Обзор источников

3.     Обзор источников.

Основными источниками по моей теме являются сами Договора. Небольшой их обзор, я думаю, поможет в их понимании и значении, которое они имели. И так, это: Договор по ПРО, Временное соглашение между СССР и США о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений (ОСВ-1), Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-2), плюс масса различных протоколов и согласований, которые способствовали ратификации этих документов.

Договор по ПРО полностью он называется: Договор между Союзом Советским Социалистических Республик и Соединенными Штатами Америки об ограничении систем противоракетной обороны. Он был подписан 26 мая 1972 года в Москве, со стороны СССР Л. Брежневым, а со стороны США Р. Никсоном и включает в себя 16 статей. В этот же день был подписан еще один важный документ: Временное соглашение между СССР и США о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений. Включает в себя 8 статей и был пописан со стороны СССР Л. Брежневым, а со стороны США Р. Никсоном. И последний договор о котором я хотел бы сказать: Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений. Договор состоит из 19 статей и был подписан в Вене 18 июня 1979 года со стороны СССР Л. Брежневым, а со стороны США Д. Картером.

Тексты самих Договоров, а также протоколов, согласований и меморандумов взяты мною из сборника документов «Борьба СССР против ядерной опасности, гонки вооружений, за разоружение. Документы и материалы.» Этот сборник составлен коллективом авторов, главный редактор А.А. Громыко. В ней наиболее полно отображены тексты документов, без каких либо комментариев к ним. Она представляет собой сборник документов и материалов по проблеме разоружения и гонки вооружений.

Сами эти договора и соглашение следует рассматривать в контексте общего внешнеполитического курса СССР того периода, изложенного генеральным секретарём ЦК КПСС Л. И. Брежневым на ХХIV и ХХV съездах Коммунистической партии Советского Союза. Потому материалы этих двух съездов также были использованы мною при работе над темой[8]. То же самое можно сказать о других публичных выступлениях и высказываниях советского руководителя, собранных и изданных в нескольких томах к его 60-летию[9].

Важными источниками для решения поставленных в данной работе вопросов послужили воспоминания непосредственных участников разработки данных документов и переговоров по ним с американской стороной. И тут в первую очередь, казалось бы, следовало назвать статьи и речи министра иностранных дел А. А. Громыко[10], а также его мемуары[11]. Но к сожалению, для раскрытия моей темы они оказались мало информативны. В этом плане значительно более содержательны и откровенны воспоминания его заместителя Г. М. Корниенко[12].

Но особенно ценными для меня оказались мемуары А. Ф. Добрынина – одного из старейших дипломатов послевоенного периода, занимающего уникальное место в истории нашей дипломатии вообще и советско-американских отношений особенно. Его книга «Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США» позволяет заглянуть за кулисы почти четверть векового отрезка дипломатической истории в сложнейшие периоды взаимоотношений двух сверхдержав. Автор является не «летописцем», а активным участником процесса формирования этих отношений, пользующийся авторитетом и влиянием в высших эшелонах власти в Москве и Вашингтоне. В его работе в основном описываются различные встречи происходившие на высшем уровне и его участие в них. Автор дает оценку происходящим в международной политике событиям. И хотя он целиком не разворачивает проблему Договоров, но у него есть масса мыслей по этому поводу.

В своё время большой известностью и популярностью пользовались публистическо-аналитические статьи А.Е.Бовина. Но с точки зрения сегодняшнего дня в них интересуемые мною вопросы либо опущены, либо о них упоминается вскользь, с приведением лишь фактов, без каких либо заслуживающих сегодня внимания комментариев[13].

Здесь я назвал далеко не полный список источников, которыми мне пришлось воспользовался. Многие другие будут упомянуты в основной части работы по мере ссылок на них.

Основная часть.

Глава 1 .Мир накануне принятия важных решений.

Я не буду углубляться далеко в прошлое , то есть в начало ядерной эры, а начну с 50-х годов 20 века, когда накопленный ядерный потенциал всерьез угрожал массовой катастрофой.

По указанию Д. Эйзенхауэра в конце 50-х годов под руководством генерала Ч. Хики были проведены исследования под кодом «2009» и разработан «Всеобъемлющий перечень стратегических целей»[14], выдвинул концепцию «оптимальной конфигурации» ядерных ударов по стратегическим силам, обычным войскам и городам СССР, Китая и другим социалистическим странам. В результате в августе 1960 года в Омахе (штат Небраска) при штабе Стратегического авиационного командования (САК) был образован объединенный штаб планирования стратегических целей, который к декабрю 1960 года выработал первый «Единый объединенный оперативный план» - СИОП – 1[15] построенный по принципу массированного ядерного удара по «оптимальной конфигурации». Стратегические средства должны были применяться тотально, немедленно по получению сигнала тревоги, по всем целям, включенным в список, в том числе и по городам.

Позже в 61 году на смену «массированному возмездию» пришла стратегия «гибкого реагирования». Помимо расширения и модернизации войск общего назначения считалось необходимым наращивание ядерного превосходства.

Перемены в стратегическом балансе СССР – США на пороге 60-х пошатнули состоятельность американских гарантий в НАТО применить ядерное оружие в случайной войне на европейском континенте. Фактически наращивание вооружений достигло в 1961-67 годах беспрецедентных для мирного времени темпов и масштабов. Придя к власти в 61 году правительство Кеннеди унаследовало 12 межконтинентальных ракет первого поколения «Атлас». Две атомные подводные лодки «Дж. Вашингтон» и «Патрик Генри» вышли в море, неся на борту по 16 ракет «Поларис А-1». К концу 67 года американские военные силы выросли в 40 раз. Беспрецедентных темпов достигли темпы ракетного строительства в 63-64 годах: в среднем в этот период развертывалось по одной МБР ежедневно и спускалось на воду по одной подводной лодке ежемесячно. На вооружение поступили шесть эскадрилий усовершенствованных ракет Титан – 2 (10 Мт). В 66-67 годы на базах ВВС Уоррен и Гранд – Фокс были развернуты еще два крыла МБР и началось быстрое переоснащение части ракетных сил ракетами «Минетмен – 2». Последние 1000 баллистических ракет «Минетмен» были приведены в готовность на базе Гранд – Фокс и передана САК 21 апреля 1967 года. Последняя 41-я атомная подводная лодка «Уил Роджерс» с ракетами «Поларис А-3» вышла в Атлантику. Ракетное строительство 60-х завершилось.[16]

В развитии стратегических ядерных сил СССР 1959 год можно смело считать этапным. В этом году в западных районах страны развертывается массовое строительство ракетных комплексов с баллистическими ракетами средней дальности Р-12 и Р-5М, способных наносить ядерные удары по объектам, удаленным до 2000 км от места старта. При этом часть самолетов Ту-16 переключили на решение других задач. Заканчивается постановка на боевое дежурство первого комплекса с межконтинентальными ракетами Р-7. Создается новый вид Вооруженных Сил - Ракетные войска стратегического назначения. Военно-морской флот получает первую дизельную подводную лодку океанской зоны проекта 629 с тремя баллистическими ракетами Р-13 на борту. Годом позже в боевой состав Северного флота вошла первая атомная подводная лодка проекта 658 с таким же числом ракет. В начале 1960 года советские стратегические ядерные силы располагали 150 тяжелыми бомбардировщиками, пятью подводными лодками с БРПЛ Р-13 и несколькими МБР Р-7. Одновременно создавалась группировка баллистических ракет средней дальности.[17]

Хотя СССР и США приступили к развертыванию межконтинентальных ракет и баллистических ракет на подводных лодках практически одновременно, очень скоро первый отстал в этой гонке. Особенно это было заметно в области морских ядерных вооружений. По своим тактико-техническим данным советские подводные ракетоносцы проектов 629 и 658 значительно уступали американской лодке типа "Дж. Вашингтон". А ракеты Р-13, которые они несли на борту, в отличии от американских "Поларис-А1", могли быть запущены только из надводного положения, что заставляло субмарину всплывать перед пуском на поверхность. В результате она теряла скрытность и подвергалась угрозе быть легко уничтоженной.[18]

С 1960 года в РВСН началось формирование ракетных дивизий, состоящих из ракетных полков. В каждом полку на вооружении имелся один ракетный комплекс. Переход на единую организационно-штатную структуру значительно улучшил управление ракетными войсками, но не устранил ряда недостатков в этом процессе. Для повышения боевой эффективности РВСН требовалось создать систему централизованного боевого управления восками и оружием.

Советское военно-политическое руководство очень быстро убедилось в том, что стратегические ядерные силы США количественно и качественно превосходят СЯС СССР. Особенно четко это высветилось в период Карибского кризиса. В этих условиях руководством страны была поставлена задача, на несколько десятков лет определившая магистральный путь развития национальных СЯС, добиться ядерного паритета с Соединенными Штатами. Учитывая географические факторы, уровень развития военной техники, уязвимость носителей ядерного оружия от воздействия средств противника, приоритет был отдан РВСН. Именно межконтинентальные ракеты могли стать гарантом нанесения неотвратимого удара по Америке.

Но по мере абсолютного роста стратегического арсенала США, который вызвал оправданные ответные меры Советского Союза, министр обороны и некоторые его соратники стали понимать, что поддержание некоего теоретического ядерного превосходства будет все более дорогостоящим и менее рентабельным для США. Карибский кризис октября 1962 года ускорил эволюцию взглядов некоторых представителей руководства США. Он поставил под сомнение обоснованность многих идей и расчетов, лежавших в основе стратегии «контрсилы». Такие концепции, как контролируемые ядерные удары, казавшиеся Макнамаре рациональными, пока атомная война обсуждалась абстрактно, потеряла свою привлекательность, когда пришло время принятия практических решений. Идея «стратегической стабильности» начала вытеснять в приоритетах Макнамары концепцию «реализуемого ядерного удара». В ноябре 1962 года в интервью С. Олсону Макнамара высказал эти совершенно еретические мысли для того времени. В ответ на вопрос, достигнет ли СССР надежной способности ответного удара, министр обороны заявил: «Да, конечно. Когда обе стороны приобретут гарантированную способность второго удара, мы будем иметь более стабильный баланс страха». По свидетельству некоторых специалистов, начиная с 63 года Макнамара и некоторые его сторонники все упорнее отстаивали идею, что долговременная безопасность США могла быть надежнее обеспечена «политическими соглашениями, а не военными программами».

1963 год был ознаменован первым крупным соглаше­нием в области ядерного оружия — Договором о запре­щении испытаний ядерного оружия в атмосфере, косми­ческом пространстве и под водой, подписанным СССР, США и Великобританией. Этот договор и ряд других советско-американских соглашений 1963 г. были первыми признаками потепления международного климата, ослаб­ления военно-политической напряженности долгих лет «холодной войны». Президент и его соратники начали по­нимать необходимость перехода от политики конфронта­ции к переговорам по обузданию гонки вооружений, и эти идеи нашли отражение в известной речи Кеннеди в Аме­риканском университете, произнесенной незадолго до его гибели.[19]

Однако позитивным переменам мешало продолжавшее­ся форсированное наращивание ракетно-ядерной мощи США и их открытое военное вторжение во Вьетнам. Да и предложения Вашингтона по условиям ограничения стра­тегических вооружений, выдвинутые в 1964 г. в Комите­те по разоружению в Женеве, все еще не открывали путь к конструктивному диалогу с Советским Союзом. Реаль­ный шаг на пути ограничения гонки вооружений был сде­лан в 1967 г., когда Советский Союз, Соединенные Шта­ты и другие страны подписали Договор о принципах дея­тельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие не­бесные тела, приняв обязательство о не размещении ору­жия массового уничтожения в открытом космосе и на не­бесных телах. Этот успех укреплял надежду на возмож­ность сотрудничества великих держав по обузданию воен­ного соперничества.

Новые взгляды Макнамары и его сторонников на ядер­ное оружие были наиболее систематически изложены им в выступлении перед представителями Юнайтед Пресс Интернэшнл в Сан-Франциско 18 сентября 1967 г. Ми­нистр заявил, что «сдерживание преднамеренного ядерно­го нападения на Соединенные Штаты и их союзников» обеспечивается поддержанием высоконадежной способно­сти «навлечь неприемлемый ущерб на любого агрессора или агрессоров, даже после принятия на себя внезапного первого удара». Макнамара также признал: «Очевидным и неизбежным фактом остается, что Советский Союз с его наличными силами может эффективно уничтожить Сое­диненные Штаты, даже приняв на себя всю тяжесть аме­риканского первого удара»[20]. Логическим выводом из этих рассуждений являлась бессмысленность дальнейшего на­ращивания вооружений для достижения ядерного превос­ходства. Тем не менее гонка вооружений, по словам Мак­намары, приобрела своеобразную динамику развития, соб­ственную «безумную инерцию»: «Какими бы ни были их намерения или наши намерения, действия — или даже реалистически вероятные действия — каждой стороны, от­носящиеся к строительству ядерных сил, неизбежно вызы­вают противодействия другой стороны. Это как раз тот феномен действия — противодействия, который питает гонку вооружений»[21]. В качестве выхода из этого зловещего замкнутого круга министр обороны выдвинул идею пере­говоров между великими державами: «Мы не хотим гонки ядерных вооружений с Советским Союзом прежде всего потому, что феномен действия — противодействия делает ее глупой и бесплодной... Обе нации выиграли бы от до­статочно надежных соглашений сначала ограничить, а позднее и сократить наступательные и оборонительные ядерные силы. Мы считаем, что такие соглашения полно­стью достижимы, поскольку они очевидно соответствуют интересам обоих наших народов»[22].

Однако США к тому времени уже глубоко увязли во вьетнамской войне, а форсированная количественная и ка­чественная гонка ракетно-ядерных вооружений 60-х годов продолжалась. Кроме того, наметившийся новый подход к проблеме ядерного оружия и безопасности был крайне противоречивым, непоследовательным и не выходил за пределы узкой группировки правящих кругов США, что и проявилось во время дискуссии вокруг нового поколения американских стратегических вооружений.

Примерно с середины 60-х годов в сфере стратегиче­ских вооружений в центре внимания руководства США находились две новые военные программы. Речь шла о системе противоракетной обороны (ПРО) и системах раз­деляющихся головных частей с боеголовками индивиду­ального наведения на цели (РГЧ) типа «МИРВ» для на­ступательных баллистических ракет стратегического на­значения.

В глазах Макнамары и ряда его помощников система ПРО стала символом бесплодной гонки вооружений, ко­торую в интересах долгосрочной национальной безопасности США он считал необходимым поставить под опреде­ленный контроль. Министр полагал, что отказ от строи­тельства системы ПРО под названием «Найк-Икс» дал бы возможность заключить соглашение с Советским Союзом по ограничению, стратегических вооружений. Напротив, развертывание системы ПРО, по его мнению, могло де­стабилизировать военный баланс, не предоставив сколько-нибудь реальной защиты США.

В 1966 г. сторонники «Найк-Икс» и других стратеги­ческих программ, применяя испытанный прием, начали усиленно распространять фальсифицированную информа­цию разведки о создании якобы «плотной» противоракет­ной обороны в СССР. В этой обстановке предварительное решение об оснащении нового поколения баллистических ракет системами РГЧ прошло, не привлекая большого внимания, без заметных возражений и тем более органи­зованной оппозиции с какой-либо стороны. Вы­ступая против программы ПРО «Найк-Икс», министр обороны доказывал, что системы РГЧ могли преодолеть любую противоракетную оборону, вследствие чего «пра­вильным ответом» на строительство советской ПРО, о ко­тором поднимался шум в США, должно было стать ос­нащение американских ракет многозарядными головными частями, а не создание Соединенными Штатами собствен­ной системы ПРО, которую СССР тоже мог бы нейтрали­зовать путем усовершенствования своих наступательных средств.[23]

6 декабря 1966 г. военно-политическое руководство США приняло решение о выделении средств для долго­срочных заказов на отдельные боевые компоненты систе­мы ПРО «Найк-Икс». Но в то же время расходование этих ассигнований и решение о конкретном типе системы ПРО откладывалось, пока госдепартамент не выяснит возмож­ность соглашения с Советским Союзом об ограничении си­стем противоракетной обороны. 23 и 25 июня 1967 г. в Глассборо (Нью -Джерси) состоялись встречи между Председателем Совета Министров СССР А. Н. Косыгиным и президентом США Л. Б. Джонсоном. В первый же день министр обороны заявил, что создание советской ПРО «вынудит» США усилить их наступательные ядерные си­лы, и предложил заключить соглашение об ограничении систем противоракетной обороны. Но Советский Союз не мог пойти на подобную договоренность, ибо выборочное ограничение только одной из стратегических систем не за­тронуло бы другие военные программы и арсеналы США. Между тем как раз на это и делался расчет Вашингтона, старавшегося неприемлемым образом примирить идею переговоров с Советским Союзом и все еще широко рас­пространенный в руководящих кругах Соединенных Шта­тов принцип поддержания американского ядерного пре­восходства.

На пресс-конференции в после встречи в Гласборо А. Н. Косыгин подчеркнул: «Нельзя рассчитывать на улучшение советско-американских отношений , пока США совершает агрессию против Вьетнама. Для того чтобы улучшить наши отношения, надо прежде всего Соединенным Штатам прекратить войну во Вьетнаме».[24]

К 1968 г. относится не только переход США к не­посредственной подготовке нового цикла гонки стратеги­ческих вооружений. 1 июля СССР, США, Великобритания, а затем и еще 55 государств подписали один из важней­ших международно-правовых документов нашего време­ни — Договор о нераспространении ядерного оружия. Неотъемлемым и первостепенным элементом такой системы должны были стать и соглашения по взаимному ограничению стратегических вооружений СССР и США, в связи с чем в Преамбуле Договора подчеркивалось их намерение «скорее достигнуть прекращения гонки ядерных вооружений и принять меры в направлении ядерного разоружения»[25] . В том же году фактически был решен и вопрос о перего­ворах между Советским Союзом и Соединенными Штата­ми по другому кардинальному вопросу.

В мае 1968 г. за­меститель министра иностранных дел СССР В. В. Кузне­цов в своей речи в ООН выразил готовность Советского правительства приступить к переговорам по ограничению стратегических вооружений.[26] В июне того же года со­ветский министр иностранных дел А. А. Громыко сделал предложение правительству США обсудить взаимное ог­раничение и сокращение ядерных вооружений наступа­тельного и оборонительного назначения.[27] Президент Джонсон откликнулся на инициативу Советского Союза. 1 июля 1968 г. он заявил о согласии США начать перего­воры по вопросам стратегических вооружений.

Однако 21 августа, под давлением антикоммунистиче­ской истерии, поднятой на Западе из-за интернациональ­ной помощи социалистических стран народу Чехослова­кии в его борьбе против контрреволюционных антисоциа­листических сил, президент Джонсон отказался от начала советско-американских переговоров. Тем не менее в зна­чительной части правящих кругов и общественности США идея ограничения стратегических вооружений уже завоевала значительную поддержку. 15 декабря 1968 г. преемник Макнамары на посту министра обороны К. Клиффорд публично выступил в пользу безотлагательно­го начала переговоров об ОСВ. Заключительные попыт­ки президента Джонсона начать переговоры и связать обязательствами республиканскую администрацию Р. Ник­сона, победившего на президентских выборах в ноябре 1968 г., не достигли целей. Никсон, призывавший в ходе предвыборной кампании к «ядерному превосходству» США, не собирался связывать себя с маневрами уходящей администрации. Но впоследствии с идеей ограничения гонки вооружений новое руководство связали законы бо­лее высокого порядка, чем тактика предвыборной борьбы. Объективные реальности ядерного века вынуждали Ва­шингтон приспосабливаться к изменению мирового соот­ношения сил, в первую очередь в сфере стратегического баланса, где неуклонно складывалось равновесие между США и Советским Союзом.