Навигация
3. Пленники в Чечне.
На пороге третьего тысячелетия в самом центре Грозного, в районе так называемой площади «Трех богатырей», несколько лет, вплоть до осени 1999 года, исправно работал крупнейший на Северном Кавказе рынок, где за сходную цену можно было купить раба на любой вкус. И торг здесь был вполне уместен. Даже местные дети знали: самый выгодный товар это «нечеченец». Так что с иностранцами, независимо от их политических симпатий, в «свободолюбивой» Ичкерии особо не церемонились. «Свобода – это, конечно, хорошо, - утверждали работорговцы, – но ею сыт не будешь».
Пленники в Чечне давно рассматривались в качестве предмета купли-продажи. Их можно выгодно сбыть заинтересованным лицам, можно на время одолжить соседу за оказанную услугу, можно, наконец, обменять на заключенного под стражу в России родственника. Вариантов иного плана. Как и положено любому товару в условиях рынка, пленники делились по категориям: социальному статусу и материальному положению.
По высшей шкале ценились иностранцы, известные журналисты и политики: за них можно было получить крупные суммы – до нескольких миллионов долларов. Содержались такие пленные в относительно нормальных условиях. Это, правда, не касалось порядков банды Арби Бараева, где мучили всех пленников, даже «сверхприбыльных».
Похитители попроще предпочитали «работать» с гражданскими специалистами. А так как в Чечне их была нехватка, заложников вылавливали в соседних республиках - Ингушетии, Дагестане, Северной Осетии, Кабардино - Балкарии. За них не обязательно брали долларами, договаривались об обмене на стройматериалы, автотранспорт, продовольствие.… Так что многие чеченцы, проживавшие в других республиках, ездили за дешевым сахаром или лесом на свою историческую родину [9, С. 231].
Самой «мелкой монетой» на невольничьем рынке платили за российского солдата. В силу разных обстоятельств и причин товар этот после Хасавюрта не защищался ни федеральной властью, ни казначейством. Правда, отдельные регионы порой пытались вытащить своих земляков из плена. Так, например, администрация Краснодарского края заплатила за прапорщиков Солтукова и Москалева 50 тысяч долларов, а за освобождение рядовых Бережного и Ватутина краснодарцы отдали 40 тонн муки. Но эти факты скорее исключения из правил.
Сотни российских офицеров и солдат несколько лет гнули спины на чеченских хозяев. В Веденском и Итуш-Калинском районах они выращивали горный чай; у селения Анлерой обрабатывали маковые плантации, в Ножай-Юртовском районе пасли скотт, многие строили дорогу на Шатили. Их содержали в ужасных условиях: каторжная работа от зари до зари, холод, голод, побои… Не все выдерживали такие испытания. Как заметил один из работорговцев: «Попавшие в плен будут сидеть долго…если, конечно: за десять месяцев из чеченского плена был отпущен только один военнослужащий, принимавший участие в боевых действиях», а ведь в Хасавюртовских соглашениях предусматривалась выдача всех пленных.
К сожалению, российских военнопленных, годами томившихся «во глубине чеченских руд», так и не удалось вызволить. Их стоны не услышали ни в Грозном, ни в Москве. Аслан Масхадов пытался спасти имидж Ичкерии перед Западом, некоторые высокопоставленные члены МВД примеривали на себя тесноватые мундиры миротворцев, а некоторые ведущие политики поднимали рейтинги перед очередными парламентскими и губернаторскими выборами. А рядовые солдаты оставались в их глазах теми пешками, которыми можно пожертвовать, чтобы выиграть партию. И никто из участников политических игрищ не вспомнил об известном принципе: «Война продолжается до тех пор, пока из плена не вернулся последний солдат».
Держава, умеющая начинать войну, должна уметь и достойно ее заканчивать. Иначе за нее впредь никто не станет воевать. Между тем новая война назревала. Фактическая независимость Чечни обернулась разбоем, разрухой и всеобщим обнищанием рядовых жителей. Благоденствовали только бандитские стаи, прикрывавшие свои постыдные деяния ваххабитской риторикой.
Убийства, грабежи, наркомания и проституция стали в «правоверной мусульманской» республике обыденными явлениями. Молодых и голодных волчат Ичкерии уже не сдерживали ни добрые традиции отцов и дедов, ни суровые законы шариата [9, С. 235].
Местная интеллигенция против такой независимости «проголосовала руками и ногами». Многие талантливые ученые, врачи, инженеры, преподаватели вынуждены были покинуть родные места. Чеченский народ оказался в тяжелом положении: реальной стала угроза деградации, всеобщая разруха, нищета, массовая безработица. Старики годами не получали пенсии. А убийцы, преступники жили в роскошных домах и ни в чем не испытывали нужды.
Главной мишенью ошалевших от вседозволенности сепаратистов стали «инородцы»: 350 тысяч русских, побросав годами нажитое, покинули Чечню. Те же, кто остался, сполна испил горькую чашу.
А здесь своя чудовищная хроника. Зверски убит атаман Сунженской линии Подкоязин, отрублены головы всем казачьим старейшинам в Червленной, публично растерзан в Улус-Мартане настоятель православной церкви отец Анатолий. Тысячи русских подвергнуты избиениям, изощренному изнасилованию… Летом 1999 года зверски замучен последний русский житель станицы Шелковской. Девяностолетнего старика молодые «дипломированные» террористы из учебных лагерей после долгих пыток зарезали ножницами для стрижки овец.
За последние годы чеченские бандиты захватили более 100 тысяч квартир и домов, принадлежавших русским, дагестанцам, людям других национальностей. Почти 50 тысяч своих соседей чеченцы обратили в рабство. А сколько «рабов» гнули спины на строительстве высокогорной дороги через Главный Кавказский хребет в Грузию, работали на самодельных нефтеперегонных заводах, обрабатывали маковые и конопляные плантации. И тут невольно напрашивается вопрос: почему к вопросам геноцида так безучастны были наши правозащитники – профессионалы Боннэр, Шабад, Ковалев и другие? Наверное, защита русских не входит в их планы.
На гербе самопровозглашенной республики Ичкерия красовался одинокий волк. Он считается на Кавказе самым зловещим хищником, опасным как для своих, так и для чужих. Кровь – его стихия. Волков на кавказских кручах отличается беспощадная жесткость к человеку. Именно эти качества становятся родовыми для чеченских головорезов – сепаратистов, воюющих под «волчьими» знаменами.
Государство, умеющее начинать войну, должно уметь и достойно ее заканчивать. Иначе за такое государство впредь никто не станет воевать. А новая война уже назревала.
III. Вторая Чеченская война.
Похожие работы
... политической элиты иногда поразительно совпадает с тем, на что рассчитывают в Кремле. Возможно, не так уж далеки от истины наблюдатели, полагающие, что чеченским кризисом управляют из Москвы. По сравнению с тем же Шамилем лидеры Ичкерии по объективным и субъективным причинам гораздо больше зависимы от своего общества, которое они не в состоянии контролировать. Если имам (и в этом его заслуга) ...
... восточном направлении и в сторону Сибири для последнего удара через Великую Китайскую стену на Пекин, в Манчжурию и в ханьское сердце Китая. Каким бы ни был непосредственный исход этой глобальной цивилизационной войны – взаимное ядерное опустошение, пауза для переговоров как следствие взаимного истощения или завершающий марш российских и западных войск по площади Тяньаньмынь, – наиболее заметным ...
... развития с деспотической властью, облеченную лишь в новую одежду. Преодолеть свойственный для страны традиционализм, развиваться по демократическому пути не удалось. Подтвердилось выдвинутое историками положение об истории России как движении по кругу вместо линейного развития. Контрольные вопросы: 1. Объясните сущность двоевластия. 2. Каков был расклад политических сил и каковы альтернативы ...
... на встречах с народом о том, как конспектировал в школьные годы ленинские произведения[13]. 12 июня 1991 года состоялись президентские выборы, победу на которых одержал Борис Николаевич Ельцин, собрав 57% голосов. Он стал первым всенародно избранным Президентом России. В этот день Россия, ее граждане сделали свой выбор, они выбрали новый путь развития. Россия проголосовала за более существенные ...
0 комментариев