Государственная педагогия

Каптерев П. Ф.

Профессионально-сословное образование

Второй период русской педагогии начинается с Петра и характеризуется полным подчинением школы и образования государству, вместо подчинения церкви, как было в первый период. У педагогии переменился господин, но ее зависимое, несамостоятельное положение нисколько не изменилось. Пожалуй, можно сказать, что этот второй господин оказался самовластнее первого, расправлялся с образованием и школой круче, бесцеремоннее первого. Своему авторитету и интересу он подчинил все.

С идейной стороны второй период характеризуется новым пониманием образования, введением в русское педагогическое самосознание новых педагогических начал. Церковь в достаточной степени разъяснила свое понимание образования — образование есть созидание благочестивого православного христианина двумя путями: простым, элементарным — через мастера грамоты, изучением Часослова, Псалтири, Апостола, Евангелия, и более сложным и высоким — изучением благочестивых, благословенных церковью наук в академии или в другой подобной благоустроенной школе. Государство, конечно, должно было понять образование по-своему, оно призывалось более к устройству земных дел, чем небесных. Последние ведались церковью, а государство как христианское и православное только помогало церкви в их устройстве, а собственно у него были свои дела, притом много дел, важных и серьезных, помимо церковных. Вот за эти-то церковные дела государство и принялось.

Исторические судьбы России привели ее к сознанию настоятельной государственной потребности в подготовленных теоретически, обученных людях для отправления государственной службы. Откуда было взять их? В существовавших школах учили Часослову, Псалтири, разумению божественных писаний и даже схоластическим богословию, философии, пиитике, риторике, но не сообщали сведений, пригодных к прохождению государственной службы. Что мог сделать с Псалтирем или богословием в руках приказный, офицер, моряк, хотя бы и понимавшие смысл божественных писаний и способные нечто рассказать об Аристотеле и пиитике? Полагаться же по-прежнему на практическую выучку приказного в приказе, офицера на войне и в казарме, доктора в больнице было неудобно, путь был слишком длинный и трудный, дававший притом не особенно хорошие результаты. Очевидно, нужны были профессиональные подготовительные школы, которые государство и начало заводить с большой энергией.

Подобно тому как в первый период церковно-религиозное образование прошло две ступени: элементарное — у мастеров грамоты и научное — в благоустроенных школах, так и во второй период практическое, прикладное образование, примененное к государственным потребностям, развивалось в двух последовательных формах: элементарной, ремесленно-технической выучки известной профессии и профессионального образования на более или менее широких научных основаниях. Образование во второй период понималось как создание хорошего гражданина, точнее, толкового служилого человека, профессионала. Из сказанного можно увидеть, что между первым и вторым периодами в истории русской педагогии есть много сходного, образование постоянно понималось как нечто служебное для достижения воспитываемой личностью какой-либо внешней цели, церковной или государственной, причем сама воспитываемая личность с ее личными запросами и потребностями пока еще мало привлекала внимание педагогов. В отдельных приемах и методах между первым и вторым периодами было также много сходного, как мы увидим это при более подробном знакомстве с педагогией второго периода.

Но сходства между первыми двумя периодами в развитии русской педагогии по самому их существу не должны заслонять относительных различий между ними, также более или менее существенных. Государственную педагогию второго периода можно признать до известной степени противоположной педагогики предшествовавшего периода — церковно-религиозной. Последняя была идеалистична. Пусть наши допетровские предки слабо, поверхностно усвоили христианство, но, признав разумение божественных писаний высшей целью образования, они твердо держались этого знамени и неуклонно шли к поставленной цели. Все обучение служило ей, вся начитанность вела к тому же, причем образование было одинаковым для всех. Единое на потребу всем — вот догмат, исповедуемый старой церковно-религиозной педагогикой.

Государственная педагогия чужда идеализму, государственный интерес, государственная служба — ее Бог. Служба эта различна, требует разных знаний, а потому и школы должны быть с разными учебными курсами. К школам разных типов были приписаны различные общественные слои, разные сословия, которые обособлялись все больше и больше. Педагогическое единство исчезло, педагогия сделалась сословной. Превращение единого церковного образования в многообразное профессионально-практическое было необходимым моментом в развитии русской педагогии, иначе она не сдвинулась бы со своего церковного якоря.

Единый образовательный тип древнего времени — церковно-религиозный — с Петром разбился сначала на два типа: церковный и светский, а потом последний раздробился на множество частных профессиональных школ. Новые профессиональные духовные школы были во многом сходны с прежней церковной школой. Душеспасительность здесь и там была на первом месте; закон Божий, церковность являлись господствующим предметом, задающим тон целой школе; за ними следовали древние языки, преимущественно латинский, философия, риторика, пиитика, грамматика. Так было в братских школах (латинский язык имел в них несколько иное значение), так было в Киево-могилянской академии и в Славяно-греко-латинской московской; так было и в духовных семинариях.

В светских петровских школах дело было поставленно совсем по-другому, там на первое место был выдвинут предмет элементарной науки прежде почти совсем не преподававшийся, а в средних преподававшийся плохо, предмет, вообще весьма мало известный нашим предкам, — математика. За ней следовали науки навигационные, инженерные, артиллерийские, а потом новые языки и искусства. Это был курс обычный, неслыханный на Руси, школ с такими курсами на Руси никогда не было. Но воспитательности образования в петровских светских школах не было, она заменялась простой выучкой математическо-военным наукам. Представим краткий очерк развития духовной и светской профессиональной школы.

Духовным регламентом (1721) было предписано епархиальным архиереям открыть школы при архиерейских домах. В ближайшее пятилетие (1721—1725) было открыто в России до 46 епархиальных школ с тремя тысячами учеников. Епархиальные школы постепенно были преобразованы в духовные семинарии, учебные заведения с более широким курсом по образцу Московской академии. Указ о таком преобразовании епархиальных школ последовал в 1737 году, но в действительности преобразование совершилось гораздо позже вследствие значительности потребовавшихся расходов. На месте преобразуемых в семинарии епархиальных школ возникали низшие епархиальные училища.

Сначала, по прежнему порядку, доступ в епархиальные школы и духовные семинарии был свободен всем; по мере же возникновения светских профессиональных школ правительство требовало, чтобы в духовные школы принимались лишь дети духовенства и чтобы никто из них не ускользнул от школы. Для этого местное епархиальное начальство составляло списки всех детей, подлежавших определению в школу, по этим спискам и происходили школьные наборы. Обыкновенно такие наборы назначались в неопределенные сроки для выполнения или обновления состава семинарий. Если число учеников семинарий уменьшалось от побегов, смертных случаев либо из-за сдачи в рекруты, или если было найдено, что многих следует уволить за неспособность, тогда на место выбывших приказывали набирать число учеников, недостающее до полного комплекта. Поступивший в семинарию в течение года испытывался, может ли учиться, не туп ли, не притворяется ли дураком, как притворялись больными подлежавшие военной службе. Принятый ученик обязывался оставаться в школе до конца учения, к которому готовился, в чем и давал письменное обязательство. Исключали редко, в крайних случаях: "буде покажется детина непобедимой злобы, свирепый, до драки скорый, клеветник, непокорив и буде чрез годовое время ни вещаниями, ни жестокими наказаниями одолеть ему невозможно" (Духовный регламент. Ч. II. Домы училищныя). А так как жестокие наказания в семинариях были очень распространены, то ученики бегали из семинарий в довольно большом числе, в бегах числилось по каждой семинарии человек по 20, 40, 60, иногда даже учение приостанавливалось за множеством бегунов и школы пустовали ¹.

В то время много бегали и из других школ. Например, по сведениям за 1722 год, из общего числа присланных в цифирные школы учеников — 1389 — было выучено 93 человека, "а затем оставшие, едва не все, из синодальной команды бежали". По ведомости 1726 года, из общего числа 2012 человек "бежали и в домы отпущены и не явились" 322. Для поимки беглецов снаряжались военные команды. Пойманных, скованных в колодках и под караулом, возвращали в семинарию, где их нещадно наказывали плетьми. Отцы часто скрывали бегунов. Московскому духовенству в сентябре 1721 года был объявлен синодский указ: "Ежели кто детей своих в школы для наук не объявят, ... а отцы будут их у себя держать, и оные отцы не точию каждый от своея церкви отлучен будет, но нигде служить допущен не будет". За укрывательство беглых из школы детей духовенство подвергалось денежным штрафам, лишению мест и телесным наказаниям. В 1761 году ярославская семинарская контора просила угличское духовное правление "держать под караулом в оном правлении дьякона, пока он сына своего не отыщет".

Таким образом, мало-помалу, твердо установился новый порядок образования духовенства, т. е. что дети поповы, дьяконовы, дьячковы, пономаревы, сторожевы и просвирнины непременно учились в духовных школах, и только в духовных — архиерейских, семинариях, Славяно-греко-латиснкой академии. Если же означенные дети "в тех школах учиться не похотят и их в попы и в дьяконы на отцовы места и никуда не посвящать, и в подьячие и в иные ни в какие чины, кроме служилаго чина (т. е. солдатства), принимать не велено" (указ 1708 года). Учившиеся в духовных школах освобождались от подушного оклада как готовящиеся к священству; в случае же выбытия из школ для каких-либо других занятий такие ученики включались в подушный оклад.

В одной интермедии времен Петра выведен дьячок, желающий подкупить подьячих, чтобы его детей не брали в семинарию. Когда взятка не помогла, он произносит следующую характерную фразу:

Все мои знакомцы и вся моя родня, сберитеся сюда!

Посмотрите, какая на меня пришла беда!

Детей моих от меня отнимают

И в проклятую серимарию на муку обирают.

О, мои детушки сердечные.

Не на ученье вас берут, но на мучение безконечное.

Лучше бы вам не родитися на сей свет, а хотя и родитися,

Того ж часа киселем задавитися и в воду утопитися.

О, милые мои детушки и белые лебедушки,

Лучше б вас своими руками в землю закопал,

Нежели в серимарию на муку отдал!

Прощайте, мои детушки, уж мне вас не видать

И с вами уж никогда не живать.

Перейдем к обзору светских петровских школ. В 1714 году были учреждены цифирные школы для детей от 10 до 15 лет всех сословий, кроме однодворцев; в этих школах, сверх грамоты, учили арифметике и начальной геометрии (нумерации, субстракции, мультипликации, дивизии, тройному, десятичным дробям; из геометрии — циркульным приемам, тригонометрии плоской, тангенсам). Приказано было послать в каждую губернию по два учителя из учеников навигаторской школы, прошедших курс геометрии и географии. За все время существования цифирных школ из морских академий московской и петербургской было отправлено в провинцию 47 учителей. Школы были на далеком расстоянии одна от другой, так что учеников приходилось посылать для обучения из Каргополя в Новгород, из Устюга в Вологду, из Калуги в Москву. А для предупреждения побегов учеников нередко содержали в тюрьмах или под караулом. По сведениям, собранным в 1727 году, набрано было в цифирные школы, охотой и силой, не особенно много, несколько больше 2000, хотя уклоняющимся от этих школ и грозило запрещение жениться. По сословному составу эти ученики распределялись на следующие группы: из духовного звания — 931 (45,5%); из солдатских детей — 402 (19,6%); из приказных — 374 (18,2%); посадских — 93 (4,5%); дворянских — 53 (2,5%).

Посадские дети скоро были избавлены своими родителями от посещения цифирных школ. Очень характерно мотивировали свою просьбу посадские люди: "принуждают де их высылать детей в школы и многих держат в тюрьмах и за караулом, а дети-де их от 10 до 15 лет обучаются купечеству и вступают в торговые промыслы и сидят в рядах за товарами и многие ныне в отъездах по торговым делам, а вышеписанной-де науке многия дети обучаются собою". Возвращения церковных детей в духовные школы требовал Синод. Вследствие этого цифирные школы стали закрываться, число учащихся в них сократилось до 500 учеников. Причины убыли остальных 1500 видны из следующей таблицы: выбыли посадские и церковные — 572 (87,9%); бежали, отпущены в дома и не явились — 322 (20,8%); выучено и отпущено — 302 (19,9%); безграмотных, идиотов, неспособных — 233 (15%); взято в разные должности — 93 (6%).

После смерти Петра цифирные школы скоро зачахли совсем, потому что все ведомства от них отказывались, ни одно не хотело их приютить. Вообще при Петре управление школами и просвещением было неважное. В управлении принимали участие ингерманландская канцелярия, монастырский приказ и приказ книг печатного дела, местоблюститель патриаршего престола, оружейная палата, приказ морского флота. Особенно бедствовали цифирные школы: сначала они состояли под ведомством адмиралтейств-коллегии, потому что учителей для них поставляло навигаторское училище. Заведовавший ими в царствование Петра Писарев часто жаловался сенату, что школы пусты, родители не посылают в них детей. Сенат подтверждал принудительную посылку детей в школы, "дабы, за невысылкою учеников, учителя без дела не были и даром жалованья не брали", что мало помогало делу. Цифирные школы чахли, и правительство хотело куда-нибудь их пристроить. В Новгородской губернии удалось передать их духовному ведомству, потому что большинство учеников в них было духовного звания, но когда сенат хотел распространить эту меру на всю Россию, то Синод воспротивился ей, сообщая, что в прочих епархиях архиерейские школы "еще не определены". Когда в 1726 году Сенат соединил все же цифирные школы со школами духовного ведомства и передал в ведение Синода, последний снова отказался их взять, находя, что "те школы (цифирныя) до духовнаго правительства не принадлежат". Таким образом, цифирные школы оставались некоторое время между ведомствами, не принадлежа ни к одному из них, пока в 1744 году цифирные школы были соединены с гарнизонными, устроенными при полках, в единении с которыми благополучно и прекратили свое бедственное и непродолжительное существование. Прав был Татищев, когда утверждал, что для управления училищами, надзирания за порядками и для устранения препятствий к умножению наук должна быть учреждена "коллегия или особливое собрание". "Оно есть главнейшее и нужнейшее в государстве" ².

Другие виды светской профессиональной школы: школа математических и навигационных наук в Москве на Сухаревой башне (1706). Это военно-морское учебное заведение и послужило учительской семинарией для цифирных школ. В 1715 году оно было переведено в Петербург и переименовано в Морскую академию. Потом были учреждены инженерная школа (1712) и артиллерийская (1712). Все эти школы предназначались собственно для дворянства; но дворяне не шли, их нужно было водворять в школу силой, а потому, за отсутствием дворянских учеников, в этих школах, особенно в низших их классах, учились в довольно большом числе разночинцы. В поименованных школах курс слагался из математики и специальных военных предметов; предварительно общего образования не было. После Петра были основаны новые подобные же профессиональные школы: сухопутный шляхетный корпус, учрежденный при Анне Иоанновне, по мысли графа Ягужинского и под надзором Миниха в 1732 году, по образцу прусского кадетского корпуса в Берлине; императрицей Елизаветой по плану француза барона Шуди был учрежден в 1759 году пажеский корпус. В этих последних заведениях учили и общим образовательным предметам, но в полном смешении с профессиональными.

Кроме перечисленных профессиональных дворянских школ были еще профессиональные школы для других сословий. Так соответствующей школой обеспечивался контингент более или менее подготовленных приказных. В 1755 году состоялся сенатский указ, которым повелевалось "впредь с сего времени секретарских и прочих нижних приказного чина людей детей их кои не из дворян, до будущаго рассмотрения ни в какую службу, кроме приказной отнюдь никуда не определять, под опасением за то, кто в противность сего ученить штрафа". А для занятия должностей в приказной службе кандидаты должны были предварительно проходить специальную приказную школу, где будущие приказные должны учиться "их делу". Солдатские дети должны были учиться именно в гарнизонных школах и подготовляться к военному званию; переход в другие сословия и школы им воспрещался. По указу Анны Иоанновны приказано было детей всех служащих медицинской канцелярии готовить к медицинской деятельности и для этого не брать в гарнизонные школы, а учить при ботанических садах. В 1758 году сенатским указом было повелено: детей, оставшихся после умерших в службе докторов, штабных лекарей, аптекарей, подлекарей и прочих аптекарских служителей, не определять на службу ни в какие другие команды, но только в ведомство медицинской канцелярии, где отцы их служили. Для этого медицинская канцелярия должна, по достижении ими известного возраста, определять их в медико-хирургическую и фармацевтическую науки. Матери их обязывались подпискою, что подготовят своих сыновей к профессиональному образованию благопристойным домашним обучением и добрым воспитанием. Те из них, которые не захотят дать такой подписки, лишаются пенсии.

Таким образом, для всех главнейших слоев общества были заведены свои школы, и каждому сословию назначена своя служба. Одно крестьянство осталось вне этих школьных попечений, его служба, да еще женская профессия считались не требующими никакой школьной подготовки.

Кроме устройства постоянных школ принимались еще экстренные меры для подготовки профессионалов: собирались солдатские дети, подготовлялись несколько в латинском и немецком языках и отправлялись для выучки на лекаря к доктору Блументросту. Предписано было (в 1725 г.) прислать из главнейших городов в Петербург 35 купеческих детей и раздать их капиталистам для того, чтобы под их руководством изучали торговлю. Присутственные места, казармы, аптеки, больницы были одновременно и школами, подготовлявшими соответствующих должностных лиц. Например, служащие в коллегиях и в канцеляриях, до занятия ими штатных мест, считались учащимися (или учащиеся состояли на действительной службе), "дабы впредь на ваканции не со стороны хватать, но порядком, как в воинских чинах производится". Так называемые коллежские дворяне "между канцелярскою должностью" должны были обучаться "пристойным наукам к шляхетству и гражданству". Дворяне, находившиеся в петербургских присутственных местах, должны были собираться для изучения общих наук по два дня в неделю в сенат, где отводилась для этого пристойная камера, а в Москве дворяне московских присутственных мест сходились в камеру при сенатской конторе. Множество иностранцев выписывалось в Россию для просвещения российских обывателей, множество русских отравляли за границу для изучения разных наук и художеств. Так, в 1716 году приказано было послать в Кенингсберг 40 подьячих, от 15 до 20 лет от роду, "молодых робят добрых и ученых, которые бы могли науку восприять", а там учить их по-немецки, "дабы удобнее в коллегиуме были, и послать за ними надзирателя, чтобы они не гуляли". В 1724 году были посланы 22 ученика морской и артиллерийской школ в Швецию для обучения в рудниках горному делу.

Заводя школы, Петр I и его преемники и преемницы интересовались, собственно, не школами; до последнего им дела было мало, да у них, кроме самого Петра и Екатерины II, слишком слабы были умственные интересы и вкусы, чтобы принимать к сердцу образование и школы. Государственные деятели руководствовались единственно сознанием необходимости достать для службы знающих, толковых, подготовленных людей. Они сами были малообразованны и не ценили образование, а гнались за выучкой, за профессиональной подготовкой; воспитание пока еще существовало в форме суровой дисциплины и в своем настоящем виде не было и известно; развития человека не было еще и в помине, а имелась в виду подготовка, выучка шляхтича, моряка, офицера, подьячего, духовного. И в службе, и в школе одинаково царило насилие, насильно брали на службу — в солдаты, в матросы, в приказные, насильно посылали учиться за границу, насильно брали и в школу. Была установлена своего рода школьная рекрутчина.

Дворянство так же было обязано повинностью школьного образования, как и духовенство, и для достижения этой цели были устроены смотры недорослей. Дети лиц, состоящих на военной и гражданской службе, являлись на смотры к начальству, которое, разобрав детей, направляло их, смотря по возрасту и состоянию здоровья, или в дома родителей — навсегда либо на срок, или в школы, или на службу. Мало-помалу эти смотры недорослей были тщательно и подробно организованы. Повелено было шляхтичам от 7 до 20 лет быть в науках, а от 20 лет употреблять обучившихся в воинскую службу. Время от 7 до 20 лет разбивалось на три срока, и по этим срокам распределялись три ступени образования недорослей. Первый смотр дворянским детям производился по достижении ими 7 лет в С.-Петербурге, Москве и губерниях для переписки всех недорослей. Время от 7 до 12 лет назначалось на приобретение в домах родителей обязательного элементарного образования, т. е. грамоты, умения читать и писать. В 12 лет производился второй смотр и одновременно — экзамен детям. Время от 12 до 16 лет назначалось на подготовку к будущему специальному образованию по части арифметики и геометрии. Эту программу также можно было проходить на дому, но разрешение давалось лишь родителям, имеющим свыше 100 душ крестьян как достаточно обеспеченным в материальном отношении. Мелкопоместные же дворяне должны были отдавать своих детей в государственные школы. В 16 лет происходили третий смотр и экзамен недорослям уже только в столицах — Санкт-Петербурге и Москве. Экзамен производился в сенате с особой тщательностью. Если на экзамене оказывалось, что родители не выполнили своего обязательства и дети не знают наук, предписанных к изучению в данном возрасте, то начинались кары — дети записывались в матросы "без всякого произвождения". С 16-го по 20-й год происходило само профессиональное обучение, обязательность которого обеспечивалось теми же карами, что и в предшествующем возрасте. И этот последний образовательный период можно было провести дома, но губернаторам и воеводам предписывалось тщательно наблюдать, чтобы родители учили своих детей под угрозой, что необучившиеся будут записаны в солдаты навечно. С 16 лет можно было избирать вместо военной гражданскую службу и определяться в нее по усмотрению сената после специальной подготовки, на которую указано выше.

Понятно, что дворянство, как и духовенство, пыталось всякими мерами и средствами скрыться от принудительной и суровой школы и утаить своих детей при переписях и смотрах, приписывая их к другим сословиям, записывая на службу, преждевременно женя, отдавая в монастырь и т. п. За такое укрывательство правительство налагало строгие кары. Согласно закону 1736 года у дворян, нарушителей установленного порядка, имения и пожитки отбирались и отдавались доносчикам, если последние докажут свой донос.

Таким образом, поступление в школу и учение в ней были строго обязательны, как и поступление на службу и прохождение ее. Школа готовила непосредственно к службе, и, можно сказать, с поступлением в школу же начиналась служба. Школа и государственная служба составляли одно целое, все петровские и позднейшие до Екатерины II узаконения о школе собственно суть узаконения о службе гражданской, военной, морской и духовной.

Согласно с таким воззрением на школы, обучение, как на отправление государственной службы, школа и была организована. В школе господствовал не нравственный авторитет учителей, а обязательность государственного закона. По инструкции учителям нижегородских школ, данной в 1738 году, учителя и ученики должны были принести перед открытием школы присягу, что будут "действовать вся по силе указа ея императорского величества безлености со всяким прилежанием... и по всем поступать, как доброму слуге и подданному принадлежит".

Как на государственной службе поставлена была дисциплина в школах, дисциплина необычайно сурово преследовавшая чисто внешние цели благого поведения. Повелено было еще Петром "для унятия крика и бесчинства выбрать из гвардии отставных добрых солдат, а быть им человеку в каждой камере во время учения и иметь хлыст в руках; а буде кто из учеников станет бесчинствовать, оных бить, несмотря какой бы он фамилии ни был, под жестоким наказанием кто поманит". За проступки на учащихся налагались уголовные кары: плети, батоги, тюремный арест, отдача в солдаты без выслуги. Виновный ученик прямо назывался преступником, и такого преступника, "для вящщего наказания", заковывали даже "в ножны и железа". Беглые ученики рассматривались как беглые солдаты. Лица (родители и посторонние), укрывавшие у себя, например, учеников гарнизонных школ старше семилетнего возраста, подвергались тем же штрафам, какие определены были за укрывательство беглых солдат. Кто поймает таких беглых и приведет в город, тому выдавалось награждение по 10 р. за человека. Только детей до 7 лет было постановлено "за беглых не почитать", а лица свыше 15-летнего возраста сами подвергались наказанию как беглые солдаты. Неявка в учебные часы в школу считалась уклонением от службы и носила старинное название — нетов. Кара за неты (за прогульные дни) была такая: денежный штраф, а в случае неуплаты — правеж. "А для правежу штрафов взять людей их, а у кого людей нет — самих, и бить на правеже, покамест те штрафу не заплатят сполна". По инструкции 1719 года Морской академии за нехождение в школу было назначено телесное уголовное наказание: "бить батогами и вычитывать за каждый день втрое против получаемого жалованья". По той же инструкции бежавших учеников велено сыскивать и наказывать конфискацией всего движимого имущества, что не освобождало отысканного и от телесного наказаний ³.

При поспешном учреждении школ с Петра I до Екатерины II организация их была весьма неудовлетворительна, почти хаотична. Прежде всего, это были школы не русские, а только полурусские, потому что русских учителей было мало и в учителя приглашались в большом числе иностранцы. Например, академическая гимназия имела два отделения: немецкое (низшее) и латинское (высшее). Так как долгое время учителями в гимназии были немцы, то в низших классах обучение происходило на немецком языке, а в старших — на латинском с помощью немецкого. В академический университет были выписаны из Германии не только профессора, но и восемь студентов, так как русских не было, и содержались выписанные студенты на казенный счет. В морском кадетском корпусе математические и морские науки долгое время преподавались на английском языке англичанином, "понеже оные науки состоят на английском языке", а в начале существования училища все учителя были англичане, весьма плохо знавшие русский язык. В Московский университет профессора были выписаны из Германии, и лекции читались по-латыни или по-французски. В гимназии при Московском университете история и география преподавались на французском и немецком языках, так как учителями по этим предметам были иностранцы, не знавшие русского языка. Всех преподавателей в гимназии было 36, из них русских — 16, иностранцев — 20. Первым директором ее был венгр Шаден, вторым и третьим — немцы Маттеи и Мелльман. Было довольно много частных школ в С.-Петербурге и Москве, содержавшихся необразованными иностранцами. В 1780 году в С.-Петербурге было 23 частных пансиона с 72 учителями, из которых русских было только 20 человек. Поэтому понятна забота Татищева о необходимости подготовки русских учителей, хотя бы половины учительского персонала, "можно из гимназий подлых, взяв в каждую науку человека по два, в помощь иностранным определить. И тако чаятельно своих учителей со временем довольно способных получить" ⁴.

Когда заводятся профессиональные школы, то они на первых порах бывают весьма разносторонними и даже, можно сказать, всеобъемлющими. Учить, так учить всему хорошему и полезному, а так как хороших, полезных наук и знаний, притом нужных в государственной жизни, очень много, то школы перегружаются учебными предметами и изнемогают под их тяжестью и разнообразием. Что каждый отдел знаний должен преподаваться самостоятельно и обстоятельно, а не в куче с другими отделами кое-как, что такое поверхностное и спутанное преподавание мало полезно, эта мысль еще недостаточно сознается; напротив, веруют, что каждая школа может и должна учить всему, всем специальностям, обслуживать все духовные нужды местности, общества и даже государства. Словом, дело происходит в педагогии наподобие того, как бывает в торговле: в заселяющейся местности одна лавка торгует всем — и свечами, и апельсинами, и сапогами, и платьем, и мясом, и вином. Только помаленьку такая вселенская лавка разбивается и разветвляется в ряд специальных магазинов по мере увеличения населения и развития потребностей. То же бывает со школами: сначала широкая энциклопедическая школа, а потом ряд более определенных и ограниченных.

Наши первые профессиональные школы одновременно должны были работать на два и на три фронта, готовя и военных, и гражданских чиновников, и архитекторов, и вообще служилых людей на всякую государственную потребу. Екатерина II про своих кадетов, т. е. про воспитанников шляхетного кадетского корпуса, писала: "Мои кадеты сделаются всем тем, чем пожелают быть, и выберут себе поприще по своим вкусам и наклонностям". Это они могли, по-видимому, сделать, потому что в шляхетном кадетском корпусе готовились не только военные офицеры, но и гражданские чиновники; в учебный курс, кроме военных предметов, введены были науки юридические и политические, философия, красноречие, бухгалтерия, архитектура, латинский и новые языки, живопись, гравирование, делание статуй и многое другое.

Конечно, преодолеть всю эту премудрость кадетам было невозможно, потому они освобождались от изучения многих наук, даже самых необходимых, так что обязательными для всех кадетов предметами были только три: закон Божий, арифметика и военные упражнения. Остальным наукам и языкам учился кто хотел, и было время, что из 245 русских кадетов русскому языку учились только 18, французскому — 51, латинскому — 15, немецкому — 237 (при императрице Анне Иоанновне, тогда немецкий язык был в ходу); из наук геометрии учились — 36, географии — 17, истории — 28, юриспруденции — 11.

Результаты такой организации учебного дела были соответственные. Учились кадеты много: даже в младшем возрасте (5—6 лет) было в неделю 34 учебных часа, в других возрастах — по 42, а в иных даже по четыре двухчасовых урока в день, т. е. по 8 часов в день и по 48 часов в неделю, а толку от этого учения было мало. Приведем факт не из первой половины XVIII века, а из второй, когда учебные заведения были уже более благоустроенными, чем в первой.

Когда комиссии о народных училищах дан был указ (от 22 июня 1784 г.) о введении в сухопутном шляхетном курсе образа учения, установленного в народных училищах, то учебное дело в корпусе, по результатам обследования, оказалось в таком положении:

1.От 5 до 9 лет. Предмет: познание веры – не преподается "За слабым понятием воспитанников сего возраста". Из иностранных языков обучаются только французскому. Не преподается: " Уважая малолетство воспитанников"

2. От 9 до 12 лет. География, хронология, история, мифология, геометрия, славянский язык.- не преподается "Потому что понятие воспитанников сего возраста к обучению сих наук еще весьма слабое и время употребить нужно было для языков" Хронология - будет показана вместе с историей,, чтобы более времени употребить на прочие науки.

3.От 12 до 15 лет. История – не преподается за недовольным знанием географии.

Геометрия - за неокончание арифметики.

Латинский язык - не оказались тому склонны.

Основания воинской и гражданской архитектуры - за незнание арифметики и геометрии.

Хронология - нужнейшее будет сопряжено с историей.