Многочисленные сборники стихов, романы и многое другое

4. Многочисленные сборники стихов, романы и многое другое.

Писавших на ваннском диалекте, на самом деле, было не так уж и мало: кроме уже упомянутых брата и сестры Эррьё, Блеймора и Мельяка, можно назвать фольклориста Жака Труде, поэта и композитора Жоржа Дюамеля, «барда» Мориса Лало, Пера Эр Эйнега и Роперза Эр Масона.

Так получилось, что отец Роперза Эр Масона говорил на ваннском диалекте, а мать — на корнуайском. Считая (на самом деле, как мне кажется, совершенно справедливо) оба эти диалекта своими родными, Эр Масон писал на обоих, в первом случае, естественно, используя орфографию Эррьё, а во втором — Ле Гонидека. Роперз Эр Масон прославился своей поэмой «Chal ha Dichal»(Прилив и отлив), где в философском ключе рассматриваются проблемы бретонских крестьян

Разумеется, бретонцы, старавшиеся сохранить и преумножить традиции народного творчества, не ограничивали себя только литературой. В этой связи нельзя не упомянуть об организации «Ar Seiz Breur», деятельность которой была тесным образом связана с поддержкой и всяческим содействием развитию народного искусства. Но сначала несколько слов о создателях «Семи братьев».

Идея движения, которое объединило бы «художников и ремёсленников», первой пришла в голову Жанне Маливель, родившейся в Лудэаке в апреле 1895 года. С 14 лет она была ученицей бретонского художника Модеза Денеза (Мориса Дени), а в 1918 году поступила в парижскую Национальную школу изящных искусств, одновременно посещая курсы кельтских языков в университете Сорбонны, где завязала знакомство с художником, гравёром и скульптором Рене-Ивом Крестоном из Сен-Назера и скульптором Жоржем Робеном из Нанта. Вскоре, в 1919 году, после появления движения «Брейз Атао», объединившего бретонцев Большого Парижа, студия Маливель превратилась в своеобразный «клуб по интересам», куда потомки уроженцев полуострова приходили поговорить как о политике, так и об искусстве. Разумеется, Жанна принимала самое деятельное участие в этих разговорах, временами перераставших в бурные и весьма продолжительные дискуссии.

После завершения учёбы она возвращается в Бретань, где становится преподавателем в реннской школе Изящных Искусств. 8 сентября 1923 года она встречается с Крестоном и его женой Сюзанной на крёстном ходе в Фольгоате, неподалёку от Лесневена. Последствием этой встречи и было создание «Ар Сейз Брёр».

Название это было далеко не случайным: оно происходит от «Истории семи братьев», сказки на диалекте галло, которую Жанне в детстве рассказывала бабушка. Семь братьев также ассоциировались с семью бретонскими святыми (Бриеком (Брие), Макловием (Мало), Коринтином (Корантеном), Патерном, Полем, Самсоном и Тюгдуалем), семью видами искусства (архитектура, литература, музыка, живопись, скульптура, декоративно-прикладное и традиционно-народное) и семью отраслями традиционных бретонских ремёсел (плотничество, кузнечное дело, выделка кож, резьба по дереву, резьба по камню, гончарное дело и ремесло стеклодува).

В 1923 году Жорж Робен присоединяется к «Ar Seiz Breur». Вчетвером они были представлены на парижской Выставке декоративно-прикладного искусства в 1925 году. В сентябре 1926 года в возрасте 31 года умирает Жанна Маливель, а в 1927 году к «Семи братьям» присоединяется художник Ксавье де Лангле. В 1928 году «Ar Seiz Breur», статьи о которых до этого публиковал парижский журнал «Эхо моды», основали собственный официальный орган — журнал «Kornog»(Запад), редакторами которого стали Крестон и Робен. 14 августа 1928 года в возрасте 24 лет умирает Жорж Робен, и Рене-Ив Крестон занимается вовлечением всё новых членов, которых стали называть «mabinogi»(«новичок» по-валлийски). В то же время Ксавье де Лангле вместе с архитектором Джеймсом Булье из Сен-Мало создаёт ассоциацию «An Droellen (Спираль)/ Atelier Breton d’Art Chr Крес», в которую в течение года входят скульптор Жюль-Шарль Ле Бозек, стеклодув Поль Ро, ювелир Дезюри.

Важным событием в истории бретонского самосознания стала открывшаяся 1 сентября 1929 года в Дуарненезе первая выставка бретонского народного искусства, устроенная «Bleun Brug» и «Ar Seiz Breur». В течение четырёх дней десятки тысяч человек, буквально «наводнивших» этот маленький приморский городок и его окрестности, участвовали в конкурсах народной песни, танцах, выступлениях народного театра, участвовали в научных конференциях и посещали разнообразные выставки, на двух из которых были представлены работы представителей «Ar Seiz Breur».

Первая, выставка скульптуры, устроенная фаянсовой мануфактурой Энрио, включала работы таких мастеров, как Маливель, Робен, Крестон (который специально для праздника изготовил его эмблему — статуэтку Номиноэ), Башле (главный специалист мануфактуры), Ле Бозек, Савина, Килливик, Бофиль, Нико. Вторая, архитектурная выставка, включала проекты Олиера Мордреля, Джеймса Булье (представившего макет павильона Бретани для V Международной выставки в Париже в 1937 году) и Клода Батилла.

Кстати, закрытие праздника выглядело очень эффектно, будучи разыграно как целое театральное представление. В полдень 4 сентября торжественная процессия направилась от церкви Сакре-Кёр в центре Дуарненеза через весь город к парку Керлуарнек, владению Мишеля Альна де Фрете, мэра коммуны Плуаре и одного из предводителей шествия. Во главе кортежа ехали конные алебардщики, окружая «короля Эдуара I» и «короля Градлона». Позади них пажи, державшие в руках флаги с изображением горностаев, окружали «герцогиню Анну» (в исполнении известной актрисы того времени Мари Шансерель), закутанную в горностаевую мантию. Две повозки, украшенные цветами, везли представителей бретонских коммун, одетых в традиционные костюмы. Позади них шествие завершали мальчики и девочки, идущие держась за руки. Процессия сопровождалась оркестром, впереди которого шли двое волынщиков из Бигуденской области.

Вскоре «Ar Seiz Breur» стали главной движущей силой в развитии бретонского народного искусства. В 1930 году, к моменту закрытия журнала «Kornog», в неё входило уже более 150 человек. Влияние «Семи братьев» было настолько велико, что им доверили представлять Бретань на V Международной выставке в Париже в мае-июне 1937 года. В свою очередь, «Ar Seiz Breur» добились торжественного поднятия флага «Gwenn ha Du» и исполнения «Bro gozh ma zadoщ» во время открытия павильона и перед его закрытием, 10 июня (в День бретонского народа).

Этот павильон, сооружённый по проекту Джеймса Булье, был оформлен весьма необычно: традиционный бретонский дом надвое разрезала массивная кирпичная башня, на которой была укреплена корабельная мачта с висевшими на ней флагами Бретани, Франции (причём французский флаг висел значительно ниже и был меньше по размерам) и областей Бретани. Павильон был расположен на берегу Сены, напротив павильона СССР, и в него также можно было попасть, пользуясь яхтой, специально привезённой для этих целей из Дуарненез.

Вернёмся к экономике. В 1920е годы стремительно развивался промышленный район Атлантической Луары (в основном силами французских рабочих и строителей). К 1927 году были построены доки и верфи Сен-Назера — аванпорта Нанта, ставшего третьим по величине портом Франции. Между Нантом и Сен-Назером по обоим берегам Луары протянулась цепь заводов, фабрик, нефтехранилищ, других промышленных сооружений, образовав район сплошной промышленной застройки там, где до войны на склонах холмов зеленели виноградники. Этот район, названный «зоной промышленного расселения», в 2 раза превышал по площади территорию агломерации Нанта, которая, в свою очередь, уже в 3 раза превосходила территорию нантской городской коммуны (64,4 км2).

В 1928 году уроженец Лорьяна Люней становится министром морских сообщений Франции; вслед за этим последовало переоборудование, создание «промышленного» порта этого города

В сельском хозяйстве с приходом новых рабочих рук завершился процесс специализации и чётко определились границы сельскохозяйственных районов по видам сельхозпродукции. Центральные районы (от Каре до Плоэрмеля) стали регионом крупного мясомолочного животноводства и свиноводства, северные (от Бреста до Сен-Мало) — овощеводства и картофелеводства, восточные и юго-западные (департаменты Морбиан, Илль-э-Вилен, южная часть Финистера и северная часть Атлантической Луары), главным образом область ланд и бокажа, стали «страной яблоневых рощ», по образному выражению Анатоля Франса. Именно из этих рощ поступали яблоки на производство сидра — самого распространённого в Бретани напитка. Наконец, на самом юго-востоке Бретани, в южной части департамента Атлантическая Луара, по берегам этой длиннейшей реки Франции, выращивался виноград для производства местного сорта белого сухого столового вина «Мюскаде».

Более мелкая специализация зачастую объединяла один-два кантона. Например, клубнику выращивали, собирали и продавали в Англию исключительно жители кантона Плугастель (департамент Кот-д’Армор).

Кстати, подобная специализация существовала и в местной промышленности, отражая, правда, не прогрессивные тенденции, а скорее стремление малодоходных кустарных предприятий хоть как-то продержаться в сложившихся условиях. Например, в Лудэаке, Динане и Ланьоне занимались выделкой кож, в Кемпере и Фужере частные мануфактуры изготавливали посуду, причём в Кемпере — керамическую, а в Фужере — стеклянную.

Как бы то ни было, в 1920-х годах Бретань находилась в состоянии глубокой экономической депрессии. Быстрый рост населения из-за высокой рождаемости (которая всегда была отличительным признаком этого региона) привёл к резкому увеличению числа безработных. В результате усилилась эмиграция бретонцев, носившая до этого характер сезонных миграций. Люди снимались с места и переселялись зачастую целыми коммунами за сотни километров от родного дома. Так, большая часть населения коммуны Гурен (департамент Финистер) в 1923-1927 годах переселилась в город Рьом (Riom) в Оверни, проделав путь в 1350 километров.

В результате мирового экономического кризиса 1929-1932 годов экономическая ситуация в Бретани ещё больше осложнилась. Теперь безработица в сельскохозяйственных районах Франции и Англии, куда бретонцы часто уезжали на сезонные заработки, достигла уровня Бретани. Оставалось ещё одно направление, не затронутое кризисом — Аргентина, хорошо знакомая бретонским китобоям: поселения бретонцев в этой южноамериканской стране начали появляться ещё в XVI веке. В начале XX века жители острова Уэссан основывают коммуну Эсейса (Ezeiza) в пригороде Буэнос-Айреса, превратившуюся к середине 1930-х годов в крупный промышленный и деловой центр.

Когда экономический кризис добрался и до Аргентины, то эмиграция уже не могла спасти бретонцев от безработицы. Был ещё один выход — ведь к 1927 году общий тоннаж бретонского рыболовного флота увеличился вдвое по сравнению с уровнем начала века. Несмотря на жесточайшую конкуренцию со стороны Ирландии, Великобритании, Дании, Канады и США, бретонские рыболовы могли привлечь дополнительную силу для получения большего улова. Но в 1933 году Франция, стремясь уменьшить безработицу в прибрежных районах и крупных портах, сократила долю Бретани в морском флоте с 55% до 15%, тем самым лишив бретонцев надежды на быстрое преодоление экономического кризиса.

По мере того, как экономическая ситуация во Франции постепенно улучшалась, в Бретани шёл обратный процесс. К 1935 году бретонская экономика уже не могла существовать без государственных дотаций. Сельское хозяйство и рыбная ловля не могли прокормить всё возрастающее население, и эмиграция за пределы Бретани росла большими темпами.

Из-за усиливавшейся эмиграции в Париж и внутренние районы Франции значительные территории «вымирали» на несколько лет. Нарушались веками налаженные связи между сельскохозяйственными производителями и промышленными городами. Приходили в упадок порты и судоходные каналы — главные артерии экономической жизни Бретани. Компании, прокладывавшие железные дороги — новые «артерии» — разорились ещё в конце 1920-х годов, когда всё железнодорожное сообщение, до этого весьма оживлённое, свелось к линиям, соединявшим 4 главных порта: Брест—Кемпер и Сен-Назер—Нант, а после 1933 года и вовсе заглохло.

Можно сказать, что разрушительную вторую мировую войну Бретань встречала уже наполовину разрушенной — если не духовно, то, во всяком случае, экономически.