Игрушки русских императоров: Петр II

Коняев Н. М.

Поразительно, насколько естественно сливаются детские игры первого русского императора с его зрелой деятельностью, за которую и назвали его Великим.

Но из детства, из отроческих лет — и все то недоброе, что несло России правление Петра I…

Потрясение, пережитое десятилетним царем 15 мая 1682 года, породило в душе подростка необъяснимую, почти подсознательную ненависть к русской старине, зачастую выливавшуюся в отрицание вообще всего русского.

Так получилось, что офицерами в Преображенском, полку были иностранцы. Общаясь с ними, юный Петр осваивал языки, знакомился с точными науками, которым традиционное воспитание царских детей почти не уделяло внимания.

Но здесь же, в полку, прививались одиннадцатилетнему ребенку и дурные наклонности. После каждого перехода, после каждого «потешного» боя офицеров звали к молодому царю на обед. По обычаю, в конце обеда приглашенным подносился бокал вина. Выпив, должно было откланяться и уйти. Однако иностранцы, плохо знакомые с этим русским обычаем, обойтись одним бокалом не могли.

«Им, — как пишет историк Михаил Погодин, — мало было и по два, и по три...»

Юный Петр, не стесняемый строгим надзором, тоже старался не отставать от «учителей», и уже к двенадцати годам приучился к алкоголю.

Так что дикие, безобразные пьянки его — тоже из детства...

Из детства и стремление Петра превратить Россию в нечто похожее на Германию или Голландию, а своих подданных — в немцев или голландцев... Стремление заведомо неисполнимое, но тем ни менее дорого стоившее стране.

ОТЕЦ И СЫН

Наверное, Петр I и сам понимал, что подсознательное стремление уничтожить ненавистную русскую старину, а народ России обратить в покорных рабов, для владения которыми он завезёт из-за границы «культурных» иностранцев, — не исполнимо.

Понимал...

Не мог не понимать...

Но в том-то и заключалась трагедия Петра, что, понимая все, не мог пересилить себя и смириться с неизбежностью, не желал подчиняться неумолимой логике истории.

Анализируя поступки и поведение Петра I, многие исследователи теряются: почти гениальные озарения соседствуют с провалами…

Действительно, бездарный Прутский поход, когда Петр сумел завести в окружение огромную русскую армию и фактически капитулировал, кажется, осуществлялся не героем Полтавы, а совсем другим человеком.

Некоторые объясняют череду этих «просветлений» и «затмений» болезнью Петра...

Может быть, это и верно.

Увы, многие поступки Петра, его решения и прожекты зачастую находятся за гранью безумия, и деятельность Петра I в такие периоды превращается в сражение обезумевшего гордеца с Божьим Промыслом. И безумие это прежде всего проявилось в отношениях Петра с собственной семьей.

Вопреки обычаю, праву и здравому смыслу Петр I предпринимает отчаянные усилия, чтобы не допустить на русский престол не только своего сына Алексея, но и внука — будущего императора Петра II. Все силы измученного болезнью, впадающего в припадки ярости императора направлены на то, чтобы отобрать престол у своего сына и внука от царицы Евдокии.

И, когда пытаешься проследить связанные с этим события, когда видишь, как много энергии и изобретательности было растрачено Петром Великим в борьбе с собственными сыном и внуком — становится страшно...

Будущему императору Петру II было десять дней, когда умерла его мать, и дед-император вручил его отцу, царевичу Алексею, письмо с требованием «нелицемерно исправиться».

Письмо это, резкое по своему тону, произвело на Алексея самое зловещее впечатление...

Через несколько дней должен был родиться брат Алексея — Петр Петрович, которого ласкательно назовут в семье «шишечкой» и которому — Алексей не мог не понимать этого! — уже сейчас расчищал заботливый отец путь к престолу.

Что такое «нелицемерно исправиться»?

Историки часто упрекают Алексея в притворстве, в равнодушии к отцовским делам. И вместе с тем никто из них не отрицает, что Алексей всегда старался угодить отцу: прилежно учился, выполнял все приказы и поручения и никогда, как это говаривали в старину, не выходил из-под его воли.

Противоречие очевидное, но вполне объяснимое.

Как и в случае замалчивания реформ Федора Алексеевича, историки, следуя в кильватере политики культа Петра, и здесь, заранее, априори переносят всю вину за дальнейшие события на Алексея, дабы нечаянно не бросить тень на монументальный образ Петра Великого.

Между тем мотивы антипатии Петра I очевидны и легко объяснимы. Алексей был сыном от нелюбимой, более того — ненавистной жены. И какие бы способности ни проявлял он, как бы терпеливо ни сносил упреки и притеснения, — все это не имело значения для отца, не могло переменить его мнения о сыне.

В деспотически самодержавном сознании Петра I личностное легко сливалось с государственным, переплеталось, подменяло друг друга.

В царевиче Алексее — сыне от ненавистной жены Евдокии Лопухиной — Петр I видел прежде всего не родную кровь, а то русское, духовное начало жизни, которое он стремился выкорчевать навсегда, по всей стране...

И даже если допустить, что Алексей и по характеру своему, и по душевному складу, и по воспитанию олицетворял только русскую косность — а это все-таки ничем не подкрепленное допущение! — то все равно: можно ли от живого человека требовать, чтобы он вот так, вдруг, переменил свою душу?

Потребовать-то, конечно, можно, только вот исполнить подобное требование не удавалось еще никому...

Сам Петр I наверняка понимал это.

И Алексей тоже понимал, что требование «нелицемерно исправиться» на самом деле содержит приказ самоустраниться, каким-то образом самоуничтожиться, освобождая дорогу еще не родившемуся «шишечке».

Достойно и мужественно Алексей ответил отцу, что готов уйти в монастырь...

Но Алексей — не для Петра I, а для уже родившегося «шишечки»! — опасен и в монастыре.

В царевиче Алексее видит измученная страна избавление от тягот и несправедливостей петровского режима. Алексей — надежда огромной империи, миллионов и миллионов людей. И кто даст гарантию — нашептывали Петру I сановники — что оскорбленная, растоптанная русская старина не выведет Алексея из монастыря после смерти Петра? Не провозгласит царем, отталкивая от престола обожаемого «шишечку»?

Нет, Петр I и сам видел, что нет этой уверенности.

А раз так, значит, и действовать нужно иначе.

Алексея необходимо не в монастырь заточить, а уничтожить физически. Тем более, что вместе с ним будут уничтожены и надежды страны на возвращение к счастливому и спокойному прошлому...

Совершить задуманное казалось непросто. Все-таки Алексей был законным наследником престола...

Но на стороне императора — самодержавная власть, бесконечная сила воли, зрелый ум, житейская опытность и, разумеется, дьявольская хитрость советников.

Интрига, задуманная Петром I и его сподвижниками, разыгрывается почти как на театральных подмостках.

Петр I отклоняет просьбу сына, запретив принять монашеский сан. Отправляясь за границу, он приказывает сыну «подумать»...

Психологически расчет очень точный.

Петр I знает и о мечтательности сына, и об его привязчивости.

И он не ошибся.

Уже отрекшийся было от мирской жизни, Алексей начинает мечтать, строить планы.

Преградой на пути в монастырь становится и Евфросиния — женщина, которую он полюбил…

Некоторые исследователи полагают, что Евфросиния была шпионкой Меншикова, и «светлейший» подсунул ее царевичу, исполняя давно задуманный план.

Как бы то ни было, но именно Евфросиния отвлекает царевича Алексея от спасительных — речь идёт не только о нравственном, но физическом, политическом и даже историческом спасении — мыслей о монастыре.

Счастье сына, разумеется, не цель Петра I, а лишь средство достижения задуманного

Едва только разгораются в мечтательном Алексее надежды на счастье — какой безжалостно точный расчет! — курьер вручает ему новое письмо… Алексей немедленно должен ехать за границу или, не мешкая, отправиться в монастырь.

В самой возможности выбора и заключалась ловушка. Возможность бежать от деспота-отца, который — Алексей уже наверняка знал это! — и в монастыре не даст ему покоя, прельстила царевича.

Ловушка сработала.

Алексей принял решение — бежать.

Хитроумный капкан защелкнулся...

Дальше — вынуть добычу из капкана — было делом техники.

В последний день января 1718 года Алексея привезли в Москву, а третьего февраля был оглашен манифест об отрешении его от престола и сразу же произведены аресты среди друзей царевича.

Еще проще оказалось добиться самооговора.

В петровских застенках применялись такие изощренные пытки, что и мужественные, не раз смотревшие в лицо смерти стрельцы становились здесь болтливыми, словно бабы, и возводили на себя и на своих друзей любую напраслину.

Для следствия по делу царевича в Санкт-Петербурге была создана Тайная канцелярия, ведавшая, кстати, потом всеми делами, связанными с охраной престола...