Опричная политика Ивана Васильевича Грозного

Опричная политика Ивана Васильевича Грозного

1. Введение опричнины

В начале 1560-х годов обстановка в стране была крайне напряженной. В августе 1560 года умерла первая жена Ивана царица Анастасия Романовна Захарьина – Юрьева. Ее родня, бояре Захарьины – Юрьевы, будущие Романовы получили свою новую фамилию от имени Романа Юрьевича Захарьина, отца Анастасии. Они находились во враждебных отношениях с Алексеем Федоровичем Адашевым и священником Сильвестром, входившими в состав правительства - Избранной Рады. Стремившийся к самовластию, царь Иван уже давно тяготился опекой со стороны Адашева и Сильвестра и охотно поверил слухам об их виновности в смерти Анастасии. На головы бывших правителей обрушились опалы и репрессии. Сильвестра сослали в ссылку на Соловки, а Адашев был взят под стражу в Юрьеве Ливонском и вскоре умер. Падение Адашева и Сильвестра фактически означало отказ царя от проведения прежнего курса реформ, осуществляемых правительством Избранной Рады в конце 40—50-х гг. XVI в.

В начале 1560-х гг., еще до введения опричнины, явственно намечается поворот к репрессивному курсу. В 1563 г. царь получил донос об «измене» удельного князя Владимира Андреевича Старицкого.

Делу был дан ход. Мать князя Владимира, княгиня Евфросинья Старицкая, была пострижена в монахини и сослана в Горицкий монастырь около Твери. Сам удельный князь не подвергся прямым преследованиям. В то же время царь Иван предпринял все меры, чтобы обезопасить себя в будущем от возможных козней со стороны двоюродного брата. Двор Старицкого князя подвергся решительной чистке, одновременно к князю Владимиру были приставлены для контроля московские бояре и приказные люди. Кроме того, царь отобрал у Старицкого некоторые старинные земли удела, а взамен дал ему новые земли на востоке страны. В результате произведенной «мены» были существенно нарушены традиционные связи Старицких удельных князей с местным населением. Первая половина 1560-х гг. ознаменовалась опалами и казнями целого ряда видных князей и бояр. Характерным для того времени было стремление знатных бояр и воевод бежать от царского гнева за рубеж. В апреле 1564 г. в Литовское государство бежал видный воевода князь Андрей Михайлович Курбский. В своем послании из Литвы к Ивану Грозному князь осуждал тиранический образ правления, обвинял царя в невинно пролитой крови. Бегство Курбского, его послание затронули честь царя. В ответном послании Андрею Курбскому царь Иван энергично обосновывал свое исконное право управлять страной, самодержавно, по своему усмотрению «жаловати и казнити» подданных.

3 декабря 1564 г. царь Иван со всей семьей отправился из Москвы на богомолье. Подобные выезды были делом нередким, заурядным. Но москвичей не покидало чувство смятения и тревоги. Слишком необычным на сей раз был царский «подъем» (сборы в поход). Царь брал с собой всю свою казну, чрезмерно многочисленной была царская вооруженная свита; более того, царь велел сопровождавшим его «бояром и дворяном ближним ехати з женами и детьми». В планы Грозного были посвящены только самые доверенные лица. Почти месяц длилось путешествие царя, пока он не остановился в довольно хорошо укрепленной Александрове слободе, расположенной примерно в 100 километрах к севере-востоку от столицы. Это имение принадлежало дворцу (царской семье), сюда Иван не раз прежде приезжал для «потехи» (охоты). Теперь царь решил обосноваться в Слободе для осуществления более серьезных мероприятий.

Только 3 января 1565 года Москва дождалась вестей от своего государя. Царский гонец К.Д. Поливанов привез в столицу две грамоты. В первой, адресованной правящей верхушке, царь обвинял бояр, дворян и приказных людей в «изменах» — в уклонении от ратной службы, расхищении казны и т.д.; гневался он и на духовенство, которое якобы «покрывало» недостойные дела служилых людей. В заключении этого послания он заявил о своем отказе от власти, так как не желал больше «многих изменных дел терпети». Во второй же грамоте, направленной к простым жителям столицы («ко всему православному хрестианству града Москвы»), Иван объявлял, что «гневу на них (горожан) и опал никоторых нет». Он явно стремился заручиться поддержкой широких масс столичного населения в его конфликте с власть имущими. Обращение к народу через головы бояр и чиновников было тонко рассчитанным маневром, который тут же принес свои результаты. Зачитанные перед народом царские послания вызвали в Москве широкие волнения. «Черные люди» (ремесленники и купцы) заявили о своей готовности расправиться с «изменниками», только бы царь «на ними милость показал, государство не оставлял и их на расхищение волкам (боярам и «чиновным людям») не отдавал...». Напуганные выступлениями горожан, вельможи были вынуждены обратиться к главе русской церкви, митрополиту Афанасию, чтобы тот упросил царя остаться на московском престоле. В Слободу двинулась делегация бояр и представителей духовенства с изъявлением покорности и просьбой к царю вернуться в столицу. Уверенный в поддержке горожан, царь Иван дал согласие остаться «на государстве», но при этом выговорил себе условие — казнить по своему усмотрению «изменников» (фактически всех неугодных лиц), а для обеспечения своих чрезвычайных полномочий в стране учредить опричнину. В февpaлe, по возвращении царя в Москву, был обнародован указ об опричнине. Подлинный текст указа не сохранился, однако его содержание подробно и обстоятельно передано в Никоновской летописи. Согласно указу, территория страны подлежала разделению на две части — опричнину, своеобразный государев «удел», в котором царь был полным властелином и хозяином, и земщину, остальную часть страны, которая передавалась в управление земской Боярской думе.

Для охраны личности государя и обеспечения проведения в жизнь политики борьбы с крамолой создавался особый корпус опричников, который представлял собой личную гвардию царя. Первоначально намечалось набрать в опричнину тысячу дворян, но впоследствии, по мере включения в состав опричнины новых территорий, опричное войско многократно увеличилось. Царь Иван сам лично участвовал в наборах («верстаниях») служилых людей в опричнину. В нее принимали лишь тех, кто не имел родственных и дружеских связей с земскими людьми. Опричник давал клятву, что и впредь он не будет вступать ни в какие связи с земщиной. Для опричников вводились особые «знаки отличия» — собачья голова и метла. Служившие в опричнине иностранцы так трактовали значение этой символики — «они (опричники) сперва кусают, как собаки, а затем выметают все лишнее (т.е. «измену») из страны».

Опричное государство руководилось «особым братством из 300 молодых людей. Главой братства был сам Иван, называвшийся игуменом, келарем был князь Афанасий Вяземский, пономарем – дворовый сын боярский из города Белой – Григорий Лукьянович Бельский. Опричники носили грубые нищенские монашеские одеяния на овечьем меху и длинные монашеские посохи, заостренные на нижнем конце.

В 4 часа утра они собирались в церкви на службу. С 7 часов до 8 был перерыв, затем снова служба до 10 часов. Затем следовала трапеза, остатки которой раздавались нищим. После вечерней трапезы в 9 часов царь отдыхал, а с 12 ночи начиналась ночная служба.

Долгое время в литературе считалось, что в опричники набирали людей, как правило, худородных, чуть ли даже не из простых «мужиков». Однако специальные исследования состава опричного двора, произведенные В. Кобриным и другими учеными, решительно опровергают это мнение. На самом деле в состав опричников входили нередко представители весьма знатных княжеско-боярских родов, таких, как князья Одоевские, Трубецкие, а на позднем этапе опричнины в опричный корпус зачисляются князья Шуйские. Правда, в целом опричный двор был несколько более худородным по составу, чем двор земский, а к концу опричнины выходцы из худородных провинциальных дворянских родов явно доминировали в составе опричного руководства. И все же можно полагать, что главным критерием при наборе в опричнину служило не столько происхождение, сколько личные качества служилого человека. Царь охотно брал в опричнину людей с «запятнанной биографией». Так, в числе опричников мы встречаем бывших слуг удельных князей Старицких. Такие люди должны бы особо рьяно и преданно служить монарху.

Опричный корпус не представлял собой какой-то однородной массы служилых людей. В нем выделялась своя верхушка, составлявшая опричную Думу и опричный двор. Служивший в опричнине немец Генрих Штаден писал, «что князья и бояре, взятые в опричнину, распределялись по ступеням(in gradus) не по богатству, а по породе (nach Geburt). Структура опричного двора в целом была сходна со структурой доопричного двора и двора земского. Согласно летописи, передающей содержание указа об опричнине, царь «учинил себе особно» (взял к себе в опричный двор) бояр, окольничих, дворецкого, казначеев, дьяков «и всяких приказных людей», дворян и детей боярских, стольников, стряпчих и жильцов. В то же время опричнина вводила и некоторые новшества. Так, очевидно, именно с опричниной, где худородные люди выдвигались чаще, чем в земщине, связано становление новой курии в Боярской думе — курии думных дворян. Во время военных походов опричные полки выступали отдельно от земских. Были в опричнине и свои особые административные ведомства — приказы, существовавшие параллельно с подобными земскими приказами (опричный Разряд, Дворцовый, Казенный и другие приказы).

Среди опричников были и иностранцы. Иоганн Таубе служил печатником рижского архиепископа, Элерт Краузе был фогтом, т.е. судьей в городе Дерпте. В первые годы ливонской войны они попали в плен. В 1564 году их взяли на русскую службу, т.к. они предложили свои услуги в деле привлечения ливонских дворян и горожан на сторону русской власти. В 1571 году оба бежали в Литву, предложив свои услуги Сигизмунду II, для чего написали письмо литовскому наместнику в Ливонии Яну Ходкевичу.

Генрих Штаден был сыном вестфальского бюргера. Учился в церковной школе, однако из-за беспокойного нрава так и не стал священником. Попробовал себя в разных должностях, потом стал наемником на русской службе. Получил имение, был принят в опричнину. Несколько лет обогащался всеми возможными способами. Сбежал со всеми богатствами. Жестокий, циничный, озабоченный только своим обогащением.

Фактически царь заправлял делами в опричнине, советуясь лишь с небольшой группой наиболее доверенных лиц. В первые годы у руля управления опричниной стояли Алексей Данилович (отец) и Федор Алексеевич (сын) Басмановы-Плещеевы, их сородич Захарий Иванович Очин-Плещеев, не слишком знатный князь Афанасий Иванович Вяземский и некоторые другие лица. Формально опричную Думу возглавлял выходец из Кабарды князь Михаил Темрюкович Черкасский, родной брат второй жены Ивана Грозного Марии Темрюковны. В число руководителей опричнины на позднем этапе выдвинулся Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский, более известный как Малюта Скуратов (Малюта — это его мирское имя).

В Москве ходили слухи, которые воспроизвел в своих записках один из иностранных наблюдателей, о том, что именно Мария Темрюковна подала царю совет об учреждении привилегированной опричной стражи. Согласно другому свидетельству (показание одного летописца XVII в.), опричнина была учреждена «по злых людей совету: Василия Михайловича Юрьева да Олексия Басманова». Трудно проверить достоверность подобных сообщений, которые к тому же противоречат друг другу. И все же некоторые детали и совпадения, на которые впервые обратил внимание В.В. Кобрин, дают пищу для определенных суждений. Действительно, кн. М.Т. Черкасский был зятем В.М. Юрьева. Оба боярина являлись близкими родственниками первой и второй жен Ивана Грозного (В.М. Захарьин-Юрьев приходился двоюродным братом царице Анастасии). В родстве (свойстве) с Захарьиными-Юрьевыми находились Басмановы, а также видный опричный боярин князь Василий Андреевич Сицкий. Напомним также, что вражда и соперничество Захарьиных с Адашевым и Сильвестром сыграли далеко не последнюю роль в падении правительства Избранной Рады, в повороте к репрессивному курсу, что именно кружок родственников двух первых жен царя Ивана стоял во главе опричнины при ее учреждении. Здесь, правда, не все ясно. Любопытно, что сам В.М. Юрьев, якобы подавший «злой совет» царю, среди опричников не упоминается (и вряд ли вообще служил в опричнине), хотя в опричнину был зачислен его сын Протасий. В земщине остался близкий родственник царя Никита Романович Юрьев, родной брат царицы Анастасии. Не объясняется ли это обстоятельство тем, что Захарьины были тесно связаны родством с представителями «подозрительной» земской знати? Н. Р. Юрьев находился в близком родстве с боярином князем Александром Борисовичем Горбатым-Суздальским (был женат на его дочери). Известно, что князь Горбатый одним из первых подвергся опале при учреждении опричнины. В.М. Юрьев был женат на Анастасии Дмитриевне Бельской, сестре князя Ивана Дмитриевича Бельского, «первого» (самого знатного) боярина в земщине. Мы не можем точно сказать, какова была действительная роль Захарьиных-Юрьевых, в деле учреждения опричнины, посвящал ли их царь Иван в свои планы, подавали ли они ему какие-то советы. Однако значительное влияние этого рода на общий ход событий 1560-х гг. представляется несомненным.

Для обеспечения хозяйственных потребностей опричнины в состав ее территории были включены богатые города и уезды — Двина, Каргополь, Великий Устюг, Вологда, Белоозеро, Галич, Старая Русса, ряд дворцовых волостей в Подмосковье и других уездах. Включались также земли, имеющие важное стратегическое значение.

В опричнину вошла часть территории Москвы. Здесь разрешалось селиться лишь опричникам, земские же дворяне выводились со своих дворов. Согласно указу 1565 г., в опричнину включался также ряд уездов поместно-вотчинного землевладения (Можайский, Вяземский, Суздальский, Козельский, Малоярославецкий, Медынский и другие), которые служили базой для земельного испомещения опричников. В дальнейшем территория опричнины значительно расширилась за счет вхождения в нее новых районов (Костромской, Ярославский, Ростовский и другие уезды, Бежецкая и Обонежская пятины Новгородского уезда). Согласно предписаниям царского указа, в опричных уездах должны были оставаться лишь те дворяне, которые принимались в отряд опричников. Все же прочие, земские дворяне (а их было подавляющее большинство), обязаны были в короткий срок оставить свои поместья и вотчины и переселиться в земщину. Их владения шли в раздачу опричникам. Эти меры были призваны обеспечить службу опричников «с одново», т.е. раздельно от земских. Кроме того, царь наложил на земщину налог в 10 тысяч рублей — огромную по тем временам сумму.

По сравнению с опричниной земщина была поставлена в неравноправное политическое положение. Указ об опричнине давал царю бесконтрольное право «выводить измену» и казнить «изменников» на всей территории государства.

Уже в феврале этого года, вскоре после обнародования опричного указа, состоялись первые казни. Были казнены видный воевода, один из покорителей Казани, и знатный князь Александр Борисович Горбатый с сыном Петром, ряд других бояр и дворян. Многие десятки опальных были отправлены в 1565 г. в ссылку в далекий Казанский край. Р. Г. Скрынников, специально исследовавший вопрос о Казанской ссылке, обнаружил среди них немало знатных «княжат» — представителей родов Оболенских, Ярославских, Ростовских и Стародубских князей. Ссыльные лишались своих старинных вотчин и поместий, а взамен наделялись имениями в казанских пригородах, причем, они получали здесь только поместья (к тому же весьма незначительные по размерам). Одновременно с опальными начались переселения и вовсе ни в чем не повинных земских дворян, которые, по указу об опричнине, должны были покинуть опричные уезды и поселиться в земских районах. В принципе они имели право на получение в земщине компенсации за утраченные в опричнине владения. Но на практике осуществить это право удавалось далеко не всегда. Правительство не давало никаких гарантий, и земские дворяне сами вынуждены были «приискивать» себе земли в новых районах. Подобные переселения были сопряжены с рядом трудностей и зачастую вели к разорению и обнищанию дворян. По вопросу о размахе опричных переселений, о том, насколько последовательно претворялось в жизнь положение указа об опричнине в литературе высказаны различные точки зрения. По мнению ряда ученых (С.Ф. Платонова, С.Б. Веселовского, Р.Г. Скрынникова), выселения дворян в годы опричнины носили массовый характер; иного взгляда на проблему придерживаются А.А. Зимин и В.Б. Кобрин, которые считают, что программа опричных переселений либо не была осуществлена, либо осуществлена далеко не в полном объеме.

Опричнина затрагивала интересы самых различных слоев русского общества. Население страдало при этом не только от самой опричной политики, но и от произвола опричников. Издавая указ об опричнине, царь обещал народу, что с установлением единодержавия и искоренением «измен» в стране восстановятся порядок и правосудие. Это не всегда удавалось. Пользуясь исключительной властью и привилегиями, опричники нередко чинили в стране беззакония и грабежи.

В 1566 г. наметились некоторые перемены в опричной политике. В начале года царь произвел очередную «мену» землями со своим двоюродным братом, удельным князем Владимиром Андреевичем Старицким. В результате князь Владимир лишился основной части земель старинного отцовского удела. К царю перешли Старица, Алексин, Верея и некоторые другие удельные территории. Взамен он получил новые земли (города Дмитров, Звенигород, Боровск, Стародуб и др.). Обмен землями 1566 г. привел к окончательной потере традиционных связей Старицких князей с местными феодалами, к роспуску старого удельного двора. Основная масса удельных бояр и дворян перешла на московскую службу, некоторые из них были приняты в опричнину. Впоследствии Старицкий уезд и некоторые иные бывшие удельные земли попали в состав опричнины. Занимавшая важное стратегическое местоположение Старица стала одной из резиденций, а впоследствии главной резиденцией царя Ивана. Заслуживает внимания еще одно обстоятельство. Вскоре после осуществления «мены» земель царь «пожаловал» князя Владимира Старицкого, велел возвратить ему старое дворовое место в Кремле (кремлевский двор был конфискован у Стаицкого в начале опричнины) и, более того, — приписать к нему территорию бывшего двора боярина Мстиславского. Едва ли это «пожалование» было жестом примирения. Царю было, очевидно, выгодно держать удельного князя в столице с тем, чтобы осуществлять более эффективный контроль над его действиями. Антиудельные мероприятия 1566 г. прошли без кровопролития. Вообще первая половина этого года была временем относительного затишья террора. Получили амнистию казанские ссыльные, которым было разрешено вернуться в свои прежние поместья и вотчины. На государеву службу возвращается знатный боярин князь Михаил Иванович Воротынский, который попал в опалу еще до учреждения опричнины; ему была возвращена часть его родовых имений.

Продолжавшаяся уже несколько лет Ливонская война (1558-1583 гг.) сулила России заманчивые перспективы широкого выхода к побережью Балтийского моря, в то же время остро ощущалась нехватка ресурсов. Испытывая финансовые трудности, правительство вынуждено было пойти на компромисс с земщиной с целью добиться от нее согласия на введение новых налогов, одобрения своего внешнеполитического курса. Для обсуждения вопроса о продолжении войны в Ливонии в июне 1566 г. на Москве был созван Земский собор. Показательно, что этот собор был первым земским собором, на котором широкое представительство получили все основные сословия — духовенство, боярство, дворянство и купечество. Правда, прямых выборов делегатов на собор не происходило, и они назначались правительством. Анализ состава собора 1566 г. привел исследователей к выводу о том, что на нем присутствовали лишь представители земщины. Одобрение правительственного курса опричниками подразумевалось, очевидно, само собой.

Царь сумел добиться от участников собора согласия на продолжение войны. Однако на этом полоса компромиссов закончилась. Именно с земским собором 1566 г. было связано первое крупное и открытое выступление земской оппозиции. Большая группа земских бояр и дворян, делегатов собора 1566 г., обратилась к царю с челобитьем об отставке опричнины. Ответом на это обращение явилась новая вспышка репрессий. Многие участники выступления подверглись публичному телесному наказанию, а трое дворян-челобитчиков (князь В. Ф. Рыбин-Пронский, И. Ф. Карамышев и К. С. Бундов) были казнены. Но казнью этих дворян дело не завершилось. Она явилась лишь прологом к широким репрессиям против руководства земщины.

Осенью 1567 г. начался розыск по делу об «измене» боярина и конюшего Ивана Петровича Федорова-Челядина, которого обвинили в желании занять царский престол. Результатом розыска была казнь «изменника». Одновременно с ним был казнен целый ряд бояр и дворян.

Недовольство опричниной выражали и представители духовенства. Еще в мае 1566 года, сознавая, очевидно, свое бессилие остановить кровопролитие, сложил с себя сан и удалился, в монастырь митрополит Афанасий. Царь предложил митрополичий престол казанскому архиепископу Герману Полеву, но тот заявил о своем несогласии с политикой опричнины и вскоре был удален с митрополичьего двора. Новый выбор Грозного остановился на кандидатуре с игумена Соловецкого монастыря Филиппа Колычева. Трудно назвать конкретную причину, обусловившую этот выбор. Человек волевой, энергичный, отличавшийся независимостью суждений, Филипп едва ли был способен угождать во всем монарху. Возможно, царя привлекли незаурядные способности этого человека как администратора и «хозяйственника», во всем блеске проявившиеся в период его игуменства на Соловках; возможно, определенную роль сыграло здесь то обстоятельство, что в опричнине служили представители Колычевых, сородичи Филиппа. Колычев был решительным противником методов опричнины и условием своего избрания в митрополиты он поставил отказ царя от жесткого репрессивного курса. Однако, поддавшись уговорам царя и высшего духовенства, он согласился принять митрополичий сан и дать обязательство «не вступаться» в дела опричнины. 25 июля 1566 г. он был поставлен в митрополиты. Развернувшиеся репрессии царя против земщины заставили, однако, митрополита нарушить свой «обет молчания». В марте 1568 г. Филипп открыто обратился к царю в Успенском соборе с обличением жестокостей и произвола опричнины. И впоследствии этот сильный, незаурядный человек неоднократно публично осуждал царя и его опричников за «пролитие христианской крови». Действия митрополита вызывали раздражение в окружении царя. Нашлось немало недоброжелателей у Филиппа и в среде духовенства. Среди них выделялись новгородский архиепископ Пимен и царский духовник, благовещенский протопоп Евстафий. Власти спешно пытались собрать материалы, которые могли бы скомпрометировать владыку; в ход пускались клевета и лжесвидетельства. В ноябре 1568 г. был созван церковный собор, на котором запуганные и введенные в заблуждение иерархи низложили Филиппа. Опального митрополита сослали в заточение в Тверской Отроч монастырь.

Разгром земской оппозиции в 1568 г. не положил конец репрессиям. В следующем году они возобновились с еще большей силой.