Марта 1905 г. эскадра подняла якоря и пошла к Цусиме. Место её стоянки на Нуси-Бе до сих пор называют «Бухта русских»

3 марта 1905 г. эскадра подняла якоря и пошла к Цусиме. Место её стоянки на Нуси-Бе до сих пор называют «Бухта русских».

А в кейптаунской газете «Кейп Аргус» тогда опубликовали письмо, найденное в запечатанной бутылке на берегу мыса Доброй Надежды. Оно было написано по-русски. «Пусть рыбаки, которые, может быть, найдут и прочитают это письмо, помолятся за тех, кого посылают на гибель, и за то, чтобы эта ужасная война поскорее кончилась». Бутылка была брошена с одного из русских кораблей, когда они огибали мыс Доброй Надежды 7.

Увы, до нас почти не дошли впечатления тех моряков о Нуси-Бе и вообще о походе вокруг Африки. Многим ли хотелось перед лицом грядущей трагедии делать заметки об островке на краю ойкумены? А потом? Многие погибли при Цусиме. А те, кому выпало счастье остаться в живых, — до воспоминаний ли им было? Поражение в русско-японской войне. Революция Пятого года... Для многих к тому же — японский плен. Так что самыми известными воспоминаниями, правда беллетризованными, стали главы «Вокруг мыса Доброй Надежды» и «Мадагаскар» в романе А.Новикова-Прибоя «Цусима».

Но от других плаваний сохранилось немало воспоминаний, например, «Путешествие на шлюпе "Диана" из Кронштадта в Камчатку, совершенное под начальством флота лейтенанта Головнина в 1807 — 1811 годах». Шлюп «Диана» стал первым русским кораблем, причалившим к берегам Южной Африки. Из-за начавшейся войны между Россией и Великобританией он был интернирован англичанами и простоял в гавани Саймонстауна 13 месяцев. Капитан шлюпа Василий Михайлович Головнин (впоследствии адмирал, начальник департамента морского министерства, член многих научных обществ, член-корреспондент Российской Академии Наук) составил подробное и очень хорошо продуманное описание жизни в Кейптауне и прилегающих к нему местах. Глава его книги «Пребывание на мысе Доброй Надежды» даёт представление не только о быте, хозяйственной и культурной деятельности обитавших там голландцев и англичан, но и об их отношениях друг с другом и с аборигенами. Составил он и подробное руководство для отечественных мореходов, которым придётся бороздить эти воды, — в главе «Нынешнее состояние колонии мыса Доброй Надежды, описание вод, его окружающих, и метеорологические замечания». Книга Головнина издавалась много раз — и в дореволюционной России, и в советской.

Ещё большую известность у российской читающей публики получили путевые заметки писателя И.А.Гончарова. Они вышли в 1856 г. отдельной книгой под названием «С мыса Доброй Надежды» 8, а потом были включены в очерки его путешествия «Фрегат "Паллада"».

С этих записок Гончарова в России возникло мнение, что бурские фермеры своими привычками и характером похожи на русских. Гончаров пришёл к этому выводу, посетив несколько бурских ферм. Его симпатии к бурам отчасти связаны с неприязнью к Англии, которая была тогда как у буров, так и у русских. Гончаров побывал на юге Африки в канун Крымской войны, а книгу писал во время военных действий.

Первый союзник в Африке

В конце XIX в. у России впервые появился союзник в «Черной Африке». Это была Эфиопия, или, как тогда её называли в России, Абиссиния.

Государственная заинтересованность России определялась прежде всего важным стратегическим положением Эфиопии — на кратчайшем пути из Европы на Дальний Восток.

Российское правительство хотело бы обеспечить свой флот гаванью на пути из Одессы во Владивосток, чтобы не зависеть от желания или нежелания западных стран снабжать русские корабли углём. Это считалось необходимым для прочной связи между западными и дальневосточными частями империи. Русско-японская война доказала потом, насколько это было действительно важно: Англия, да и не только она, отказалась заправлять эскадру Рожественского углём в портах своих колоний.

Предвидя это, правительство пыталось получить хотя бы заправочную станцию на этом огромном океанском пути близ Эфиопии, на выходе из Красного моря в Индийский океан.

Для русской общественности, или, во всяком случае, для какой-то её части, немалую роль играло сходство распространённой в Эфиопии религии с православием. Это сходство сыграло роль и в государственной политике. С.Ю.Витте вспоминал впоследствии: «Так как Абиссиния, в конце концов, страна полуидолопоклонническая, но в этой их религии есть некоторые проблески православия, православной церкви, то на том основании мы очень желали объявить Абиссинию под своим покровительством, а при удобном случае ее и скушать» 9.

Ещё в 1888 г. терский казак Николай Иванович Ашинов во главе отряда в полтораста человек и в сопровождении архимандрита Паисия высадился на берегу Красного моря и объявил о создании поселения «Московская станица» к северу от нынешнего города Джибути. За спиной Ашинова стояли влиятельные силы. Он был представлен Александру III. Победоносцев сравнивал его с Христофором Колумбом. Нижегородский генерал-губернатор Баранов направил Александру III предложения о создании русской колонии в тех местах и о своём желании «при некотором содействии правительства образовать Российско-Африканскую компанию» 10.

Основание «Московской станицы» выглядело как проявление частной инициативы. Но канонерской лодке «Манджур» Главный морской штаб сразу же приказал тщательно осмотреть Таджурский залив, где решил обустроиться Ашинов, и сообщить, представляет ли этот залив «надежное убежище для судов и в какой мере и какими средствами можно его укрепить, чтобы до известной степени он был недоступным для неприятеля». Указания давались и ещё определённее. «Делая соображения по этому вопросу, обозначьте на карте, где, по Вашему мнению, наиболее выгодно расположить укрепления или минные заграждения, и места, удобные для устройства угольных складов» 11.

Место, где попытались основать «Московскую станицу», было стратегически очень важным: на выходе из Красного моря в Аденский залив, у горловины, где сужался путь из Европы на Восток. Французы, уже обосновавшиеся в том районе, не могли допустить там нового соперника. Они обстреляли «станицу» и заставили казаков уехать.

Но в середине 1890-х годов Эфиопия стала очень заинтересована в сближении с Россией. К 1890 г. Италия захватила Эритрею, а в 1895 г. началась итало-эфиопская война. Эфиопы смогли разгромить итальянскую армию в битве при Адуа в марте 1896 г. — это была первая крупная победа африканцев над европейским войском. Однако притязания западных держав на Эфиопию и прилегающие области на этом не кончились. В условиях усиливающейся схватки за раздел Африки поддержка России стала для Эфиопии жизненно важной.

В марте 1895 г. в Аддис-Абебу прибыла экспедиция, организованная известным путешественником А.В.Елисеевым. А через три месяца в Петербург приехала абиссинская дипломатическая миссия.

В марте 1896 г. Российское общество Красного Креста решило отправить в Абиссинию санитарный отряд и ассигновало для этого 100 тыс. руб. Выпустили даже нагрудный знак с надписью: «Православным братьям Абиссинии. Красный Крест России». Был укомплектован отряд во главе с генерал-майором Н.К.Шведовым: врачи, лекарские помощники, фельдшера, санитары и медицинские сёстры. С конца мая, когда отряд достиг Харэра, там был открыт амбулаторный приём. И с июля в Аддис-Абебе стал действовать русский госпиталь.

В феврале 1898 г. в Аддис-Абебу прибыла российская императорская миссия. Её приезд фактически означал установление постоянных дипломатических отношений. Во главе миссии был поставлен действительный статский советник П.М.Власов. Миссию сопровождал конвой — 20 казаков под начальством подъесаула лейб-гвардии Атаманского полка П.Н.Краснова. Да, того самого Краснова. В Гражданскую войну он, уже генерал, был одним из вождей Белого движения. Потом стал писателем, хотя и не отошёл от политической деятельности. Пожалуй, наибольшую известность получил его роман «От двуглавого орла к красному знамени». Но первый литературный опыт он приобрёл, написав книгу «Казаки в Абиссинии», изданную ещё в 1899 г.

Это было первое дипломатическое представительство, отправленное Россией в «Чёрную Африку».

Далёкие западные части Абиссинии и даже Восточный Судан повидал полковник Генерального штаба Леонид Константинович Артамонов. Он был прикомандирован военным министерством к миссии Власова и, прибыв в Аддис-Абебу, почти не задерживаясь, отправился дальше на запад. С двумя казаками, Архиповым и Щедровым, он путешествовал почти год, с марта 1898 по февраль 1899 г., и исследовал ту часть бассейна Белого Нила, которая была почти неизвестна европейцам.

Но особенно близко познакомился с Абиссинией поручик лейб-гвардии Гусарского полка Александр Ксаверьевич Булатович. Он был там 4 раза. Накануне третьего путешествия, в марте 1899 г., его принял и напутствовал Николай II.

Булатович повидал даже самые отдалённые юго-западные окраины этой страны. Первым из европейцев пересёк с севера на юг Кэфу (Каффу) — область, от названия которой произошло слово «кофе». Доказал, что р. Омо не связана с Нилом. Горный хребет на правом берегу Омо назвал в честь Николая II.

Конечно, разные люди побывали тогда в Абиссинии. Кто-то просто по казённой надобности. Были и такие, кто по-настоящему увлекался, отдавал свой труд и талант узнаванию Абиссинии и её сближению с Россией.

Первая война XX в. и Россия

Правительство и общественность России проявили глубокую заинтересованность к первой в XX столетии англо-бурской войне 1899 — 1902 гг. К этой войне — в ней видели крупнейшее международное событие на рубеже веков — было тогда привлечено внимание всего мира.

Но у России оказались особые основания. Прежде всего, это объясняется соперничеством двух самых крупных империй в истории человечества — Британской и Российской, первая из которых занимала 1/4 земной суши, а вторая — 1/6. Всю вторую половину XIX в., начиная с Крымской войны, их взаимоотношения оставались одним из основных международных противоречий. В Британии распространилась русофобия, в России — англофобия. И хотя основной областью территориальных споров была Центральная Азия, российское правительство следило за британскими действиями и в других регионах.

Могла ли Россия остаться в стороне от событий, развернувшихся на Юге Африки, где Великобритания впервые со времени наполеоновских войн оказалась в таком трудном положении, что ей пришлось перевезти туда 500-тысячную армию?

Военное министерство России через своих официальных атташе и офицеров, посланных с секретными миссиями, старалось максимально собрать, изучить и использовать опыт схватки англичан с бурскими республиками Трансвааль и Оранжевое Свободное государство. В этой войне впервые в широком масштабе были применены пулемёты. Впервые же — шрапнель и бездымный порох. Сомкнутые колонны войск уступили место рассыпному строю. Нам может казаться, что окопы и траншеи — давний спутник войн, но появились они тогда и впервые были применены бурами. Тогда же появился и цвет хаки — защитный, в который потом оделись все армии мира. А началось с того, что англичане заплатили дорогую цену за свои красные мундиры: буры оказались прекрасными стрелками.

Царское правительство не пропускало болевых точек глобальной британской политики. Одной из таких точек был Трансвааль. Ещё во время первой войны между Англией и Трансваалем, в 1881 г., русское посольство в Лондоне направляло в Петербург резко пробурские оценки тогдашних событий 12. Но тогда представления официальной России о ситуации на Юге Африки были вряд ли особенно чёткими. Вероятно, поэтому даже письма верховного вождя южноафриканского народа пондо в 1886 г. остались без ответа. А он адресовал: «Царю. Санкт-Петербург. Россия» — просьбы взять под покровительство его народ и защитить от англичан 13.

В середине 90-х годов, особенно после английской попытки завоевать Трансвааль в 1895 г., обстановка изменилась. Положение в Трансваале и вообще на Юге Африки освещалось в мировой и русской печати. Начиная с 1890 г. в Трансвааль отправляли русских горных инженеров изучать опыт горнорудного дела для применения на приисках Урала и Сибири. С начала 80-х годов на Юг Африки, прежде всего в Трансвааль, пошла эмиграция из России. К началу Первой мировой войны она насчитывала уже около 40 тыс. человек. Это были главным образом евреи, бежавшие от погромов и дискриминации. Но хотя они уезжали из России, их контакты с ней далеко не всегда прерывались. И получалось, что эта эмиграция содействовала зарождению связей Трансвааля с Россией.

Была и ещё одна причина усиления российского интереса к Южной Африке. Многие русские путешественники, побывав на африканском Юге, писали о сходстве буров с русскими. Подчёркивали их религиозность, патриархальность, спокойный характер, хозяйственность, домовитость, даже внешний облик — физическую силу, окладистые бороды. Во всём этом усматривали общие черты с русским мужиком. Справедливо такое сравнение или нет, но оно довольно прочно утвердилось в сознании многих россиян.

Всё это, вместе взятое, создало и в правительственных кругах, и в общественном мнении предпосылки к установлению отношений с Трансваалем. А трансваальское правительство перед лицом усилившейся угрозы со стороны Англии оказалось крайне заинтересовано в связях с другими европейскими государствами. В апреле 1897 г. Трансвааль попросил министерство иностранных дел Франции о содействии в установлении официальных и торговых отношений с Россией 14. В августе 1898 г. Россия провела переговоры с представителем Трансвааля в Европе. 16 сентября его государственный секретарь Френсис Вильям Рейтц запросил у Петербурга согласие на назначение д-ра Виллема Лейдса, посла Трансвааля во Франции, Германии и Бельгии, послом и в России. Николай II дал согласие, и 28 сентября товарищ министра иностранных дел России В.Н.Ламздорф сообщил Рейтцу о положительном решении императора.

Дипломатические отношения были установлены. Но русское посольство в Претории так и не появилось. Над Трансваалем уже собирались грозовые тучи, и через год началась война.

В первые недели англо-бурской войны Николай II путешествовал по Дании и Германии. В своём дневнике 27(14) октября 1899 г. он записал: «Читал с интересом английские газеты о войне в Южной Африке» 15. Своей сестре Ксении он писал 3 ноября (21 октября) более опредёленно: не только о том, что каждое утро начинал с чтения сводок с южноафриканских фронтов, но и о намерении предпринять реальные действия — оказать давление на Англию, подведя войска к границам Афганистана и Индии.

«Как и ты и Сандро 16, я всецело поглощен войною Англии с Трансваалем; я ежедневно перечитываю все подробности в английских газетах от первой до последней строки и затем делюсь с другими за столом своими впечатлениями. Я рад, что Алике 17 во всем думает, как мы; разумеется, она в ужасе от потерь англичан офицерами, но что же делать — у них в их войнах всегда так бывало!

Не могу не выразить моей радости по поводу только что подтвердившегося известия, полученного уже вчера, о том, что во время вылазки генерала White целых два английских батальона и горная батарея взяты бурами в плен!

Вот что называется влопались и полезли в воду, не зная броду! Этим способом буры сразу уменьшили гарнизон Лэдисмита в 10 тысяч человек на одну пятую, забрав около 2000 в плен.

Недаром старик Крюгер, кажется, в своем ультиматуме к Англии сказал, что, прежде чем погибнет Трансвааль, буры удивят весь мир своей удалью и стойкостью. Его слова положительно уже начинают сказываться. Я уверен, что мы еще не то увидим, даже после высадки всех английских войск. А если поднимется восстание остальных буров, живущих в английских южноафриканских колониях? Что тогда будут делать англичане со своими 50 тысячами; этого количества будет далеко не достаточно, война может затянуться, а откуда Англия возьмет свои подкрепления — не из Индии же?

Ты знаешь, милая моя, что я не горд, но мне приятно сознание, что только в моих руках 18 находится средство вконец изменить ход войны в Африке. Средство это очень простое — отдать приказ по телеграфу всем туркестанским войскам мобилизоваться и подойти к границе. Вот и все! Никакие самые сильные флоты в мире не могут помешать нам расправиться с Англией именно там, в наиболее уязвимом для нее месте».

Николай прямо написал, что это и есть излюбленная мечта. Но всё же понимал, что время для её осуществления ещё не настало.

«Но время для этого еще не приспело: мы недостаточно готовы к серьезным действиям, главным образом потому, что Туркестан не соединен пока сплошной железной дорогой с внутренней Россией.

Однако же я увлекся, но ты поймешь, что при случае невольно иногда самые излюбленные мечты вырываются наружу и невозможно удержаться, чтобы не поделиться ими».

Для осуществления «излюбленной мечты» Николай решил начать с Вильгельма II: «Я намерен всячески натравливать императора на англичан, напоминая ему о его известной телеграмме Крюгеру!» 19

Внимание царя и его окружения к англо-бурской войне сохранялось долго, было непритворным. 27(14) января 1900 г. Николай записал в дневнике: «Сандро, как и все мы впрочем, совсем помешался на войне англичан с бурами» 20.

Но «помешательство» — это ещё не реальная политика. В первые же недели англо-бурской войны царь провёл несколько дней с германским кайзером. Казалось бы, самое время было договориться. И, казалось бы, у обоих императоров была общая позиция. Вся Европа ещё помнила грозную телеграмму, которую Вильгельм послал Крюгеру в 1896 г. В ней он заявил о безоговорочной поддержке Трансвааля и совершенно недвусмысленно грозил Великобритании. Это, казалось бы, полностью соответствовало настроению царя.

Договориться им вроде бы было легко. Они всячески демонстрировали свои приятельские отношения, называли друг друга «Ники» и «Вилли». Николая и его семью Вильгельм встречал в Потсдаме в начале ноября 1899 г., надев русскую военную форму. Затем они вместе охотились на фазанов, куропаток и зайцев.

Одновременно возросла численность русских военных кораблей в Средиземном море и Атлантике. В октябре во французском порту Брест оказались четыре русских крейсера. Правда, это вряд ли могло быть угрозой «владычице морей». Другое дело — слухи о передвижениях русских войск близ пределов Афганистана и Индии. Русское правительство решило провести военную демонстрацию «при посредстве соответствующих военных распоряжений, долженствующих ограничить свободу действий Англии» 21. В конце 1899 г. в русских газетах появилось сообщение: «Ввиду распространившихся в последнее время известий о тревожном положении дел в Афганистане... сделан опыт передвижения небольшой части войск с Кавказа в Закаспийскую область» 22.

Но каковы бы ни были намерения Николая II, первые удары по ним были нанесены буквально сразу же. В ходе встречи царя с кайзером в Потсдаме 8 ноября стало известно, что Великобритания и США пришли к соглашению с Германией о разделе о-вов Самоа. В тот же день британское правительство получило сведения, что Муравьёву не удалось убедить французское правительство предпринять какие-либо определённые действия против Англии 23. Для Франции намного важнее были противоречия с Германией — вопрос об Эльзасе и Лотарингии. Поэтому осложнять отношения с Великобританией она не захотела.

Ни о каких совместных действиях царь и кайзер не договорились. Больше того, уже через несколько дней, 20 ноября, едва расставшись с Николаем, Вильгельм II с семьёй и с канцлером Бюловом прибыл на яхте «Гогенцоллерн» в Англию. 14 ноября в Лондоне был официально подписан англо-германский договор о Самоа. К тому же, Англия перестала препятствовать германскому плану по строительству Берлинско-Багдадской железной дороги. 27 ноября турецкий султан объявил, что предоставляет немецкой компании концессию на строительство дороги через Басру в Багдад.

О тогдашних возможностях российской политики лучше судить не по заверениям царя, а по деловым документам, державшимся в строгом секрете. Важнейший из них — записка В.Н.Ламздорфа, который был тогда товарищем (заместителем) министра иностранных дел, а через несколько месяцев стал министром. Записка датирована 22 ноября 1900 г. (ст. ст.) и озаглавлена «О задачах внешней политики России в связи с англо-бурской войной». В ней оценивалось значение англо-бурской войны для мировой политики: «Разыгравшиеся на Африканском материке с начала осени минувшего года события сосредоточили на себе всеобщее внимание и приобрели в глазах правительств почти всех государств особливую важность по тем неожиданным последствиям, к которым привело столкновение сравнительно ничтожных военных сил двух небольших южноафриканских республик с войсками могущественной Англии».

Исходя из этой оценки, Ламздорф разбирал требования воинственных кругов России, которые хотели максимально использовать время, когда у Англии связаны руки. Мечтали захватить порты в Чёрном и Средиземном морях и даже в Персидском заливе. Ламздорф выступил против таких прожектов, как дорогостоящих и вообще неосуществимых. Даже давнюю мечту российских правительств — захват пролива Босфор — он назвал нереальной. Дипломат обстоятельно рассмотрел замыслы России и других великих держав во всех районах столкновения их интересов, вплоть до Ирана и Дальнего Востока. И сделал вывод: «Настоящее общее политическое положение вещей не вызывает необходимости со стороны императорского правительства принятия каких-либо неотложных, чрезвычайных мер: ни в виде приобретения путем соглашения какой-либо стоянки для нашего флота, ни при посредстве военного занятия какой бы то ни было территории или стратегической позиции».

Единственное, что Ламздорф предложил, это несколько укрепить позиции России в Османской империи, в Ираке и Афганистане — и то не военными, а дипломатическими мерами.

Записка Ламздорфа была послана в несколько других министерств. Военный министр Куропаткин выразил явное недовольство. Он считал, что надо начать давление на Османскую империю, чтобы она уступила России Босфор. Управляющий морским министерством тоже не сдержал пыла. Он пожалел, что Россия ничего не выгадает от затруднений своего старого соперника. Зато министр финансов высказал прямо противоположное мнение. Он возразил даже против предложенных Ламздорфом мер усиления русского влияния в соседних странах Центральной Азии и дал понять, что России вообще ни к чему об этом думать — при её-то тяжелом финансовом положении 24.

Что и говорить, время для России было трудное. Экономический кризис, сокращение промышленного производства, а главное — неурожай и голод в ряде областей империи.

В целом, победила точка зрения Ламздорфа. Призывы вторгнуться в Индию или захватить Босфор так и остались призывами. Но свои позиции в Центральной Азии Российская империя всё же несколько укрепила. В декабре 1899 г. от Ирана добились продления ещё на десятилетие обязательства не давать иностранным державам концессий на строительство железных дорог. В январе 1900 г., дав Ирану заём, Россия добилась на иранском рынке вытеснения английских товаров русскими. А в случае нарушения сроков по платежам этого займа Россия получила право «установить контроль над таможнями, доходом коих упомянутый заем гарантирован» 25. В Османской империи правительство Николая II добилось концессии на строительство железной дороги вдоль южного берега Чёрного моря. А с Афганистаном Россия в начале 1900 г. установила дипломатические отношения, чему Великобритания всегда препятствовала.

Ни для кого не составляло секрета, что причиной этих перемен в Центральной Азии была англо-бурская война. Даже русский либеральный журнал, существовавший в условиях жёсткой цензуры, публично признал это: «Русско-персидский заем и русско-персидские концессии также до известной степени связаны с этими событиями. В Тегеране не решились бы на этот шаг, столь неприятный англичанам, если бы престиж Великобритании не был столь поколеблен южноафриканскими событиями» 26.

На англо-бурскую войну бурно откликнулась и вся российская общественность. «За здравие президента Крюгера служат молебны, от оркестров, играющих в публичных местах, требуют "гимн буров", который повторяется бесчисленное число раз». Это — свидетельство петербургского журнала начала 1900 г. 27

«Буры и все "бурское" интересуют теперь решительно все слои общества, и в великосветской гостиной, и в редакции газеты, и в лакейской, и даже в извозчичьем трактире только и слышны разговоры о бурах и африканской войне». Так говорилось в книжке, изданной в конце 1899 г. Называлась она «В помощь бурам!». А автор назвал себя «Бурофил» 28. А вот и еще: «Нынче куда ни сунься — все буры да буры» 29.

Таких высказываний от тех времен остались сотни, тысячи. Да что там высказывания — издавалось множество русских книг о той войне. Статей — не сосчитать. А брошюры печатали не только в столицах — Петербурге и Москве — или в крупных городах Российской империи — Киеве, Варшаве, Тифлисе, но даже в Борисоглебске. Фотографии бурских бойцов, генералов, президента Крюгера и его соратников — во всех иллюстрированных изданиях. И с самыми восторженными подписями. Центром организации помощи бурским республикам стал Голландский комитет для оказания помощи раненым бурам. Его председателем был пастор голландской общины Санкт-Петербурга Хендрик Гиллот.

Сколько российских добровольцев сражалось на стороне буров? Известны только подсчёты, сделанные английскими и американскими военными корреспондентами. Они считались наиболее достоверными и приводятся в ряде изданий. Всего российских добровольцев — 225 30. Это, конечно, была малая толика из числа желавших. Уже в самые первые дни войны в редакции газет обращались «лично и письменно, многие лица с просьбою дать им указание, как прикомандироваться к направляющимся в Трансвааль добровольческим отрядам» 31. В гостиной пастора Гиллота, которая до того времени была тихой и спокойной, стали толпиться «люди из всех сословий, все рвутся к бурам» 32.

Широкую известность среди добровольцев приобрели Евгений Яковлевич Максимов — он стал бурским генералом 33, грузинский князь Нико Багратиони, Александр Иванович и Фёдор Иванович Гучковы.

Медицинский отряд Российского общества Красного Креста работал в Южной Африке с января по август 1900 г. В его составе было 6 врачей, 4 фельдшера, 9 сестёр милосердия, 20 санитаров и 2 «агента по административной и хозяйственной части». За шесть с половиной месяцев он оказал амбулаторную помощь 5716, а стационарную — 1090 больным и раненым 34. Второй отряд — Русско-голландский госпиталь — тоже был снаряжён на деньги, собранные в России. В него входили 4 российских врача и 4 сестры милосердия. Он работал в Южной Африке с февраля по май 1900 г. 35

Буров поддержали почти все круги русского общества, а отнюдь не только проправительственные. В истории России можно найти не так уж много примеров, когда общество было так же единодушно. Даже либералы негодовали на Великобританию за её предательство либеральных идей.

Главным было сочувствие слабому, на которого напал сильный, сочувствие тому, кого по-английски называют underdog. Это чувство охватило тогда многие страны. В России оно усиливалось неприязнью к напавшему — к Великобритании.

...Поколение, рождённое в конце XIX столетия, — сколько страшных войн оно повидало, сколько ему пришлось пережить потрясений! И все-таки детские впечатления о той далекой войне не стёрлись, о них помнилось и на склоне лет. У того поколения южноафриканская война так и осталась неразрывно связанной с остальными ранними впечатлениями. Константин Паустовский почти через полвека писал: «Мы, дети, были потрясены той войной. Мы жалели флегматичных буров, дравшихся за независимость, и ненавидели англичан. Мы знали каждый бой, происходивший на другом конце земли... Мы зачитывались книгой "Питер Мариц, молодой бур из Трансвааля"» 36.

Илья Эренбург незадолго до кончины вспоминал, как он сначала «написал письмо бородатому президенту Крюгеру», а потом, стащив у матери десять рублей, «отправился на театр военных действий» 37. Но его поймали и вернули. Аминад Шполянский, впоследствии известный писатель, отправился «помогать бурам» даже не один, а ещё с десятком таких же, как он, гимназистов. Их постигла, разумеется, та же судьба, что и Эренбурга 38.

Те, кто был тогда ещё моложе, играли в войну буров с англичанами, и, конечно, все хотели быть бурами. «Буром был и я, играя на улицах слободки и на гимнастическом дворе», — писал о своем детстве поэт Самуил Маршак 39.

Сёстры Анастасия и Марина Цветаевы изрисовали всю бумагу в доме изображениями буров в широкополых шляпах и шаржами на королеву Викторию. Её они изображали маленькой, толстой и носатой, с короной на голове 40.

Анна Ахматова в стихах 1940 г. писала о начале столетия:

Суровы и хмуры...

С винтовками буры 41.

Каким же сильным был в России отклик на эту войну, если он так помнился этим людям даже через много десятилетий! «Трансвааль, Трансвааль, страна моя», — русская народная песня, родившаяся тогда, помнится до сих пор.

Можно по-разному оценивать отношение разных групп россиян к той войне. Но бесспорно, что именно она впервые привлекла к Африке внимание широкой российской общественности.

Образ Африки в предреволюционной России

Образ Африки для сравнительно широких кругов россиян — во всяком случае для тех, что именовались «читающей публикой», — формировался больше всего литературой. Наиболее читаемой — художественной.

С романа «Приключения молодых боеров» (боерами назвали буров) издательство М.О.Вольфа в 1864 г. начало публиковать 20-томное собрание сочинений Майна Рида, озаглавив его «Охотничьи рассказы из жизни африканских и американских обитателей» (СПб., 1864 — 1876). Затем романы Майна Рида об Африке выходили и у И.Д.Сытина и у П.П.Сойкина. Вслед за книгами Майна Рида — романы Жюля Верна «Приключения трёх русских и трёх англичан в Южной Африке» и «Пять недель на аэростате. Путешествия и открытия в Африке, совершённые тремя англичанами». Много раз издавался роман Луи Жаколио «Берег чёрного дерева». В 1882 г. вышла его книга «Путешествие в страны негров и обезьян. Нравоописательные очерки из жизни негров и главных животных Центральной Африки». Ещё большее распространение получили романы Райдера Хаггарда.

В подражание этой переводной приключенческой литературе выходили и отечественные произведения. Например, изданный в 1902 г. объёмистый, более тысячи страниц (но без имени автора), роман «Роза Бургер, бурская героиня, или золотоискатели в Трансваале».

Известный просветитель Н.А.Рубакин написал книгу «Доктор Гассан. Рассказ о приключениях в Алжире и Сахаре» и в 1902 — 1913 гг. издал её 4 раза.

Слово «Африка» в массовом сознании связывалось больше всего с такими именами, как Ливингстон и Стенли. А обобщённо — это мужественный европеец с обветренным загорелым лицом, в пробковом шлеме, во главе отряда чёрных носильщиков сражается со львами, носорогами и крокодилами, прорубается сквозь скалы и через тропические леса, переправляется через горные стремнины, открывая для соотечественников новые и новые края. «Африка существовала как земля для путешественников, для разных Стенли и Ливингстонов», — писал Константин Паустовский о тех временах, о годах своего детства. «Мне, как и другим мальчишкам, — вспоминал он, — Африка, "где мы бродили в мечтах", — это была охота на львов "с рассветами в песках Сахары, плотами на Нигере, свистом стрел, неистовым гамом обезьян и мраком непроходимых лесов"». И с мечтами о том, чтобы, «таинственную Африку» пройти «от Алжира до мыса Доброй Надежды и от Конго до Занзибара» 42. В начале XX в. эти мечты ярко передал Николай Гумилёв (сам он побывал в Африке четыре раза, и для него она была «отражением рая»).

Африка попала в произведения многих лучших писателей и поэтов предреволюционной России. Не избежали интереса к ней Бальмонт и Василий Иванович Немирович-Данченко. Даже Бунин, казалось бы сосредоточивший все творческие силы на русской жизни, русской природе, написал стихотворения: «У нубийских черных хижин» и «То было в полдень, в Нубии, на Ниле». А искусствовед Владимир Иванович Матвей (В.Марков) объездил многие европейские столицы, разыскивая в музеях предметы африканского искусства. И написал книгу «Искусство негров».

Выходили в России труды как наиболее известных зарубежных путешественников по Африке, так и отечественных (А.К.Булатовича и многих других). Издавались французские и немецкие фундаментальные работы о природе и животном мире Африки, о жизни и быте её обитателей (Э.Реклю, Ф.Гельвальд, Ф.Ган, Ф.Ратцель).

Российский читатель получил представление и об африканском фольклоре. В 1912 г. в Москве издали сборник »Сказки африканских народов». В нём представлены сказки всех регионов Африканского континента. Предисловие завершается словами: «Говорит нам эта народная литература о горе и радостях негров, об их трудах и заботах, она открывает нам их миросозерцание, их характер, их душу» 43.

По характеру и разнообразию сведения об Африке в России соответствовали тем, что были распространены в Западной Европе. Но в дореволюционной России не было каких-то определённых концепций о политике в Африке. Не было и научных центров по её изучению.

Место Африки в политике Коминтерна

Первая родившаяся в Москве концепция политики по отношению к Африке связана с Коминтерном.

Те, кто создавал Коминтерн, поначалу вряд ли особенно задумывались об Африке. В манифесте, принятом учредительным конгрессом Коминтерна в 1919 г., провозглашалось: «Мы, коммунисты, представители революционного пролетариата разных стран Европы, Америки и Азии...» 44 Африка не упомянута. Но всё же стремление распространить на неё свою деятельность проявилось в Коминтерне вскоре после его возникновения. Цели в Африке были те же, что и на других континентах: находить возможные революционные потенции, стараться вызвать их к жизни, активизировать и направлять в русло коминтерновской политики.

С самого начала эта политика подчинялась советским государственным интересам. Это провозглашалось и открыто — как защита первой цитадели социализма.

Основное внимание Коминтерн уделял Южно-Африканскому Союзу (ныне — Южно-Африканская Республика). В Тропической и Южной Африке это была единственная страна, где ко времени создания Коминтерна уже существовал промышленный пролетариат и зародилось коммунистическое движение. Коммунистическая партия Южной Африки (КПЮА) возникла в 1920 г., но, поскольку её программа не удовлетворяла ленинским условиям приёма в Коминтерн, партия под таким названием была создана вновь уже в следующем году, и датой её создания считается 1921 г. (с 1950-х годов она называется Южно-Африканская коммунистическая партия). Инициаторами создания партии были эмигранты из европейских стран, в том числе и из России.

Первый представитель южноафриканских коммунистов был послан в Москву ещё в 1919 г., до официального создания КПЮА 45. Делегаты этой партии участвовали в III конгрессе Коминтерна (1921). Один из них, Дэвид Айвон Джонс (1884 — 1924), вошёл в состав Исполкома Коминтерна. В дальнейшем, вплоть до 1937 г., в Москву приезжали и участвовали в работе Коминтерна многие представители КПЮА. С конца 1920-х годов до 1937 г. в учебных заведениях Коминтерна в Москве — Коммунистическом университете трудящихся Востока (КУТВ) и Международной Ленинской школе (МЛШ) — прошли обучение 15 южноафриканцев.

На остальные страны Тропической и Южной Африки Коминтерн старался воздействовать как через КПЮА, так и через компартии метрополий — Великобритании, Франции, Бельгии. Коммунистических партий, кроме КПЮА, не возникло, но обучение в университетах Коминтерна прошли студенты из ряда стран Западной и Восточной Африки.

Вплоть до 1928 г. Москва, в сущности, не вмешивалась в дела КПЮА. Но в ходе подготовки VI конгресса Коминтерна и на самом конгрессе (1928) было решено резко активизировать деятельность на Востоке и в Африке. В ходе проводимой Сталиным политики «большевизации» мирового коммунистического движения руководство КПЮА, как и многих других компартий, было на рубеже 20-х и 30-х годов обвинено в различных «уклонах» и заменено новыми людьми.

В КПЮА это проводилось под лозунгом создания в Южной Африке «Независимой туземной республики», которой предназначалось стать переходным этапом в борьбе за провозглашение социалистического государства. В разработке этого лозунга принимали участие видные деятели Коминтерна, вплоть до Н.И.Бухарина. Для распространения этого лозунга в Южную Африку посылались директивы, отправлялись тайные эмиссары Коминтерна.

Обсуждения вопроса об этом лозунге привели к жестокой борьбе внутри партии, к исключению из её рядов многих наиболее видных деятелей, к противопоставлению белых и чёрных южноафриканцев.

После VII конгресса Коминтерна (1935) этот лозунг был признан ошибочным. Однако в ходе сталинской расправы с Коминтерном в 1936 — 1937 гг. КПЮА испытала новые потрясения. Несколько южноафриканских коммунистов, оказавшихся в это время в Москве или специально вызванных, были репрессированы и погибли в ГУЛАГе. В конечном счёте, к началу Второй мировой войны КПЮА оказалась в глубоком кризисе.

После Коминтерна

Перед угрозой Второй мировой войны руководству СССР было не до энергичной политики в Африке.

С фактическим разгромом Коминтерна в 1936 — 1937 гг. были закрыты те его учреждения, в которых разрабатывалась политика в Африке, а сотрудники оказались в числе репрессированных и уволенных. Активность в Африке почти сошла на нет.

Однако, нельзя сказать, что Африка оказалась совсем уж вычеркнутой из советской политики. СССР энергично добивался установления консульских отношений с Южно-Африканским Союзом, и в 1942 г. в Претории было создано советское генеральное консульство, в Йоханнесбурге — торгово-экономическое представительство, в Кейптауне — консульское агентство.

А после окончания Второй мировой войны Советский Союз принял активное участие в решение вопроса о судьбе итальянской колониальной империи в Африке. При обсуждении этого вопроса с правительствами США, Великобритании и Франции советские представители настаивали на предоставлении СССР опеки над одной из бывших итальянских колоний 46. Однако, это требование не было поддержано остальными странами-победительницами.

Роль СССР в деколонизации Африки

Бурно возрос интерес Советского Союза к Африке с началом её деколонизации. Важными вехами тут оказались Бандунгская конференция 29 стран Азии и Африки (апрель 1955 г.), провозглашение независимости Ганы (март 1957 г.) и проведение в её столице Аккре в 1958 г. двух конференций — государств Африки и народов Африки. Затем — провозглашение независимости Гвинеи (октябрь 1958 г.). И больше всего — «Год Африки» (1960), с появлением на карте мира 17 новых африканских государств.

В общественной жизни Советского Союза интерес к Африке ярко проявился во время VI Всемирного фестиваля молодёжи и студентов (Москва, июль — август 1957 г.). Это было первое появление большого числа африканцев в нашей стране. Вокруг четвёртого корпуса гостиницы «Ярославская», где они размещались, всегда собирались толпы народа.

Всё больше организаций и учреждений в Советском Союзе стали заниматься проблемами Африки. В Центральном Комитете КПСС сектор Ближнего Востока преобразовался в сектор Ближнего Востока и Африки, а затем африканское направление выделилось в самостоятельный сектор. В Министерстве иностранных дел африканскими делами обычно ведали «европейские отделы» (связанные с метрополиями: Великобританией, Францией, Бельгией, Португалией, Испанией и Италией), но в 1958 г., был создан Африканский отдел (в 60-е годы африканских отделов уже три, а затем и Управление Африки).

Африканское направление приобретало всё больший вес в деятельности Государственного комитета по экономическим связям и Государственного комитета по культурным связям с зарубежными странами. Появился Комитет солидарности стран Азии и Африки (1958). Связи с Африкой занимали всё больше места в деятельности Советского комитета защиты мира, Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами, Комитета советских женщин, Комитета молодёжных организаций.

В Институте востоковедения Академии наук СССР в 1956 г. образован Отдел Африки. В конце 1959 г. был создан Институт Африки АН СССР, а в дальнейшем — отделы Африки в институтах всеобщей истории, мировой литературы и языкознания. Министерство высшего образования потребовало от ведущих университетов уделять больше внимания изучению Африки. В Ленинградском университете расширилась кафедра африканистики, увеличился приём студентов. Кафедра африканистики была основана и в Московском университете. В 1960 г. открылся Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы.

Африканская тематика быстро завоевывала страницы печати и планы издательств. В 1957 г. в системе Академии наук СССР создано Издательство восточной литературы. В том же году возник журнал «Современный Восток» (впоследствии — «Азия и Африка сегодня»). Двумя годами раньше начал выходить журнал «Советское востоковедение» (потом трижды менял название: «Проблемы востоковедения», «Народы Азии и Африки», «Восток»). Издательство иностранной литературы (с 1963 г. — издательство «Прогресс») выпускало всё больше книг писателей и поэтов Африки, а затем и переводов русских произведений на африканские языки.

Советское радиовещание начало передачи на Африку — сперва на европейских языках, а затем на суахили, амхарском, хауса, малагасийском, зулу, бамбара, сомали, лингала и ещё нескольких африканских языках.

В ходе «холодной войны» политика Советского Союза была направлена на ускорение распада колониальных империй и провозглашение независимости колоний. Представители СССР требовали этого на многочисленных международных конференциях. Н.С.Хрущёв предложил XV сессии Генеральной Ассамблеи ООН принять «Декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам».

СССР приветствовал провозглашение независимости каждой из африканских стран и предлагал им установить дипломатические отношения, начиная с 1958 г., когда эти отношения были установлены с Ганой и Гвинеей — странами, первыми в Тропической Африке отказавшимися от колониального статута.

Советское правительство стремилось установить тесные отношения со всеми африканскими государствами, но предпочтение отдавало тем из них, которые провозглашали марксистские лозунги. Советская политика использовала разочарование в капитализме, который в сознании африканцев был связан с колониализмом, и предлагала Африке как альтернативу идею некапиталистического развития и «социалистической ориентации». Считалось, что африканские государства могут, опираясь на поддержку СССР и всего социалистического лагеря, продвигаться к социализму, минуя капиталистическую стадию развития.

Советский Союз оказывал африканским государствам различную помощь: в строительстве крупных предприятий, разведке и разработке недр, возведении больниц и спортивных сооружений. Во многих африканских странах работали советские инженеры, геологи, врачи, учителя. В советских вузах учились тысячи африканских студентов.

Важнейшей формой помощи была военная: обучение африканцев в советских военных учебных заведениях, направление в Африку советских военных советников и поставки военного снаряжения. Автоматы Калашникова оказались в Африке в таком огромном количестве и сыграли такую роль в оснащении войск и в междоусобных войнах, что этот автомат даже изобразили на гербе одного из государств — Республики Мозамбик.

В страны, где правящие партии провозглашали марксистские лозунги, направлялись советники по партийному строительству.

Первыми государствами Африки, которые пошли на сближение с Советским Союзом, стали Гана, Гвинея и Мали. Затем их примеру последовали Танзания, Республика Конго (со столицей в Браззавиле), Мадагаскар и ещё несколько стран. С середины 70-х годов, после распада португальской империи, на этот путь развития встали Ангола и Мозамбик. После свержения эфиопского императорского режима, тогда же, в середине 70-х годов, идеи марксизма провозгласили эфиопские революционеры.

Судьба всех этих стран оказалась сложной. В большинстве из них возникли однопартийные диктаторские порядки, которые вызывали протест у значительной части населения. Советский Союз не мог оказать этим государствам достаточную экономическую помощь, а Запад использовал их трудности для ослабления неугодных ему правительств. В результате эти режимы свергались или трансформировались.

К моменту распада СССР марксистские идеи утратили былое влияние в большинстве стран Африки. А в начале 90-х годов Россия закрыла несколько дипломатических представительств в Африке.

Политики и политологи, вероятно, ещё долго будут спорить о причинах того ослабления связей нашей страны с государствами Африки, которое стало очевидно накануне и после распада СССР: было это ослабление закономерным, поскольку не имело серьёзной экономической основы, или же оно явилось результатом той переориентировки внешней политики в сторону Запада, которая произошла в СССР в конце 80-х годов и продолжалась в России в начале 90-х.

Среди бесспорных причин ослабления связей можно назвать чрезмерную идеологизацию, а также недостаточное знание африканских реалий у тех советских руководителей, которые принимали решения. И разумеется, отсутствие традиций экономического сотрудничества.

* * *

В последние годы Россия ищет с Африкой новые связи, основанные не на идеологии, а на взаимовыгодных отношениях, прежде всего, экономических.

Нельзя сказать, что советский опыт полностью негативен. Он привёл, во всяком случае, к лучшему знанию Африки в нашей стране, к изучению африканских социально-экономических и политических структур, тенденций развития, истории, культуры, языков. Будет большой государственной ошибкой, если Россия в связи с её нынешними трудностями утратит опыт, накопленный дорогой ценой.

Примечания

Письмо Петра I к «королю мадагаскарскому», 1723 г. // Россия и Африка: Документы и материалы, XVIII и. — 1960 г. М., 1999. Т. 1. С. 11.

Земноводного круга краткое описание. Из старыя и новыя географии. По вопросам и ответам чрез Ягана Гибнера собранное, и на немецком диалекте в Лейпцике напечатано. А ныне повелением Великого Государя Царя и Великого Князя Петра Перваго Всероссийского Императора при наследственном благороднейшем Государе Царевиче Петре Петровиче на российском напечатано в Москве. Лета Господня, 1719 г, в Апреле Месяце.

Краткое руководство к древней географии с изъяснением нынешнего состояния известных в древние времена земель, собрано из разных авторов трудами Императорской Академии наук конференций архивариуса Ивана Стафенгагена. СПб., 1753. С. 318.

Там же. С. 317.

Путешествие г. Вальяна во внутренность Африки чрез мыс Доброй Надежды в 1781, 1782, 1783, 1784 и 1785 годах. М.. 1793. Т. I — II. Эти книги привлекли такое внимание в России, что впоследствии были изданы еще три тома Ф. Вайяна: Второе путешествие Вальяна во внутренность Африки чрез мыс Доброй Надежды. СПб., 1894 — 1825. Т. 1.

Перевел с немецкого А.Т. М., 1794. Ч. I — II. С. 323.

Green L.G. Eight bells at Salamander: The unwritten story of ships and men in South African waters sand some of the forgotten adventures and mysteries of the wide oceans that wash the shores of Africa. Cape Town, 1961. P. 109.

Гончаров И.А. На мысе Доброй Надежды. СПб., 1856.

Витте С.Ю. Воспоминания. М.; Пг., 1923. Т. 1. С. 104 — 105.

Дневник В.Н.Ламздорфа (1886 — 1890). М.; Л., 1926. С. 132 — 133.

Центральный государственный архив военно-морского флота. Ф. 417. Оп. 1. Ед. хр. 404. Л. 53. О плавании канонерской лодки «Манджур» из Кронштадта на Владивосток и в дальневосточных краях.

Архив внешней политики Российской империи (Далее: АВПРИ). Ф. канцелярии, 1881. Оп. 89. Л. 168 — 169.

Государственный архив Российской Федерации (Далее: ГАРФ). Ф. 677. Оп. 1. Д. 475. Л. 1 — 2.

АВПРИ. Ф. II департамента. Оп. 929. Д. 2, 1895. Л. 3.

Дневник Николая II // ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 240. Тетрадь, 22.II — 30.XI. 1899. Л. 181.

Сандро — так в царской семье называли мужа Ксении, великого князя Александра Михайловича.

Императрица Александра Фёдоровна.

Подчёркнуто Николаем II.

Николай Романов об англо-бурской войне // Красный архив. 1934. № 63. С. 125 — 126.

Дневник Николая II // ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 240. Тетрадь, 1. XII. 1899 — 27.VII. 1900. Л. 35.

Красный архив. Т. 5 (18). С. 6.

Новое время. 25 дек. 1899 — 6 янв. 1900.

British documents of the origins of the war, 1898 — 1914. Vol. 1, N 294.

ГАРФ. Ф. 568. On. 1. Д. 82. Л. 1, 26 — 27, 35.

Правительственные вести. 1900. 19/31 января.

Русское богатство. 1900. № 2. С. 138.

Журнал для всех. 1900. № 1.

Бурофил. В помощь бурам! Причины войны и ее течение: Возможные последствия англо-бурского столкновения. СПб., 1900. С. 25.

Буры и англичане. СПб., 1900. С. 3.

Hellegas H. With the Boer forces. L., 1900. P. 257; The Times history of the war in South Africa, 1899-1902. Vol. VII. P. 89; Война англичан с бурами: Редактировано 2-м бюро французского генерального штаба: Пер. с фр. СПб., [1905]. С. 65.

Россия. 1899. 27(15) октября. № 170.

Московские ведомости. 1899. 5 ноября (24 октября). № 293.

Davidson A., Filatova I. The Russian Boer General // Historia. Pretoria, 1995. Vol. 40. N 2.

Вести. POKK. 1900. № 53. С. 449; 1902. № 19. C. 227.

Davidson A.. Filatova I. Russian doctors and nurses in the South African war // Historia. Pretoria, 1997. Vol. 42. N 1.

Паустовский К. Далекие годы. М. — Л., 1946. С. 45 — 46.

Эренбург И. Люди, годы, жизнь. М., 1961. Кн. 1/2. С. 27.

Дон Аминадо. Поезд на третьем пути. Нью-Йорк, 1954. С. 10 — 12.

Маршак С. Сочинения В 4 т. Т. 4. М., 1960. С. 526.

Цветаева А. Из прошлого // Новый мир. 1966. № 1. С. 81.

Ахматова А. Бег времени. Л., 1965. С. 288.

Паустовский К. Далекие годы. С. 47.

Сказки африканских народов // Сост. Н.А.К. М., 1912. С. 5.

Манифест Коммунистического Интернационала // Коммунистический Интернационал в документах. М., 1933. С. 53.

Из доклада М. Вольберга-Вельмонта Коминтерну о деятельности социалистов в Южной Африке // Россия и Африка. Т. 2. С. 61 — 69.

Документы раздела «Эволюция позиции Советского Союза по вопросу о судьбе бывших итальянских колоний» см. в сборнике: Россия и Африка. Т. 2. С. 135 — 1