ИВАН ГРОЗНЫЙ: ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ И ЗНАЧЕНИЕ

7. ИВАН ГРОЗНЫЙ: ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ И ЗНАЧЕНИЕ

ИЗ «КАЗАНСКОЙ ИСТОРИИ» (XVI В.):

«Таков был тот царь великий князь. И еще при жизни своей совершил он много дел, достойных похвалы и памяти: города новые построил, а старые обновил, и воздвиг церкви чудесные и прекрасные, и монастыри общежительные устроил для иночествующих. И с юных лет не любил он никаких царских потех: ни охоты на птицу, ни собачьей, ни звериной борьбы, ни гусельного бренчания, ни скрипения прегубниц, ни музыкального звука, ни пищания свирельного, ни скакания и плясок скоморохов, зримых бесов. И всякое балагурство от себя отринул и насмешников отогнал и окончательно их возненавидел. И жил лишь воинскими заботами и обучал ратному делу, и почитал добрых конников и храбрых стрелков, и заботился о них с воеводами, и всю жизнь свою советовался с мудрыми советниками своими, и стремился к тому, чтобы избавить землю свою от нашествия поганых и от частого разорения; кроме того, пытался он и старался всякую неправду, и бесчестье, и неправедный суд, и посулы, и подкупы, и разбой, и грабеж вывести по всей своей земле и насеять в людях и взрастить правду и благочестие. И для того по всей великой своей державе, по всем городам и селам, подыскав, расселил разумных людей и верных сотников, и пятидесятников, и десятников и заставил всех людей присягнуть ему на верность, как некогда Моисей израильтян, дабы каждый отвечал за свое число, как пастырь за овец своих, и наблюдал за ними, и вскрывал всякое зло и неправду, и обличал бы виновных перед старшими судьями, и, если бы такой человек не прекратил злых своих дел, чтобы неумолимо предавали его смерти за проступок его. И таким способом укрепил он землю свою. Можно ведь дурные застаревшие привычки искоренять у людей и истреблять!

И была в царствование его великая тишина по всей Русской земле, и улеглись всякие беды и мятежи, и прекратился сильный разбой, и хищения, и воровство, которые были при его отце, и варварские набеги прекратились, ибо испугались крепкой силы его поганые цари и устрашились меча его нечестивые короли, и военачальники ногайские, мурзы, дрогнули перед блистанием копий его и щитов, и затряслись и побежали немцы во главе с магистром от доблестных воинов, и пресек стремления воинственных казанцев, и заставил смиренно преклониться черемисов! И расширил он во все стороны русские границы, продолжил их до берегов морских, и наполнил их бесчисленными людскими селениями, и одержал много побед над врагами, так что боялись и трепетали они от одного имени его воевод. И звали его во всех странах могущественным и непобедимым царем, и боялись поганые народы приходить войной на Русь, слыша, что еще жив он, зная грозность его…»

Н.М. КАРАМЗИН (русский историк XIX в.):

«В заключение скажем, что добрая слава Иоаннова пережила его худую славу в народной памяти: стенания умолкли, жертвы истлели, и старые предания затмились новейшими; но имя Иоанново блистало на Судебнике и напоминало приобретение трех царств могольских: доказательства дел ужасных лежали в книгохранилищах, а народ в течение веков видел Казань, Астрахань, Сибирь как живые монументы царя-завоевателя; чтил в нем знаменитого виновника нашей государственной силы, нашего гражданского образования; отвергнул или забыл название мучителя, данное ему современниками, и по темным слухам о жестокости Иоанновой доныне именует его только Грозным, не различая внука с дедом, так названным древнею Россиею более в хвалу, нежели в укоризну. История злопамятнее народа!»

К.Д. КАВЕЛИН (русский историк и юрист XIX в.):

«Как бы мы ни смотрели на Ивана Грозного, царствование его, конечно, одно из замечательнейших в русской истории; а мы, даже до сих пор, все больше обращаем внимание на психологический характер его жестокостей, как будто в них вся сущность дела. Не то же ли это самое, что судить о последней американской войне по одним ее ужасам, о царствовании Петра по розыскам и казням, о нашем призвании в Польше и Западном крае по судьбе враждебного нам элемента? Смотреть так на историю значит заранее отказаться от понимания величайших исторических эпох и событий. Ни в чем наше умственное несовершеннолетие не выказывается так осязательно, как в том, что мы не только не понимаем, но почти не знаем царствования Ивана IV и даже мало им интересуемся, воображая, что, и не изучив его, можно понимать русскую историю; а между тем эпоха Грозного, по своему значению во внутреннем развитии Великороссии, есть преддверие к эпохе Петра и имеет с ней глубочайшую связь». <…>

«Все то, что защищали современники Иоанна, уничтожилось, исчезло; все то, что защищал Иоанн IV, развилось и осуществлено; его мысль так была живуча, что пережила не только его самого, но века, и с каждым возрастала и захватывала больше и больше места. Неужели он был не прав?.. От ужасов того времени нам осталось дело Иоанна; оно-то показывает, насколько он был выше своих противников».

В.О. КЛЮЧЕВСКИЙ (русский историк XIX–XX в.):

«Таким образом, положительное значение царя Ивана в истории нашего государства далеко не так велико, как можно было бы думать, судя по его замыслам и начинаниям, по шуму, какой производила его деятельность. Грозный царь больше задумывал, чем сделал, сильнее подействовал на воображение и нервы своих современников, чем на современный ему государственный порядок. Жизнь Московского государства и без Ивана устроилась бы так же, как она строилась до него и после него, но без него это устроение пошло бы легче и ровнее, чем оно шло при нем и после него: важнейшие политические вопросы были бы разрешены без тех потрясений, какие были им подготовлены. Важнее отрицательное значение этого царствования. Царь Иван был замечательный писатель, пожалуй даже бойкий политический мыслитель, но он не был государственный делец. Одностороннее, себялюбивое и мнительное направление его политической мысли при его нервной возбужденности лишило его практического такта, политического глазомера, чутья действительности, и, успешно предприняв завершение государственного порядка, заложенного его предками, он незаметно для себя самого кончил тем, что поколебал самые основания этого порядка. Карамзин преувеличил очень немного, поставив царствование Ивана — одно из прекраснейших поначалу — по конечным его результатам наряду с монгольским игом и бедствиями удельного времени. Вражде и произволу царь жертвовал и собой, и своей династией, и государственным благом. Его можно сравнить с тем ветхозаветным слепым богатырем, который, чтобы погубить своих врагов, на самого себя повалил здание, на крыше коего эти враги сидели».

МИТРОПОЛИТ МАКАРИЙ (БУЛГАКОВ) (русский историк Церкви, XIX в.):

«Образец такого благочестия и вместе порочности представлял собою царь Иван Васильевич. Он был величайшим ревнителем церковных уставов, каждый день посещал все церковные службы и окроплялся святою водою, каждое дело начинал крестным знамением, а в слободе Александровской вместе с своими опричниками старался выполнять даже монашеский устав: носил иноческую одежду, выстаивал продолжительные богослужения, сам звонил и читал жития святых за братскою трапезою и молился так часто и так усердно, что на лбу его от земных поклонов были шишки. Но в душе, казалось, у него не было ничего не только христианского, даже человеческого, ни искры христианской любви, чистоты, справедливости. Как лютый зверь, жаждал он крови человеческой, услаждался пытками и страданиями своих несчастных жертв, измучил и истерзал тысячи невинных; вместе с тем предавался самому грубому невоздержанию, самому безобразному распутству, семь раз был женат; пожираемый ненасытным сребролюбием, грабил всех и все, и церкви, и монастыри. Многочисленные опричники царя выбивались из сил, чтобы подражать во всем своему высокому образцу, и действительно являлись достойными его последователями и по бесчеловечию, и по распутству, и по грабительству, оставаясь совершенно безнаказанными. Надобно, однако ж, сознаться, что не только при царе Иване Васильевиче, но и прежде его, при его отце и деде, тот же дух жестокосердия и бесчеловечия, своекорыстия и всякого рода насилий был господствующим духом и во всем нашем высшем классе: этому немало благоприятствовали как пример самих великих князей, так и устройство тогдашней администрации и суда. <…> Как ни страшно казнил иногда государь своих наместников и других чиновников за взятки, притеснения народа, грабительство, но эти казни мало производили влияния на людей, которые, хотя называли себя православными христианами и свято выполняли уставы Церкви, были, однако ж, чужды духа Христова и не знали в сердце, что такое правда и братская христианская любовь ко всем людям без всякого различия».

С.Ф. ПЛАТОНОВ (русский историк XIX–XX в.):

«Мы имеем дело с крупным дельцом, понимавшим политическую обстановку и способным на широкую постановку правительственных задач. Одинаково и тогда, когда с «избранной радой» Грозный вел свои первые войны и реформы, и тогда, когда позднее, без «рады», он совершал свой государственный переворот в опричнине, брал Ливонию и Полоцк и колонизовал «дикое поле», — он выступает перед нами с широкой программой и значительной энергией. Сам ли он ведет свое правительство или только умеет выбрать вожаков, — все равно: это правительство всегда обладает необходимыми политическими качествами, хотя не всегда имеет успех и удачу. Недаром шведский король Иоанн, в противоположность Грозному, называл его преемника московским словом «durak», отмечая, что со смертью Грозного в Москве не стало умного и сильного государя».

А.А. ЗИМИН, А.Л. ХОРОШКЕВИЧ (советские историки):

«Для России время правления Ивана Грозного осталось одной из самых мрачных полос ее истории. Разгром реформационного движения, бесчинства опричнины, «новгородский поход» — вот некоторые вехи кровавого пути Грозного. Впрочем, будем справедливы. Рядом вехи другого пути — превращение России в огромную державу, включившую земли Казанского и Астраханского ханств, Западной Сибири от Ледовитого океана до Каспийского моря, реформы управления страной, упрочение международного престижа России, расширение торговых и культурных связей со странами Европы и Азии».

Н.Н. ВОЕЙКОВ (русский историк):

«Независимо от своих личных качеств и недостатков самодержавный государь, стоявший выше сословных и социальных делений, черпая силу и полноту власти из своего органического единения с народом и союза с Церковью, несомненно, являлся в то время, в этот жестокий для народов Европы XVI век, монархом наиболее совершенного типа.

Россия, выпутавшаяся из-под тяжкого монгольского ига, нуждалась в перестройке многих отраслей своего быта и в экономических и технических усовершенствованиях, введенных на Западе. Вместе с тем система правления была налажена правильно, отвечая полностью тем идеалам, на которых веками возрастала русская государственность, окончательно оформившаяся в Москве.

Иван IV глубоко сознавал свою ответственность пред Богом за служение русскому народу, как до него сознавали это лучшие князья, создававшие государство. Несмотря на все войны и внутренние потрясения, Россия крепла и одухотворялась, покуда оставалась нерушимой гармония, царившая между Церковью и государством».

Б.Н. ФЛОРЯ (современный историк):

«Если конкретная роль Ивана IV в развитии древнерусского общества и древнерусской государственности рисуется вполне ясно и определенно, то историческая оценка этой роли требует внимательного изучения широкого круга проблем не только русской, но и европейской истории. К исследованиям такого рода отечественные ученые лишь начинают обращаться.

Но даже если такая работа в ее полном объеме будет когда-то проделана и ее итогом станет признание социально-политического устройства России второй половины XVI века наиболее оптимальной, обеспечивавшей возможности поступательного развития в данных исторических условиях формой организации общества, то все равно исследователи встанут перед решением вопроса: обязательны ли для достижения такого итога были все те кровавые жертвы, которыми ознаменовалось правление Ивана IV и которые привели в конечном итоге к разорению всей страны, сделав ее неспособной отразить наступление своих противников? В нашем распоряжении до сих пор нет серьезных доказательств, что царь в своей политике сталкивался с непримиримой, готовой на крайние меры оппозицией, и продолжают сохраняться серьезные сомнения в существовании целого ряда заговоров, которые Иван IV подавлял с такой жестокостью.

Приходится честно сказать читателю, что на вопрос об историческом значении деятельности Ивана IV мы до сих пор не имеем окончательного ответа. Остается лишь надеяться, что его могут принести труды новых поколений исследователей».

ИОАНН, МИТРОПОЛИТ САНКТ-ПЕТЕРУРГСКИЙ И ЛАДОЖСКИЙ (XX в.):

«Так царствование Грозного царя клонилось к завершению. Неудачи Ливонской войны, лишившие Россию отвоеванных было в Прибалтике земель, компенсировались присоединением бескрайних просторов Сибири в 1579–1584 годах. Дело жизни царя было сделано — Россия окончательно и бесповоротно встала на путь служения, очищенная и обновленная опричниной. В Новгороде и Пскове были искоренены рецидивы жидовствования, Церковь обустроена, народ воцерковлен, долг избранничества — осознан. В 1584 году царь мирно почил, пророчески предсказав свою смерть. В последние часы земной жизни сбылось его давнее желание — митрополит Дионисий постриг государя, и уже не Грозный царь Иоанн, а смиренный инок Иона предстал перед Всевышним Судией, служению Которому посвятил он свою бурную и нелегкую жизнь. <…>

Приняв на себя по необходимости работу самую неблагодарную, царь, как хирург, отсекал от тела России гниющие, бесполезные члены. Иоанн не обольщался в ожидаемой оценке современниками (и потомками) своего труда, говоря: «Ждал я, кто бы поскорбел со мной, и не явилось никого; утешающих я не нашел — заплатили мне злом за добро, ненавистью — за любовь».

В отличие от историков, народ верно понял своего царя и свято чтил его память. Вплоть до самой революции и последовавшего за ней разгрома православных святынь Кремля к могиле Грозного царя приходил простой люд служить панихиды, веруя, что таким образом выраженное почитание Иоанна IV привлекает благодать Божию в дела, требующие справедливого и нелицеприятного суда».

Ю.А. КУРДИН (современный историк):

«Казанский поход и завоевание Астраханского царства, органично связанные в сознании современников с именем Ивана IV, составили сюжетную основу многочисленных произведений фольклора. Царь-победитель стал героем большинства исторических песен XVI века. Образ его запечатлели сказки, предания, легенды; он проник даже в заговоры.

Образ Грозного стал основой множества историко-топонимических легенд и преданий, до сих пор бытующих в местах, по которым проходили пути следования царских войск. Песни и предания о походе на Казань широко представлены и в мордовском фольклоре. Эти произведения хранят живые черты эпохи, в них запечатлелись свидетельства людей, или помнивших о недавних событиях, или слышавших о них от очевидцев. <…>

Во время Казанского похода 1552 г. Иван Грозный выступал в роли освободителя населения огромного региона, страдающего от татарских набегов. Местное население, преимущественно мордовское, в большинстве своем действительно встречало царя как освободителя.

Доброжелательное отношение Ивана IV к местному населению, личное обаяние двадцатидвухлетнего государя сохранились в народной памяти и дошли до нашего времени в устно-поэтических рассказах.

МЕЛАНЬЮШКИН КОЛОДЕЦ

Иван Грозный через наше село Помру шел на Казань с войском против татар воевать.

Вот у колодца он рядом остановился, слез с коня. А там девушка воду наливала.

Он к ней подходит, воды просит. Она дает ведро.

Иван Грозный попил. На девушку поглядел. И уж, говорят, больно она ему понравилась. Он ее обнял и поцеловал.

Она испугалась, покраснела. Да как побежит с ведрами прямо в село. А воины на нее смотрят, смеются.

Звали ту девушку Меланьей. И с тех пор колодец этот зовут Меланьюшкин.

Место там очень хорошее — сад — вишни, сливы, яблони, пасека рядом.

И вот такая история там была. Мне про нее бабушка рассказывала. <…>

Примечательно, что образ Грозного-тирана не соотносится в народном творчестве с образом Царя-освободителя. <…> Ни об одном русском царе не сохранилось у жителей Ардатовского и Арзамасского уездов столько доброй памяти, как об Иване Грозном. Он всегда помнился им как царь-освободитель. И когда через триста лет, в 1852 г., ардатовский помещик Федоров отобрал у крестьян с. Кулебаки землю и ввел барщину, они послали ходоков в столицу к императору со словами: «Предки наши были вечно свободны, и при блаженной для нас памяти Государя, царя всероссийского Ивана Грозного нам пожалованы все угодья в пользу нашу за участие во взятии царства Казанского». Они просили вернуть им землю, но ходоков отправили домой по этапу, а с крестьян потребовали дать подписку больше не жаловаться, когда же те отказались, их всех выпороли, а 20 человек забили до смерти. Да еще в наказание оставили в селе сорок солдат на постой при крестьянских харчах. Как же ардатовцам было не вспоминать добром Грозного царя!»

С.В. ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВ (современный историк):

«Иван Васильевич Грозный — это великая и трагическая фигура русской истории. И тайна Ивана Грозного скрывается в его духовной и душевной трагедии, подлинной трагедии человека, истово стремящегося к истине и свету, но так и не обретшего их в земной жизни. Фактически сформулировав принципы российской самодержавной власти, Иван Васильевич довел их до крайнего предела, до абсолюта, поставив лишь самого себя в центр чуть ли не всего мироздания. И в результате он начал войну с собственной страной, ибо не верил, что подданные его способны понять и исполнить его устремления.

Время правления Ивана Грозного — великое и трагическое. Но именно в царствование Ивана IV Васильевича осмысление роли и места Российского царства в мировой истории достигает высочайшего напряжения. Именно в годы его правления были сформулированы важнейшие смысловые и целевые установки движения Российского государства и русского народа по историческим дорогам».

Подготовил С.В. Перевезе