Морфема - единица второго автономного механизма языка

3.   Морфема - единица второго автономного механизма языка.

Единицей второго автономного механизма языка – морфемики является морфема, объявленная представителями дескриптивной лингвистики центральной в языковой структуре и заслонившая во многих современных лингвистических работах, особено заподноевропейских и американских, морфологию. Учение о частях речи оказалось растворенным в учении о морфемах, а грамматическиезначения частей речи и сопутствующих им морфологических категорий кое-кем из лингвистов преданы забвению или объявлены несуществующими. Правда по словам Э. Бенвениста, «чего только не делалось чтобы не принимать во внимание значение, избежать его и отделятся от него. Наприсные попытки – оно, как голова Медузы, всегда в центре языка, околдовывая тех, кто его созерцает»1.

В работах дискриптивистов появился коррелят термина «морфема» - стали говорить и писать о морфемах. Что это такое? По разъяснению современного русского лингвиста Ю. С. Степанова, «морф – предельная значимая часть слова, неделимая далее без потери своего значения… Для того чтобы пройти путь от фонетики к граматике, неважно знать, каково именно значение морфов, важно лишь знать, что оно есть»2. А что же такое морфема? «…Морфема есть и класс единиц, и еденица, но уже другого, высшего уровня; морфема есть класс тождественных морфов, каждый из которых состоит из аллофонов и встречается в какой-либо определенной позиции; каждый морф такого класса называется алломорфом; вместе с тем морфема есть еденица более общая, чем алломорфы, т.е. принадлежащая более высокому, чем они, уровню языка»3.

Проанализируем, что же получилось. Во-первых, морфемы и морфы оказались на разных уровнях языка. Почему бы, следуя этому примеру, не расположить на разных уровнях фонемы и фоны, т. е. варианты фонем? Во-вторых, если морфема – класс тождественных морфов и если нам «неважно знать, каково именно значение морфов», то как мы можем их отождествовать и свести в класс на основе их тождества? Неясность ответа на неизбежно возникающий вопрос сказывается вскоре, на следующей странице книги Ю. С. Степанова. Автор различает три случая обобщения морфов и морфем. «В простейшем случае све морфы одного класс, которые предстоит соединить в морфему (а зачем их соединять, если они соединены самим языком? – Б. Г.), состоят из представителей одних и тех же фонем. В русском языке таковы морфы тв. п. мн. ч. муж. р. –ами (сапогами), -’ами (конями). В таком случае мы имеем право сказать, что морфема состоит из самых этих фонем»4. Но «интерпритация отношения фонемы и морфемы как конституентного неудовлетворительна не только из-за очевидной несообразности утверждения, что значимые элементы могут полностью состоять из незначащих. Тезис «морфемы состоят из фонем» оказывается неверным и в том случае, если под «морфемами» подразумевается сущности, соответствующие минимальным знакам в плане выражения, т.е. означающее морфем европейской лингвистики, или минимальные «формы» блумфилдовской концепции»1. Можно к процитированному утверждению добавить, что если морфы состоят из аллофонов, а морфемы – из «самих фонем», то такое положение трудно доказуемо. Ведь каждая фонема физически – «пучок» ее вариантов. Неужели можно предложить, что каждая морфема реализует все варианты всех своих фонем в своих морфах?

Морфема – наименьшая единица языка. Таково традиционное в отечественной лингвистике определение. Его основная идея разделяется большинством представителей различных лингвистических течений и школ. Но начинаются расхождения, как только возникает задача описания вариантов одной и той же морфемы и установлений границ между ними и «соседними» в языке морфемами. Эти расхождения поддерживаются различными в понимании вопросов, как выделять морфему, при помощи каких методических приемов, и как оценивать роль звуковой и смысловой стороны морфемы в сохранении ее тождества.

Дискриптивная лингвистика склонна видеть в морфеме отрезок, сегмента текста. Отечественная лингвистика XIX и начала XX в. видела в морфеме прежде всего единицу языка. Может покозаться что между этими двумя взглядами нет противоречия. Да, противоречия, может быть, и нет. Но есть существенное для понимания и описания морфемы различия аспектов ее восприятия и осознания. Если морфема – всего лишь сегмент текста, мое внимание сосредоточится на ее фонемном (и буквенном) составе, так как фонема – тоже сегмент того же самого текста. В этом случае становится не важно, какое именно значение имеет замеченный мною сегмент, важно только то, что этот сегмент – значимый. Если морфема – яденица языковой системы, занимающаа именно в ней, а не в тексте свое место, то мое внимание не правельно на то, какую работу осуществляет морфема, каковы ее функции, а следовательно, и на то, что же каждая морфема значит.

Обычно значение корневых морфем (корней) противопоставляется значением морфем аффиксальных (приставки, суффиксы, инфиксы, постфиксы, конфиксы). Предпологается что корень имеет предметное, вещественное значение (хотя, как правило, не поясняется, что это такое), а морфемы аффиксальные имеют грамматическое или стилистическое значение.

В заключении можно вспомнить о том, что по роли в слове морфемы делятся на корневые и аффиксальные, а по роли в структуре языка – на словообразовательные и формообразовательные. Аффиксальные морфемы, в свою очередь, делятся на префиксы, суффиксы и флексии, а также инфексы. Все аффиксы, стоящие после корня, называются еще и постфиксами. Если в процессе словооброзования применяются как бы сцепленные аффиксы (префикс плюс суффикс), нередко говорят о конфиксах.

4.   Словообразование – третий автономный языковой механизм.

1 Новое в лингвистике. Выпуски 1-8. М., 1960-1978. С. 254

1 Бенвенист Э. Общая лингвистика. (Русск. Пер.) М., 1968. С. 136

2 Степанов Ю. С. Основы общего языкознания. М., 1975. С. 111

3 Степанов Ю. С. Основы общего языкознания. М., 1975. С. 116

4 Степанов Ю. С. Основы общего языкознания. М., 1975. С. 117

1 Общее языкознание. Внутренняя структура языка. М., 1972 С. 98