Вторая часть «Фауста»

5. Вторая часть «Фауста»

Вторая часть «Фауста» перегружена намеками на события и споры тех лет, и многое в наше время нуждается в комментариях.

Но главным остается путь Фауста. Он труден, связан с новыми иллюзиями и заблуждениями. Здесь нет бытовых сцен первой части, преобладают символические образы, но автор раскрывает их с тем же поэтическим мастерством. Стих второй части еще богаче, виртуознее, чем в первой. (Переводчикам это не всегда удается передать).

Гёте свободно смещает времена и эпохи. В III акте мы оказываемся в Древней Греции, в Спарте, за десять веков до нашей эры. Елена Прекрасная, жена спартанского царя Менелая, из-за которой, по преданию, произошла Троянская война, выступает как символ красоты античного мира.

Брак Фауста и Елены символичен. В нем воплощена мечта о возрождении высоких идеалов греческой древности. Но эта мечта рушится: гибнет их сын, исчезает, как призрак, сама Елена.

Всем дальнейшим развитием действия Гёте утверждает прогрессивную, в конечном счете – революционную мысль: золотой век не в прошлом, а в будущем, но его нельзя приблизить прекраснодушными мечтаниями, за него надо бороться.

Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день за них идет на бой! – восклицает состарившийся, ослепший, но внутренне прозревший Фауст.

Фауст осуществляет смелый проект преобразования природы. Осушается часть моря, и на отвоеванной у моря земле строится новый город.

Смерть застает Фауста в момент, когда он мечтает об осушении этих земель. Свой высший и последний подвиг он видит в том, чтобы «прочь отвести гнилой воды застой»:

И пусть мильоны здесь людей живут,

Всю жизнь, в виду опасности суровой,

Надеясь лишь на свой свободный труд.

Финал трагедии возвращает нас к «Прологу на небесах»: спор между господом и Мефистофелем завершился. Мефистофель проиграл пари. Ему не удалось доказать ничтожество человека.

Трагедия «Фауст» блистательно завершала век разума. Но, как уже сказано, вторая часть ее создавалась в новую эпоху. Три последних десятилетия своей жизни Гёте прожил в XIX веке, и от его проницательного взора не укрылись противоречия нового общества. Во вторую часть «Фауста» он иносказательно ввел образ Байрона, может быть, трагичнейшего из романтиков, с такой силой выразившего боль и разочарования своего времени: ведь «Царство разума», обещанное просветителями, не состоялось.

Оптимизм самого Гёте, однако, не был поколеблен. И в этом величие титанов века Просвещения – они без колебаний несли свою веру в человека, в его высокое призвание на всей неустроенной планете.

Но спор между оптимистами и скептиками не закончился. И гетевский Фауст вошел в мировую литературу как один из «вечных образов». Вечные образы в литературе (Прометей, Дон-Кихот, Гамлет) как бы продолжают жить за пределами той эпохи, в которую они созданы. Человечество вновь и вновь обращается к ним, заново решая те задачи, которые перед ними ставит жизнь. Герои эти нередко возвращаются в литературу, появляются под тем же или другим именем в произведениях писателей последующих эпох. Так, у А.В. Луначарского есть пьеса «Фауст и город», Томас Манн написал роман «Доктор Фаустус»…

В наше время проблемы гетевского «Фауста» не только обрели новый смысл, но и необычайно усложнились. Двадцатый век – век революционных переворотов. Это век Великого Октября, исторических побед социализма, пробуждения к общественной жизни народов целых континентов и это век поразительных технических открытий – атомный век, век электроники и покорения космоса.

Перед современными Фаустами жизнь поставила вопросы, бесконечно более трудные, чём перед средневековым чернокнижником, якобы заключившим договор с чертом.

Как справедливо пишет один из современных исследователей, гетевский Фауст во имя своих поисков пожертвовал Маргаритой; цена атомной бомбы Оппенгеймера оказалась дороже: «На ее счет легла тысяча хиросимских Маргарит».

И когда в канун войны в лаборатории датского физика Нильса Бора была впервые разгадана тайна расщепления атомного ядра, Бертольт Брехт написал драму «Жизнь Галилея» (1938–1939). В годы, когда начинался исторический переворот в науке, великий драматург XX века призывал задуматься над тем, какой большой и ответственный долг лежит на каждом участнике этого переворота.

А какая удивительная трансформация фаустовской темы происходит в драме современного швейцарского драматурга Фридриха Дюрренматта «Физики»! Герой ее – ученый-физик Мёбиус симулирует умопомешательство, чтобы не продолжать своих исследований, которые могут привести к гибели мира. Гений стоит перед страшным выбором: «Или мы останемся в сумасшедшем доме, или сумасшедшим домом станет мир. Или мы навсегда исчезнем из памяти человечества, или исчезнет само человечество».

Но фаустовская проблема в наше время не сводится только к вопросу об ответственности ученого перед обществом.

На Западе технический прогресс при общей социальной неустроенности порождает страх за будущее: не окажется ли человек жалкой игрушкой перед лицом фантастической техники, им самим созданной. Социологи уже вспоминают другое произведение Гёте – «Ученик чародея». В этой балладе рассказывается о том, как ученик колдуна, в его отсутствие, заставил простой веник носить воду, но сам чуть не утонул в потоках воды, ибо, сумев вызвать духа, он забыл те волшебные слова, которыми можно было его остановить. В ужасе он зовет на помощь своего наставника:

Вот он здесь! Помилуй,

Горя не избыть.

Мог я вызвать силы,

Но не укротить. (Перевод В. Гиппиуса)

Конечно же, современный человек, создающий крохотные элементы «думающих» машин и мощные многоступенчатые ракеты, меньше всего похож на этого легкомысленного ученика. В его власти – не таинственные заклинания, а фундаментальные научные знания, итог объективного постижения законов природы.

Мрачные сомнения средневековых социологов в плодотворности прогресса нередко напоминают позицию Мефистофеля:

Я отрицаю все – ив этом суть моя.

Затем, что лишь на то, чтоб с громом провалиться,

Годна вся эта дрянь, что на земле живет…

Понятно, что сомнение может быть плодотворно, когда оно является одним из элементов процесса познания мира. Мы помним девиз Маркса: «Подвергай все сомнению». Это значит, что, исследуя факты и явления, надо придирчиво, досконально проверять их, не принимая ничего на веру. Но в этом случае сомнение служит самому познанию, оно преодолевается ходом исследования и только потому помогает поискам истины.

Чтобы очистить местность, Мефистофель сжигает домик Филемона и Бавкиды. Их гибель не входила в расчеты Фауста. Но такова была изнанка его подвига: воздвигая на берегу моря новый город, он неотвратимо разрушал прежний тихий патриархальный уклад жизни.

Мы знаем, что и современный технический прогресс несет какое-то непредвиденное зло: нервный ритм жизни, психические перегрузки от нарастающего потока информации, загрязнение атмосферы, рек, морей. Однако болезни века, издержки пути, временные неудачи и ошибки не должны заслонять главного итога – величия исторических успехов человека и человечества. Этому учит нас Гёте в «Фаусте».

Надо ли уточнять, что исторический оптимизм Гёте далек от какого-либо прекраснодушия.

«Деяние – начало бытия!» В этом главный урок Гёте – неутомимо, стремительно двигаться вперед, бороться. Пассивность, примирение со злом, всякое равнодушие и успокоенность губительны для человека.

Когда на ложе сна, в довольстве и покое,

Я упаду, тогда настал мой срок!

Когда ты льстить мне лживо станешь

И буду я собой доволен сам,

Восторгом чувственным когда меня обманешь,

Тогда – конец!

Это – клятва Фауста, когда он заключает договор с Мефистофелем: не поддаваться соблазну покоя и довольства!

К Прометееву дерзанию, непрерывному подвигу во имя будущего зовет нас Гёте в своем «Фаусте».

Заключение

«Фауст» – бессмертное творении И.В. Гете, что продолжает интересовать и восхищать многие поколения читателей. Сюжет трагедии взят из народной немецкой книги о докторе-алхимике. Иоганн Фауст жил в XVI веке, слыл магом и чернокнижником и, отвергнув современную науку и религию, продал душу дьяволу. О докторе Фаусте ходили легенды, он был персонажем театральных представлений, к его образу обращались в своих книгах многие авторы. Но под пером великого Гете драма Фауста, связанная вечной темой познания жизни, стала вершиной мировой литературы и обрела бессмертие.

Драма обрела свою популярность благодаря всеобъемлющей философской проблематике. В образе Фауста Гете увидел воплощение исторического пути человечества, выходящего из мрачной обстановки Гете переосмысливает образ средневекового дьявола, губящего душу человека, придав глубокий философский смысл образу. В моральном облике Мефистофеля воплощены циничные стороны феодального общественного развития, а в общем философском содержании образа – идея отрицания как необходимого условия движения вперед. Но Мефистофель не смог подчинить себе Фауста. Сила отрицания не имела для Фауста самостоятельного значения, она была подчинена его беспокойным поискам положительного, борьбе за осуществление своих идеалов. Решение, которое Гете дал основной проблеме этой драмы, имеет глубоко гуманистический смысл, оно полно исторического оптимизма. Драматическая поэма Гете связана с высокой оценкой познавательных и творческих сил человека, смысла его исканий, его борьбы и движения вперед. В поисках настоящего счастья Гете заставляет своего героя пройти через различные стадии и превращения. В последней момент жизни Фаусту открывается, наконец, цель жизни человека на земле.

Список литературы

1. Аникст А. Гете и Фауст. – М., Книга, 1983. – 272 с.

2. Вильмонт Н. Гете. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1959. 334 с.

3. Жирмунский В.М. Гете в русской литературе. – СПб.: Наука ленинградсвое отделение, 1981. – 560 с.

4. Шагинян М. Гете. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1950. – 192 с.

5. Эккерман И.П. Разговоры с Гете. – М.: Academia, 1934. – 968 с.