Взятие городов на Руси в период политической раздробленности (1054-1237 гг.)

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

1.ФОРТИФИКАЦИЯ И ТАКТИКА ВЗЯТИЯ РУССКИХ ГОРОДОВ XI – XIII ВЕКОВ

1.1 Фортификация городов домонгольской Руси и приемы их обороны

1.2 Тактика взятия городов

2.ВЗЯТИЯ ГОРОДОВ ДРЕВНЕЙ РУСИ ЗА 1054 – 1237 ГОДЫ ПО ДАННЫМ ЛАВРЕНТЬЕВСКАЙ ЛЕТОПИСИ

2.1 Частотность взятия городов в рассматриваемый период

2.2 Выявление причин изменений частотности взятий городов

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Данное исследование посвящено процессу, начавшемуся еще в 1054 году. С кончиной Ярослава Мудрого кончилось счастливое время для нашего Отечества. Единовластная Русь, набравшая при нем силы и могущества, после него распалась на ряд уделов, в которых самостоятельно правили его сыновья. Так начался длительный период политической раздробленности в истории России, который рассмотрен в данной работе по 1237 год – год нашествия на Русь хана Батыя, положившего начало монголо-татарскому игу на нашей земле.

Цель настоящего исследования – обнаружить закономерность в частотности взятия городов в эпоху политической раздробленности на Руси по 1237 год.

Задачами данной работы являются:

1.   Ознакомиться с фортификацией и приемами обороны городов средневековой Руси

2.   Ознакомиться с тактикой взятия укрепленных поселений

3.   Выяснить, как часто на Руси осаждались города

4.   Проследить изменения в частотности взятия городов

5.   Выявить причины этих изменений, связать их с внешне- и внутреннеполитической обстановкой.

Для достижения поставленных в данной работе целей использованы письменный источник – Лаврентьевская летопись, являющаяся ценнейшим памятником древнерусского летописания и культуры.

В исследовании использованы методы математического анализа, обобщения и сравнения фактов.

Использованную в данном исследовании литературу уместно разделить на три группы.

Во-первых, общие труды по русской истории. К ним относятся работы А.И. Кулюгина, В.О. Ключевского, Н.М. Карамзина. Н.И. Костомарова, В.Н. Татищева. Они формируют представление о периоде политической раздробленности. Авторы этих работ не упоминают о приемах осады или обороны крепостей.

Во-вторых, специальные монографии, посвященные фортификации русских городов и тактике их взятия. Археологи А.В. Куза, В.В. Косточкин, П.А. Раппопорт впервые поднимают вопрос о способах и частотности взятия городов в раздробленной Руси.

В-третьих, периодика. Были просмотрены номера ежеквартального издания «Российская Археология» за 1998-206 года, однако в течение последних 10 лет тема фортификации русских городов освещается крайне незначительно, а тактике взятия или частотности не посвящена ни одна статья.

1.ФОРТИФИКАЦИЯ И ТАКТИКА ВЗЯТИЯ РУССКИХ ГОРОДОВ XI – XIII ВЕКОВ

1.1 Фортификация городов домонгольской Руси и приемы их обороны

В домонгольской Руси преобладали не каменные, а деревоземляные крепости, познание наземных частей которых затруднено их практически полным исчезновением. Однако археологическое изучение земляных конструкций позволило расшифровать их утраченные наземные части и выявить далеко идущие изменения. Здесь, в частности, обращают внимание городища с двух-четырехрядной системой валов и рвов, обнаруженные в основном в Южной и отчасти Центральной Руси и относящиеся ко второй половине XII – XIVв. Смысл этой системы, обычно с тремя полосами заграждений, две из которых были удалены от главного вала в среднем на 60-80 м, раскрыт П.А. Раппопортом.[1] При таком устройстве укреплений защитники могли выдвинуться вперед на дистанцию прицельной стрельбы из луков, самострелов и камнеметов, что примерно в два раза расширяло зону боя вокруг городов, соответственно этому исходная стрелковая позиция осаждающих оказалась отодвинутой от главной стены, и они вынуждены были начинать нападение с преодоления переднего заграждения, за которым располагалось еще не менее двух. Обрисованное расширение оборонительной системы укреплений свидетельствовало об усилении приступов и о связанном с этим внедрением после 1150 г. дальнобойных метательных средств, и в том числе камнеметов (см. приложение № 1).

Привлечение неиспользованных письменных источников дает возможность обрисовать «механизм» обороны крепостей с многорядными заграждениями и установить наименования частей последних. Блестящий по подробностям штурм многорядного укрепления описывают летописи в связи с походом в 1220 г. князя Святослава Всеволодовича на болгарский город Ошель.[2] Факт этого штурма примечателен в том отношении, что показывает, как приступный бой преобразовывался от стычек возле стен к прорыву обороны.

Во время русского нападения на Ошель болгары не приняли «предградного» боя, «забегше за плот». Из дальнейшего описания явствует, что оборонительные сооружения города включали «крепок тын дубов, а за тем два оплота» и, наконец, главную стену с воротами. Тын располагался на валу, «по тому рыщущее из затыния бияхуся». Слово «рыскать» обозначает «скакать», «носится», что было известно и В.Н. Татищеву, который интересующее нас место воспроизвел следующим образом: «Болгары, ездя по валу на конях, через тын стреляли».[3] Перед нами необычный ранее прием подвижной стрельбы из-за укрытия, что предполагает наличие площадки за тыном, достаточно широкой для быстрых конных передвижений.

По сведениям В.Н. Татищева, во время штурма с русской стороны действовали «самострелы великие, мечущие великое камение и огонь». Кроме того, во главе штурмующих колонн шли пехотинцы «с огнем и с топоры», а сзади – стрельцы и копейщики. Ударные инженерные команды в двух-трех местах сумели прокопать вал и «подсекоша тын и разсекоша оплоты зажгоша их». так была прорвана линия укреплений, названных острогом. Затем у болгар «отяша… врата и зажогша град их».

Эшелонированная в глубину система укреплений Ошеля не была в тот момент диковинкой. С подобными укреплениями русские столкнулись в той же Волжской Болгарии в 1184 г. Тогда они еще не были подготовлены к прорыву таких укреплений. Это видно из того, что один из князей – Изяслав Глебович – «возма копье, потъче к плоту, где бяху к воротам городным, изломи копье, и ту ударища его стрелою сквозь броне под сердце».[4] Никоновская летопись поясняет, что заграждения в виде плотов, за которые проник неосмотрительный князь, «пешие бойцы, изыдоша из града, крепость утвердиша».[5]

При трехрядных заграждениях первый вал следует считать предназначенными для тына. Площадка тына достигает в ширину обычно 20-32 м, что объясняется использованием ее в целях конного передвижения лучников. Вторая линия обороны – «оплот» - отделена от первой рвом шириной 6-14 м. Оплот, по записи В.Н. Татищева, изготовлялся из досок (такой высоты, что можно было перескочить)[6] и устраивался на площадке шириной 2-9 м, что сближает последнюю с внутристенной боевой платформой для городовых стрелков. Между оплотом и главной стеной находился еще один ров, шириной до 14-15 м. За ним возводилась главная стена с воротами, в целях «простреливаемости», по высоте в 2-3 раза превышавшая «осторожные» заграждения. Ко всему этому следует упомянуть ров перед тыном шириной 7-8 м. Такими схематически представляются типичные древнерусские многорядные укрепления, как бы распластавшиеся по земле и по некоторым своим деталям отдаленно напоминающие защиту бастионного типа. Прорыв этих укреплений требовал от штурмующих применения осадной техники и создания специальных ударных инженерных команд.

Другая система укреплений, отличавшаяся от описанной выше, заключалась в создании многоярусной высотной обороны. Речь идет о боевых башнях, строительство которых приобрело особое контрштурмующее значение в связи со спорадическим употреблением с XII в. ручных и крепостных самострелов, камнеметных машин, осадных веж, огнеметания. Такого рода сооружения несомненно подготовили переход к одно- и многобашенным крепостям, распространившимся в XII в.

В рассматриваемое время крепости имели только одну башню. Возвышаясь над стенами и скрытой за ними застройкой, она была главной доминантой крепости. Хотя башня и была приспособлена к обороне, но в укрепленный пункт превращалась, очевидно, только тогда, когда противнику удавалось ворваться внутрь крепости. В основном же башни того времени несли сторожевую службу. Стоявшие на самых высоких и наименее уязвимых местах, они были, вероятно, командными пунктами крепостей. Во время осад в них могли находиться воеводы и их приближенные, осуществлявшие руководство обороной укрепленных пунктов. Кроме того, в башнях хранилось, по-видимому, и крепостное вооружение.

Стены крепостей с одной башней имели разную толщину. Это зависело от тех естественных и искусственных преград, вблизи которых они возвышались, а также от одностороннего, в основном, характера штурмовой тактики осаждавшего крепость противника. При этом чем ниже были стратегические качества местности, выбранной для крепости, тем толще строились стены, и наоборот – чем выше были ее стратегические качества, тем стены были тоньше. Их поперечный размер определялся разрушительной силой и возможностью применения стенобитных машин (см приложение № 1).

Как правило, наиболее толстыми делались приступные стены. Прикрывая внутреннее пространство укрепленного пункта, они принимали на себя основные вражеские удары и их отражали. Это были лобовые стены крепостей, их главные и наиболее выразительные фасады.

Оборона крепостей со стенами разной толщины не была всесторонней. Создавшаяся с учетом осадной тактики противника, она базировалась на невозможности преодоления естественных преград и трудностях форсирования естественных препятствий перед приступными стенами, где сосредоточивалась основная масса защитников крепостей. Поэтому в целом эта оборона была пассивной, рассчитанной не столько на поражение противника, приступившего к осаде, сколько на то, чтобы лишить его возможности ворваться внутрь окруженного стенами пространства.