Деятельность Герцена в журнале «Колокол»

2. Деятельность Герцена в журнале «Колокол»

1.3.     «Колокол» - начало.

В начале апреля 1856 г. в Лондон приехал старый друг и единомышленник Герцена – Николай Платонович Огарев, который немедленно стал участвовать в изданиях Вольной типографии. Во второй книге была помещена его статья «Русские вопросы» за подписью «Р.Ч.» («Русский человек»). С этого времени Огарев становится ближайшим помощником и соратником Герцена. Огареву, который только что приехал из России и живо чувствовал потребности русской общественной жизни, и принадлежала мысль – издавать в Лондоне новый периодический орган. Это издание должно было выходить чаще, чем «Полярная звезда», откликаться на все текущие события и вопросы русской жизни и быть удобным для распространения.

Через год, в апреле 1857 г., Герцен особым листком известил читателей о выходе «Колокола»: «События в России несутся быстро, их надобно ловить на лету, обсуживать тотчас. Для этого мы предпринимаем новое повременное издание. Не определяя сроков выхода, мы постараемся ежемесячно издавать один лист, иногда два, под заглавием «Колокол»… О направлении говорить нечего; оно то же, которое проходит неизменно через всю нашу жизнь… В отношении к России мы хотим страстно, со всей силой последнего верования, чтоб с нее спали наконец ненужные старые свивальники, мешающие могучему развитию ее. Для этого мы теперь, как в 1855 году, считаем первым необходимым, неминуемым, неотлагаемым шагом: освобождение слова от цензуры, освобождение крестьян от помещиков, освобождение податного сословия от побоев.

Обращаемся ко всем соотечественникам, делящим нашу любовь к России, и просим их не только слушать наш «Колокол», но и самим звонить в него»[6].

Сейчас же я позволю себе включить в свою работу отрывки из книги Льва Славина «Ударивший в Колокол», которая представляет собой цикл воспоминаний о Герцене. Воспоминания эти облечены автором в художественную форму, но, тем не менее, они безусловно содержат в себе ценные сведения о том, как же именно началась история «Колокола».

Вот что Лев Славин пишет о начале издания журнала:

«В первом номере был обширный обзор, подписанный «Р.Ч.» - псевдоним, которым первые годы пользовался Огарев. Его же – обзор министерства внутренних дел. Затем – отделы «Смесь» и «Правда ли?», где язвительное перо Герцена прошлось по различным случаям безобразного произвола в России.

Вообще же первые номера…были составлены усилиями двух человек: Герцена и Огарева. Впоследствии редакция значительно расширила список сотрудников – и не только за счет корреспондентов из России… Герцен в этом отношении всегда проявлял широту. Его личные более чем холодные отношения с Сазоновым и Энгельсоном не помешали ему привлечь их к сотрудничеству. Двери его дома были для них закрыты, но широко открыты ворота в Вольную русскую типографию.

Как была решена вторая часть «проектеца»(именно так, по Льву Славину, отозвался Огарев о плане издания «Колокола» в разговоре с Герценом – прим. А.К.), наиболее трудная: распространение «Колокола» в России?

Один из первых перевалочных пунктов был организован в Кенигсберге…В дальнейшем каналы проникновения «Колокола» в Россию умножились. Небольшой по размеру и тонкий «Колокол» свободно умещался в чемоданах с потайным отделением. Иногда ему придавали видимость тюков с упаковочной бумагой, и тогда «Колокол» проникал в Россию целыми кипами…Доходило до того, что в портовых городах за границей использовали прибывавшие туда военные суда: «Колоколом» начиняли стволы боевых орудий.

Конечно, «Колокол» не выжил бы, если бы не связал себя единой кровеносной сетью с Россией. Он питал ее своей правдой и гневом, а она его – своими бедами и горестями. «Колокол» не был изданием эмигрантов для утешения их узкого круга. Сила его в том, что он стал народным органом.»

Итак, исходя из слов Льва Славина, становится окончательно ясно, что Герцен отнесся к изданию «Колокола» с максимальной серьезностью и с колоссальным энтузиазмом. Ведь далеко не каждый человек сможет привлечь к делу всей своей жизни людей, с которыми ему, мягко говоря, не очень хотелось бы общаться. Герцен же оказался выше своих личных обид и привлек к изданию журнала даже этих людей, потому что знал – чем больше людей, преданных его идеям будет трудиться в «Колоколе», тем более разнообразным будет журнал и тем более эффективным будет его воздействие на читательскую аудиторию, а именно к этому в общем-то и стремился Герцен и его ближайшие сподвижники. Конечно же им это удалось, о чем и пойдет речь далее.

2.2   «Колокол» на пике популярности

В первое пятилетие своего существования «Колокол» имел в России неслыханный успех и приобрел исключительное влияние. Это было естественно в условиях общественного подъема, начавшегося после Крымской войны, роста крестьянского движения, постепенного нарастания революционного кризиса. «Колокол» отвечал на пробуждение в широких слоях русского общества потребность в свободном, бесцензурном органе антикрепостнического и демократического направления, открыто разрешающим наболевшие вопросы русской жизни.

Одной из причин популярности «Колокола» была поразительная одаренность Герцена как публициста. Незаменимым соратником Герцена был Огарев, перу которого принадлежала большая часть выступлений «Колокола» по экономическим и юридическим вопросам. Кроме их статей постоянно публиковались злободневные сообщения из России, блестяще обработанные редакцией и снабженные убийственными примечаниями.

В первых номерах «Колокола» еще не было материалов, присланных из России. Но уже в 5-м листе редакция могла писать: «Мы получили за прошлый месяц ворох писем; сердце обливается кровью и кипит бессильным негодованием, читая, что у нас делается под спудом»[7]. С этого времени «Колокол» начинает серию разоблачений, направленных на конкретных представителей самодержавно-крепостнического режима и на злодеяния, которые они чинили по отношению к людям.

Изобличение же русской буржуазии и ее хищничества еще не могло стать одним из основных мотивов «Колокола».Тем не менее можно указать на одну заметку Герцена в «Колоколе», направленную против известного в то время либеральничавшего откупщика-миллионера Кокорева. На строительстве Волжской железной дороги, в котором принимал участие Кокорев, администрация при помощи полиции силой удерживала жестоко эксплуатируемых и разбегавшихся рабочих. Для того чтобы заставить рабочих остаться, была вызвана воинская команда и двое рабочих застрелены. Саркастически заканчивал Герцен эту свою заметку: «Г. Кокорев, любитель гласности и поклонник русского народа, правда ли это?»

Правительство Александра II боялось герценовских разоблачений, было напугано его требованиями и чрезвычайно опасалось проникновения вольной печати в народ. Меры борьбы с лондонскими изданиями стали предметом постоянных забот царского правительства. Лица, уличенные в передаче изданий Вольной типографии или в связях с Герценом и Огаревым, подвергались преследованию. Русской печати запрещалось даже упоминать имя Герцена. В то же время за границей подкупленная пресса выступала против Герцена, изливая на него клевету и брань. Особенно старалась правительственная русская газета «Le nord», выходившая в Брюсселе на французском языке.

За границей стали появляться книги, направленные против Герцена: книга «Искандер-Герцен» и брошюра Шедо-Феротти.

С 15 февраля 1858 г. «Колокол» стал выходить 2 раза в месяц. Его тираж увеличен до трех тысяч экземпляров, что по тем временам считалось очень большой цифрой.

Главной чертой направления «Колокола» и всей вольной печати была борьба за освобождение крестьян от крепостного права. Журнал с сочувствием писал о крестьянских волнениях, требовал немедленного уничтожения крепостного права с передачей крестьянам той земли, которая находилась в их пользовании. «Колокол» встал горой за освобождение крестьян»[8], - указывал В.И. Ленин.

Чем выше поднималось крестьянское движение, чем яснее обозначался союз правительства и помещиков, чем все более откровенно и все более подло либералы пресмыкались перед царизмом, тем решительнее Герцен вставал на сторону народа против блока правительства, крепостников и либералов, на сторону молодого революционного поколения, возглавленного Чернышевским. Герцен все чаще стал выступать с революционным призывом, обращенным непосредственно к народу. Как писал В.И. Ленин, «…демократ все же брал в нем верх»[9].

Демократическая линия «Колокола» ясно проявилась в требованиях, которые Герцен и Огарев выдвигали в области крестьянской реформы в период ее подготовки.

Они настойчиво требовали «не выкупа усадебной земли, а выкупа всей земли, какую имеют в пользовании помещичьи крестьяне»(«Колокол», л.35), и решительно восставали против предоставления помещику власти «начальнику общины»(«Колокол», л.42 – 43), против установления для крестьян переходного, «срочно-обязанного» периода («Колокол», л.51), против отрезков земли в пользу помещика («Колокол», л.62).[10]

Будучи органом революционной демократии, «Колокол» отразил в то же время либеральные тенденции своих руководителей, их отступления от демократизма к либерализму. Герцен и Огарев были менее последовательными, чем Чернышевский и Добролюбов. Не понимая классовой природы русского самодержавия, они наивно мечтали о «революции сверху». Этим и объясняется появление писем Герцена к Александру II, в которых он уговаривает освободить крестьян с землей. В. И. Ленин сказал об этих письмах, что их «нельзя теперь читать без отвращения»[11].

Герцен правильно понял ограниченность буржуазных революций, при которых народные массы остаются по-прежнему обездоленными, но при этом впал в крайность и стал вообще недоверчиво относиться к насильственным методам преобразования действительности.

Это выразилось в его статье «Революция в России», которая была напечатана во втором листе «Колокола» от 1 августа 1857 г. Вот как Герцен описывает ситуацию в России: «Мы сто пятьдесят лет живем в ломке старого; …Мы с Петра I в перестройке, ищем форм, подражаем, списываем и через год пробуем новое. Достаточно переменить министра, чтобы вдруг из государственных крестьян сделать удельных или наоборот».

И вслед за этим следует вывод: «Имея власть в руках и опираясь с одной стороны на народ, с другой – на всех мыслящих и образованных людей в России, нынешнее правительство могло бы сделать чудеса, без малейшей опасности для себя.

Такого положения, как Александр II, не имеет ни один монарх в Европе, - но кому много дается, с того много и спросится!..»[12]

Герцен приходит к выводу о том, что мирным путем в России никаких преобразований добиться не удастся, вместе с тем он, как уже было отмечено выше, не являлся сторонником революции. Хотя в № 8 «Колокола» Герцен указывает на правомерность крестьянской войны ради интересов народа. Поводом к этому послужило заявление тамбовских крепостников, которые противились намерению правительства провести реформу крепостного права.

Усиление подобных тенденций в публицистике Герцена связано с тем, что в России к 1859 г. сложилась революционная ситуация. Именно об этом писал Ленин в статье «Крах II Интернационала».

«Колокол» меняет свою социальную ориентацию. Это выразилось в том, что Герцен разочаровался в среднем интеллигентном дворянстве, перестав видеть в нем двигатель последующих изменений в русской жизни.

Между тем непоследовательность и противоречия в политической позиции «Колокола» привели к конфликту Герцена с новым поколением революционеров-разночинцев. В листе 44 журнала от 1 июня 1859 г. Герцен помещает статью «Very dangerous!!!» , на которой хотелось бы остановиться более подробно.

В этой статье Герцен обрушивается на «Современник» и на «Свисток» за их насмешки над либерально-обличительной литературой и за отрицательное отношение к лишним людям. Добролюбов, который вел «Свисток», доказывал, что нельзя ограничиваться обличением частных несправедливостей, в чем, собственно, и преуспевал «Колокол», в особенности рубрика «Под суд».По мнению Добролюбова нужно не обличать, а бороться с самодержавием и крепостничеством.

Вот что пишет по этому поводу Герцен: «В последнее время в нашем журнализме стало повевать какой-то тлетворной струей, каким-то развратом мысли…Журналы, сделавшие себе пьедестал из благородных негодований…катаются со смеху над обличительной литературой, над неудачными опытами гласности…В «обличительной литературе» были превосходные вещи. Вы воображаете, что все рассказы Щедрина и некоторые другие так и можно теперь гулом бросить с «Обломовым» на шее в воду? Слишком роскошничаете, господа!.. Не лучше ли в сто раз, господа, вместо освистываний, неловких опытов, вывести на торную дорогу – самим на деле помочь и показать, как надо пользоваться гласностью?.. Истощая свой смех на обличительную литературу, милые паяцы наши забывают, что по этой скользкой дороге можно досвистаться … и до Станислава на шею!»[13]

Добролюбов ответил на выступление Герцена в июньской книжке «Современника», в которой утверждал, что революционно-демократическая критика, не отрицая необходимости обличений и гласности, стремится к «более цельному и основательному образу действий». Для специального объяснения с Герценом в Лондон приехал Чернышевский. В результате этого свидания в 49-м листе «Колокола» от 1 августа 1859 г. появилось «Объяснение статьи «Very dangerous!!!»

В этом объяснении Герцен заявляет: «Нам бы чрезвычайно было больно, если б ирония, употребленная нами, была принята за оскорбительный намек. Мы уверяем честным словом, что этого не было в уме нашем…Мы не имели в виду ни одного литератора, мы вовсе не знаем, кто писал статьи, против которых мы сочли себя вправе сказать несколько слов, искренно желая, чтобы наш совет обратил на себя внимание».[14]

Тем самым, Герценом была фактически признана ошибочность его резких выпадов против «Современника». Такая позиция Герцена была обусловлена тем, что он не понимал еще убеждений разночинцев, не рассчитывал на их силы и вместе с тем переоценивал роль дворянской интеллигенции в революционном движении, а все лишь из-за того, что он был оторван от России. Чернышевский также понял, что Герцен – их потенциальный союзник и впоследствии назвал статью «Very dangerous!!!» «удивительным недоразумением», а Герцен назвал «Современник» «русскими собратьями». То есть, конфликт с Чернышевским и Добролюбовым был исчерпан, так как Герцен своим «Объяснением…» фактически вступил в противоречие со своей первой статьей и с ее враждебно-издевательским тоном, признал свою неправоту. Отрадно то, что стороны вышли из этого конфликта путем взаимного сближения позиций, а не стали усугублять его, так как в этом случае конструктивное сотрудничество Герцена и демократов было бы практически невозможно.

В листе 64 «Колокола» (1 марта 1860 года) было напечатано было «Письмо из провинции», подписанное «Русский Человек», которое представляет собой изложение позиций русской революционной демократии. Его автор упрекал Герцена в том, что он восхваляет царскую семью вместо того, чтобы обличать неправду, а также говорил о том , что единственное средство для коренных изменений в жизни русского человека – это топор.

Герцен прокомментировал это письмо предисловием, которое поместил в этом же номере журнала. «Мы расходимся с вами не в идее, а в средствах, - писал он, - не в началах, а в образе действования. Вы представляете одно из крайних выражений нашего направления… К топору…мы звать не будем до тех пор, пока останется хоть одна разумная надежда на развязку без топора.

Чем глубже…мы всматриваемся в западный мир…тем больше растет у нас отвращение от кровавых переворотов…К метлам надо призывать, а не к топору!.. Восстания зарождаются и возрастают, как все зародыши, в тиши и тайне материнского чрева, им надобно много сил и крепости, чтоб выйти на свет и громко кликнуть клич…Призвавши к топору, надобно иметь организацию…план, силы и готовность лечь костьми, не только схватившись за рукоятку, но схватив за лезвие, когда топор слишком расходится? Есть ли все это у вас?»[15] Иными словами, Герцен этим ответом вторично вступил в полемику с демократами(кстати, существует гипотеза, согласно которой автором письма был Чернышевский), хотя, справедливости ради стоит отметить, что возражения Герцена в этом случае были гораздо менее колкие, нежели в статье «Very dangerous!!!», это можно понять даже по приведенному отрывку из «Предисловия…» Герцена . Да и вообще в те годы Герцен и Огарев в те годы боролись против либерализма, подвергали беспощадной критике самодержавие и даже выступали в защиту революции, не отказываясь от революционного насилия, хотя и отвергали призыв «К топору!» Разногласия между Герценом и революционной демократией, несмотря на свою глубину и серьезность, были разногласиями людей, по словам Герцена, «дружеского стана». Это противоречия между демократом колеблющимся и демократами более последовательными и цельными. Глубокие мысли о связях Герцена с революционной демократией высказал В.И.Ленин в своих работах «Памяти Герцена» и «Из прошлого рабочей печати в России». С одной стороны, он установил идейно-политическое сродство Герцена с революционной демократией. С другой, он вскрыл и различия между Герценом и лучшими представителями революционной демократии. Чернышевский, по мнению Ленина, «сделал громадный шаг вперед против Герцена.» Герцен еще раз вернулся к разногласиям с «Современником» в статье «Лишние люди и желчевики», которая показывает его идейное приближение к позиции журнала. Она была опубликована в 1860 г., лист 83 от 15 октября. В ней Герцен характеризует «Современник» как одно «из лучших русских обозрений». Также в этой статье он спорит с его позициями относительно исторической роли «лишних людей». Вот что конкретно пишет Герцен: «Лишние люди были тогда(в николаевскую эпоху – прим. А.К) столько же необходимы, как необходимо теперь, чтоб их не было…Они…медленно перезрели. Старость их коснулись прежде гражданского совершеннолетия. Это не лишние…люди, это люди озлобленные,…которые не могут отделаться от желчи и отравы, набранной ими больше, чем за пять лет тому назад…Лишние люди сошли со сцены, за ними сойдут и желчевики, наиболее сердящиеся на лишних людей. Они даже сойдут очень скоро, они слишком угрюмы, слишком действуют на нервы, чтобы долго держаться…» Герцен считал, что задавать тон должны некие новые люди.

Вообще, «Колокол», как, впрочем, и другие издания Герцена, оказали огромное влияние на развитие политического сознания демократической интеллигенции 1850-1860-х гг. и сыграли большую роль в русском освободительном движении. По мере нарастания революционной ситуации в России направление «Колокола» становилось все более революционным. Если проследить то, как отзывается журнал об Александре II, тенденция эта очевидна. Итак, 1 июля 1858 г. Герцен пишет: «Александр II не оправдал тех надежд, которые имела Россия при его воцарении», Через полтора месяца он заявляет: «Мы каемся перед Россией в нашей ошибке. Это – то же николаевское время, но разварное с патокой». Непосредственно перед реформой разочарование достигло высшей ступени. «Прощайте, Александр Николаевич, счастливого пути! Bon vouage!..Нам сюда», - писал Герцен 15 апреля 1860 г.(«Колокол», №

68-69).

Утрачивая надежды на Александра II, Герцен и Огарев все сильнее осознавали, что во дворце нет «живых», что нужно звать и будить народ и демократическую интеллигенцию. Решительные и смелые призывы все чаще раздаются со страниц «Колокола».

В 60-х годах позиция журнала и самого Герцена по всем основным вопросам принимает революционно-демократический характер. После объявления законов об «освобождении» крестьян высоко поднимаются волны народного моря, отражая глубокое недовольство крестьянства манифестом о воле. После детального ознакомления Герцена с законодательными актами царского правительства по крестьянскому вопросу, «Колокол» писал о «новом крепостном праве», о том, что народ обманут царем(«Колокол», л.101). Герцен клеймит теперь «всекаемое освобождение». «Колокол» выдвигает требование передачи крестьянам всей помещичьей земли(л. 134).

После начала расстрелов крестьян, Герцен помещает в листе №105 от 15 августа 1861 года статью «Ископаемый епископ, допотопное правительство и обманутый народ», являющуюся обращением к народным массам: «Ты ненавидишь ненавидишь подъячего, боишься их – и совершенно прав; но еще в царя и архиерея…Не верь им!». Герцен отвергает либеральные попытки приукрасить действительность: «Маски долой! Лучше видеть звериные зубы и волчьи рыла, чем поддельную гуманность и покорный либерализм». Также Герцен указывает в статье на то, что «Колокол» на стороне русского мужика.

В «Колоколе» с середины 1861 года появляются передовые статьи, написанные простым языком, рассчитанные на широкие массы солдат и крестьян. «Колокол» обращается к народу и говорит ему: «Народу нужна земля и воля»(л.102). «Колокол» обращается к солдатам и на вопрос: «Что надо делать войску?» – отвечает: «Не ходить против народа»(л.111).

С середины 1862 года Герцен и Огарев начинают выпуск листка «Общее вече», формально являвшегося приложением к «Колоколу», но имевшего самостоятельное значение в силу своей ориентации на массового читателя. Обращаясь к крестьянам и разночинцам оно стремилось «служить выражением мнений, жалоб и общественных потребностей людей всех религиозных толков и согласий».

Все чаще и сильнее зовет «Колокол» к всенародному вооруженному восстанию. Теперь уже руководители журнала требуют не только передачи крестьянам той земли, которая находилась в их пользовании при крепостном праве, но и полной ликвидации помещичьего землевладения; теперь они призывают с оружием в руках подниматься на притеснителей.

В 1861-1862 гг. руководители «Колокола» помогли Н.Серно-Соловьевичу, Обручеву, Слепцову создать революционное общество «Земля и воля», которое в России было связано с Чернышевским. В основу программы этого общества легла уже упомянутая ранее статья «Что нужно народу?» Вопрос об организации тайного революционного общества еще более остро поставлен в № 107 и 108 «Колоколом» в полемике против прокламаций общества «Великорусс». С этого времени влияние «Земли и воли» на «Колокол» стало весьма значительным. Герцен относился к созданию «Земли и Воли» сдержанно, но 1 марта 1863 г. выступил с обращением к этой организации, которое опубликовано в №157.

Одной из важных тем публикаций Герцена стала борьба Польши за независимость. Своими выступлениями в защиту Польши, ее поруганных прав в борьбе за государственную независимость и свободу он завоевал такой авторитет в среде польской демократии, который никогда ранее не выпадал на долю русского публициста. Герцен смотрел на польских демократов как на союзников в общей борьбе.

В январе 1863 г. польское восстание разразилось. В листе 155 от 1 февраля 1863 года Герцен писал о героизме польского народа, а также в «Колоколе» он не раз обращался с призывом к русским офицерам «не подымать оружия против поляков». Герцен выступил в защиту Польши в обстановке , когда революционные демократы, находившиеся в России, не могли это сделать через легальную печать. Ленин писал об этом вот что: «Когда вся орава русских либералов отхлынула от Герцена за защиту Польши, когда все «образованное общество» отвернулось от «Колокола», Герцен не смутился…спас честь русской демократии». Сам собой напрашивается вывод о том, что, защищая Польшу, Герцен отстаивал интересы передовой революционной России.