страшно зло, что если вовремя от него не отказаться, то оно будет с новой и новой силой набирать свой оборот. Оно становится уже страстью, от которой тяжелей всего и избавиться. Желание обогатиться и быть независимой привели Глафиру к тому, что не желать этого она уже не могла. Она как раба своей страсти уже была подчинена ей, придумывая всё новые и новые шаги дерзостнейшего плана сжить со свету, как мужа, так и всех неугодных, мешающих ей добиться своей цели. Да, она, может быть, и не хотела других смертей и жертв этого плана, каковыми например, стали спирит Светозар Водопьянов, сестра Висленева Лариса, племянник мужа Кюлевейн; но обезумевшие слуги её Горданов и Висленев это совершили. Служа Глафире, они служили и собственным своим корыстным интересам. Горданов – стремлением обогатиться, Висленев – стремлением обладать Бодростиной и всем состоянием. Но…это маленькое отступление.

Наказание Божие Глафире заключалось ещё и в том, что кончила она тем, что поневоле стала женой своего шантажиста слуги Ропшина. Впоследствии сей Ропшин всю последующую жизнь её шантажировал завещанием Бодростина, которое подменили по приказу самой же Глафиры, и почти не давал ей никаких денег, к которым так жадно она всё время стремилась.

В повести «Аскалонский злодей» автор наказывает зло по справедливости. Да и как же иначе? Ведь добро всегда побеждает зло. Господь сказал: «Мне отмщение, и Аз воздам» (Рим. 12:19). И отмщение Господне совершилось уже в этой жизни жестоким грешникам и сластолюбцам. За жестокое обращение с пленными аскалонской темницы стражники этой темницы и судья были наказаны Богом. Ибо эти стражники Тивуртий и Раввула содержали и невиновных пленных и христиан в тяжёлых для человека условиях: они не давали им есть и не проявляли о них заботы. Притом же все вышеупомянутые лица давили на кроткую целомудренную Тению, пытаясь лишить её чистоты, и издевались над мужем её Фалалеем.

«Слушая рассказ Тении, оба разбойника задумались и потом сказали: «Мы за тебя отомстим, мы два брата и оба разбойники, нас обоих изнищил Тивуртий».

Тения им отвечала, что она не желает отмщения, а если им её жалко, то она просит их проводить её к кладбищу и помочь разыскать ту могилу, из которой выдаётся наружу провещающий череп»[50].

 Но Бог Сам отомстил злодеям за их злодеяния. «Чрезвычайно сильный злодей Анастас ударил своими оковами по головам Тивуртия и Раввулы так, что они упали, а он сжал их и пропихнул их в прокажённую яму. И Тивуртий и Раввула кричали, а Анастас угрожал убить их, если они полезут назад»[51]. «Анастас их узнал и, плюнув на красную тогу Милия, прокричал так громко, что все могли слышать: «Ты самый лютый злодей аскалонский!» И когда он это вскричал, сквозь толпу прорвались два никому неведомые человека, оба они были наги, но с ножами при бёдрах, и среди общего смятения они кинулись на Евлогия и на Милия, и у всех на глазах зарезали их…»[52].

В своей леденящей сердце повести «Леди Макбет Мценского уезда», убийца своего свёкра, мужа и ребёнка Катерина Львовна жестоко была наказана тем, что её любовник Сергей не только изменил ей, но и со всеми арестантами избил её до полусмерти. Сергей, ради которого она лишила жизни свекра своего Бориса Тимофеевича и мужа Зиновия Борисыча, отвернулся от неё с презрением и стал над ней всячески насмехаться, когда они были с ним уже на этапе. И гордое, поражённое ревностью сердце её не смирилось сим Божиим вразумлением. Как сказал псалмопевец Давид: «Наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде мя» (Пс. 117:18). Так и здесь у неё ещё было время на покаяние, но она этого не захотела.

Автор через эту повесть показывает нам, что зло в этой жизни непременно наказывается и всё тайное становится явным. И Господь вразумил Катерину Львовну, но свойство страсти таково, что её часто уже порой невозможно остановить, так как человек ей сам хочет раболепствовать, что мы видели в случае и с Глафирой Бодростиной. «Катерина Львовна дрожала. Блудящий взор ее сосредоточивался и становился диким. Руки раз и два неведомо куда протянулись в пространство и снова упали. Еще минуту — и она вдруг вся закачалась, не сводя глаз с темной волны, нагнулась, схватила Сонетку за ноги и одним махом перекинулась с нею за борт парома.

 Но в это же время из другой волны почти по пояс поднялась над водою Катерина Львовна, бросилась на Сонетку, как сильная щука на мягкоперую плотицу, и обе более уже не показались»[53].

Теперь хочется затронуть не менее важную тему, тему совести. Совесть есть у каждого, и живёт она в душе даже самого грешного человека. Николай Семёнович не случайно показывает нам в своих отрицательных героях добро, вернее, крупицы добра. Для чего? Автор учит нас любви, о которой говорит Господь наш Иисус Христос: «А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного» (Мф. 5; 44-45). Что говорят нам эти слова Христовы? Они говорят нам о любви, истинной любви к ближнему своему, не смотря на лица. Без этой любви к врагам человек не может быть совершен, говорит Христос. Он учит нас любить всех: и добрых и злых, и праведных и неправедных, потому что все – дети Божии, сотворённые по образу и подобию Божию. Потому что любовь исправляет, любовь очищает, из врагов делает друзей; потому что бесы, которые научают врагов и недругов творить нам напасть, как огнём опаляются сей любовью нашей. И писатель учит нас этой же любви ко всем своим героям. Он показывает свет даже в самых «тёмных» своих персонажах. Он хочет, чтобы мы видели образ Божий и в грешнике и не отвращались от него, а жалели бы его и сострадали бы ему. Писатель не учит нас ненависти. Для этого, чтобы мы могли отличить, отделить грех от самого человека, от его души Лесков нам и показывает совесть даже самых погибших людей в своих произведениях. А совесть – это голос Божий в душе человека. Тем самым Господь призывает каждого человека ко спасению, Он заботится о душе каждого. Здесь видно неизреченное милосердие Божие к погибающей овце, но не все слышат голос Божий…

Для начала возьмём знакомый уже нам роман «На ножах». Здесь были проанализированы не только поступки тех или иных личностей, а в данной ситуации отрицательных героев, также их чувства, мысли, переживания, совесть. Как на ладони виден каждый человек в произведениях Лескова, все качества его души. Он раскрывает личность каждого. «Горданов убедился, что он сдаёт Висленева в такие ежовые рукавицы, что даже после того ему самому, Горданову, становилось знакомым чувство, близкое к состраданию, когда он смотрел на бодрого и не знавшего устали Вислинева»[54]. «Он доказывал Кишенскому, что поступки его с Висленевым превосходят всякую меру человеческой подлости; что терпение жертвы их, очевидно, перепилено, что это нерасчётливо и глупо доводить человека до отчаяния»[55]. Иногда в душе Павла Николаевича Горданова возникало сострадание к Висленеву, которого он же и продал в рабство Алине. И это, безусловно, в нём говорила совесть; он защищал его от мучителей.

В конце этого романа, в конце этой истории, когда Горданов умирал, то он горько заплакал. «Но он вспомнил о своём нездоровье, только развязав свою руку и ужаснулся: вокруг маленького укола, на ладони, зияла тёмненькая каёмочка, точно бережок из аспидированного серебра. «Этого только недоставало»! – прошептал, холодея, Горданов, и, хватая себя за голову, он упал совсем одетый в постель и уткнул голову в подушки, зарыдав впервые с тех пор, как стал себя помнить»[56]. Здесь видно как писатель жалеет Горданова – человека, сделавшего много зла в своей жизни, но способного ещё на слёзы. Да… человек с мёртвой душой не стал бы плакать… Да, это слёзы не раскаяния над содеянным, а слёзы жалости к себе, но тем не менее это говорит о том, что в каждом человеке есть что-то доброе. Доброе это даёт человеку Бог, зовёт его через совесть, отвращая от пути неправедного. Писатель пожалел… значит и мы должны пожалеть.

Особняком в этой теме стоит «Легенда о совестном Даниле». Эта легенда повествует нам о том, что некогда жил в скиту пустыни юноша Данила вместе со скитниками. Но однажды попал он в плен к варварам и убил там одного из них. После же этого своего убийства терзался юноша всю свою жизнь и не мог простить себе греха. Сейчас мы увидим, какой смысл вложил в свою повесть автор и что он хотел нам через неё показать. На протяжении всей повести автор показывает нам муки совести молодого человека. Жизнь Данилы прошла бесцельно из-за того, что Данила сам же подвергал себя за этот грех наказанию, он почти всю жизнь просидел в темнице по собственному желанию.

Легенда эта хоть и мала по своему содержанию, но требует серьёзнейшего анализа жизни сего человека. Самый главный грех Данилы был не убийство варвара, а суд над собой. Господь – владыка и судия всех, но Данила «справился без Бога». Писатель показывает нам в конце повести голос Божий к Даниле, который говорит ему «смотреть не так высоко, а пониже, и, сделав зло, не тратить силы и время на разговоры, а должен был делать дело»[57]. Здесь автор касается темы человеческой совести и что она есть такое. Эта тонкая, глубокая, противоречивая тема раскрыта Лесковым во всей полноте в сей легенде. Совесть – это голос Божий в человеке и это несомненно, но не каждый способен услышать её. Услышать свою совесть, вернее, может каждый, но понять её может только человек с чистой душой, имеющий дар рассудительности. Данила же долго не рассуждал: раз совершил зло, то должен потерпеть наказание, во что бы то ни стало. Бог для него карающий Судия, а не милосердный Отец, прощающий чад Своих согрешающих. Это неправильное восприятие Бога, эта безжалостная жестокость к самому себе, эта привязанность к букве закона сделали Данилу слепым для любви к Богу и людям. Господь призывает нас возненавидеть грех, а не самого себя! Но Данила возненавидел себя тогда ещё, когда Бог давно простил ему его убийство. Все патриархи его оправдали и не вменили ему это во грех. Но упорное противление словам всех, и ещё раз всех патриархов привело его к ещё большему отчуждению от Бога. Чем он занимался? Он занимался самоуничижением всё это время! Всю свою жизнь, вместо того, чтобы творить добрые дела. Но Господь есть любовь, и прощает кающихся. Данила забыл об этом, а Господь не оставил его и не дал ему погибнуть в его духовном безумии. «Я твой друг, потому что я не даю тебе покоя, а ты себе враг, потому что ты ищешь забыть меня. Без меня ты мог бы остаться с обольщением, которое бы тебя погубило»[58], – говорит Господь ему голосом эфиопа в его совести. Здесь в этих словах автор открывает нам ещё одно свойство совести. Совесть дана человеку для того ещё, чтобы он не превозносился. Совершив грех, особенно тяжкий, человек мучается. Но как это мучается? Он раскаивается в грехе, понимает, какое он совершил зло, тогда Бог сразу же прощает и стирает его грех. Но память человека об этом грехе, если он особенно тяжек, остаётся в человеке всю его жизнь. Для чего? Для того, чтобы человек не превозносился своей праведностью и помнил, что он грешен и не мог забыть о том, что он грешен и не кичился, потому что только смиренное сердце угодно Богу.

Эта легенда указывает нам на то, каким глубоким и чутким сердцем обладал писатель, какая возвышенная и мудрая была у него душа, как рассудителен и искусен он был в духовной жизни. Через его творения и мы научаемся мудрости, и наша душа возвышается. Этой легендой писатель нам говорит и о том, что не надо стремиться во мгновение стать совершенным как стремились и Данила и отшельник Ермий в произведении «Скоморох Памфалон». Не в силах это человеческих и нельзя считать человеку себя совершенным. Господь призывает нас, говоря: «Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48). Это призыв Христа к действию, к непрестанному творению добродетелей и жизни по заповедям Божиим, но не к сомнению, к которому пришли как в тупик Ермий и Данила. У Ермия было открытое самомнение, ибо он считал, что кроме него на земле не осталось ни одного праведного человека. У Данилы же, напротив, самомнение было скрытое, но оно было, иначе, где смиренное осознание себя грешником и творение добрых дел?! Что у одного, то и у другого не хватало смирения.

Теперь же затронем и раскроем тему «Внешнее благочестие». Хочется сказать, что Николай Семёнович Лесков уделяет этой теме наибольшее внимание в своих произведениях. Как ранее говорилось, писатель старается показать читателю не внешнюю форму, прежде всего, а внутреннее духовное содержание. Конфликт внешнего мира человека и мира внутреннего ярко очерчен в его творениях. Пояснив лучше, можно сказать, что это противостояние – антитеза, когда внешнее не соответствует внутреннему, нарочно встречается в каждом рассказе Лескова. Фарисейство, так часто встречающееся в Евангелии, столь же часто встречается и в нашей жизни и во времена и бытность писателя, что видно в его творениях. Писатель показывает нам всю корысть и неправедность фарисейства. А показывая нам его неприглядную и тёмную сущность, он борется с ним на протяжении всех своих произведений и всей своей жизни. Ибо фарисейство – внешнее благочестие есть лицемерие, отрицающее правду Божию. Писатель открывает нам как порой бывает этот грех сокрыт в человеческой душе и как он потом раскрывается в «удобный момент». Когда человек забывает Бога, а наипаче забывает и о душе своей, о добре и сострадании, живя лишь буквой, а не духом – тогда и сердце его черствеет к страданиям ближних. По слову Господа сей становится «ни холоден и не горяч» (Откр. 3:15).

Теперь можно начать с описания жизни наших героев, которая их окружала; общество и нравы того времени, в котором они существовали, а также тех лиц, которые отличались внешним благочестием, а внутри были «суть волки хищные» (Мф. 7:15). И вы увидите, что в каждой повести, в каждом рассказе Лескова встречается фарисейство. И ещё раз можно сказать, что это неслучайно. Тем самым автор проповедует, учит нас не быть волками в овечьей шкуре, не быть заложниками буквы, холодными сердцем. Для того мы и видим всю нечистоту лицемерия, чтобы ещё и ещё раз возненавидеть беззаконие и возлюбить истину. И опять же здесь Лесков вольно или невольно подражает Христу, борясь, как и Он с укоренившимся пороком лицемерия. Господь наш Иисус Христос постоянно обличал книжников и законоучителей израилевых в их корыстолюбии, лжи и чёрствости сердца говоря: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мёртвых и всякой нечистоты. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что поедаете домы вдов и лицемерно долго молитесь: за то примете тем большее осуждение» (Мф. 23:25, 27, 14). Так и произведения Лескова являются как бы евангельскими рассказами и притчами часто простыми по своему содержанию, но глубокими по своему смыслу.

В первом же произведении из сборника сказаний «О Божьих людях» в «первохристианах» читатель лицом к лицу сталкивается с тем пороком, описанным выше, как в среде христиан, так и в среде других вер. Здесь уже затрагивается тема веры, тема духовного состояния человека, живущего по своей вере и не живущего. Это «Сказание о Фёдоре-христианине и о друге его Абраме-жидовине». Рассказ этот повествует нам о том, что до официального разделения вер все люди разных религий жили дружно и в согласии. Также и родители Абрама евреи и родители Феодора христиане – соседи по домам очень друг друга любили и уважали. Но когда в Константинополе главной из всех вер объявили веру христианскую, а людям разных вер запретили друг с другом сообщаться и сказали детей их распределить в соответствующую религии каждого школу – тогда все и поссорились.

Казалось бы, такая простая и наглядная картина: причина повлекла за собой следствие. Христиане стали считать себя лучше других раз их вера теперь главная, а другие веры они стали презирать. Их примеру последовали и остальные. В итоге каждая вера стала считать себя лучше другой, лучше всех. Почему всё так произошло? В чём тут загадка? Христиане стали считать себя лучше… Здесь хорошо видно как сработала человеческая гордость. А логика её проста: раз нас избрали главными – значит мы всех лучше, а другие худшие. И как наличие страсти в людях не зависит от веры, которую исповедуют люди, также она имеет свойство передаваться другим. Отсюда и вышла эта злосчастная цепочка. «А зло в том, что каждый из людей почитает одну свою веру за самую лучшую и за самую истинную, а другие без хорошего рассуждения порочит»[59], – отвечал учитель детей Панфил. А гордость эту людскую здесь не иначе как можно назвать фарисейством.

О чём этот маленький, но разумный рассказ? Что хотел нам показать им писатель? Почему же всё-таки родители обоих сыновей так и умерли в ссоре друг с другом, а их дети нет? Начнём с последнего. Апостол Павел говорил: «Любовь не превозносится, не гордится, не ищет своего…» (1 Кор.13:4-5). И эти мудрые слова о любви написаны в сердце каждого из нас: и в сердце христианина и в сердце язычника. По-настоящему любящий человек знает их, потому что тот, кто любит, тот не гордится, не ищет своего. Так всегда было, есть и будет, ибо свойства любви всегда одни – любовь жертвенна, прежде всего. Но взращивают в себе любовь, берегут её в себе только те, кто хочет этого, те, кто чист сердцем, кто лжи предпочитает правду. Это любовь к ближним, о которой нам постоянно говорит Иисус Христос: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:39). Получается, что родители Феодора и Абрама по-настоящему и не любили друг друга, а только лишь уважали, пока дело не коснулось духовного мира каждого, их веры. Это была внешняя любовь. Также и остальные, те, кто почитал свою веру за лучшую, а другие порочил – тоже не любили ближних. Их вера была внешняя, а не внутренняя, потому что любить и уважать других должен по вере всякий какую бы веру он ни содержал. Это и есть внешнее благочестие: быть другом только для своих по вере.

Юноши Абрам и Феодор научились вражде от своих же родителей, от которых некогда научились они и дружбе друг с другом. Их семьи были для них всегда примером подражания, поэтому и дети, как и их отцы возненавидели друг друга. Но что же случилось всё таки потом, что их побудило примириться и никогда более не враждовать? Феодор спас Абрама от избиения христианами. Почему он это сделал и не прошёл мимо? Потому что Феодор любил Абрама, он сжалился над ним, увидев явную несправедливость. Феодор был сердцем предан Христу. Он говорил: «Нам Христос никого не позволил ненавидеть, а всех приказал любить»[60]. Феодор был настоящим, а не внешним христианином в глубине своей души и этот случай показал это.

Лесков говорит нам этим рассказом то, что главное не то в какой вере кто из нас родился и находится, а главное всегда оставаться человеком с большой буквы этого слова. Ведь и Господь каждого из нас на Страшном суде Своём не спросит, какую кто веру содержал, а спросит нас, накормили ли мы Его, когда Он алкал? Напоили ли, когда жаждал? Одели ли, когда наг Он был? (Мф. 25:34)

В произведении «На краю света» мы также сталкиваемся с внешней верой «внешних» проповедников. Господь вразумляет героя нашей повести – одного архиерея по распределению, получившего кафедру свою в Сибири, действительно на краю света. А вразумляет его Бог, ставя его в условия между жизнью и смертью, преподав сим ему урок на всю жизнь. «Владыка всё ратовал о том, как бы обратить в веру христианскую языческие племена Сибири, и заботу об этом поставил он на первое место. И хотел владыка, чтобы всё сиё дело было сделано с поспешностью как можно скорее. Надо же делами заниматься, а не дурака валять; тем более и в документах число крестившихся иноверцев тоже должно быть отражено и представлено вышестоящему начальству, а чем число это больше – тем и лучше»[61], ­– так рассуждал деятельный епископ.

«Я, разумеется, Кириака не послушал, а напротив – написал к соседнему архиерею, чтобы он дал мне своего зырянина на подержание. Зырянин был мне прислан. Я его сейчас же отправил в степь, а недели через две от него уже и радостные вести имел: доносил он мне, что крестит народ на все стороны. Одного он опасался: достанет ли у него крестов, которых забрал с собою весьма изрядную коробку?

Вот, думаю, когда я достал себе, наконец, к этому делу настоящего мастера! И очень был этому рад, да и как рад-то! Скорей как-нибудь кончить в одну сторону, и как попался ловкий креститель, так пусть уже зауряд всё крестит, авось и людям спокойнее станет»[62].

Вроде бы, на первый взгляд, всё хорошо складывается и как нельзя лучше. Но это только на первый взгляд. Есть действие, и хорошее действие, успешное такое – зырянин Пётр и подобные ему миссионеры людей крестят, обращают в веру христианскую. Но у каждого действия должен быть и свой результат. Каков же был результат сего поспешного крещения иноверцев? Господь Иисус Христос говорил: «По плодам их узнаете их» (Мф. 7:20); «Всякое дерево познаётся по плоду своему» (Лк. 6:44). А результат этот был печален. «Я схоронил Кириака под глыбой земли на берегу замёрзшего ручья и тут же узнал от дикарей гнусную новость, что мой успешный зырянин крестил…стыдно сказать – с угощением, попросту – с водочкой. Стыдом это в моих глазах всё это дело покрыло, и не захотел я этого крестителя видеть и слышать о нём. Но за святое дело, которое в суете совершать нельзя кое-как, лучше совсем не трогаться – “не давать безумия Богу”»[63]. Да и дикарь-христианин, данный спутнику по пустыне Кириаку бросил последнего умирать голодной смертью, сам же съев Святые Дары, удрал спасать свою жизнь. Это и был не иначе как тот самый «христианин», крещёный проповедником зырянином. Веры-то у него не было, и не только веры, но и совести не было тоже. Тот же дикарь, что с владыкой был – спас жизнь ему. Христос говорил, что: «Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые» (Мф. 7:18); так и «внешняя вера» «внешних проповедников» принесла и плод соответствующий, ибо цель сего зырянина и сих миссионеров была «не доброе семя веры в сердцах дикарей насадить, а увеличить же число крестившихся, да награду за то получить. «Салонной христовщиной» называет архиерей сию внешнюю веру.

«Мерзость запустения стала по святым местам, где были купели сих борзых крестильников, и… в этом путалось всё – и ум, и сердце, и понятия людей, и я худой архиерей, не мог с этим ничего сделать, да и хороший ничего не сделает, пока… пока, так сказать, мы всерьёз станем заниматься верою, а не кичиться ею фарисейски, для блезира»[64].

Рассказ «Запечатленный ангел» повествует нам о вере старообрядческой и её ревнивцах, противостоявшей вере православной. В этом рассказе писатель показывает суть старообрядческой веры и отличие её от православной. Показывает он это довольно хорошо, подробно излагая в действиях, словах и мыслях её последователей отношение к святыне. Причём, к какой святыне: к образам, а наипаче к образу Ангела-хранителя. И что мы можем увидеть в этом отношении их к образам, что показывает нам чрез то писатель? В этом рассказе мы видим самое ревностное отношение к иконам, к текстам молитв и книг. И что же вышло из сей ревности не по разуму? Из сего внешнего, более чем внутреннего благочестия, кичащегося своей обрядностью. Вразумил Господь сих заблудших их же иконою, над коей они дрожали, и привёл их во двор Своей пажити. «Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь» (Ин. 10:16). «А между тем такое горе нас ожидало, и устроялось нам, как мы после только уразумели, не людским коварством, а самого оного путеводителя нашего смотрением. Сам он возжелал себе оскорбления, дабы дать нам свято постичь скорбь и тою указать нам истинный путь, пред которым все, до сего часа исхоженные нами, пути были, что дебрь тёмная и бесследная»[65].

Так в чём же главное отличие старообрядчества от православия? В том же в чём отличие буквы от духа (2 Кор. 3:6), внешнего благочестия от внутреннего благочестия. И автор хорошо показывает это в своём незамысловатом рассказе. Само это отношение ревнителей старой веры к иконе своего Ангела-хранителя неправильное, оно если и не есть поклонение кумиру, то, по крайней мере, граничащее с ним. Господь дал нам заповедь: «Не сотвори себе кумира». Ведь старообрядцы, поклоняясь первообразу, поклоняются в тоже время и самому образу (доске, краскам, которыми изображён сам первообраз). Но этого они признать не могут, хотя, по сути, получается именно так. Ибо для них внешнее, которое есть обряд не менее и даже более имеет значение, чем внутреннее. Это отношение даже видно из «мелочей»: «Все мы ахнули и, закрыв руками глаза свои, пали ниц и застонали, как на пытке. И так мы развопились, что и тёмная ночь застала нас вопиющих и голосящих по своём запечатленном ангеле, и тут-то, в сей тьме и тишине, на разрушенной отчей святыне, пришла нам мысль: уследить, куда нашего хранителя денут, и поклялись мы скрасть его, хотя бы с опасностью жизни, и распечатлеть».

Если обратить внимание на эту цитату, то, на первый взгляд, здесь видна глубокая скорбь, отчаявшихся людей, справедливо вознегодовавших на чиновников, отобравших у них икону. Но, если заглянуть поглубже – в само рассуждение этих несчастных, то мы можем увидеть, что они готовы пойти на всё, чтобы вернуть икону, они лишены хранителя своего! Разве это не крайность подвергать свою жизнь и судьбу всех такой опасности, идти на воровство и на всё лишь бы только вернуть ангела?! Ведь кто наш хранитель как ни Господь Бог? Старообрядцы же эти забыли об этом… Для них если не больший, то такой же хранитель стал ангел, вернее, икона ангела. Здесь видно и несмирение их перед случившимся, поистине ужасном случае, правда несмирение это уходит корнями своими вглубь самого раскола. Скрыто же оно внешним благочестием, внешним обрядом церковности.

Столь ревностное отношение их к вещи, в данном случае к иконе (к дереву, краскам, способу писания иконы) у старообрядцев является как бы и магическим отношением. Ведь икона Ангела-хранителя для них по сути своей – талисман, оберегающий их от всяких бед и зол. Привязанность к материальному более чем к небесному. «Дорог он, – отвечаем, – нам, потому что он писан в твёрдые времена благочестивою рукой и освящён древним иереем по полному требнику Петра Могилы, а ныне у нас ни иереев, ни того требника нет»[66]. «Уверены-с: эта олифа крепка, как сама старая русская вера»[67].

И искали два спутника старообрядца именно того изографа Севастьяна, который, по их мнению, обладая искусством древнего художества, и мог написать им образ Ангела. Другие же не могли, как считали они.

В своём рассказе Н.С.Лесков уделяет почти целую главу описанию способов изображения икон древними мастерами-изографами. Старообрядец подробно рассказывает об искусстве иконописи англичанину Якову Яковлевичу: способы изготовления краски для писания икон, виды самого письма, способы наложения масла, и каков должен быть лик у самой иконы и прочие тонкости. Вместе с этим идёт сравнение древнего искусства изображения с современным, с письмом древнего духа с духом новым сегодняшним неблагодатным. Вся эта обрядность, вся эта красивость и изящность изображения до мельчайших деталей как бы затемняет главное, не видимую старообрядцем сущность самой иконы. Ведь главное – не красота изображения первообраза, а сам первообраз. Здесь же традиция ставится на первое место. Второстепенное над главным. Автор же нарочно нам это показывает в сём многословном описании древнего письма, дабы мы увидели, где есть содержание, а где есть только внешняя оболочка, внутри коей пустота духовная.

«Ноне, мол, у светских художников не то искусство: у них краски масляные, а там вапы на яйце растворённые и нежные, в живописи письмо мазаное, чтобы только на даль натурально показывало, а тут письмо плавное и на самую близь явственно; да и светскому художнику, говорю, и в переводе самого рисунка не потрафить, потому что они изучены представлять то, что в теле земного, животолюбивого человека содержится, а в священной русской иконописи изображается тип лица небожительный, на счёт коего материальный человек даже истово воображения иметь не может.

В новых школах художества повсеместное растление чувства развито и суете ум повинуется. Высокого вдохновения тип утрачен, а всё с земного вземлется и земною страстию дышит»[68].

В сей цитате явно видно превосходство старообрядца над православными. Здесь кичение своим «искусством», своими традициями, своим благочестием.

Господь хочет всем спастись и в разум истины прийти (1 Тим. 2:4). Писатель же оканчивает свой поучительный рассказ тем, что Бог и сих заблудших раскольников вразумил и привёл к Себе, присоединил их к Церкви Своей православной.

«И мы с тобой, дядя Лука! ­– да так все в одно стадо, под одного пастыря, как ягнятки, и подобрались, и едва лишь тут только поняли, к чему и куда всех нас наш запечатленный ангел вёл.

А для нас всё равно, какими путями Господь человека взыщет и из какого сосуда напоит, лишь бы взыскал и жажду единодушия его с отечеством утолил»[69].

Тема внешнего благочестия затронута Лесковым и в рассказе «Очарованный странник». Те же миссионеры, как и в рассказе «На краю света» оказываются лишь внешними исполнителями закона по той же причине нерадения о духовном. Когда странник сего рассказа Иван Флягин был в долгом плену у татар, пришли однажды туда русские миссионеры слову Божьему татар учить. Тогда и взмолился им о помощи этот странник, но по жестокосердию своему не услышали его миссионеры и, выполнив свою «миссию» ушли.

«Стоят оба посреди этого сброда и слову Божьему татарчат учат.

А что! А что! Видите! Видите? Как действует благодать, вот она уже одного вашего коснулась, и он обращается от Магомета.

А татары отвечают, что это, мол, ничего не действует: это ваш Иван, он из ваших, из русских, только в плену у нас здесь поживает. Миссионеры очень этим недовольны сделались. Не верят, что я русский, а я и встрял сам: «Нет, – я говорю, – я, точно русский! Отцы, – говорю, – духовные смилуйтесь, выручите меня отсюда! Я здесь уже одиннадцатый год в плену томлюсь, и видите, как изувечен: ходить не могу.

Они, однако, нимало на эти мои слова не уважили и отвернулись, и давай опять своё дело продолжать: всё проповедуют». Измученный пленник хватался за них как утопающий за соломинку в надежде, что выручат его братья во Христе, но сии, очерствевшие сердцем не вняли его словам. Ибо не сердцем проповедовали они слово Божие, а лишь устами своими. Не теряя надежды Иван обращается к ним за помощью второй раз. «А что же, – говорят, – всё равно сыне, где пропадать, а ты молись: у Бога милости много, может быть Он тебя и избавит. Нет, – отвечают, – ты, чадо нас в это не мешай. Мы куда приходим, не ссоримся… это нам не подобает. А ты помни что ты христианин, и потому о тебе нам хлопотать уже нечего, твоей душе и без нас врата в рай уже отверзты, а эти во тьме будут, если мы их не присоединим, так мы за них должны хлопотать. И показывают мне книжку. Вот ведь, – говорят, – видишь, сколько здесь у нас человек в этом реестре записано, – это всё мы столько людей к нашей вере присоединили!»[70].

Апостол Иаков говорит: «вера без дел мертва, есть» (Иак. 2:17) и «делами вера достигла совершенства» (Иак. 2:22). Мёртвая вера была у этих миссионеров – не помогли они просящему у них помощи и объяснили это тем, что куда приходят – там они не ссорятся. Другими словами они не портят ни с кем отношения, чтобы тем самым не спугнуть ещё некрещёных. Но правильно ли их рассуждение? Нет. «Всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится» (Мф. 15:13), – говорит Христос. Так вот, эти миссионеры лишь внешне верят в Бога, а больше верят они в себя, в свои собственные силы, что это именно они, а не Господь приводят людей к вере. Внешнее служение их, самоуверенность и хвастовство было наказано Господом. Растерзаны тела их были теми же татарами, коих они к вере привели. Так как худое дерево приносит и плоды худые (Мф. 7:17), то внешняя вера их породила такую же внешнюю веру в новокрещёных. Поэтому неслучайно автор написал о их жестокой смерти. «Ибо суд без милости не оказавшему милости» (Иак. 2:13). Для них важно было лишь количество крещёных, а не качество их веры. Жестокая смерть сия послужила душам их последним уроком, и может быть явилась искуплением греха их. Далее автор приводит мысли странника: «Но кровию он искупил свой грех». Он – это миссионер, погибший от руки татар. Писатель учит нас тем самым жалеть даже самого отчаянного грешника. Может быть, терзаемые татарами, они перед смертью в душе своей и принесли покаяние, но лишь кровь могла смыть их грех немилосердия. Вот так страшно Господь может вразумлять грешника, когда другие способы уже либо были испытаны, либо не смогли привести душу к покаянию. «Бог хочет всем спастись и в разум истины прийти» (1 Тим. 2:4).

С «внешней» формой служения Богу в этом рассказе мы к тому же сталкиваемся на исповеди странника своему приходскому священнику отцу Илие. Это можно назвать выискиванием в тексте примеров фарисейства, но это не так, так как мы сами видим, как Лесков уделяет этому внимание для научения нас не поддельной как здесь, а искренней вере. Он показывает нам всю бессодержательность, пустоту и жестокость «внешнего» обряда, соблюдения веры, не имеющей духовного стержня, основа которого Христос. А Бог есть любовь. Дома Ивана не принимают и не понимают. «Ну высекли меня по-старинному, в разрядной избе, и я прихожу к отцу Илье, а он стал меня исповедовать и на три года не разрешает мне причастия…»[71]. Отец Илья забыл, что любовь выше закона. «Ну, мало ли, – говорит, – что; ты ждал, а зачем ты, – говорит, – татарок при себе вместо жён держал…Ты, знаешь ли, – говорит, – что я ещё милостиво делаю, что тебя только от причастия отлучаю, а если бы тебя взяться как должно по правилу святых отец исправлять, так на тебе на живом надлежит всю одежду сжечь, но только ты, – говорит, – этого не бойся, потому что этого теперь по полицейскому закону не позволяется»[72]. Автор здесь ещё и ещё раз показывает насколько внешняя форма: нательный крест, священническая одежда в малой мере соответствует внутреннему устроению человека или же вообще ему не соответствует.

Нельзя не отметить и того, что с фарисейством мы также сталкиваемся и в многократно упоминаемом нами рассказе «Скоморох Памфалон». Это мы видим в том, что «благочестивые» подруги бедной Магны отказали в помощи ей и скомороху, причём жестоко избив последнего. Общество людей Дамаска воспринимало этих женщин как одних из самых достойных и благочестивых людей. Ибо жизнь их пред людьми была чистой, но на деле, перед совестью и Богом, перед несчастными они были нечисты. Благочестие их было лишь видимым и прикрывало нечистоту их души. Как и Господь наш Иисус Христос, обличая фарисеев, говорил: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мёртвых и всякой нечистоты» (Мф. 23:27).

Также и в рассказе «Прекрасная Аза» христианская община, в которую девушка пришла креститься, с презрением отвернулась от неё. Христиане, недостойные называться сим именем всячески скрывали своё презрение к блуднице и своё превосходство пред ней. Долго томили её, не давая ей крещения и дотомили даже до смерти. «Клирики сказали епископу, а тот велел назначить Азе катехизатора, который должен был протолковать ей символ и все догматы веры и потом удостоверить её познания, и тогда Азу будут крестить.

Но Аза не дождалась: нетерпеливое желание её получить христианское имя и жить с христианами вместе снедало её; она жаловалась и плакала, «а все пренебрегали ею». И не только эта община христианская отвернулась от неё, но и все, знавшие её люди, когда Аза стала блудницей. Никто не хотел её понять»[73].

Почему Лесков так часто приводит примеры фарисейства среди христиан? Не отвращает ли он тем самым людей от веры христианской? Не является ли его проповедь антипроповедью веры? Нет. Таким образом, он показывает читателю то, что и христиане это отнюдь не безгрешные люди, а такие же люди как и все. Тем самым он разрушает преграду между верующими и неверующими. Для чего он это делает? Что он хочет этим сказать? Что проповедует? С одной стороны, если христиане также подвержены страстям, как и нехристиане, то можно сделать вывод, что они такие же как и все люди, а отсюда следует, что каждый может стать христианином, что христианство доступно для всех. Ибо Бог хочет всем спастись и в разум Истины прийти (1 Тим. 2:4). Быть христианином это просто, надо только захотеть. Нет никакой всем преграды. Вот эту-то и отдаленность, даже как бы превосходство верующих над неверующими и разрушает Лесков. Эта проповедь его выражается не прямо словесно, а сокрыто, в рассказах. Ведь в рассказах своих он пишет и о злых и добрых христианах. Сделаю небольшое отступление. К сожалению, налицо в наше время есть осуждение священства, которое шикарно живёт и ездит на дорогих иномарках. И это является препятствием для людей, чтобы прийти в храм. Можно сказать, что это соблазн для них. Но в большинстве случаев, люди, осуждающие священников, тем самым оправдывают себя, свою лень. И если даже не оправдывают, то забывают о том, что священники это такие же люди как и мы с вами. Что все грешны, токмо Бог свят. Люди грешны, а Церковь свята. И это смешение понятий, и непонимание того, что христиане это люди не святые, а призванные к святости как и каждый отдельно взятый человек, и в то и в наше время живёт в умах многих людей. Так вот, это взято для сравнения с нашим временем. С этим и борется Лесков, с этим непониманием и идеализацией христиан простыми неверующими людьми. Все грешны – как бы говорит писатель, но всех любит Бог и призывает к Себе. Вход в церковь открыт всем, но, придя туда, надо стараться соблюдать заповеди Божьи.

С другой стороны, помимо этой немой проповеди доступности христианства для всех, автор обращается и к самим читателям христианам, предостерегая от соблазна. Чтобы нам христианам не ввергнуть в соблазн ближних своих, не быть христианами только внешне, но быть христианами внутренними. Это и урок для всех нас христиан. Ибо Господь сказал: «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Мф. 18:6). Чтобы не было соблазна для неверующих, чтобы знали, что и такое есть. Потому что если они столкнутся с этим, то могут и совсем уйти из церкви, чтобы были готовы.

Кто-нибудь может сказать то, что писатель отвращает читателей от христианства, когда так часто можно встретить в его произведениях примеры внешних и злых христиан. Но как могут люди тем самым отвратиться от веры, если они видят, что сии ложные христиане на самом деле и не христиане, не последователи Христа, а фарисеи? А с фарисеями Сам Господь Иисус Христос боролся. А если даже этот пример внешнего христианства в рассказах и отвратит кого, то только того, чьё сердце не готово принять веру, не хочет принимать Бога, либо же того, чей час ещё не пришёл. Ибо этот писатель-миссионер, писатель-проповедник, и как в притче Христовой о сеятеле не каждый может вместить правду Божию, которую писатель в творениях своих пытается донести до своего читателя. «Вышел сеятель сеять семя своё, и когда он сеял, иное упало при дороге и было потоптано, и птицы небесные поклевали его; а иное упало на камень и, взойдя, засохло, потому что не имело влаги; а иное упало между тернием, и выросло терние и заглушило его» (Лк. 8:5-7). Ведь проповедь Лескова, сами его произведения как бы и есть суть семена веры, и неготовый принять эти семена отвратится так же, как отвращаются люди, пришедшие в храм не для того, чтобы найти там Бога. Значит таковой не готов принять Бога всем сердцем своим.

И в рассказе «Аскалонский злодей» мы сталкиваемся с истинным и ложным христианством. Истинным христианством обратившегося Фалалея и ложным христианством купцов, подозревающих его в воровстве, которого он не совершал. «Верьте мне – я христианин, и лгать не могу»[74].

«Но купцы в свой черёд ответили Фалалею, что и они теперь тоже стали все христиане, как их император, но что это дела не изменяет и что, сколько Фалалей им должен за товары, они всё это желают от него получить.

И отдали купцы друга своего корабельщика Фалалея для правежа и доимки на всю волю опытному и жестокому доимщику»[75].

Купцы эти жестоко поступили со своим другом Фалалеем – они предали его. Променяли дружбу на деньги, не захотели простить долга и не поверили ему. Хотя они и считали себя христианами, но на деле ими не были. Слова молитвы Господней: «и остави нам долги наши, как и мы оставляем должником нашим» они оставили без внимания. Внешне принятая вера их ради моды и как отдание чести закону и императору не изменила их холодные сердца. Ведь веру они приняли не потому, что хотели стать христианами, не ради Бога, а ради императора. Тем самым они оправдывали своё фарисейство послушанием закону земному, а не закону небесному. И оправдание самих себя для них заключалось в том, что император принял христианство, отчего и они его приняли, оставаясь при этом духовно слепыми.

В этом же рассказе мы видим и судию алчного сластолюбца Милия, приехавшего в город для казни разбойника. Этот Милий раздавал пожертвования христианам от царицы Феодоры, считал же он себя христианином. Помощь он оказывал только своим по вере. «Милий смутился и отвечал ей, что он сожалеет, зачем она сказала ему, что она язычница. «Теперь, – молвил он, – я не могу оказать тебе помощь, какую имел желание сделать»[76]. Господь же Иисус Христос говорил: «И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? Ибо и грешники любящих их любят» (Лк. 6:32).

В египетской повести «Гора» мы также встречаем примеры внешнего благочестия. Например, как только мы открываем эту повесть, то мы читаем о христианине Зеноне-златокузнеце, отверженного своими же христианами. «Зенон-златокузнец был потаённый христианин, но община александрийских христиан его своим не считала, и сам он держался от неё в отдалении. Почитали стоящим его на ложном пути»[77].

Зенон же был истинный христианин. Так почему же община христиан почитала его стоящим на ложном пути? Не потому ли, что сами они стояли на этом пути? Да, именно поэтому. Это впоследствии видно и из повести, когда множество знатных христиан Египта и сам патриарх струсили, и, кинув своих же сбежали. Получается, что Зенон просто слепил им глаза светом своей праведной жизни, поэтому они не смогли его вынести. Ибо не хотели они так глубоко принять веру, как глубоко и искренне принял её Зенон, и поэтому отвергли его от себя. Вера же их была более внешняя, чем внутренняя. Зенон был отвергнут от общины христиан своих точно так же, как и Христос был отвергнут своими же. «В мире был, и мир через Него начал быть, и мир его не познал. Пришёл к своим, и свои его не приняли» (Ин. 1:10-11).

Здесь же можно провести и параллель с рассказом Лескова «О Феодоре-христианине и о друге его Абраме-жидовине». Феодор, как вы помните тоже был за доброе дело и искреннюю веру и преданность Христу отвергнут своими же христианами тоже по той же причине. Христиане александрийской общины почитали Зенона стоящим на ложном пути. Святые отцы говорят, что если человек с неочищенной душой попадает в какой-то грех, например, осуждения, и этим грешит – то он начинает считать и всех остальных виновными в этом грехе; сие же есть самооправдание. Так и эти христиане стояли сами на ложном пути. Н.С.Лесков показывает нам, как опасно называться христианином, а на деле им не быть. Таким образом, имя Божие хулится среди язычников.

Теперь мы рассмотрим произведение «Овцебык». О чём оно? Что хотел донести им до читателей Николай Семёнович? Главный герой этого произведения Василий Петрович окружающими его людьми был прозван Овцебыком. Почему именно так? Что это за животное такое? Это смесь, это сочетание двух противоположных по своему устроению животных – кроткой овцы и яростного быка. Сей Овцебык был странной личностью. Автор, описав в начале произведения его портрет, продолжает раскрывать черты его характера на протяжении всего рассказа. Тем самым как бы давая нам хорошо изучить душу нашего героя и самим сделать вывод об этом человеке. И можно смело сказать, что этот рассказ целиком и полностью посвящён Лесковым разбираемой нами теме внешнего благочестия. Личность этого героя полна видимых противоречий: она одновременно сложна и загадочна и столь же проста. И читатель так может быть до конца и не понял бы характера нашего героя, если бы не яркое завершение этого рассказа. Овцебык повесился. Таким концом своего произведения писатель как бы поражает читателя и одновременно даёт нам понять и увидеть душу героя до конца, сделав при этом свои выводы.

Теперь обратимся к самому Овцебыку. Каков был этот человек? Трудно о нём даже и судить, но одно ясно: он был человек пропащий, человек с высоким о себе мнением и попросту лентяй. Он считал себя верующим человеком и много знающим по вере. И это его самомнение, это его внешнее и выдуманное благочестие его же и погубило. Революционер и бунтарь в душе с виду он был беззащитно жалок и прост. Так в чём же заключалось это его внешнее благочестие? А оно проявлялось в нём в отношении к тем или иным вещам, явлениям, людям в целом. «Он никогда не показывал кому-нибудь из нас, что он кого-нибудь любит; но все очень хорошо знали, что нет жертвы, которой бы Овцебык не принёс для каждого из своих присных и знаемых»[78]. Христос же учил нас благотворить всем и даже врагам, а не только своим как язычники. Также и свиньями Василий Петрович называл всех тех, с кем не сходился, что показывает нам презрительное отношение его к остальным.

Читая этот рассказ, чувствуешь одновременно неприязнь и жалость к этому человеку. Он не был фарисеем в прямом смысле этого слова, но жил по фарисейски и убеждения у него были фарисейскими. В какой-то мере человек этот был и аскет: не заботился об одежде, о жилище, о ложе. «Кровать с голыми досками, стоявшая на его квартире, никогда долго не покоила его тела»[79]. В тоже время он был «не от мира сего» – он ходил на кладбище каждый день в поле. «Чудачества Василия Петровича приучили весь небольшой кружок его знакомых не удивляться ни одной его выходке»[80]. Что же ещё можно сказать об Овцебыке? Не находил он себе места, ни жилища, ни пристанища, ни работы. В чём был смысл его жизни? Да ни в чём, в нём самом попросту говоря. Гордость пребезмерная и презрение к другим владели этим человеком. Как бы это однозначно и жестоко не было сказано, но это так. А вернее, упрямство, порой тихое и молчаливое.

«Разбойники и чужеземцы, – писал он, – по мне, лучше, чем эти богатеи из русских! А все за них, и черевы лопаются, как подумаешь, что это так и быть должно, что все за них будут. Вижу я нечто дивное: вижу, что он, сей Александр Иванов, мне во всём на дороге стоял, прежде чем я узнал его.

Вот кто враг-то народный – сей вид сытого мужлана, мужлана, питающего от крупиц своих перекатную голь, чтобы она не сразу передохла да на него бы работала…

С моими мыслями нам вдвоём на одном свете жить не приходится»[81].

Что мы видим в этих его словах? Зависть и обиженное самолюбие, пресловутую гордость. Зависть к человеку, который о нём же заботился, его же принял, обогрел и дал ему работу. Неблагодарность и высокомерие видны в этих едких словах Овцебыка. Ибо свой ум, свою философию, свою истину, самого себя он противопоставил этому миру. «Ног не подставляйте, и будет с вас, а нам, вот таким овцебыкам, – сказал он, ударив себя в грудь, – нам этого мало. На нас кара небесная падёт, коли этим удовольствуемся»[82]. «Мы свои своим, и свои нас познают»[83].

Мира же, как сказано, он бежал. Он жил в монастыре, бежит от мира в «Пермские Палестины», бежит с одной работы на другую. Зачем он бежал мира? Мир ли, люди ли пытались причинить ему зло?! Нет. Наоборот, все его любили и жалели. Он же презирал этот мир как несовершенный, как не такой, каким бы он хотел его видеть. Презирал от своей гордости:

«Эх вы, канареечный завод! Комары заедят»[84];

«– Что в тамошних людях таится?

– Дурь в них таится»[85].

Ведь он же обманывал сам себя, думал о себе высоко, думал, что он и знает только один правду, правду Евангельскую, правду жизни. Вера у него была своя своеобразная. Душа его инстинктивно искала сей правды и обманывалась в своей же гордости. А он же искал более своего, нежели Божьего.

Если ещё раз вернуться к прозвищу нашего героя, то будет интересно то, что само слово «овцебык» и является по сути своей обозначением фарисея. Почему? Давайте вспомним, кого Господь наш Иисус Христос называл овцеволками? Лжепророков. «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные» (Мф. 7:15). Так вот, волк в овечьей одежде также как и овца (по этимологии слова) в бычьей коже отличаются, конечно, но суть имеют одну и ту же. Овца в бычьей одежде менее агрессивно выглядит в нашем представлении, чем в одежде волка, но не менее опасна. Если встретишь волка, то он кинется и загрызёт тебя насмерть. Волк расхищает и убивает, волк чрезмерно хищное и опасное животное, нежели домашняя скотина человека – бык. Бык же, если встретится человеку – не причинит вреда, но если тронешь его за живое – не жди пощады, он помчится на тебя и пронзит своими рогами! Бык приручается, но бык же и опасен. И не случайно автор назвал так своего героя. Читателю, знающему евангельский приточный образ лжепророка, нетрудно догадаться, что Лесков таким прозвищем даёт нам понять характер данного человека Василия Петровича. Беззащитный и простой внешне, он был упрям и агрессивен внутри. Вот это и есть то самое внешнее благочестие. Окружающие жалели его, потому что он был жалок, он был не такой как все – «блажной», как звали его в монастыре. Жалели же его люди добрые, которые любили его как могли и принимали его таким каков он есть. И он действительно был в какой-то мере достоин этого сожаления, достоин этой любви, как и другой любой человек – Божие создание. Душа его была не злая, она была озлобленная на всех не таких как он, а не такие как он были все остальные… Он жалел ребятишек, жалел и жену свою, которую никогда не любил, прислал ей однажды даже деньги на случай если дитё родилось. Защитил Алёнку от бесстыдного барчука, за что и был выгнан с работы. Ведь добрая у него душа, да озлобленная на весь свет Божий, на людей.

Так и не нашёл он себе места в жизни и погубил свою жизнь своими собственными же руками, своей истиной и своим своемудрием. Его смерть была вызовом этому миру. Он кончил собой, потому что уныние полностью овладело его душой. «Я уступлю ему дорогу, ибо он излюбленный их. Он хоть для кого-нибудь на потребу сдастся, а моё, вижу, всё ни к чёрту не годится. Недаром вы каким-то звериным именем называли. Никто меня не признаёт своим, и я сам ни в ком своего не признал»[86]. Смерть от отчаяния, от уныния. Он всю жизнь искал понимания, а встречал только сожаление. И те кто пытался сотворить ему добро получал от него часто зло в ответ как в русской поговорке «не делай добра – не получишь и зла». Своей смертью он хотел заставить людей обратить на себя внимание, так как в жизни его никто всерьёз не воспринимал. Хотел тем самым заставить людей задуматься над своим к нему негативным как он считал отношением, чтобы они прокляли себя за то. Сиё же есть гордость по словам святых отец.

Сейчас пойдёт речь об одном пане, жившем на берегу реки в Малороссии, память о чудаковатой и извращённой жизни которого осталась в сердцах очевидцев. Так вот наступило время рассмотреть сие произведение Лескова в его цикле святочных рассказов как «Эпопея о пане Вишневском». Что такое, собственно говоря, эпопея и почему вдруг эпопея? Эпопея есть чрезвычайное, по всей видимости, происшествие и надолго запоминающееся, поразившее собой многих. Сие происшествие, которое произошло с нашим героем паном нельзя назвать иначе как вся его жизнь. Так что же это была такая за жизнь у него и чем отличалась она от жизни остальных окружающих его людей? На этот вопрос можно ответить кратко: жизнь его была извращением, о чём говорит безнравственное и причудливое поведение этого человека. Но можно ответить и пространно на вопрос какова была его жизнь, а точнее – личность сего Степана Ивановича Вишневского. Человек он был прямой, простой и, в то же время, порочный по своей натуре, о чём говорят и на что указывают его жуткие действия и аморальные поступки. Начнём с того, что он «був собi шутковатiй и знав усё по-хрянцузськи и по-вложски и на усi языки умiв хвалыть Господа. Але тылько до того був лiнивый»[87]. Здесь можно пока остановиться. И что же мы видим? «Умiв хвалыть Господа на усi языки». Здесь Лесков с самого начала показывает нам ни что иное как веру этого пана. Но для чего? Для того, чтобы впоследствии мы увидели, что не всякая вера есть вера в Бога и что вера вере рознь. Но пока оставим вопрос о вере сего пана и перейдём к рассмотрению его жизни. «Дом Вишневского в Москве для полиции был недоступен и, по тому ли или по другому, скоро получил себе весьма таинственную и несколько нелестную известность. Более всего ей помогали безнравственные инстинкты Вишневского по отношению к женщинам, или, пожалуй, точнее сказать, к детям женского пола»[88]. Здесь можно лишь поразиться всей гнусности и жестокости натуры такого знатного и солидного человека. Смотрим далее:

«Степан Иванович, получив такое послание, оставлял отдельное житьё и приезжал к супруге, которая вполне достигала того, что ему жить в одном доме с нею становилось нескучно.

Она не только ласкала и нежила ею же избранных для своего мужа фавориток, но нянчила и выхаживала его детей, которых при таком патриархальном порядке панской жизни в Фарбованой народилось очень много»[89].

Что мы здесь видим?! Сама жена помогает питать страсть блуда своего любимого мужа. Содействует этой его неутолимой страсти. Но речь наша не пойдёт о Степаниде Васильевне, безрассудная любовь которой поглотила весь её разум. Безумная страсть пана блудить наложила свой отпечаток на сознание, волю и личность этого человека. Ничем не удержимая похоть стала также и причиной его пороков. Но об этом – после.

Вернёмся же теперь к вопросу о его вере. Пан Вишневский считал себя несомненно верующим, а следовательно – благочестивым человеком.  Подтверждением сему нижеследующие строки:

«У Степана Ивановича, который, по собственному его сознанию, «катехизису не обучався», хорошо сложился и очень конкретно оформился им самим составленный чинок для приятия инославных.

Он считал себя в полнейшем плане приводить всех, как он выражался, «в свою крещёную веру» – и свободно и беспрепятственно достигал всего, чего желал достичь». Здесь налицо вера пана. Но какая же это вера и в чём её суть? У него «своя вера», своя философия. Нельзя с этим не вспомнить и нашего Овцебыка, у которого также была «своя вера». А может ли вера быть «своей» и понимаема человеком так, как этого хочет он? Что это за эгоизм в вере? Господь наш Иисус Христос принёс нам веру в Себя, веру в то, что Он есть Сын Божий: «Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную. Я есмь хлеб жизни» (Ин. 6:47-48). Вера одна для всех и заповеди одни нам даны. Почему же у пана «своя» вера и свой даже чин кого допускать принимать в «свою» веру, кого – нет, и при том презирать. Что это такое? Это фарисейство, ибо фарисеи принимали в свою веру тех, кто был им угоден. У них же была «своя» вера – вера не духа, а буквы. Вспомним, как они не приняли исцелённого Господом слепца: «Человек прозревший сказал им в ответ: это удивительно, что вы не знаете, откуда Он, а Он отверз мне очи. Если бы Он не был от Бога, не мог бы творить ничего. Сказали ему в ответ: во грехах ты весь родился, и ты ли нас учишь? И выгнали его вон» (Ин. 9:30; 33-34); да и Самого Христа они не приняли и распяли. Это же внешнее благочестие мы видим и у Вишневского – своё понимание веры, не допускающее никакого другого понимания, истинного понимания, что мы ярко можем увидеть из его обращения к священнику, а следовательно – к Церкви, ибо вера пана, им самим придуманная, ему же самому и выгодна. «Степан Иванович сам о всём доведался: люди видели, как священник говорил с Гапкою, и донесли пану, а тот сейчас потребовал своего духовного отца к себе на исповедь.

Вишневский взбесился и заорал:

– Ага!.. Я теперь тебя знаю: это ты сам до неё мазався… ты думал, що вона мене на тебя змiняе?

– Что вы, что вы, ваша милость…

– Нечего «моя милость». Моя милость только тем тебя помилует, что как духовный сын твой, я бить тебя не велю, а пускай тебя уберут, як слiд, и проведут по селу, шоб бачили, якш ты паскудник…»

Несчастного взяли, раздели, всунули его в рогожный куль, из которого была выставлена в прорез одна голова, и в волосы ему насыпали пуху и в таком виде провели по всему селу». Вот и вся его вера, вот и всё его до бесстыдства показное благочестие! Гордыня питает его веру, она же не даёт ему слышать правду, которая противна его похотливой натуре. Гордыня же не дала фарисеям принять Спасителя.

Сам автор делает заключение о его вере. «В вопросах веры он был невежда круглый и ни в критику, ни в философию религиозных вопросов не пускался, находя, что «се дiло поповское», а как «лыцарь» он только ограждал и отстаивал, «свою» веру от всех «иноверных», и в этом пункте смотрел на дело взглядом народным, почитая «христианами» одних православных, а всех прочих, так называемых «инославных» христиан – считал, «недоверками», а евреев и «всю остальную сволочь» – поганцами». С одной стороны, это конечно хорошо, что всех православных он считал христианами, но это потому лишь, что себя самого он считал православным. Свои для него – братья, а все остальные – поганцы, потому что они не свои.

Да, в сём рассказе Лескова мы увидели фарисейство знающего себе цену гордого, хитрого и своенравного человека. Да, автор ещё раз показал нам не только причину сего фарисейства – гордость, но и следствие его – вопиющие пороки, одним из которых стала ничем неутолимая похоть, а в результате и помрачение ума. Для того ли нам писатель показал эту цепочку падения человека, чтобы мы, вынеся приговор, осудили его и сказали: «Да, он был фарисей – так ему и надо!»? Это и так понятно кем он был. Нет, автор рассказал нам о его жизни для того, чтобы мы устрашились сего греха лицемерия, видя его нелицеприятные и ужасающие последствия для человека, и, в конце концов – безумие души и плоти сего пана. Автор учит нас не искать своего, а искать Божьего. А также он учит нас и жалости даже к самому падшему грешнику. Учит нас смотреть на грех как на болезнь, отчего и цикл рассказов он назвал не иначе как «психопаты». Грех явился причиной болезни души, извращением и нарушением психики. «Таковы были дикие поступки этого оригинала, которые теперь, в наше порицаемое время, были бы невозможны или их, наверное, нынче зачли бы за психопатию, но у Вишневского отдавали психопатизмом и самые его вкусы и ощущения», – пишет он в заключение своей эпопеи. Подводя итоги двух разобранных нами произведений Лескова, можно сказать, что автор не столько указывает нам на недостатки характера этих героев: такие как грубость, жестокость, сколько говорит о чудачествах и странностях этих персонажей. И это не случайно, потому что этим писатель как раз и указывает нам на болезнь души героев. Этих несчастных сам писатель призывает пожалеть, а не осудить, как и Христос жалеет даже самого последнего грешника, ибо грех это болезнь, это – психопатия другими словами.

Как особую добродетель Н.С. Лесков выделяет – юродство Христа ради. И этот христианский, так не похожий на другие, вид подвижничества писатель ставит в отдельную графу наряду с другими видами добродетели. Обозначенная нами тема юродства, странничества является одной из глубоких, до конца неразгаданных тем. Что значит юродство ради Христа? Зачем автору в таком количестве нужны эти юродивые, встречающиеся во многих известных его произведениях? Что хочет он с их помощью сказать или показать миру? А показать он хочет мир иной – мир вечный, к которому душа юродствующего странника ближе всех остальных людских душ. Юродство – это такой подвиг, который не понятен простому человеку, это то, что из ряда вон выходящее. А не понятен он человеку потому, что он настолько тяжёл, что требует полного от себя отречения, такого отречения, которого не требует более ни один христианский подвиг. Не зря же и блаженных в народе называли – «убогий», что значит «у Бога» – с Богом сей человек. Это, одновременно, и пророк, и провидец судеб человеческих.

В романе Лескова «На ножах» такими блаженными не от мира сего можно назвать девочку Веру и Светозара Владеновича Водопьянова. Читателей привлекает их личность, а личность их – это тайна даже для самых близких им людей. Девочка Вера, не зря ей автор дал такое имя, была пятнышком света в романе, которое сопровождало в нелёгкой жизни самоотверженную героиню Сашу Синтянину. Последняя, выйдя замуж не по любви, пожертвовала собой ради спасения других. Так вот эта больная с детства девочка Вера была её приёмной дочкой – падчерицей. Саша заботилась о ней безропотно и несла эту заботу с любовью, как свой крест, за что и была вознаграждена Богом. Это, как сказано, был необычный ребёнок, от Господа блаженный и имел дар предвидения. Её порой пугающие действия показывали то, во что никто не хотел верить, но то, что настораживало остальных. Эта необычная девочка дала надежду своей мачехе на новую будущую жизнь, в которой та выйдет замуж за того, кто тайно любит её все эти годы насильственного замужества. Ночью Вера дала Александре обручальное кольцо своей покойной матери Флоры и сказала, что приняв его, Саша будет счастливою, что в точности и произошло через несколько лет, когда она вышла замуж за возлюбленного ею после внезапной кончины своего законного нелюбимого мужа. Свидетельством прозорливости девочки явилось и то, что однажды увидела она мёртвым с разрезанным пиджаком на спине тогда ещё живущего и здравствующего Михаила Андреевича Бодростина. Как бы через неё и все увидели это ужасающе странное видение, которое впоследствии воплотилось в реальность; Михаила Андреевича убили и после смерти надели на него разрезанный пиджак. Всё сбылось в точности, как видела убогая девочка. А видением своим смерти Бодростина Вера обличала будущих убийц его, пытаясь этим достучаться до их сердец, до их совести и остановить это убийство. Сиё же делал Бог через неё. Бог не насилует свободную волю человека, Бог предупреждает нас, стучится в наши сердца. В этой ситуации Господь послал рабу свою Веру как в притче Своей о злых виноградарях «напоследок послал ещё одного сына любезного ему к ним, говоря: постыдятся сына моего. Но виноградари сказали друг другу: это наследник; пойдём, убьём его, и наследство будет наше» (Мк. 12:6-7). Надо сделать оговорку, что юродивые у Лескова не обязательно дееспособные персонажи как в случае с девочкой Верой, что не мешает называть нам их также юродивыми в смысле «странные», «чудесные» «не похожими на других» людьми. Ибо к категории юродивых автор, по всей видимости, причисляет и душевно больных людей, дабы показать тем самым нам, что считаемые всеми умалишённые есть на самом деле избранники Божии с очень тонкой, прозрачной добродетельной душой, которая сокрыта от глаз людских внешним безумием ума.

Теперь же настало время уделить внимание личности Светозара Водопьянова. Это ещё более загадочная личность в романе. Кто был этот Водопьянов? Всем известный сумасшедший. А сумасшедший ли он был на самом деле? Нет, он не был таковым. Он тоже был блаженный, юродивый, ярким доказательством чего служит сама его смерть и его слова перед кончиной. Его по ошибке убили вместо Бодростина. Таким образом, этот человек принял смерть Михаила Андреевича на себя за несколько дней до кончины последнего. Вера обличала, останавливала зло, а Светозар Водопьянов принял это зло на себя, отдал жизнь свою «за други своя». Может быть, так вышло для того, чтобы ещё несколько дней жизни осталось у графа для покаяния, перед тем как его убьют. Исполнив своё предназначение на земле Светозар отошёл ко Господу также как и Вера, которая умерла необычной смертью будто от скорби сразу после кончины Бодростина. Как ангел, выполнивший поручение Божие вознёсся он к своему Отцу и Творцу. Также он сам предсказал свою смерть и вслед за тем – всеобщее воскресение мёртвых. Дар его пророчества раскрылся в конце жизни этого героя, до этого он был прикровен. В начале романа писатель не случайно показывает нам Светозара Владеновича «сумасшедшим Бедуином», как его называли. Он пишет о нём как о сумасшедшем, несущим всякую чушь и отнюдь не похожим ни на какого юродивого в прямом смысле этого слова. Да, он рассуждал о Боге и бесах, но лишь рассуждал, да и, причём так, что непонятно было, о каком Боге он говорит. Почему же нам автор сразу не открыл его святую душу? Потому что он хотел, чтобы читатель понял, что не всякий, выглядящий сумасшедшим на самом деле таковым и является. Николай Семёнович ещё и ещё раз учит нас смотреть не на внешнее, а на внутреннее и никогда не делать поспешных выводов в отношении человека, ибо внешнее поведение не всегда говорит о внутреннем.

Отчасти и героя произведения Лескова «Очарованный странник» Ивана Флягина тоже можно отнести к юродивым. Косвенная характеристика этого персонажа сравнение его с Божьим младенцем – многозначительна. Она указывает на дар пророчества, которым Бог наделяет избранных.

«– А потом когда же вас вынули? Верно, при морозах, потому что холодно стало?

– Нет-с, это не потому, совсем не для холода, а для другой причины, так как я стал пророчествовать».

«И тут-то исполнилось моё прошение, и стал я вдруг понимать, что сближается речённое: «егда рекут мир, нападает внезапу всегубительство», и я исполнился страха за народ свой русский и начал молиться и всех других, кто ко мне к яме придёт, стал со слезами увещевать, молитесь, мол о покорении под нозе царя нашего всякого врага и супостата, ибо близ есть нам всегубительство. И даны были мне слезы, дивно обильные!.. все я о родине плакал».

В контексте повести странствие Ивана может быть рассмотрено как своего рода юродское странствие, выполнявшее коммуникативную и нравственную (учительную, назидательную) функции.

К разряду вышеупомянутых героев можно в чём-то отнести и скомороха Памфалона, рассказ о котором входит в цикл «Повести о первохристианах». Скомороха Памфалона нельзя назвать блаженным или юродивым человеком в полном смысле этого слова, ибо поневоле взял на себя он эту ношу, но все его действия и его жизнь кажутся обществу, в котором он живёт безумными, чудными. Даже слова его странны и непонятны людям чуждым духу сему – духу Божьему. Своим скоморошеством этот человек зарабатывал себе на кусок хлеба, спас от голода свою мать. Ночами он развлекал гетер и блудниц своими весёлыми шутками, танцами и смехом. Но благодаря этому, благодаря такой «позорной», всеми осуждаемой и непонятной жизни, он достиг высшего смирения и не только. Он спас от неминуемой гибели семью бедной Магны, муж которой сидел в тюрьме за долги, детей же которой хотели оскопить, а её саму сделать блудницей. Он отдал все свои заработанные за ночь деньги – деньги, которые достались ему в результате людской жестокости, когда его били и смеялись над ним как над ничтожеством. И не только он отдал все свои средства – он отдал и жизнь свою, чтобы спасти других. «Надев чистую одежду, я хотел идти к бывшему монаху Аммуну, который занимается всякими делами, и закабалить ему себя на целую жизнь, лишь бы взять сразу деньги и отдать их на выкуп от скопца детей Магны». Его сердцем двигала любовь к ближнему, та любовь, выше которой нет никакой другой по слову Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13). И Господь, видя такую жертву, Сам спас эту женщину иным путём.

Есть на первый взгляд незаметная, но интересная деталь в произведениях Николая Семёновича, которая говорит о чуткости его богобоязненной души. Это ни что иное как описание природы. «Что же в этом такого?» – скажете вы. Ведь каждый писатель в той или иной мере обязательно описывает природу в своих рассказах. Но здесь хочется сказать о том, что описывая природу, природные явления и события, происходящие на фоне жизни героев, повествователь открывает нам другую сторону бытия. Таким образом, тема природы в произведениях Лескова занимает особое место. Природа: деревья, небо, солнышко, травка, море, животные – это всё живое, это всё тоже имеет душу, ибо Дух Божий везде, и всё им дышит и живёт. «Всякое дыхание да хватит Господа» (Пс. 150:6). И всё живёт и дышит Господом, и всё – для человека, всё служит человеку и всё его чувствует.

Вспомним о том, что во время мук Спасителя случилось в час смерти Его. «Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух. И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись» (Мф. 27:50-51). «Было же около шестого часа дня, и сделалась тьма по всей земле до часа девятого: и померкло солнце, и завеса в храме раздралась посредине» (Лк. 23:44-45). Что мы видим: земля потряслась, камни расселись, солнце померкло, сделалась тьма по всей земле, и даже завеса раздралась в храме. Вся природа возмутилась и была потрясена страданиями и смертью Создателя Своего! И это ли не говорит нам о её жизни?! Через природу человек познаёт Бога. «Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение и всё бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину Он был Сын Божий» (Мф. 27:54). И святой апостол Павел в своём послании говорит: «Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим. 1:20).

В рассказе «На краю света» мы можем увидеть, как постепенно очищается душа епископа путём испытания, посланного ему Богом – страданиями голода и холода. Владыка ждал смерти как избавления от мук, как человек уже не имеющий надежды на спасение, как смертельно больной, лежащий на одре своём. «Я не верил ни в какую возможность спасения и ждал смерти; но где она? Зачем медлит и когда-то ещё соберётся припожаловать? Сколько я ещё натерзаюсь, прежде чем она меня обласкает и успокоит мои мучения?..» Когда человек стоит уже на пороге своей жизни, то душа его чрез то невольно очищается, как бы готовясь к жизни будущей. Это часто бывает неосознанно и подсознательно, что говорит о том, что всеблагой Господь Сам очищает душу страдальца путём страданий. Сам очищает и возвышает душу смиренную и не ропщущую на муки. Так произошло и с владыкой. Господь коснулся его сердца, и у него открылось уже духовное видение. Он стал видеть то, чего раньше не замечал; стал видеть то, чему раньше не придавал значения – стал видеть красоту Божьего мира. «На часок выпрыгнувшее за далёкими холмами солнышко стало обливать покрывавший эти холмы снег удивительно чистым розовым светом, – это бывает там перед вечером, после чего солнце сейчас же быстро и скрывается, и розовый свет тогда сменяется самою дивною синевою. Так было и теперь: вокруг меня вблизи всё засинело, как будто сапфирною пылью обсыпалось, – где рытвинка, где ножной след или так просто палкою в снег ткнуто – везде как сизый дымок заклубился, и через малое время этой игры всё сразу смеркло: степь как опрокинутою чашей покрыло, и потом опять облегчает… сереет…»

Какой тонкой и чувствительной становится душа человека, «искушённого, яко злато в горниле» (Прем. 3:6), терпящего с кротостью страдания. От восхищения красотой природы, от видения им этой красоты и безропотного сознания своей участи излилась из глубины сердца чистая молитва ко Господу. «Авва, Отче! Не могу даже изнести Тебе покаяния, но Ты Сам сдвинул светильник мой с места, Сам и поручись за меня перед Собою!» Посмотрите, как преобразилась его душа! Как природа, та самая природа, в которой он гиб, стала восприниматься им как чудо Божие, как добрый солнца луч, как неба синева, покой и тишина. Душа его преображалась, в ней был покой и восхищение, ибо она очистилась страданиями и чувствовала Бога. Через природу познаётся Бог. И Лесков в этом моменте, в этом времени на пороге вечности как бы по ступеням очищения показал преображение человеческой души: от смирения в своей участи перед Господом и ближним – к видению красоты Божьего мира (природы, окружающей его), к пламенной молитве к Богу, и, через это – любви к человеку – туземцу, спасшему ему жизнь.

В произведениях писателя сама природа отражает внутреннее состояние человека. Например, в рассказе «Гора» автор подчёркивает красоту души главного героя Зенона красотой природы, окружающей его. «Вокруг было всё тихо; синее небо расстилалось как ровно покрытый шатёр; солнце грело, в воздухе стоял зной; на белом карнизе рядком сидели и пели чёрные дрозды. Вокруг дома было множество лилий и роз, а у самых стен и у белого мраморного порога лежали целые пласты зелёного диарита. Здесь было свежо, тихо и целомудренно: здесь жил художник». Природа хороша как сам Зенон. Если вдуматься в это описание природы, то здесь можно увидеть метафоричность изложения: «Вокруг было всё тихо…в воздухе стоял зной», – сие есть как бы мир душевный; «солнце грело», – свет, сияние души человека; «на белом карнизе, у белого мраморного порога», – чистота души; «рядком сидели и пели чёрные дрозды, было множество лилий и роз», – множество добрых дел, пение птиц – жизнь души, душа жива Духом Святым. Златокузнец Зенон был истинный христианин. Его преданная даже до смерти Господу душа была сама как цветок, испускающий вокруг себя благовонный аромат. Он был как ладан, горящий любовью ко Христу и источающий приятный запах. Всё вокруг него было прекрасно: природа, которая его окружала и о которой он «яко Адам во раи» заботился, занятие его со златом, само жилище его. Всё вокруг него жило жизнью – цвело и пело. Всё ликовало о красоте его души, вся природа чувствовала угодника Божьего и служила ему.

Также в этом рассказе мы видим, как природа реагирует на грех человека, как чувствует его и как отвечает ему. Таким образом, она как бы обличает грешника, даёт ему задуматься над содеянным. Вся тварь служит Господу и человеку во спасение, вся одушевлённая и неодушевлённая природа печётся о нём. Жизнь же не совместима со смертью и не хочет её принимать, смерть же – есть грех. Таким мы видим состояние природы в случае с Нефорой, которая пыталась спрятаться, поскорее укрыться от своего греха, не видеть свой грех соблазна и бежать от самой себя. Посмотрите, что в сей критический момент происходит с природой: «Здесь была полная тишина и безлюдье» на берегу Нила. Это не та тишина в воздухе, окружающая Зенона, говорящая о мире и покое душевном; нет, здесь, на берегу Нила, Нефору встретила другая тишина – мертвенность, безлюдье как пустота. Как мертва душа её была в то время, поражённая грехом, – так и природа река Нил, пустынный берег – тоже говорили ей об этом. Тут же повествователь пишет, как Нефора добиралась до дома и в чём плыла она по Нилу. И это тоже неслучайно и вы сейчас поймёте почему. «Угольщик исполнил всё, за что взялся, и Нефора совершила продолжительное и неудобное передвижение по Нилу в тяжёлой и грязной угольной толстодонной барке, лёжа под угольною кадкой. Едва лишь к вечеру достигла она своего жилища, куда взошла, дождавшись темноты, вся перемаранная грязью и угольной пылью». Грязь и пыль здесь явились олицетворением её греха, ибо, как душа её была грязна и слепа, – так и тело было грязно и пыльно. Писатель указывает нам на это сравнение через внешние образы. От формы – к содержанию. Тишина и безлюдье, неудобное передвижение по Нилу в грязи и нечистоте – всем этим автор показывает нам несчастнейшее и падшее состояние души героини. Она боялась днём показаться на улице в своём красивом головном уборе, она дождалась ночи, чтобы войти в своё жилище. «Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы» (Ин. 3:20).

Явлениями и движениями природы Господь обличает и наказывает беззаконие. Вспомним из Библии, как море Чермное затопило колесницу фараонову и расступилось для того, чтобы прошёл народ Божий, как земля в пустыне расселась и поглотила хулителей Бога: Корея, Дафана и Авирона, как Господь посылал казни на Египет для вразумления грешников. Так и в рассказе этом «Гора» Бог бличает зло, сотрясая гору, показывая, таким образом, что есть истина. Молитва праведника заставляет гору сойти со своего места. А смотрите – какая погода стояла, когда неистовавшая толпа гуляк и зевак направлялась к горе, дабы посмотреть, как они считали, позор христиан, чтобы посмеяться над ними.

 «Страшнейшая гроза и ужаснейший ливень, о каких люди не имеют понятия в Европе, и которые составляют редчайшие явления в Египте, разразились над Александрией. Ужасная туча примчалась на крыльях разрушительной бури – молнии реяли во всех направлениях, а в промежутках их не было видно ни зги.

Страшный ветер развёл большое волнение, и суда взметались, ударяясь одно о другое: их ибисовые и рыбьи хвосты ломались, а высокие мачты, качаясь, махали неубранными парусами, как сражающиеся великаны. Наконец зареяли молнии, загремел гром и ударил ливень, как будто целый океан упал с неба на землю. С гор помчались сокрушительные потоки, в долинах всё обхватило и залило водою».

Таким образом, Господь посрамляет неправду и наказует грешников, творящих беззаконие. Вся природа, дотоле тихая и спокойная, возмущается и негодует, видя издевательство над христианами. Она мстит за угодников Божиих, шедших под угрозой жизни сдвигать гору. Тем самым природа говорит: «Остановитесь, неверующие! Не искушайте Господа Сил!» Но любопытные грешники не вняли гласу её, находясь в своём пьяном безумии, за что и были постыжены. Бог сдвинул гору по молитве праведника, и реки Нила оросили жаждущую землю. Бог сдвинул гору, как некогда Он попалил огнём облитую водою жертву Илии, дабы узрели свет Его и уразумели, кто есть Господь Бог их, ибо Бог поругаем не бывает.

Страшную и унылую картину природы мы видим и в рассказе «Леди Макбет Мценского уезда». Посмотрите, насколько точно писатель в описании природы отражает внутреннее состояние арестантов и главной героини. «Холодный, ненастный день с порывистым ветром и дождём, перемешанным со снегом, неприветливо встретил партию, выступающую за ворота душного этапа». Природа неприветлива, она не радуется заключённым, как радовалась христианину Зенону. «Безотраднейшая картина: горсть людей, оторванных от света и лишённых всякой тени надежд на лучшее будущее, тонет в холодной чёрной грязи грунтовой дороги. Кругом всё до ужаса безобразно: бесконечная грязь, серое небо, обезлиственные мокрые ракиты и в растопыренных их сучьях нахохлившаяся ворона. Ветер то стонет, то злится, то воет и ревёт». Давайте остановимся здесь и обратим внимание на окружающую арестантов среду. Она уныла и печальна. И здесь также нельзя не увидеть аллегорического оборота – сравнения природы с состоянием души заключённых. «Горсть людей тонет в холодной чёрной грязи грунтовой дороги». С чем здесь сравнивать грязь? С грехом. Причём: холодная, чёрная грязь. Холодный чёрный грех, холодное чёрствое сердце, не способное ни на какую любовь, ни на какое благо. Чернота грязи – как тьма греха; тьма, в которой нет света и тепла, – оттого она и холодна. Серое небо указывает нам на уныние, на то, что нет уже надежды для этих людей. Они сами себя её лишили своими преступлениями, вопиющими к Богу об отмщении за них, – потому и оказались в тюрьме. «Обезлиственные мокрые ракиты». Одно упоминание о дереве, не имеющем листьев, даёт ассоциацию с деревом уже не приносящим более плода, которое как в Евангелии «срубают и бросают в огонь» (Мф. 3:10). Людям же, не способным и не хотящим совершать добрые дела, Христос говорил: «Всякое дерево познаётся по плоду своему» (Лк. 6:44). А у этих людей не то чтобы нет плодов, но нет уже и листьев, ибо плод, как доброе дело, которое бывает «во сто крат, иное - в шестьдесят, а иное же – в тридцать» (Мк. 13:8), а листья – есть добрые намерения, другими словами – благодать Божия. Ведь что значит обезлиственная ракита в этом случае? Указание на мёртвость души человека, ибо листья, побеги, зелень – есть признак жизни. А если задуматься ещё и над тем, что в растопыренных сучьях находится нахохлившаяся ворона, то можно сказать, что это указывает нам на мёрствость душ сих людей. Сучья у ракиты растопырены так же, как бывают растопыренны руки и ноги у мертвецов, кои трудно бывает порой соединить даже и верёвкой, потому что в жилах их уже не течёт живая кровь. И в этих сучьях нахохлившаяся ворона – она нахохлилась от холода, чтобы удержать в себе тепло. От холода, потому что сучья мертвы и обезлиственны, в них нет тепла. И что значит сама эта ворона? Зачем она здесь упоминается? А вспомним, что говорил Господь наш: «Ибо, где будет труп, там соберутся орлы» (Мф. 24:28). И посмотрите: во всём этом сколько же можно найти, увидеть и почувствовать сравнительных оборотов, аллегорий и ассоциаций! Как верно автор даёт понять об этом читателю, даёт понять внутреннее состояние, в данном случае, арестантов, описывая всего-навсего лишь природу, лишь внешний вид явлений и предметов! И даже эта безотраднейшая картина природы для сих людей есть как бы и наказание Божие за грех их – нет им солнца и тепла. И даже нельзя сказать, что сие есть наказание Божие этим людям – это было бы слишком странно и громко сказано – это лишь указание им на их пороки. Вразумление погибающих, обращение внимания их внутрь себя и ожидание от них покаяния – ибо благ Господь наш и спасёт кающегося грешника. «Ветер то стонет, то злится, то воет, то ревёт». На что это похоже? С чем здесь сравнение? Ветер – как душа; она – невидима, но она есть, как и ветер. Душа арестанта стонет, злится, воет и ревёт. Это похоже на предсмертную агонию. В каждой душе живёт Дух Божий, несмотря на тьму грехов человека; в каждого Господь вдохнул дыхание жизни. Душа, поражённая грехом, как раненая, стонет; она ревёт, плачет и злится оттого, что грех её опутал и лишил света. Да, и это тоже есть указание автора на состояние души погибающего грешника; указание на то, что можно ещё спасти свою душу, исцелить её от раны греха, покаяться пока не поздно.

А теперь посмотрим на трагический финал этого произведения. Там мы видим бушующие волны свинцовой Волги, поглощающие двух женщин. Река возмущалась и шумела, был такой же шторм как был и в рассказе «Гора» на реке Нил, разбивающий корабли и суда любопытных искусителей Бога, движущихся к горе Адер. Зачем Волга бушевала? О чём это говорит? Это говорит о том, что река, чувствуя грядущее преступление «леди Макбет» – её желание отомстить за себя во что бы то ни стало, как бы противилась сему, как бы возмущалась злобе людской и давала об этом знать, пытаясь своими движениями волн как бы расшевелить, оживить, разбудить мёртвую, уснувшую душу арестантки и убийцы Катерины. Река таким образом предупреждала её о беде, пытаясь тем самым остановить её жажду мести, но мёртвой, озлобленной душе и это не помогло.

И ещё хочется сказать о случае с природой – с животными в романе Лескова «На ножах» в последней его части. Там, на мой взгляд, ярко показана параллель смерти коров в той деревне и Михаила Андреевича Бодростина. И даже сама глава о смерти Бодростина называется «Коровья смерть». Скотина, поражённая мором, стала гибнуть буквально за несколько дней до смерти владельца деревни. Таким литературным приёмом писатель обращает наше внимание на связь природы с человеком. Животные чувствовали грядущее преднамеренное убийство, они чувствовали беду и гибли. А люди в это время пытались извести неизвестную болезнь скота своим магическим ритуалом разведения огня из брёвен в лесу. Но огонь, символизирующий собой разрушение и безудержную страшную силу, долго не хотел появляться, как бы противясь воле злоумышленников. И даже в этом, безобидном на первый взгляд, действии с этим огнём писатель показывает нам неутолимое желание покончить с «мешающим» человеком, т.к. огонь добывался с яростным ничем неутолимым желанием его добыть во что бы то ни стало. Во что бы то ни стало – убить! «Ещё секунда, и огонь добыт; сынки-хватки, дымясь потом, ещё сильней налегли; оторвавшись, разом упали: расшатанное бревно взвизгнуло, размахнулось и многих больно зашибло.

Послышались тяжкие стоны, затем хохот, затем в разных местах адский шум, восклик, зов на помощь и снова стон ужасный, отчаянный; и всё снова затихло, точно ничего не случилось, меж тем как произошло нечто замечательное: Михаила Андреевича Бодростина не стало в числе живых...»

Что связывает между собой христианские добродетели, с такой ревностью показанные Лесковым в своих героях-праведниках? Что даёт бессмертный дух его творениям? Что даёт жизненную силу творить добро и нести свет его персонажам? Вера. Вера в Бога, в Господа нашего Иисуса Христа. И именно этой верой дышат его произведения. Они живы и будут жить его верой, и в наше время они особенно актуальны, что говорит о настоящем сегодняшнем возрождении России, возрождении на Руси веры православной. Ведь если присмотреться, то каждый положительный герой произведений Лескова если и не явно, то в глубине души своей является человеком верующим. Вера для него есть своего рода ориентир, побуждающий творить благо ближним и жить по заповедям Божьим, отдавать свою жизнь и свою душу нуждающимся, идти навстречу злу, побеждая его добром и правдой, сопротивляться бесконечным страстям и, самое главное - любить. 

Ведь вера в Бога неотрывно связана с любовью к ближним. И эта вера во Христа Господа как огонёк лампадки теплилась в сердцах добродетельных героев. Она светила им светом нетварным, им и ближним их в этом мире, и давала истинное понимание смысла жизни и сути вещей. Молитва была на устах их, свидетельствовавшая о тесной связи сердца и души их с Создателем Богом.

Заключение

Время как будто не коснулось произведений Лескова, оставив понимание того, что ни войны, ни потрясения, ни даже смерть не властны над тем, что есть образ Божий, который автор стремился раскрыть в каждом человеке. Христианская душа писателя искала света даже в таком тёмном месте, где, казалось бы, его никогда не должно быть. Лесков сумел за обыкновенными на вид вещами увидеть и показать черты духовного мира, духовной жизни, духовных прозрений. Христианская по духу настроенность писателя усиливает и обогащает художественность его творчества, отобразившего духовные сокровища православной культуры.

Духовные начала художественного мира, созданного Лесковым, во многом определяются его религиозно-нравственной позицией, которая вырабатывалась писателем в процессе искания истины Христовой на протяжении всей его жизни в литературе.

Исповедуя Православие, Лесков жил и творил в лоне православной культуры. Художественные произведения Лескова одухотворяются православной верой и русским православным подвижничеством.

В творчестве писателя мы можем увидеть, как христианские истины, евангельские принципы претворяются героями в повседневной жизни. При этом Лесков далек от елейности, слащавости, он пытается понять, осмыслить конфликты и трудности, которые возникают у его героев, пытающихся жить по правде Божией. Его творчество можно сравнить с добродетелью искания правды и добра в том, о ком Господь изначально вложив в него, сказал: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему».

Источники:

1. Горелов А.А. Н.С. Лесков и народная культура. – Л., 1988.

2. Кулешов В.И. Предисловие // Русская литература XIX века и христианство. – М.: МГУ, 1997.

3. Лесков А.Н. Жизнь Николая Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям. – Тула, 1981.

4. Лесков Н.С. Лев старца Герасима. – СПб.: «Библия для всех», 1997.

5. Лесков Н.С. На ножах. – М.: «Русская книга», 1994.

6. Лесков Н.С. Очарованный странник: Избранное (сост. Заячковский М.Н., Белова Л.А.). – М.: «Профиздат», 2005.

7. Лесков Н.С. Повести. Рассказы. – М.: «Художественная литература», 1973.

8. Лесков Н.С. Повесть о богоугодном дровоколе. // «На пороге вечности», 2004, №27.

9. Лесков Н.С. Сказания о божьих людях. – СПб.: «Библия для всех», 2001.

10. Лесков Н.С. Собрание сочинений в 11 т. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956.

11. Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989.

12. Лесков Н.С. Христианские легенды. – Даръ, 2005.

13. Осипов А. // «Фома», 2004, №4.

14. Ступени. Беседы митрополита Антония Сурожского, – M., 1998.

Литература:

1. Аннинский Л. Лесковское ожерелье. – М.: «КНИГА», 1986.

2. Астафьев П.Е. Национальность и общечеловеческие задачи. М., 1890.

3. Бердяев Н.А. Русская идея.// Вопросы философии. 1990. №1.

4. Видуэцкая Э. Творчество Лескова в контексте русской литературы XIX века // Вопросы литературы. 1981, № 2.

5. «В мире Лескова», сборник статей. – М.: «Советский писатель», 1983.

6. Выдзудская И.П. Николай Семенович Лесков. – М.: 1979.

7. Горький М. Н.С. Лесков // Горький М. Собр. соч.: В 30 т. – М.: ГИХЛ, 1953. Т. 24.

8. Гунн Г. Очарованная Русь. – М.: «Искусство», 1990.

9. Дыханова Б. «Запечатлённый ангел» и «Очарованный странник» Н.С. Лескова. – М.: «Художественная литература», 1980.

10. Захаров В.Н. Православные аспекты этнопоэтики русской литературы // Евангельский текст в русской литературе XVIII - XX веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Вып. 2. – Петрозаводск: ПетрГУ, 1998.

11. Ильин И. Наши задачи. – М., 1992.

12. Кулешов В. И. История русской литературы XIX века. 70-90-е годы. – М.: «Высшая школа», 1983.

13. Лесков Н.С. Энергическая бестактность. // «Православное обозрение», 1876.

14. Лихачёв Д.С. «Избранные работы»: В 3 т. – «Худож. литература», 1987.

15. Меньшиков М.О. Художественная проповедь (XI том сочинений Н.С. Лескова) // Меньшиков М.О. Критические очерки. – СПб., 1899.

16. Научно-методическая газета для учителей словесности. 16 - 31 июля 2007, №14.

17. Николаев П.А. Русские писатели. Биобиблиографический словарь. А-Л. Москва. «Просвещение», 1990.

18. Писарев Д.И. Соч.: В 4-х т. Т. 3. – М., 1956.

19. Поздина И.В. Повести Н.С. Лескова 1860-х годов в аспекте жанрового синкретизма, мифопоэтики и народной культуры. – Екатеринбург, 2009.

20. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. Монография.

21. «Русские писатели и поэты». Краткий биографический словарь. – М., 2000.

22.  «Русские писатели о литературе». – Л., 1939.

23. «Русские писатели о литературном труде». – Л., 1955.

24. Скатов Н.Н. История Русской Литературы XIX века (вторая половина). – М.: «Просвещение», 1991.

25. Смирнова И.В. В поисках идеала (Творчество Н. С. Лескова). – Л., 1978.

26. Соловьев Вл. Литературная критика. – М., 1990.

27. Старыгина Н.Н. Лесков в школе. Москва. Гуманитарный издательский центр, 2000.

28. «Статьи о русской литературе». – М.: Филологический факультет МГУ, 1996.

29. Телегин С.М. Жизнь мифа в художественном мире Достоевского и Лескова. М., 1995.

30. Телегин С.М. Как умирают герои Лескова?// Литература, 1994, №41.

31. Тихова Е.В. О психологизме Н. С. Лескова. – Саратов, 1993.

32. Толстой Л. Н. Переписка с русскими писателями. – М., 1962.

33. Чередникова М. О сюжетных мотивировках в повести Н.С. Лескова «Очарованный странник» // Русская литература, 1973, №3.

34. Чуднова Л.Г. Лесков в Петербурге. – Л., Лениздат, 1975.

35. Шляпкин И.А. К биографии Н.С. Лескова. – «Русская старина», 1895, №12.

---

[1] Ильин И. Наши задачи. – М., 1992, с.64.

[2] Соловьев Вл. Литературная критика. – М., 1990, c.37.

[3] Горький М. Н.С. Лесков // Горький М. Собр. соч.: В 30 т. – М.: ГИХЛ, 1953. Т. 24, с.235.

[4] Горелов А.А. Н.С. Лесков и народная культура. Л., 1988, с.17.

[5] Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. Монография.

[6] Бердяев Н.А. Русская идея.// Вопросы философии. 1990. №1. - c.70.

[7] Астафьев П.Е. Национальность и общечеловеческие задачи. М., 1890. - с.22-23.

[8] Кулешов В.И. Предисловие // Русская литература XIX века и христианство. – М.: МГУ, 1997, с.4

[9] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с.119.

[10] Там же, с. 124.

[11] Там же, с. 125.

[12] Там же, с. 142.

[13] Лесков Н.С. Повести. Рассказы. – М.: «Художественная литература», 1973, с.31.

[14] Там же, с.32.

[15] Лесков Н.С. Очарованный странник: Избранное (сост. Заячковский М.Н., Белова Л.А.). – М.: «Профиздат», 2005, с.204.

[16] Лесков Н.С. Лев старца Герасима. – СПб.: «Библия для всех», 1997, с.7.

[17] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с.204.

[18] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с.196.

[19] Лесков Н.С. Христианские легенды. – Даръ, 2005, с.10.

[20] Лесков Н.С. Повесть о богоугодном дровоколе. // «На пороге вечности», 2004, №27, с.5.

[21] Там же.

[22] Там же, с.4.

[23] Там же.

[24] Там же.

[25] Осипов А. // «Фома», 2004, №4, с.30.

[26] Ступени. Беседы митрополита Антония Сурожского, – M., 1998, с.13.

[27] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с.199.

[28] Там же, с.207.

[29] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с.167.

[30] Осипов А. // «Фома», 2004, №4, с.30.

[31] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с.181.

[32] Поздина И.В. Повести Н.С. Лескова 1860-х годов в аспекте жанрового синкретизма, мифопоэтики и народной культуры. – Екатеринбург, 2009.

[33] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с. 129.

[34] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с. 137.

[35] Там же, с.144.

[36] Лесков Н.С. Очарованный странник: Избранное (сост. Заячковский М.Н., Белова Л.А.). – М.: «Профиздат», 2005, с.28.

[37] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с.132.

[38] Там же, с.108.

[39] Лесков Н.С. На ножах. – М.: «Русская книга», 1994, с.39.

[40] Лесков Н.С. На ножах. – М.: «Русская книга», 1994, с.216–217.

[41] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с.127.

[42] Н.С. Лев старца Герасима. – СПб.: «Библия для всех», 1997, с.12.

[43] Лесков Н.С. На ножах. – М.: «Русская книга», 1994, с.113.

[44] Там же, с.116.

[45] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 11 т. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. Т. 1, с.28.

[46] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 11 т. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. Т. 1, с.31.

[47] Лесков Н.С. На ножах. – М.: «Русская книга», 1994, с.186.

[48] Лесков Н.С. На ножах. – М.: «Русская книга», 1994, с.215.

[49] Лесков Н.С. На ножах. – М.: «Русская книга», 1994, 291.

[50] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с.207.

[51] Там же, с.219.

[52] Там же, с.223.

[53] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 11 т. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. Т. 1, с.37.

[54] Лесков Н.С. На ножах. – М.: «Русская книга», 1994, с.114.

[55] Лесков Н.С. На ножах. – М.: «Русская книга», 1994, с.151.

[56] Лесков Н.С. На ножах. – М.: «Русская книга», 1994, с.355.

[57] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с.96.

[58] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с.90.

[59] Лесков Н.С. Сказания о божьих людях. – СПб.: «Библия для всех», 2001, с.10.

[60] Лесков Н.С. Сказания о божьих людях. – СПб.: «Библия для всех», 2001, с.21.

[61] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 1, с.340.

[62] Там же, с.349.

[63] Там же, с.376.

[64] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 1, с.395.

[65] Там же, с.45.

[66] Лесков Н.С. Повести. Рассказы. – М.: «Художественная литература», 1973, с.53.

[67] Там же, с.60.

[68] Лесков Н.С. Повести. Рассказы. – М.: «Художественная литература», 1973, с.46.

[69] Лесков Н.С. Повести. Рассказы. – М.: «Художественная литература», 1973, с.72.

[70] Лесков Н.С. Очарованный странник: Избранное (сост. Заячковский М.Н., Белова Л.А.). – М.: «Профиздат», 2005, с.15.

[71] Лесков Н.С. Очарованный странник: Избранное (сост. Заячковский М.Н., Белова Л.А.). – М.: «Профиздат», 2005, с.28.

[72] Там же.

[73] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с.112.

[74] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с.180.

[75] Там же.

[76] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 10, с.189.

[77] Лесков Н.С. Христианские легенды. – Даръ, 2005, с.13.

[78] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 11 т. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. Т. 1, с.206.

[79] Там же, с.208.

[80] Там же, с.212.

[81] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 11 т. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. Т. 1, с.220.

[82] Там же, с.227.

[83] Там же, с.229.

[84] Там же, с.224.

[85] Там же, с.229.

[86]Лесков Н.С. Собрание сочинений в 11 т. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. Т. 1, с.238.

[87] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 7, с.278.

[88] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 7, с.281.

[89] Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. – М., «Правда», 1989. Т. 7, с.284.