Русское просторечие как социолингвистическое явление

М.Т. Дьячок

Последнее годы оказались весьма продуктивными для понимания сущности русского просторечия - уникального явления в среде носителей русского языка. Несмотря на то, что первые серьезные попытки осмыслить феномен просторечия были предприняты еще в советское время (см. работы Л.И. Баранниковой [1], Е.А. Земской [2] и Д.Н. Шмелева [3]), действительно научный подход к данному явлению стал преобладающим лишь в последнее время. Большой вклад в изучение проблемы просторечия внесли работы российских лингвистов Л.П. Крысина [4], В.Б. Быкова [5], Т.В. Матвеевой [6], В.В. Химика [7] и т.д., а также немецкого исследователя З. Кестер-Томы [8].

То, что научное изучение просторечия началось лишь в последние годы, объясняется не столько собственно лингвистическими, сколько политическими причинами. Конечно же, продолжала играть свою роль и старая филологическая традиция, согласно которой просторечие рассматривалось как явление стилистического характера. В этом отношении показательны однообразные определения просторечия, которые давались в лингвистических работах советского времени. Ср., например, определение в словаре С.И. Ожегова: "Просторечие - слова и грамматические формы массовой городской разговорной речи, используемые в литературном языке как стилистическое средство для придания речи шутливого, пренебрежительного, иронического, грубого и т.п. оттенка" [9].

Используясь в таком своеобразном значении, т.е. прежде всего как термин стилистики, просторечие обозначало стилистически сниженную речь. Известная триада "разговорное - просторечное - областное" открыто указывала на то место, которое должна была занимать "просторечная" лексика - между лексикой разговорной (маршрутка, зачётка, разбазаривать и т. п.) и диалектной (азям, шабур и т. п.). Однако кажущаяся простота такой градуальности всегда вызывала немало вопросов.

Исследователи русской некодифицированной речи не раз обращали внимание на относительность подобного противопоставления. Так, рассматривая особенности употребления языковых помет в словарях русского языка, Г.Н. Скляревская и И.Н. Шмелева отмечали: "Пометы (разговорное и просторечное - М.Д.) означают разную степень сниженности в пределах лексики, функционально связанной с некодифицированной формой литературного языка и входящей в словарный состав кодифицированного литературного языка на правах специализировавшегося стилистического средства. Граница между "более" и "менее" сниженным неотчетлива и текуча" [10]. И поскольку, действительно, граница между тремя этими группами лексики оказывалась очень нечеткой и зачастую определялась лишь интуитивными методами и личным мнением составителей словарей, то в русистике советских времен получил распространение менее строгий термин - "разговорно-просторечная лексика".

Однако намного более существенными в то время были не лингвистические, а политические соображения. Дело в том, что стремление рассматривать просторечие как целостную (под)систему, во многом противопоставленную русскому литературному языку, наталкивалось на одну из основополагающих идеологических догм - об единстве социалистического общества. Поэтому лингвистам традиционного толка ничего не оставалось, как объявлять просторечие пережитком прошлого, а просторечную лексику рассматривать как остатки лексики необразованных слоев общества, сохранившихся в разговорной речи еще, видимо, с дореволюционных или нэповских времен. В этом отношении показательно высказывание В.В. Виноградова: "Только в эпоху существования развитых национальных языков… литературный язык как высший нормированный тип общенародного языка постепенно вытесняет диалекты и интердиалекты и становится как в устном, так и в письменном общении выразителем подлинной национальной нормы" [11].

В целом система русского языка с точки зрения советской социолингвистики выглядела примерно таким образом: существует единый русский язык, часто отождествляемый с русским литературным языком (фактически - с языком печатной литературы второй половины XIX - начала XX вв.), за его пределами находятся стилистически сниженные слова (разговорные и просторечные), а также диалектизмы, т.е. слова, распространенные в отдельных районах распространения русского языка, причем две последние группы слов находятся в стадии постепенного исчезновения. В действительности же эта, казалось бы, стройная схема, как выяснилось, не имела почти ничего общего с реальным положением дел.

Важнейшим следствием подобной схемы оказывался явно ошибочный вывод, что литературная, разговорная и просторечная лексика должны были использоваться в речи одних и тех же людей. За пределами этого единого языкового континуума оставались лишь диалектизмы. Этот вывод, конечно же, был абсолютно неверен, зато так же абсолютно не противоречил догматическому утверждению об единстве советского общества.

* * *

В настоящее время просторечие обычно определяется как форма (разновидность) русского языка, на которой говорят необразованные и малообразованные слои общества. Однако несмотря на свою краткость (или вопреки ей) это определение кажется не вполне удовлетворительным. На наш взгляд, для того, чтобы дать адекватное определение термину просторечие, необходимо более четко очертить круг людей, использующих данную форму языка в своей речи, т. е. определить состав его носителей.

В конце 1980-х - начале 1990-х гг, в эпоху перестройки, в социологии получил растространение термин "простой человек" [12], обозначавший людей, не получивших достаточного образования и занятых, как правило, неинтеллектуальным трудом. Данная группа русскоязычного населения может быть выделена по трем основным признакам: 1) сфера деятельности, 2) система ценностей и целей, 3) язык. Признаки расположены в порядке убывания их значимости при определения социальной принадлежности индивидуума. На наш взгляд, ведущим параметром, определяющим принадлежность конкретного человека к группе "простых людей", является сфера деятельности.

Несмотря на то, что язык оказался отодвинутым лишь на третье место, он является важным стратификационным признаком. Несколько упрощая ситуацию, можно сказать, что сфера деятельности того или иного человека определяет его систему ценностей и целей и "подсказывает" ему, на каком языке говорить. Важная роль языка как "показателя социальной стратификации" подчеркивалась Дж. Гамперцом еще в начале 1960-х гг. [13].

В данном случае таким языком является просторечие.

Разберем более подробно первый и третий из этих признаков: сферу деятельности носителей просторечия и их язык. Система ценностей и целей этой группы была подробно рассмотрена в другой работе [14].