Иконопись Восточной Сибири

7. Иконопись Восточной Сибири.

  7.1. Иконописание в Приенисейском крае.

Освоение Восточной Сибири начиналось с Енисея. Енисейский острог основан в 1618 году казаками, отправленными из Тобольска. Поселение острога быстро росло. В 1677 году острог получил статус «разрядного (областного) города». Енисейск славился своими кузнецами, литейщиками, медниками, серебряниками, гранильщиками, каменщиками, резчиками и иконописцами. К концу XVII века среди ремесленников было 5 иконописцев.[139]

Среди первых поселенцев были выходцы из северных районов европейской России – поморы, двиняне, новгородцы. О поселении в этих местах последних свидетельствовало изображение иконы «Знамение Божией Матери» на башне острожных ворот, характерное для духовной традиции Новгорода.

В 1788 году из 230 мещан из цеховых Енисейска 36 человек были выходцы из Архангельска, Вологды, Ваги, Устюга Великого, Соли Вычегодской.[140]

Свидетельством того, что между Енисейском и Великим Устюгом были культурные связи, является то, что в иконостасе главного придела во имя Святой Троицы (1772-1776) были иконы, пожертвованные устюжанами – Св. Троицы и «Богоматери», - находившиеся по обе стороны от царских врат, и иконы «Вознесения Господня» и «Устюжских чудотворцев Прокопия и Василия», размещавшиеся на клиросах.[141]

Ранее, в возведенный в 1735-1747 гг. храм во имя Воскресения Господня был изготовлен устюжскими мастерами иконостас. Возможно, что они использовали какие-то элементы убранства иконостаса Вознесенского храма Устюга Великого. Также с духовной традицией Великого Устюга связана одна из старых икон Енисейского Воскресенского храма – образ великомученицы Варвары. Она считалась покровительницей устюжан.

В последней четверти XVII века упоминаются иконописцы Тобольского архиерейского дома. Их появление связано с Туруханским Троицким монастырем. Его основал Тихон, выходец из Устюга Великого. Он некоторое время находился среди иноков Енисейского Спасского монастыря. В 1660 году он отправился на туруханское зимовье и с пятью старцами поставил монастырь с храмом во имя Пресвятой Троицы. После этого он совершил путешествие в Мангазею и принес оттуда гроб с мощами мученика Василия мангазейского. Образ мученика Василия Мангазейского (илл. 19) был написан Лукьяном Филипповым[142], которым и было положено основание иконографии святого, образ которого в XVIII и XIX веке писали иконописцы енисейские и красноярские. На иконе он изображен юношей девятнадцати лет, в белой рубашке с атрибутами мученика либо ключами, от ударов которых принял смерть. На некоторых иконах в клеймах изображались его мучения, перенесенные от купца и воеводы. Достаточно распространены были медные складни с образом мангазейского мученика. Лукьян Филиппов пришел «во обители ради иконного письма на украшения святыя церкви прежити годичное время».[143]

Можно предположить, что иконописному мастерству вотчинные крестьяне, работающие на монастырь, которые имели склонность к этому делу, обучались у послушника Тобольского архиерейского дома Лукьяна Филиппова[144]. Так «экономический» крестьянин деревни Озерной Троицкой Усольской вотчины Енисейского уезда Степан Кокшаров позже работал для храмов Красноярского уезда.

Свидетельством того, что для Енисейска работали иконописцы Тобольского архиерейского дома, является икона Абалацкой Божией Матери, написанная в 1713 году и находившаяся в свое время в Богоявленском храме. Позднее с нее неоднократно делались списки.

В 1770-1780-е гг. в городе также работали иконописцы: Е. Баранов, Г. Кондаков, Д. Курышкин, М. Протопопов.[145]

К концу XVIII века численность населения стала сокращаться. уменьшился состав ремесленников, занятых строительством храмов и их украшением. В городе почти не осталось иконописцев. Часть из них отправилась в поисках работы в Красноярск.

Среди оставшихся в Енисейске в первой половине – серелине XIX века была семья иконописцев Барышевцевых. В 1823 году Григорий Барышевцев испрашивал в Тобольской Духовной консистории дозволения для себя и своего сына Ивана писать святые иконы, на что, после представления своих работ, и получил разрешение. В 1875 году он принимал участие в написании икон для иконостаса верхнего придела во имя святителя Николая и Знаменском приделе Преображенской церкви, пострадавших от пожара в 1869 году.

В эти годы, согласно статистическим данным, в городе имелось довольно много лиц, занимавшихся иконописью: 4 иконописца и живописца, 2 подмастерья и 1 ученик. Это связано прежде всего с потребностью восстановления храмов после пожара. В иконописи этого периода преобладающей стала живописная академическая манера.

История Красноярска берет начало с острога, заложенного несколько позже Енисейского вверх по Енисею при впадении реки Качи. К концу XVII века Красноярск получил статус города.

О строителях острога известно, что они были «разных городов людьми от Соли Вычегодской и от Соли Камской, из Верхотурья и из Тобольска и из других городов…»[146]

В 1691 году по царскому указу в Енисейск для поселения на пашне в Братском остроге сослали московских иконописцев И.Владимирова и Ф. Алексеева. Однако в 1693 г. они оказались в Красноярске и местный воевода направил в Москву коллективное челобитье красноярских служилых людей «об оставлении И. Владимирова и Ф. Алексеева в городе «к иконному писанию и починке икон». В сибирском приказе Ф. Алексеева согласились оставить в Красноярске, а И. Владимирова распорядились послать в Кузнецк, где тоже нуждались в иконописном мастере, о чем власти Кузнецка неоднократно писали ранее.[147]

Свидетельством того, что среди первых поселенцев были выходцы из северных районов европейской части России, является почитание таких святых как преп. Варлаама Хутынского, св. Прокопия Устюжского (илл. 89) и преп. Иоанна Милостивого.

В 1759-1773 гг. в Красноярске был возведен каменный Воскресенский собор на стрелке, и в 1785-1795 гг. – Покровский храм. Строительством храмов занимались енисейские мастера. Нужда здесь была не только в каменщиках, строящих храмы, но и в иконописцах, резчиках иконостасов, некоторые из которых проживали ранее в Енисейске. Так, Илья Агапитов родился в Енисейске, был купцом, в Красноярске числился в мещанском сословии, занимался иконописным мастерством. Фамилия В. Гатилова, писавшего иконы в Красноярске связана с енисейским цехом каменщиков. Гатиловы были из енисейских казаков, числились посадскими.

В списке купцов и мещан Красноярска за 1783-1786 гг. указывался Прокопий Бородулин, родившийся в Красноярске. Он был из цеховых, записанных в мещанское сословие и занимавшихся иконописанием. Там же значилось имя Ивана Белозерова. Он был из крестьян, но в 1777 г. записался купцом третьей гильдии, и, как указано в списке, «торговлю производил мелочным торгом, а особливо по большей части упражнялся в иконописном мастерстве».[148]

В последней четверти XVIII века в городе проживало 10 иконописцев, увеличение их числа было связано с развернувшимся храмовым строительством, что привело к развитию иконописного дела. Сюда устремляются мастера из довольно отдаленных мест. Здесь брал подряды на росписи церквей и написание икон Михайло Пушкарев, крестьянин уральского города Челябы, получивший вольную.

Из крестьян абаканского стана были иконописцы Хозяиновы, которые обосновались в Красноярске. Мартын Хозяинов был значительной фигурой в истории художественной культуры Красноярска. Вместе со своим братом Иваном он освоил ремесло отца. Хозяинов-старший был главным не только в семье, но и среди иконописцев. Именно он отправился в красноярское духовное управление с образцами икон для представления их на аттестацию, приняв решение не ехать в Тобольск за дальностью, нарушив указ Тобольской консистории от 19 сентября 1786 г. «Для свидетельства мастерства он представил иконы сына Мартына, И. Агапитова, В. Гатилова, А. Пушкарева».[149] У Мартына Хозяинова более 20 лет учился мастерству красноярский мещанин Григорий Ростовых и около тринадцати Стефан Белозеров.

В 1816-1817 гг. Мартын Хозяинов расписывал иконостас придела во имя св. Александра Невского в Благовещенском храме г. Красноярска.

«Иконы этого иконостаса по живописной манере и колориту также характерны для того времени и составляют с иконостасом одно слитное целое. Наиболее значительны из них местные иконы при царских вратах: Взятие на небо Богородицы, Преображение, Мария Магдалина, Александр Невский».[150]

Как было принято в иконописи XVIII века Хозяинов использовал достижения мастеров итальянского Возрождения. Специалист по истории искусства Дараган С.И. еще в 1920 г. писал: «Написанные в классической итальянской манере картины и иконы Хозяинова на расстоянии дают красочное впечатление. «Преображение» и «Взятие на небо» соответствуют по компоновке работам Тициана и Рафаэля».

Скончался Хозяинов в 1817 г. и уже через год после смерти Хозяинова Степан Белозеров просил разрешения работать ему «по церквам Тобольской епархии», а перед этим они совместно с Г. Ростовым принимали участие в написании икон для иконостаса Всесвятского храма Красноярска.

Свидетельством того, что цех красноярских мастеров продолжал пополняться ремесленниками из Енисейска, является то, что иконы для иконостаса Знаменской Церкви писал урядник Енисейского городового казачьего полка Косьма Цверенщиков.[151] У него получил возможность обучаться иконописному делу красноярский мещанин И. Барташев, который через четыре года обучения заключил договор на роспись Михаило-Архангельской церкви Томской губернии. В.А. Смирнов отмечал, что в конце XVIII века красноярские мастера были известны до Тобольска, особенно М. Хозяинов. Его ученики и ученики учеников его сохраняли авторитет и в первой половине XIX века.

К середине XIX века иконописное ремесло переживает некоторый спад. В 60-е годы среди городских ремесленников значатся всего два мастера, но уже к концу XIX века количество иконописцев возрастает. Как и раньше, в губернском центре работают мастера из Енисейска. Например, Евгений Бутусин, мещанин, из семьи енисейских иконописцев, имел двух подмастерьев, работал на заказ с 1886 г.[152]

В это же время в город приезжают мещане города Кунгура Пермской губернии братья Козловы, имевшие в Красноярске иконописную мастерскую. Г.И. Козлов принимал участие в росписи кафедрального Богородице-Рождественского собора. Иконописным промыслом занимался художник М.А. Дутченко, работавший в местной гимназии.

Иконопись в Красноярске впитывала в себя течения разных художественных центров и манер. В ней находили отражение тенденции, присущие иконописи этого периода со все большим обмирщением иконы и подменой ее живописной картиной на религиозную тему.

7.2. Иконопись в земле Иркутской.

Территории Прибайкалья и Забайкалья начали осваиваться русскими в первой половине XVII века. В 1630 году были основаны Илимский и Киренский, а в 1631 Усть-Кутский и Братский остроги. Город Иркутск был основан в 1661 году. Первый православный храм на территории будущей Иркутской епархии был построен в Илимском остроге в 1740-е годы. В коллекции областного Иркутского художественного музея есть выносная двусторонняя хоругвь, происходящая из г. Илимска.

К 1727 году, когда Иркутская епархия отделилась от Тобольской, Сибирская митрополия насчитывала 339 церквей и 27 монастырей. Иркутской епархии отошло 79 церквей и 7 монастырей: 6 мужских и 1 Иркутский Знаменский женский.

До 1632 года Иркутский острог по всем делам управления подчинялся Енисейску, который в тот период являлся главным городом Восточной Сибири. Енисейский воевода назначал в Иркутск своих приказчиков и был в курсе всех дел в Иркутском крае. На нем лежала обязанность находить мастеров, которые возводили первые храмы в Илимске, Братске, Киренске, Верхоленске, Иркутске и других поселениях Восточной Сибири.[153]

В 1682 году Иркутский острог преобразовывается в центр самостоятельного воеводства, но енисейские иконописцы и после этого ездили сюда писать иконы, о чем свидетельствует следующий факт.

В Иркутской таможенной приходной книге за 1692-1693 гг. зафиксировано имя иконописца Федора Дорофеевича Иконникова: в 1693 г. «июня 22 дня отпущены из таможни за Байкал в Селенгинский острог енисейский служилый человек Федор Дорофеев сын Иконников для работы иконного письма да человек его Ромашка Иванов…»[154] Енисейские мастера в XVIII веке выполняли заказы на территории Иркутской епархии. Например, в 1780-1783 гг. каменную двухэтажную Воскресенскую церковь в Нижнеудинске возводили енисейские мещане – «уставщик» С. Злыгостев и мастер А. Фунтасов. Правительство и власти были заинтересованы в том, чтобы Сибирь как можно скорее смогла сама себя обеспечивать всем необходимым, в том числе и иконами. Иконописцы посылались сюда из Москвы и других городов не только для выполнения различных заказов, но и «с целью, чтобы они завели там мастерские и вместе обучали своему мастерству детей как своих, так и посторонних».[155] Иконописцы прибывали в Сибирь не только по распоряжению правительства, они ехали сюда и добровольно. Исследования историков убедительно показывают, что «труд русских поселенцев уже в XVII веке увенчался большой исторической важностью. Их руками Сибирь в течение одного столетия была превращена в край развитого для своего времени пашенного земледелия и ремесла… Среди ремесел здесь рано появилось и стало развиваться иконописное дело».[156]

В связи с интенсивным строительством новых церквей возрастала потребность в иконах. В XVII веке свои иконописцы были во многих сибирских городах: Тобольске, Тюмени, Енисейске, Илимске, Томске, Иркутске. «Но в двух крупнейших художественных центрах – Тобольске и Иркутске – мастера славились особо и получали много заказов».[157]

Начало иконописания в Иркутске связано с возникновением первой церкви во имя Спаса Нерукотворного, возведенной в 1672 году. Однако имеются свидетельства того, что до постройки церкви роль храма выполняла крепостная Спасская башня, в которой находились иконы, писаные на месте.[158] Для двухпрестольной Спасской церкви было написано два иконостаса. Часть икон писал иркутский иконописец Никита Варфоломеев.[159]

Сравнивая XVII в. с эпохой расцвета русской святости и наивысшего подъема древнерусского искусства в XIV-XV вв. стоит отметить «утрату большого стиля, утрату глубины образных характеристик, отсутствие в иконописи XVII века выразительности и духовной напряженности».[160] Это способствовало тому, что содержание иконы постепенно перестало быть выражением церковного предания. При помощи красок, форм и линий, а также приемов символического реализма в иконе раскрывался духовный мир человека, ставшего храмом Божиим. Православное церковное искусство было видимым выражением догмата Преображения, и смысл иконы состоял не в том, чтобы быть красивым предметом, а чтобы изображать красоту – подобие Божие, изображать Божественный свет, преображающий все земное. И наступило время, когда духовная красота уступила место красоте этого мира. На смену фаворскому свету пришли блеск и великолепие серебряных окладов. «Порча православного церковного искусства в XVII веке идет двумя путями: через переориентировку православного восприятия образа и его языка на римо-католический, и через иконографию, при посредстве западных гравюр и измышлений русских мастеров…»[161]

Эти внутренние процессы получили отражение в сибирской иконописи. В некоторых ранних иркутских иконах еще чувствуется дыхание традиционного искусства. В большинстве своем иркутские иконы стилистически связаны с русским севером. «Для XVII века следует считать установленным факт заселения Сибири северно-русским населением».[162] Наиболее значительный поток переселенцев шел из Центрального Поморья (Устюжский, Вятский уезды). В 1638 г. именно усольские и сольвычегодские мастера были направлены в сибирские города. Устюжские иконописцы трудились в Иркутске в XVII-XVIII веках.[163]

Приехавшие в Сибирь иконописцы, оказавшись в новом для себя природном окружении, познакомившись с культурой местных народов и народов близлежащих азиатских стран, взаимодействуя с художниками из других художественных центров, проявляли себя в Сибири в новом качестве.

В группе икон XVII века, дошедших до нашего времени, наряду с иконами, написанными приезжими мастерами, встречаются самобытные иконы, позволяющие утверждать, что среди иконописцев, работавших в Иркутске в это время, были и местные. В экспозиции иркутского областного художественного музея находится икона «Богоматерь Владимирская» (илл. 90) с монголоидным ликом Христа и облачками в восточном вкусе. Она выглядит весьма оригинально для глаз, привыкших к иконам центральных школ.

Есть основание полагать, что она могла быть написана Иваном Федоровичем Сухих, искусным иркутским иконописцем.

Стилистически к иконе «Богоматерь Владимирская» близка еще одна икона из собрания областного музея – «Богоматерь Смоленская», автор которой обладал высоким уровнем профессионального мастерства. Он знал и великолепно использовал прием плави. «Мягкие тональные переходы ясно очерченного лика Богоматери придают ему особенную нежность. Сочетание темно-вишневого мафория Богоматери, желто-зеленых одежд Христа и светло-зеленого фона подчинено общей гармонии. Алая подкладка мафория, словно изнутри озаряющая фигуру Богоматери… Богоматерь и Христос редко изображались улыбающимися на иконах «Богоматерь Одигитрия», к типу которых принадлежит «Богоматерь Смоленская».[164]

Западноевропейское влияние иконописи проявилось в новой манере письма, получившей название «живоподобие». В традиционное иконописное письмо вводились новые приемы реалистичной живописи: светотеневая моделировка лика, натуралистические детали, прямая перспектива.[165]

В Иркутске знакомство с этими соблазнительными новшествами произошло в 80-90-е годы XVII века, когда здесь работал Леонтий Константинович Кислянский (1641-1697).[166] Он был родом из Польши.

В 1660-1670-е гг.Кислянский был живописцем при Посольском приказе и Оружейной палате в Москве. В 1678 г. «живописного дела мастер Леонтий за многую работу написан по Московскому списку»[167], т.е. произведен в московские дворяне. В 1680 г. он был назначен в Енисейск письменным главой, а в 1683 г. в той же должности посылается в Иркутский острог.

Получив в 1684 г. из Енисейска задание о розыске месторождений полезных ископаемых, он активно начинает этим заниматься. Вскоре в Енисейск, а оттуда в Москву, в мешочках и ящиках он посылает образцы руд и красок с байкальских берегов, с Витима, Ангары и других мест. В одном из ящиков находилась голубая краска, изготовленная самим Кислянским, «какову продают в рядах и к иконному письму годится». В Москве изучение присланных красок производилось под руководством иконописца Оружейной палаты Федора Зубова.

В коллекции иркутского художественного музея есть икона «Спас Вседержитель» (илл. 91), которая обнаруживает тесную связь с искусством иконописцев Оружейной палаты последней четверти XVII века. Данный иконографический тип («ушаковская» манера моделировки лика, положение головы, хитон, украшенный орнаментом, раскрытая книга с пространным текстом в левой руке) получил распространение в 80-90-е годы XVII века.[168]

Насущная необходимость в мастерах решалась за счет переселения иконописцев из центральной России «по высочайшему указу» в Сибирь. Так, в начале XVII века был специально отозван в Иркутск для «церковного строения аркункинский казак А. Мурзин».[169]

Известные иконописцы Н.В. Иконник, Ф.Д. Иконников, Л.К. Кислянский, И.Ф. Сухих, А. Мурзин, конечно, не исчерпывают список мастеров второй половины XVII начала XVIII веков, чьими руками были расписаны храмы Иркутской епархии.

В 1686 году Иркутский острог получает статус города. Занимая выгодное положение в центре разветвленных торговых и промысловых путей, Иркутск на рубеже XVII-XVIII веков становится крупным центром торговли и ремесла, и иркутские иконописцы получают заказы для написания икон не только в храмы г. Иркустка.

От значительного количества икон, написанных в Иркутске в XVII-XVIII веках, до нас дошли лишь единицы. Часть икон погибла вскоре после своего создания, так как деревянные церкви очень часто горели. Но самыми страшными для икон стали 30-е годы XX века, когда под лозунгом борьбы с религией повсюду крушились церкви. В Иркутске остался нетронутым только иконостас Крестовоздвиженской церкви, так как там сделали антирелигиозный музей. Туда же были перевезены некоторые иконы из других храмов. На сегодняшний день в музеях города Иркутска хранится всего лишь около четырех десятков икон, датируемых XVII-XVIII веками. Но даже эти незначительные осколки богатейшего иконописного наследия свидетельствуют о церковной жизни, происходившей на территории Иркутской епархии.

Учреждение в 1727 г. Иркутской епархии, одной из самых крупных в России, превратило Иркутск в епархиальную столицу, центр духовной жизни Восточной Сибири.

Отделившуюся от Тобольска иркутскую епархию в XVIII веке возглавляли иерархи, получившие образование в украинских духовных школах. Русскому духовенству XVII века, воспитанному в духовных школах, организованных по западному образцу, стал ближе и понятнее живоподобный образ иконы.

Важную роль в становлении духовной жизни вновь образованной епархии играл ее первый архипастырь, епископ Иннокентий (Кальчуцкий), прославленный церковью в 1804 г. (илл. 92).

Известно, что св. Иннокентий сам занимался иконописанием. Дожидаясь известий из Китая, он, с членами духовной миссии, три года с 8 марта 1722 по март 1725 г. жил в городе Селенгинске. Жителям Селенгинска в благодарность за гостеприимство он подарил «две малороссийского письма иконы Страждущего Спасителя и Скорбящей Богоматери, писанные, по преданию, святителем…»[170] Также было написано множество икон для местной церкви.

От времени св. Иннокентия (Кольчицкого) и его преемника святителя Иннокентия (Неруновича) до нас дошли несколько икон, у которых при всем их разнообразии есть несколько общих черт. Во-первых, это монументальность фигур, узкие поля. Во-вторых, приверженность к пространным текстам на свитках или книгах: иконы «Иоанн Богослов в молчании» (илл. 93), «Сергий Радонежский». По своим пропорциям и размерам они относятся к древнерусскому искусству XVII века. Но в них уже много нового, например, живоподобие фигур, изображение пространства в прямой перспективе, в барочных картушах клейм. Показательна в этом отношении икона «Богоявление».

В иркутском архиерейском доме иконописью занимался архидиакон Никон (Красовский). Он писал иконы для Богоявленского кафедрального собора и многих храмов г. Иркутска.[171]

Занимался иконописью и священник Иркутского Богоявленского собора Стефан Иванович Копылов. Он писал иконы для иконостаса Успенской церкви Иркутского Вознесенского монастыря.[172]

Документы свидетельствуют о том, что в первой половине XVIII века в монастырях Восточной Сибири были свои иконописцы. Например, в 1729 г. в составе братии Преображенского монастыря числился «иконник Панфин Опушкин», иеромонах Виктор.[173]

Не последнюю роль в развитии стиля барокко сыграло то обстоятельство, что во второй половине XVIII века иконописные работы выполнялись, по преимуществу, светскими мастерами-цеховыми и посадскими. На формирование нового стиля иконописи повлияли западноевропейские иллюстрированные Библии, которые, начиная со второй половины XVII века в большом количестве завозятся в Россию и становятся особо популярными в среде иконописцев. Наибольшее распространение получила содержащая 277 гравюр так называемая «Библия Пискатора», вышедшая в Амстердаме в 1650 г. Русские мастера широко используют этот материал при написании икон, росписи храмов. Показателем иконописного стиля того времени является иконостас Крестовоздвиженской церкви, единственный, уцелевший с того времени (написан в 1750-1760 гг.).

Писались иконы и для церквей, находящихся на Камчатке. В середине XVIII века в Иркутске были организованы цехи. В иконописном, меднолитейном, резном и серебряного дела цехах насчитывалось по несколько десятков мастеров, подмастерьев и учеников, причем большинство из них являлись потомственными иркутянами. Начинают складываться династии иконописцев. Интересна в этом отношении семья Родионовых. Известно, что в Иркутске в период с середины XVIII века до начала XX века работало 12 иконописцев четырех поколений Родионовых.[174]

В конце XVIII начале XIX веков известными иконописцами были Д.В. Якимов, Д.И. Старцев, А.Е. Бесчастный, К. Хабарчин, И.Ф. Тюменцев, И.И. Ляхов, С.Е. Полозов, Н.И. Туголуков, П. Игумнов, Харинские и многие другие.[175]

В первой половине XIX века в иркутском иконописном цехе состояли: М.Ю. Алкомин, Р.Ф. Зверев, В.Я. Машуков, П.И. Одуевский, А.П. Плюснин, М.Ю. Плюснин, И.В. Софронов.[176]

С середины XIX века в Восточной Сибири работало несколько художников с академическим образованием (из Академии художеств). Они писали иконостасы для Воскресенской Верхоленской церкви, церкви при тюремном замке г. Иркутска, выполняли заказы на портретные работы в Иркутске и Кяхте.[177]

Также трудились художники из Санкт-Петербургской Академии художеств: Ф.Я. Рейхель, М.И. Зязин.[178]

В то время можно было увидеть объяснения такого содержания: «живописная и иконописная мастерская Н.И. Туголукова принимает заказы масляных и клеевых работ, расписывание церковных стен и сводов, писание новых образов простых и с позолотою фоном, поновление старых иконостасов… Также принимаются копии с портретов масляных и графических, поправка старых масляных картин и портретов, одним словом, все, касающееся живописи и отделок…»[179]

В конце XIX начале XX веков в Иркутске выполняли иконописные работы иконописцы: Туготуковы, А.И. Треухов, М.А. Кроненберг, Ф.Г. Долгов, М.Б. Оловин, К.П. Сизых, Е.Г. Крылов, И.О. Боложинский, Н.И. Вертухов, М.А. Рутченко и многие другие.[180]

Икона превращается в декоративную картину. Традиционное церковное искусство заменяется светской живописью (илл. 94-95). Уровень иконописания резко снижается. Икона начинает четко отражать духовное состояние общества.

Но, хотя западноевропейское искусство заняло господствующее положение в церкви, православного иконописания оно уничтожить не смогло.[181]

8. Возрождение традиций иконописания в древней столице Сибири – Тобольске, при Духовной Семинарии.

В последнее десятилетие XX века в России повсеместно стали открываться духовные учебные заведения, в том числе и иконописные школы, что является свидетельством возрождения иконописной традиции, передающейся от мастера к ученику. С 1990 г. работает иконописная школа при Московской Духовной Академии и Семинарии (заведующий игумен Лука (Головсков)), продолжающая традиции монахини Иулиании (Соколовой).[182]

При Тобольской Духовной Семинарии с 1996 года открыто иконописное отделение. Преподают в нем выпускники Московской иконописной школы и Тобольской Духовной Семинарии (заведующий игумен Алипий (Князев)). Большое значение в обучении придается изучению древних икон, их реставрации, что воспитывает любовь и вкус к подлинно церковному творчеству. Обучение иконописи происходит чрез выполнение списков с древних икон. «Копируя икону, - писала монахиня Иулиания, - человек всесторонне познает ее и невольно приходит в соприкосновение с тем миром, который в ней заключен. Постепенно он начинает ощущать реальность того мира, узнавать истинность древнего образа, потому постигает глубину его содержания, поражается четкостью форм, внутренней обоснованностью его деталей и поистине святой простотой художественного выражения».[183]

Конечно, иконописец не должен слепо копировать, а, изучая художественный язык иконы, почувствовать и «понять связь этого языка с вероучением, научиться мыслить в традиции».[184]

В древности мастера не писали копий – с чтимых икон делали списки, нередко повторявшие только иконографические особенности образа. Но сегодня, когда мир изменился и традиции утрачены, выполнение копий-списков просто необходимо.

Учащимися школы помимо отдельных икон был написан местный ряд икон в иконостас г. Улан-Удэ.

Ведутся работы по написанию иконостасов для Тобольско-Тюменской епархии в города: Мегион, Сургут, Ноябрьск, Муравленко, в поселок Пойково (илл. 96-103). Идет работа над росписью ризницы Софийско-Успенского собора (илл. 104), а также ведутся подготовительные работы по росписи придела Софийско-Успенского собора г. Тобольска.[185]

Иконописное отделение придерживается традиций Московской иконописной школы XIV-XV вв., но при этом учитываются и особенности сибирского иконописания.

Идет возрождение традиций сибирского иконного письма, заложенного нашими предками, проживавшими на обширных просторах Сибирской земли. Разрабатывается иконография новопрославленных святых.

Подводя итог, можно говорить если не о возрождении иконописи, то уж во всяком случае возвращении ее. «Задача иконописцев нового поколения, на наш взгляд, состоит в том, чтобы каждый из них нашел гармонию художественного творчества и строгого канона, человеческой свободы и божественного откровения, искусства и богословия, стремясь взойти на ту высоту, которой достигали в прошлом мастера великой традиции иконы».[186]

[1] ГТГ. Каталог икон. Под общ. ред. Брука Я.В., Иовлевой Л.И. М.,1995. С. 27.

[2] Иулиания, монахиня (Соколова М.Н.). Труд иконописца. Свято-Троице-Сергиева Лавра, 1995. С. 36.

[3] Велижанина Н.Г. О своеобразии иконописи Западной Сибири// Сибирская икона. – Омск, 1999. С. 194.

[4] Сулоцкий А.И. Описание наиболее чтимых икон, находящихся в Тобольско-Тюменской епархии// О церковных древностях Сибири. – Тюмень, 2000. Т. 1. С. 87.

[5] Сибирская икона. С. 194.

[6] О своеобразии иконописи Западной Сибири. С. 194.

[7] Антонова В.И. Древнерусское искусство в собрании Павла Корина. М., 1967. С. 120- 121.

[8] Велижанина Н.Г. У истоков сибирской иконописи.// Культурно-бытовые процессы у русских Сибири XVIII – нач. XX в. – Новосибирск, 1985. С.161.

[9] Велижанина Н.Г. О своеобразии иконописи Зап. Сибири. // Сибирская икона. С. 195.

[10] Скопин В.В., Щепникова Л.А. Архитектурно-художественный ансамбль Соловецкого монастыря. – М., Искусство, 1982. С. 72-73.

[11] Сибирская икона. С. 195.

[12] Сибирская икона. С. 195.

[13] Сулоцкий А.И. О церковных древностях Сибири. Тюмень, 2000. Т. 3. С. 88.

[14] Дунаев М.М. Своеобразие русской иконописи. Очерки по русской культуре XII –XVII вв. М., 1995. С. 63

[15] Успенский Л.А. Богословие иконы Православной Церкви. М., 1997. С. 421.

[16] Гончарова Н.А. Губкин О.П. Иконописное наследие Урала: истоки и пути развития. // Уральская икона. Екатеринбург, 1998. С. 7.

[17] Тактакшова Л. Государев мастер Истома Савин и его сыновья.// Юный художник. 1982. № 12. С. 36.

[18] Велижанина Н.Г. О своеобразии иконописи Западной Сибири.// Сибирская икона. С. 196.

[19] Волков О.Н. Ремесло и торговля Западной Сибири в XVII в. М., 1967. С. 65.

[20] Покровский Н.В. Церковно-археологический музей СПбДА. 1879-1909. СПб., 1909. С. 20-21.

[21] Буслаев Ф.И. Общие понятия о русской иконописи.// Буслаев Ф.И. О литературе: исследования, статьи. М., 1990. С. 360-361.

[22] Снессорева С. Земная жизнь Пресвятой Богородицы. СПб., 1891. С. 486-488.

[23] Гнутова С.В. Кресты, иконы, складни. // Крест святой, надежда искупления моего. М., 2000. С. 10-11.

[24] Цит. по кн.: Гнутова С.В. Зотова Е.Я. Кресты, иконы, складни.// Крест святой, надежда искупления моего. М., 2000. С. 12.

[25] Скопин В.В. Иконописцы на Соловках в XVI- середине XVIII в.// Древнерусское искусство. Художественные памятники русского Севера. М., Наука, 1989. С. 307.

[26] Цит. по: Велижанина Н.Г. Иконописцы Тобольска в первой половине двадцатых годов XVII столетия: опыт реконструкции по документальным источникам.// Русские Сибири. Культура, обычаи, обряды. Новосибирск, 1998. С. 161-175.

[27] Буцынский П.Н. Открытие Тобольской епархии и первый тобольский епископ Киприан.// Вера и разум. 1890. № 21.

[28] Тобольск. Материалы для истории города XVII-XVIII вв. М., 1885. С. 7.

[29] Оглобин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа. Ч. 3. М., 1900. С. 132.

[30] Велижанина Н.Г. О своеобразии иконописи Западной Сибири.// Сибирская икона. С. 196.

[31] Велижанина Н.Г. Иконостасы Тобольска в первой половине 20-х годов XVII столетия: опыт реконструкции по документальным источникам.// Русские в Сибири. Культура, обычаи, обряды. С. 161-162.

[32] Софронов В. Светочи земли Сибирской. Биографии архипастырей Тобольских и Сибирских (1620-1918 гг.). Екатеринбург, 1998. С. 42.

[33] Сулоцкий А.И., прот. Описание наиболее чтимых икон Тобольской епархии. СПб., 1864. С. 20.

[34] Копылов А.Н. Очерки культурной жизни Сибири в XVII – начале XIX вв. Новосибирск, 1974. С. 165.

[35] Там же. С. 164.

[36] ЦГАДА. Ф. 214, Оп. 3, Стб. 139, Лл. 259-264.

[37] Там же.

[38] Сулоцкий А.И. Описание наиболее чтимых икон, находящихся в Тобольской епархии.// О церковных древностях Сибири. Тюмень, 2000. Т. 1. С. 90.

[39] Велижанина Н.Г. О своеобразии иконописи Западной Сибири.// Сибирская икона. С. 196.

[40] ЦГАДА. Ф. 214, Оп. 3, Д. 1058, № 394; Д. 256, Л. 1058.

[41] Сулоцкий А.И. Описание наиболее чтимых икон… Т. 1. С. 94.

[42] Сулоцкий А.И. Исторические сведения об иконописании в Сибири.// Тобольские губернские ведомости. 1871. № 17. С. 98.

[43] ГУТО ГА. Ф. 144, Оп. 1, Д. 10, Л. 29.

[44] Андриевич В.К. История Сибири. СПб., 1889. Ч. 1. С. 185.

[45] ГУТО ГА. Ф. 144, Оп. 1, Д. 10, Л. 31.

[46] Велижанина Н.Г. О своеобразии иконописи Западной Сибири.// Сибирская икона. С. 197.

[47] Софронов В. Цит. соч. С. 74.

[48] Велижанина Н.Г. Цит. соч. С. 198.

[49] Цит. по: Сулоцкий А.И. Описание наиболее чтимых икон Тобольской епархии. СПб., 1864. С. 34.

[50] Тобольск. Материалы для истории города XVII-XVIII вв. С. 6.

[51] Сулоцкий А.И. Исторические сведения об иконописании в Сибири.// Тобольские Губернские Ведомости. 1871. № 17. С. 98.

[52] Сулоцкий А.И. Исторические сведения об иконописании в Сибири.// Тобольские Губернские Ведомости. 1871. № 17. С. 98, 106.

[53] Сулоцкий А.И. Описание наиболее чтимых икон в Тобольской епархии.// О церковных древностях Сибири. Тюмень, 2000. С. 101.

[54] Софронов В. Цит. соч. С. 164.

[55] Абрамов Н.А. Тобольские епархиальные ведомости. 1865. № 36. С. 27.

[56] Граматин А. Тобольские епархиальные ведомости. 1884. № 5. С. 113, № 13. С. 304.

[57] Русские православные обители. СПб., 1994. С. 699.

[58] Тобольская икона Божией Матери. Репринт. Тюмень. 1993.

[59] ГАТО. Ф. 47. Оп. 1. № 3843. Л. 5.

[60] Оглобин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа. Ч. 1. С. 359.

[61] ГАТО. Тюменского воеводства канцелярия. Ф. 47. Оп. 1. № 40. Л. 349.

[62] Цит. по: Мануйлова И.А. К вопросу о сложении иконописных традиций Урало-Сибирского региона.// Сборник научных трудов Тюменского музея изобразительных искусств. Тюмень, 2002. Вып. 3. С. 52.

[63] Там же.

[64] Мануйлова И.А. Истоки формирования и основные особенности сибирской иконы.// Традиции и современность. Сборник статей Тюменского музея изобразительных искусств. Тюмень, 1998. С. 65.

[65] Мануйлова И.А. К вопросу о сложении иконописных традиций Урало-Сибирского региона.// Сборник научных трудов ТМИИ. 2002. Вып. 3. С. 54

[66] Сулоцкий А.И. Описание наиболее чтимых икон… С. 93.

[67] Мануйлова И.А. Истоки формирования и основные особенности сибирской иконы.// Традиции и современность. Сборник статей ТМИИ. С. 65

[68] Мануйлова И.А. К вопросу о сложении иконописных традиций… С. 54.

[69] Брук Я.В., Иовлева Л.И. Государственная Третьяковская Галерея. Каталог собрания. М., Красная площаль, 1995. Т. 1. С. 23.

[70] Казаринова Н.В. Народные Сибирские иконы.// Сборник научных трудов ТМИИ. 2002. Вып. 3. С. 49.

[71] Неклепаев П.Я. Поверья и обычаи Сургутского края.// Записки Западно-Сибирского отдела императорского РГО. Омск, 1903. Кн. XXX. С. 34.

[72] ГУТО ГА. 1781. Ф. 156. Оп. 1. Д. 26:1

[73] ГУТО ГА. 1781. Ф. 156. Оп. 1. Д. 174:1

[74] ГУТО ГА. 1781. Ф. 156. Оп. 1. Д. 97:2

[75] Тобольские губернские ведомости. 1871. № 17-18

[76] ГУТО ГА. 1776. Оп. 1 № 53, ГУТО ГА. 1784. Оп. 1. № 87

[77] Велижанина Н.Г. О своеобразии иконописи Западной Сибири.// Сибирская икона. С. 198.

[78] Там же.

[79] Велижанина Н. Г. О своеобразии иконописи Западной Сибири.// Сибирская икона. С. 194.

[80] Казаринова Н.В. Народные сибирские иконы.// Сборник научных трудов ТМИИ. 2002. Вып. 3. С. 50.

[81] Уральская историческая энциклопедия. Екатеринбург, 1998. С. 354-355.

[82] Вестник музея Невьянская икона. Екатеринбург, 2002. С. 16.

[83] Байдин В.И. Заметки об иконописцах-старообрядцах на горных заводах Урала в первой пол. – сер. XVIII в.// Вестник музея Невьянская икона. Вып. 1. 2002. С. 58.

[84] Гончарова Н.А., Губкин О.П., Рунева Т.А., Иконописное наследие Урала: истоки и пути развития.// Уральская икона. Екатеринбург, 1998. С. 8.

[85] Боровик М.П. Подписные и датированные иконы в собрании музея «Невьянская икона» XVIII век.// Вестник музея «Невьянская икона». Вып. 1. 2002. С. 19.

[86] Голынец Г.В. К истории уральской иконописи XVIII-XIX вв.: Невьянская школа.// Искусство. 1987. № 12. С. 62.

[87] Там же.

[88] Губкин О.П. Династии невьянских иконописцев Богатыревых и Чернобровиных.// Невьянская икона. С. 227.

[89] Там же.

[90] Губкин О.П. Династии невьянских иконописцев Богатыревых и Чернобровиных.// Невьянская икона. С. 230.

[91] ГАСО Ф. 6. Оп. 3. Д. 745. Л. 51, 62, 66 об.,73 об.

[92] ГАСО Ф. 24 Оп. 23. Д. 5671. Л. 229 об., 230 об., 307 об., 308.

[93] Губкин О.П. Цит. соч. С. 231.

[94] ГАСО Ф. 72. Оп. 1. Д. 690. Л. 48-50.

[95] ГАСО Ф. 72. Оп. 1. Д. 690. Л. 61.

[96] Мамин-Сибиряк Д.Н. Самоцветы.// Статьи и очерки. – Свердловск, 1947. С. 260.

[97] Столбиков В.И. Древлеправославные традиции.// Старообрядчество: история и культура. Сборник научных трудов. – Барнаул, 2002. Вып. 2. С. 57.

[98] Голынец Г.В. Невьянская иконопись: традиции Древней Руси и контекст нового времени.// Невьянская икона. С. 210.

[99] Такташова Л. Государев мастер Истома Савин и его сыновья.// Юный художник. 1982. № 12. С. 36.

[100] Голынец Г.В. К истории Уральской иконописи XVIII-XIX вв.: Невьянская школа.// Искусство. 1987. № 12. С. 65.

[101] Белобородов С.А., Гончарова Н.А. Иконописные традиции Зауралья.// Сибирская икона. С. 203.

[102] Там же. С. 203.

[103] Пашков А.А. Далматовский Успенский монастырь – центр иконописания в Зауралье XVIII в.// Культура Зауралья: исторический опыт и уроки развития. – Курган, 1997. С. 7.

[104] Там же. С. 9.

[105] Белобородов С.А., Гончарова Н.А. Цит. соч. С. 204.

[106] Белобородов С.А., Гончарова Н.А. Цит. соч. С. 205.

[107] Белобородов С.А., Гончарова Н.А. Цит. соч. С. 205.

[108] Там же.

[109] Зуева М.И. Шадринские иконописцы.// Шадринская старина: краеведческий альманах. – Шадринск, 1993. С. 67.

[110] Там же. С. 69.

[111] Белобородов С.А., Гончарова Н.А. Цит. соч. С. 205.

[112] Миненко Н.А., Федоров С.В. Город на Исети: страницы шадринской летописи.// Шадринск, 1997. С. 21.

[113] Там же. С. 23.

[114] Там же. С. 24.

[115] Белобородов С.А., Гончарова Н.А. Цит. соч. С. 206.

[116] Там же.

[117] Там же.

[118] Евтихеева И.А. Томская икона.// Сибирская икона. С. 212.

[119] Евтихеева И.А. Томская икона.// Сибирская икона. С. 213.

[120] Сулоцкий А.И. Описание наиболее чтимых икон… С. 143-146.

[121] Сулоцкий А.И. Описание… С. 150.

[122] Там же. С. 150.

[123] Евтихеева И.А. Томская икона.// Сибирская икона. С. 213

[124] Там же.

[125] Евтихеева И.А. Томская икона.// Сибирская икона. С. 213.

[126] Сулоцкий А.И. Описание… С. 241-243.

[127] Евтихеева И.А. Чудотворные иконы Томской епархии.// Традиции и современность. Сборник научных статей ТМИИ, 1998. С. 67.

[128] Сулоцкий А.И. Описание… С. 251.

[129] Евтихеева И.А. Томская икона.// Сибирская икона. С. 214.

[130] Евтихеева И.А. Томская икона.// Сибирская икона. С. 215.

[131] Евтихеева И.А. Томская икона.// Сибирская икона. С. 215.

[132] Красноцветова А.С. Иконописное наследие Алтая.// Сибирская икона. С. 216.

[133] Сперанская Т.М. Служили Отечеству на Алтае. Барнаул., 1998. С. 52.

[134] Там же. С. 82-87.

[135] Там же. С. 216.

[136] Красноцветова Л.Г. Иконописное наследие Алтая.// Сибирская икона. С. 217.

[137] Красноцветова Л.Г. Иконописное наследие Алтая.// Сибирская икона. С. 217.

[138] Там же.

[139] Копылов А.Н. Русские на Енисее. – Новосибирск, 1976. С. 161.

[140] Копылов А.Н. Русские на Енисее. – Новосибирск, 1976. С. 164.

[141] Там же. С. 165.

[142] Сулоцкий А.И. Описание… С. 8.

[143] Шаповалова Л.И. К истории иконописи в Приенисейском крае (Красноярск, Енисейск).// Сибирская икона. С. 220.

[144] Велижанина Н.Г. К истории иконописания Западной Сибири.// Традиционные обряды и искусство русского и коренных народов Сибири. Новосибирск, 1987. С. 135.

[145] Там же. С. 136.

[146] Шаповалова Л.И. К истории иконописи в Приенисейском крае (Красноярск, Енисейск).// Сибирская икона. С. 221.

[147] ЦГАДА. Сибирский приказ. Ф. 214. Стб. 1317. Лл. 530-531.

[148] Шаповалова Л.И. К истории иконописи в Приенисейском крае (Красноярск, Енисейск).// Сибирская икона. С. 222.

[149] Шаповалова Л.И. К истории иконописи в Приенисейском крае (Красноярск, Енисейск).// Сибирская икона. С. 222.

[150] Там же.

[151] Копылов А.Н. Очерки культурной жизни Сибири XVII- нач. XIX вв. С. 164.

[152] Шаповалова Л.И. К истории иконописи в Приенисейском крае (Красноярск, Енисейск).// Сибирская икона. С. 223.

[153] Крючкова Т.А. Иконы земли Иркутской.// Сибирская икона. С. 224.

[154] Там же.

[155] Там же.

[156] Крючкова Т.А. Иркутские иконы: каталог. – М., 1991. С. 4.

[157] Там же.

[158] Крючкова Т.А. Иконы земли Иркутской.// Сибирская икона. С. 224.

[159] Там же.

[160] Там же.

[161] Крючкова Т.А. Иконы земли Иркутской.// Сибирская икона. С. 225.

[162] Там же.

[163] Скопин В.В., Щенникова Л.А. Архитектурно-художественный ансамбль Соловецкого монастыря. М., Искусство, 1981. С. 72.

[164] Крючкова Т.А. Иркутские иконы: каталог. С. 6-7.

[165] Дунаев М.М. Своеобразие русской иконописи: Очерки по русской культуре XII-XVII вв. – М.,1995. С. 63-64.

[166] Крючкова Т.А. Иркутские иконы: каталог. С. 5.

[167] Там же. С. 4.

[168] Крючкова Т.А. Иконы земли Иркутской.// Сибирская икона. С. 226.

[169] Крючкова Т.А. Иркутское барокко. М., 1993. С. 343.

[170] Крючкова Т.А. Иконы земли Иркутской.// Сибирская икона. С. 227.

[171] Крючкова Т.А. Иркутское барокко. С. 342.

[172] Там же.

[173] Крючкова Т.А. Иконы земли Иркутской.// Сибирская икона. С. 228.

[174] Крючкова Т.А. Иконы земли Иркутской.// Сибирская икона. С. 229.

[175] Крючкова Т.А. Иркутское барокко. С. 339, 341, 346-349.

[176] Крючкова Т.А. Иконы земли Иркутской.// Сибирская икона. С. 231.

[177] Там же.

[178] Там же.

[179] Крючкова Т.А. Иконы земли Иркутской.// Сибирская икона. С. 231.

[180] Крючкова Т.А. Иркутские иконы: каталог. С. 98-101.

[181] Васнецов В. Божественный смысл икон: о русской иконописи.// Православная икона. Канон и стиль. М., Паломник, 1998. С. 130-131.

[182] Лука, игумен (Головков). Икона XX века.// История иконописи. М. «АРТ-БМБ», 2002. С. 241.

[183] Иулиания, монахиня (М.Н. Соколова). Труд Иконописца. Свято-Троице-Сергиева Лавра. Сергиев Посад, 1995. С. 37.

[184] Лука, игумен (Головков) Цит. соч. С. 241.

[185] Отчет о состоянии иконописного отделения.// Годовой отчет ТДС за 2001/2002 учебный год. С. 58.

[186] Лука, игумен (Головков). Цит. соч. С. 249.