Воспитательный строй иезуитских школ. Его хорошие стороны

4. Воспитательный строй иезуитских школ. Его хорошие стороны

Что касается воспитательного строя иезуитских школ, то в нем, наряду с дурными чертами, были и, несомненно, хорошие.

Прежде всего, в иезуитских школах было впервые осуществлено мягкое и гуманное обращение с учениками. Учителям ставилось в обязанность прибрести расположение и любовь учащихся. Какими бы побуждениями ни определялось это гуманное обращение, но ценен уже и сам факт, что палка в школе заменяется другим началом[142]. Правда, телесное наказание допускалось и в иезуитских школах, но употреблялось редко, и при том не самим учителем, а особым „исправителем”, „корректором”.

Правилен также взгляд иезуитов, что лучше предупреждать проступки, чем приводиться к необходимости их наказывать. Опробованный проступок, хотя бы за него и подвергли наказанию, все-таки оставляет в дурных предрасположениях ученика побуждение повторить его. Повторение поступка само по себе приятно, как знакомый проложенный путь, — особенно когда питомец не знает, куда девать себя, куда израсходовать свою активность. С другой стороны, наказание, хотя бы и справедливое, всегда рискует наметить недоброжелательное отношение питомца к воспитателю. Поэтому, с принципиальной точки зрения, едва ли плохо, что в системе иезуитов центр тяжести дисциплины лежал в надзоре за воспитанниками, а не в возможности наказаний за проступки. Предупреждающей надзор лучше, чем последующее, и всегда, по самому существу своему, несколько запоздалое наказание.

Наконец, в заслугу иезуитов, — особенно для времени начала иезуитских школ, — надо поставить заботы их о физическом здоровье и бодрости питомцев[143]. Иезуиты первые обратили серьезное внимание на гигиенические условия школы. Они усиленно заботились о вместительных, светлых классах, не стесняясь, в поисках средств для школы, даже ходить с просьбами из дома в дом. В иезуитских школах устраивались особые помещения и летние площадки для игр и отдыха. Не было также недостатка, при школах, и в садах. В свободное время ученики развлекались играми и рыцарскими упражнениями (в фехтовании и езде верхом). Внимание к здоровью учеников проглядывает ясно и в той осторожности на счет перегрузки школьных занятии, — каковой (осторожностью) никогда не мешало бы проникаться школе. Многочисленные праздники и продолжительные каникулы служили той же цели. Все эти хорошие стороны иезуитской педагогики, вероятно, и были причиной, что, правда, не все, но некоторые питомцы выносили из иезуитской школы хорошую память о ней[144].

5. Недостатки иезуитского воспитания

Но были в иезуитском воспитании и черты, отрицательное значение которых тем сильнее, чем тоньше их яд.

„Желая завладеть юношеством, иезуиты не пренебрегали никакими средствами” (Квик). Надзор за учениками здесь был проведен до крайней степей и, не исключая и непозволительных форм. В этот надзор вовлекались сами ученики, и развивалось взаимное шпионство[145]. Последнее, в свою очередь, развивало лицемерие, скрытность и ханжество: старались казаться исправными по наружности, подальше запрятывая свои интимные, внутренние мысли и чувства. Не было той атмосферы искренности и ясности во взаимных отношениях, которая прекрасно дезинфицирует душу. Иезуиты правильно боялись для юноши одиночества, которое часто приносить более внутреннее растление, чем даже дурное общество, но атмосфера взаимного недоверия и скрытности предоставляет одинокую душу инстинктам, не всегда лучшим, и среди общества.

Чрезмерно, в иезуитских школах, было и применение соревнования и честолюбия в занятиях учеников. В каждом классе ученику назначали особого соперника, с которым он должен был состязаться в успехах, а также и подмечать на уроках его ошибки. Кроме того, иногда весь класс разделяли на два состязательных лагеря, один из которых назывался Римом, другой — Карфагеном. Такое возбуждение соперничества, естественно, не могло содействовать добрым, простым отношениям учащихся. Практиковалось также усиленное применение внешних отличий и наград. Каждый день, за основательное знание урока, достойнейшие ученики получали похвалу или награду; напротив, отставшие пересаживались на особые парты, а иногда получали и другие внешние знаки позора: — дурацкий колпак, ослиные уши и т. п. Отличавшиеся на репетициях, происходивших каждые три месяца, получали разные почетные школьные звания (преторов, цензоров, декурионов), с которыми связывались некоторые льготы и преимущества (они же привлекались и к воспитательским обязанностям по надзору за учениками). Такая практика, помимо того, что приучала учеников к внешним эгоистическим мотивам действий и стремлений, — вместо того, чтобы постепенно переходить эту мотивировку, — опять-таки должна была разжигать среди учащихся зависть и недоброжелательство.

Наконец, всем строем своего воспитания иезуиты старались развить, в интересах католической церкви, как основную добродетель в учащихся, привычку к безусловному послушание. „Отказаться от своей воли”, говорили иезуиты[146], „достохвальнее, чем воскрешать мертвых”. Культура этой добродетели,— хотя бы и тонко проводимая,—заслоняла в иезуитских школах все остальные. К этому направлено было и их хорошее, и их дурное: и мягкое, ласковое обращение, и строгий, неотступный надзор, и преувеличенная культура пассивной способности восприятия (постоянные повторения), и усиленное возбуждение внешнего соревнования и честолюбия, отвлекавшее способных учеников от самостоятельных, выходящих из школьных определенных границ, занятии. Эта культура отказа от своей воли и своих интересов удачно прививалась ко многим питомцам, но свободолюбивые души чувствовали и выносили к ней невыразимое отвращение[147].