Церковь в царствование Петра I

Реферат

«Церковь в царствование Петра I»

Личность Петра наложила отпечаток на все стороны жизни и деятельности русского общества и государства, на развитие духовной культуры в стране. Изменения, вызванные петровскими реформами во всех областях жизни, коснулись и религии во всех ее проявлениях, в частности состояния и структуры православной церкви, ее места в государстве и обществе, ее значения в культурной жизни. Разумеется, дело не сводится к одному лишь влиянию личности Петра — деятельность его нашла благоприятную почву в созревших общественных потребностях, в нуждах господствующих классов, в политике тех слоев, которые в данный период были в состоянии оказать наибольшее влияние на ход дел в государстве.

По многим данным, Петр был неверующим. Во всяком случае, к духовным лицам любого вероисповедания он непитал особого почтения. Об этом свидетельствует организованный им фарс «сумасброднейшего, всешутейшего и всепьянейшего собора». Трудно представить себе зрелище, более издевательское в отношении церкви и ее иерархии. Вряд ли можно приписать эти и подобные действия такой выдающейся личности, как Петр I, простому озорству и стремлению к сильно действующим развлечениям. Некоторые историки склоняются к тому, чтобы видеть в них своего рода пробные шары, при помощи которых царь-реформатор хотел выяснить настроения народных масс в отношении церкви и установить, может ли он рассчитывать на то, что запроектированная им ликвидация патриаршества не вызовет отпора со стороны масс. Показательна в этом отношении реакция Петра I на инсценированные церковниками в его царствование знамения и чудеса. Обновления икон, небесные видения, самопроизвольные колокольные звоны, проливание слез ликами на иконах не испугали Петра I, а тем более не заставили отказаться от очередного мероприятия. Когда, например, в одной из петербургских церквей в 1720 г. «заплакала» икона богородицы, Петр I распорядился немедленно привезти ее к нему во дворец, быстро разобрался в немудреном механизме «чуда» и сурово наказал его организаторов, а икона была поставлена в кунсткамере.

Известны случаи, подтверждающие, что Петр I понимал то значение, которое имеет религиозность народа для устойчивости существующих порядков и всего дворянско-монархического государства.; Узнав однажды о том, что высокопоставленный чиновник и вольнодумный для своего времени мыслитель В. Н. Татищев иронически отзывается о некоторых книгах Библии, царь вызвал его к себе и задал ему трепку своей знаменитой дубинкой. Биограф и современник царя И. И. Голиков так передает нотацию, прочитанную при этом провинившемуся: «Как же ты осмеливаешься ослаблять такую струну, которая составляет гармонию всего тона?.. Я тебя научу, как должно почитать оное (священное писание.— И. К.) и не разрывать цепи, все в устройстве содержащей... Не соблазняй верующих честных душ; не заводи вольнодумства пагубного благоустройству; не на тот конец старался я тебя выучить, чтоб ты был врагом общества и церкви». Все же и в этой филиппике не чувствуется благоговения перед священным писанием или веры в его истинность и богооткровенность — есть лишь определенный политический расчет, заключающийся в том, что религия и церковь способствуют сохранению существующего строя. Когда выяснилась приверженность царя к иноземным влияниям, его склонность и решимость сломать весь бытовой уклад русской жизни, церковники насторожились и стали выискивать способы устранения Петра или по меньшей мере его укрощения при помощи систематического давления и запугивания. Во всех антипетровских группировках, создававшихся на протяжении его царствования, духовенство, как православное, так и старообрядческое, занимало видное место и играло во многом организующую роль.

Подозрение в том, что Петр является антихристом, упорно поддерживалось в народе защитниками старых порядков. Когда в 1698 г. он вернулся из-за границы, это событие оказалось весьма подходящим для датировки грядущего светопреставления по наиновейшим тогда выкладкам: в 1699 г. является антихрист, а в 1702 г. наступает конец света. Поведение же вернувшегося царя давало все основания к таким ожиданиям: не заехав в Кремль, не поклонившись ни Иверской, ни другим чудотворным иконам, Петр отправился сразу к немцам в Лефортово, потом занялся насильственным бритьем бород и укорачиванием благообразных долгополых кафтанов, как и вообще ломкой всего, что символизировало в глазах боярства и духовенства издревле установившиеся порядки, в основе которых лежал определенный общественный строй. Летосчисление от сотворения мира Петр I заменил непривычным новым счетом времени от рождества Христова и приказал считать началом Нового года не сентябрь, а январь, что не соответствует писанию: яблок в январе не могло еще быть, так что змию нечем было соблазнять Еву. А звание «император» по числовому значению составляющих его букв дает почти ровно звериное число 666: мешает лишняя буква «м», но ясно было, что антихрист добавил эту букву для того, чтобы запутать и обмануть людей, а на самом деле надо читать «иператор».

Наличие общего противника даже смягчило на время противоречия между православной церковью и старообрядчеством. Идеологи последнего увидели, что церковь, которую они считали предавшейся антихристу, в действительности противостоит ему. Патриархи Иоаким и его преемник Адриан пытались тормозить введение новшеств. Адриан специально проклинал брадобрейцев в своем «Окружном послании» и предупреждал их о том печальном и постыдном положении, в каковом они окажутся на страшном суде перед лицом украшенных бородами апостолов и прочих праведников. Брадобрейство и кургузость немецких кафтанов вырастали в серьезную политическую проблему— здесь сталкивалась старая боярско-феодальная Русь с устремившейся вперед дворянской абсолютистской Россией.

Петр понимал, что главной идеологической, а во многих отношениях и организационной силой, противостоящей ему, является духовенство. Репрессии, рассчитанные на то, чтобы нагнать страх на деятелей церкви, он применял активно и решительно. Но помимо того, перед ним стояли две задачи: ликвидация экономического могущества церкви и ее полное подчинение государству по организационно-административной линии. Обе эти задачи царь решил смело и радикально.

Когда Петр наложил свою властную руку на церковно-монастырское имущество, он, разумеется, заботился вовсе не об избавлении крестьян от крепостничества: ему важно было, чтобы плодами этой эксплуатации пользовался он и возглавляемое им государство. В 1701 г. специальным царским указом был восстановлен ликвидированный в 1677 г. Монастырский приказ по управлению всеми церковными и монастырскими имуществами. Он должен был по точной и подробной описи принять от церковных властей все их поместья, промыслы, села, здания и наличные капиталы, с тем чтобы в дальнейшем всеми этими богатствами управлять, не допуская какого-либо вмешательства духовенства.

Царь стоял на страже неуклонного выполнения православными их религиозных обязанностей. Так, указом, изданным в 1718 г., устанавливались строгие наказания за небытие на исповеди, за непосещение церкви в праздничные и воскресные дни, причем оговаривалось, что речь идет именно о хождении в церковь «к вечерни, к завтрени, а паче же ко святой литургии». Вероятно, не последним побудительным стимулом в такой заботе государства об отправлении его подданными их религиозных обязанностей было то, что каждое такое нарушение каралось денежным штрафом — в основном в пользу казны, а также «на церковное строение». Нарушение православными норм набожности было, может быть, немаловажным источником доходов для петровской казны.

Разногласия по поводу аллилуйи и крестного знамения царь тоже сумел перевести в денежное исчисление. Вместо того чтобы преследовать старообрядцев и запрещать отправление их еретического культа, Петр обложил их двойным подушным окладом.

Лишив церковь ее материального могущества, Петр счел необходимым прибрать ее к рукам и во всех других отношениях. Из своих заграничных поездок и из общения с немцами он извлек протестантскую идею государственного управления церковью и, после того как в 1700 г. умер патриарх Адриан, начал постепенно и неуклонно проводить ее в жизнь.

С 1709 г. Петр стал привлекать в качестве своего помощника по церковным делам Феофана Прокоповича, бывшего вначале ректором Киево-Могилянской академии. В 1716 г. он вызвал его в столицу и назначил епископом псковским, с тем чтобы иметь постоянно под рукой для выполнения очередных поручений литературно-апологетического и проповеднического характера, для составления важных государственных документов по церковным делам. Именно Феофану было поручено написание Духовного регламента — указа, провозгласившего упразднение патриаршества и новый порядок в управлении церковью. В 1721 г. Духовный регламент был опубликован и разослан по всей стране для руководства и исполнения.

Основным в Духовном регламенте было провозглашение того, что вместо единоличного управления церковью через патриарха учреждается коллективное — при помощи Духовного коллегиума. Совершенно откровенно в документе была изложена аргументация в пользу упразднения патриаршества, исходившая из того, что патриарх может представлять собой своего рода конкуренцию царю.

Проведенная Петром I в 1721—1724 гг. реформа окончательно установила порядок государственного управления церковью. В эти годы вслед за Духовным регламентом царь обнародовал еще ряд распоряжений и указов по этому вопросу, главным из которых было Прибавление к Духовному регламенту, изданное в 1722 г. Первоначальные установления Регламента подверглись некоторым изменениям, общее направление которых шло в сторону все большего подчинения церкви государственному аппарату.

Во главе церкви был поставлен «святейший правительствующий синод» из нескольких высших церковных иерархов, находившихся в подчинении светского чиновника, который именовался обер-прокурором. Пока был жив Стефан Яворский, он стоял рядом с обер-прокурором, нося звание президента синода. Но после его смерти в 1722 г. президенты не назначались и обер-прокурор остался единоличным начальником «синодальной команды», как именовался нередко святейший синод даже в официальных документах. В указе о назначении первого обер-прокурора говорилось: «В синод выбрать из офицеров доброго человека, кто бы имел смелость и мог управление синодского дела знать, и быть ему обер-прокурором...».И действительно, такое назначение получил полковник И. В. Болтин, видимо проявивший до этого достаточную смелость на ратном поприще, каковое качество было признано необходимым в главе церкви. Любопытно, что и в дальнейшем должность обер-прокурора неоднократно занимали военные — почему-то именно такой путь прохождения службы главой церкви представлялся царской администрации наиболее целесообразным.

Указ 1724 г. выразил особое внимание царя к монашеству. Нельзя, однако, сказать, чтобы это внимание было благосклонным. Петр I, который, по некоторым данным, сам был автором этого документа, именует монашество «гангреной» и возлагает ответственность за развитие этой болезни на «единовластников церковных»? В указе провозглашался тезис о бесполезности и ненужности монашеского сословия, ибо «что же прибыль обществу от сего?»; если все дело в том, что монахи молятся, «то и вси молятся». А в общем оправдывается «токмо старая пословица: ни богу ни людям; понеже большая часть бегут от податей и от лености, дабы даром хлеб есть». Из таких оценок, казалось, должен был следовать вывод о необходимости ликвидации всех монастырей, но на такой шаг даже Петр I не пошел, а лишь предписал превратить некоторые монастыри в богадельни для престарелых и отставных солдат.

Неприязнь Петра I к монастырям и монашеству в значительной степени основывалась на том, что он не без основания считал их серьезной силой в лагере не только религиозной, но и политической реакции. Бродившие по стране монахи разносили идеи и настроения сопротивления всему новому, они являлись связными между разными группами заговорщиков, чаще всего именно из монастырей происходили «подметные письма», обличавшие Петра I в его несомненной принадлежности к антихристовой рати или в том, что он и есть антихрист. Еще в 1701 г. именем царя было отдано распоряжение «монахам никаких по кельям писем под жестоким наказанием на теле не писать, чернил и бумаги не держать и того над монахи прилежно надзирать, понеже ничто тако монашеского безмолвия не нарушает, как суетные их и тщетные письма». Петр I заботился о том, чтобы монахи имели возможность спасать свои души в условиях, соответствующих их благочестивым запросам и стремлениям. А главное заключалось в необходимости подавления того сопротивления всему новому, которое систематически оказывало православное духовенство, и прежде всего монашество, как наиболее компактный его отряд, больше других слоев духовенства способный к активной борьбе.

Царь подчинил себе церковь не только в делах, ее касавшихся. Он заставил духовенство служить себе в разных областях общественной и государственной жизни.

Выше говорилось о том, как заботился петровский режим об исправном несении гражданами религиозно-культовых обязанностей, в частности о регулярном «бытии» на исповеди, ибо исповедь была поставлена Петром I на службу сыску. В 1708 г. от имени местоблюстителя патриаршего престола Стефана Яворского по всем епархиям был распространен царский указ о том, чтобы исповедники добивались у исповедуемых сведений, «нет ли у кого из них бунту, злаго намерения и совету с кем х какому бунту и на государство какова умышления...». Такие сведения надлежало передавать начальству. В Прибавлении к Духовному регламенту данная директива была повторена и развернута. При этом было специально оговорено, что священник не должен излагать в своем доносе всю вину «преступника», тот-де сам все расскажет, когда будет взят под стражу.

Полицейские функции священников не исчерпывались сыскной работой, связанной с исповедью. В использовании кадров духовенства на мирские цели Петр I дошел до того, что заставлял попов и монахов стоять на карауле у рогаток и шлагбаумов, действовать на пожарах в качестве охранителей порядка, дежурить на съезжих дворах и вообще «исполнять вкупе с гражданством по полицмейстерской инструкции все другие полицейские обязанности». В обязанности попов входило и участие в ревизиях крепостных душ вместе с переписчиками-чиновниками, причем на них возлагалась особая ответственность за случаи утаивания ревизских душ, виновный в этом священник наказывался каторгой и вырыванием ноздрей.

В своих сложных отношениях с церковью Петр I не мог опираться на старые кадры ее руководящих деятелей. Все эти ревнители древнего благочестия представлялись ему пережитком варварской Московской Руси, лишь мешавшим ему в решении тех задач, которые он считал исторически назревшими. Царь обратил внимание на просвещенных церковников и богословов украинской школы, получивших образование в Киево-Могилянской академии, а частично в католических коллегиях Польши и даже в Риме. Одним из таких церковников новой формации был Стефан Яворский, но наиболее типичным их представителем явился знаменитый автор Духовного регламента Феофан Прокопович. Между этими двумя деятелями существовало различие и в основной богословской ориентации: если Стефан выражал склонность к католическим методам богословствования, то в деятельности Феофана больше сказывалось влияние протестантизма.

В целом стиль и тематика нового богословствования резко отличались от того, чем жила русская церковь на предыдущем этапе ее развития.

Организовавшаяся вокруг Стефана Яворского богословская группировка интриговала против Феофана и обвиняла его в сочувствии протестантизму и в стремлении совратить в эту еретическую религию русский народ. Разбирая его богословские сочинения, они пришли к выводу, что он заражен кальвинистской ересью и проповедует протестантизм. Нельзя сказать, чтобы эти обвинения были полностью необоснованными.

Во взглядах, проповедовавшихся Феофаном Прокоповичем, соединялись православие и протестантизм, апология религии и благосклонное отношение к западноевропейской философско-рационалистической литературе того времени. Единственное, в чем Феофан был абсолютно последователен,— это отношение к царской власти, к принципу самодержавия и, конечно, к Петру I. Здесь он выступал как воинствующий апологет, обличающий и громящий именем бога и религии малейшие отступления от полной покорности самодержавию.

Феофан выражает эти взгляды не только в позитивной форме, но и в резких обличениях и проклятиях по адресу всех противников существующего режима и абсолютного петровского самовластия. /В своих проповедях с церковной кафедры он обрушивался на всех подозреваемых в крамоле: «...убо властем противитися, есть противитися богу самому...». Резкое осуждение навлекали на себя сторонники той точки зрения, по которой духовенство обладает какими-то особыми правами в отношении верховной светской власти.

Такое богословие полностью устраивало Петра I, и он делал все для того, чтобы претворить его идеи в норму деятельности всего духовенства. Для членов Духовной коллегии при вступлении их в должность была установлена присяга: «Кленуся паки всемогущим богом, что хощу, и должен есмь моему природному, и истинному царю, и государю, всепресветлейшему и державнейшему, Петру Первому — царю, и всероссийскому самодержцу, и протчая, и протчая, и протчая. И по нем его царского величества, высоким законным наследником, которые по изволению и самодержавной его царского величества власти, определены, и в пред определяемы, и к восприятию престола, удостоены будут. И ея величеству государыне царице Екатерине Алексиевне, верным, добрым, и послушным, рабом, и подданным быть, и все, к высокому, его царского величества самодержавству, силе, и власти, принадлежащие права, и прерогативы [или преимущества], узаконенные, и впред узаконяемые, по крайнему разумению, силе, и возможности, предостерегать и оборонят, и в том живота своего, в потребном случае, не щадит... Буди мне сердцевидец бог обещания моего свидетель, яко неложное есть аще же есть ложное, и не по совести моей, буди мне тот же правосудный отмститель. В заключении же сей моей клятвы, целую слова и крест спасителя моего: аминь». Если бы не последние, завершающие присягу ритуальные формулы, то, пожалуй, трудно было бы найти во всей присяге какое-либо религиозное содержание. Если же вспомнить, что эту присягу принимали не полицейские чины, не таможенные чиновники и не солдаты, а руководители православной церкви, то станет ясно, что она являлась одним из элементов той системы, при помощи которой православная церковь служила дворянско-абсолютистскому государству, используя и религиозные верования народа для его полного подчинения властям этого государства.

В чин православия по приказанию Петра было введено анафематствование Степана Разина. Этим должны были запугиваться все, кто мог попытаться последовать примеру вождя народного восстания, в свое время нагнавшего страх на господствующие слои Московского царства. И еще более общее значение имела «анафема трижды» по следующему адресу: «Помышляющим, яко православные государи возводятся на престолы не по особливому о них божию благоволению, и при помазании дарования святого духа к прохождению великого сего звания в них не изливаются: и тако дерзающим против их на бунт и измену, анафема».

Так «на вся» была повержена православная церковь «под нози» самодержавных царей в царствование Петра I.