КРИТИКА ЗАПАДА

2. КРИТИКА ЗАПАДА

И силой разума и права –

Всечеловеческих начал –

Воздвиглась Запада держава…

В.Соловьев

В русской философской, историософской, политической, культурной и литературной мысли всегда очень живо и остро стояла проблема отношения к Западу – к западному христианству, западной культуре, западному пути. С.Франк пишет:

«Всякому, сколько-нибудь знакомому с историей русской мысли, известно, какую центральную роль в ней играет тема об отношении России к Западу, - к тому, что с русской точки зрения обозначилось как «Западная Европа» в смысле всего Европейского континента на запад от русской границы. Проблемы не только общественно-исторической и политической жизни, но и философские и религиозные по большей части ставились и обсуждались в связи с этой темой…»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn18

Отношения России с Западом были для нее значимы еще и потому, что это были отношения с близкими соседями и родственниками не только по территории, но и по духу - христианской вере. В этом смысле В.Зеньковский говорит, что:

«русское самосознание неизбежно связано с проблемой Запада и его взаимоотношений с Россией – и это означает и историческую и духовную неотрываемость нашу от Запада»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn19.

Полемика об отношениях России к Западу с неослабной остротой велась на протяжении всего XIX века, расколов русское общество на две половины – славянофилов и почвенников – с одной стороны, и западников – с другой. В ХХ веке эта полемика продолжалась и в среде русской эмиграции, и в советской России, которая, несмотря на катастрофическую и, казалось бы, случившуюся под влиянием западных идей трансформацию 1917 года, сделалась по отношению к Западу даже еще более оппозиционной, чем Россия царская. И в настоящее время, после крушения коммунизма, проблема эта не утеряла своей остроты.

Отношения к Западу русских мыслителей были сложными – они колебались в широком диапазоне между неумеренным почитанием и яростным отрицанием. Из двух этих позиций – восторженной и критической - больший интерес представляет последняя - по той причине, что она в своей критике глубоко и разносторонне рассматривает пути западной религиозной и культурной эволюции, сравнивает их с путями христианского Востока, выявляет проблемы и подвергает их всестороннему анализу, тогда как позиция западническая, как правило, не видит всех этих проблем и не занимается ими, но лишь примитивно и слепо принимает Запад за образец и идеал. Представители критического направления видят в своем анализе не только слабые места Запада и его ошибки, но также его заслуги и достижения, что делает их позицию гораздо более глубокой, здравой и объективной, чем позиция неумеренных и поверхностных почитателей Запада. Нужно сказать, что примитивизм западнической позиции стал очевиден к концу XIX века, и все значительные мыслители ХХ века занимают по отношению к Западу позицию объективно-критическуюhttp://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn20. Рассмотрим коротко основные направления такой критики.

Кризис Запада есть кризис западного христианства. Фактор рационализма

Большинство русских мыслителей связывали кризис Запада с кризисом христианства в Европе. В.Зеньковский писал:

«…кризис западной культуры, по моему мнению, потому так глубок и трагичен, что это есть кризис западного христианства»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn21.

Мнение это абсолютно справедливо: истоки кризиса Запада нужно искать в XI веке, когда западная Церковь, а значит, и западное общество, отделив себя от вселенской Церкви, утратила, позабыла, потеряла из виду живое и действительное небо и стала чисто земной политической организацией, дальнейшая эволюция которой протекала уже в рамках земных, человеческих, вполне посюсторонних идей и схемhttp://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn22.  Конечно, процесс падения с неба на землю совершился не сразу, как не сразу засыхает сломанная ветвь дерева, лишенная или почти лишенная живительных соков, питающих ееhttp://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn23.

Западное общество, лишенное небесных сил и энергий, повернулось всецело к земному. Земное же, как известно, познается и приобретается рассудком и логикой и потому совершенно естественно, что в Европе набирает силу и начинает мало-помалу господствовать рационализм. Сначала, сразу после отпадения, это была схоластика, которая, набрав силу, через два-три столетия привела к гуманистическому перевороту и принципиальной переоценке ценностей в сознании западного человека. Еще два века спустя случилась Реформация, хотя и провозглашавшая о преодолении извращений папства и о возврате к идеалам первохристианства, но на деле ушедшая еще дальше от Христовой Церкви и породившая в конечном итоге уже окончательно рационализированное и обезверенное мировоззрение Нового времени.

Слепота этой эпохи в отношении вопросов веры, религии и христианства просто поразительна. Люди Нового времени не видят в христианстве самых главных и существенных его основ, не видят той живой бездонной глубины, без которой оно перестает быть самим собой. Например, Гегель, как известно, считал высшей формой христианства лютеранство. Просто удивительно, как мог такой умный, выдающийся и по-своему великий человек быть одновременно столь слепым, смешным, жалким и воистину невежественным в отношении религии, что принимал упадочную, ущербную, выродившуюся, препарированную его форму, каковой является лютеранство, - за высшую форму христианства.

Другой великий немец, О.Шпенглер, живший через сто лет после Гегеля, демонстрирует еще более ужасную слепоту по отношению к христианству – если Гегель не видел в христианской религии главных и существенных ее сторон, само же христианство все-таки еще как-то видел, то Шпенглер уже не замечает христианства как таковое. В своем известном «Закате Европы» он демонстрирует совершеннейшее знание и глубочайшее понимание самых разнообразных культур человечества, дает блестящий анализ различных эпох, до тонкости углубляется в стили этих эпох, показывает бесконечную ученость во всех областях человеческого знания: живописи, музыке, литературе, скульптуре, политике, физике, математике. Одного только не видит Шпенглер – он не видит, не замечает, не чувствует того значения, какое имело христианство для Европы. Бердяев писал:

«Шпенглер – арелигиозная натура. В этом его трагедия. У него как будто бы атрофировано религиозное чувство…Он не только сам нерелигиозен, но он и не понимает религиозной жизни человечества. Он просмотрел роль христианства в судьбе европейской культуры. Это самая поражающая сторона его книги. В этом ее духовное уродство, почти что чудовищность ее. Не нужно быть христианином, чтобы понять значение христианства в истории европейской культуры»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn24.

Не видел, не знал, не понимал христианства и Ницше. Хотя он и боролся яростно с христианством, но истинного христианства он совершенно не знал и не чувствовал. Христианство, которое он критиковал и ругал, было тем самым ущербным и вырожденческим протестантским морализмом, о котором уже говорилось и который Гегель почему-то считал высшей формой христианской религии. «Не прячьте голову в песок вечных ценностей», - писал Ницше в «Заратустре», имея в виду протестантскую мораль Запада, действительно часто годную лишь на то, чтобы малодушно прятать в нее голову. Однако вечных ценностей истинного христианства, которое совсем не есть скучное и мертвое морализаторство, но есть путь жизни, - этого Ницше, как и Гегель, и Шпенглер, совершенно не знал и не чувствовал.

Причиной такой поразительной слепоты и бесчувствия великих и незаурядных людей Запада по отношению к христианству является какая-то патология – некое внутреннее заболевание, поражение внутреннего духовного органа зрения, без которого невозможно полноценное видение религиозных смыслов и сущностей. Почти все русские мыслители связывали эту внутреннюю патологию именно с гипертрофированным рационализмом. Так, например, Я.М.Букшпан ставит

«…точный диагноз духовной болезни современной европейской культуры: безрелигиозный скептический самоутвержденный рационализм»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn25.

Кризис западного христианства, таким образом, тесно связан с рационализмом. При этом трудно сказать, что из них в рамках этой связи является причиной, а что следствием. Породило ли увлечение рационализмом западного человека этот кризис, или, наоборот, кризис, происшедший вследствие отпадения Запада от полноты вселенской Церкви, обусловил увлечение и прельщение ratio? С православной точки зрения все же более правильной представляется вторая точка зрения: именно отпадение от единой Церкви закрыло для западной души небо, - а это означает, что она по необходимости должна была уже обратиться к земле, а значит, и к рационализму, как главному инструменту земной материальностиhttp://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn26.

Эволюция рационализма на Западе происходила в несколько этапов и имела свою последовательность и свою логику. Так, еще И.В. Киреевский различал следующие этапы: после отпадения западной Церкви там родилась сначала рационалистическая философия внутри веры (схоластика), позже она привела к реформации веры и, наконец, – к рождению рационалистической философии без веры и отдельно от веры. Схоластика есть, таким образом, первый этап рационализации. Н.Бердяев пишет:

«Рационализм, этот смертельный грех Запада, заложен уже в католичестве, в католической схоластике можно найти уже тот же рационализм и ту же власть необходимости, что и в европейском рационализме Нового времени, в философии Гегеля, в материализме»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn27.

Протестантизм не только не преодолел этого «смертельного греха», но, напротив, пошел по этому пути еще дальше, чем католики. Л.Шестов писал о Канте, что он «выпроводил метафизику за пределы философии». Это было вполне логично в рамках рационалистической эволюции протестантизма, ибо еще задолго до Канта реформаторы выпроводили за пределы своего христианства все то, что составляет средоточие религии, – мистику, церковные таинства, духовную жизнь, превратив свою религию в рассудочный морализм.

Соотношение веры и разума

Рационализм привел к атрофированию в западной душе органа веры, которым только и можно видеть Бога и все небесное, почему она и сделалась слепа для всего этого. Известный критик рассудочности Л.Шестов писал:

«В «пределах разума» … можно создать науку, высокую мораль, даже религию, но чтобы обрести Бога, нужно вырваться из чар разума с его физическими и моральными принуждениями и пойти к иному источнику. В Писании он называется загадочным словом, «верой», тем измерением мышления, при котором истина радостно и безболезненно отдается в вечное и бесконтрольное распоряжение Творца: да будет воля Твоя»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn28.

Но вырваться из чар разума для человека, признавшего над собой власть этих чар и видящего в этих чарах свое высшее благо, бывает очень нелегко.

«При внимательном самосозерцании человек обнаруживает психологическое свойство рассудочного мышления, которое можно определить как имманентную достоверность нашего мышления, или, иначе выражаясь, как субъективную очевидность правильности наших умозаключений. Есть какая-то принудительность в доводах рассудка, в его доказательствах, и нужны великая культура и глубокий духовный опыт, чтобы обнаружить этот странный обман, а чтобы освободиться от власти его, необходима Божественная помощь»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn29, - писал иеромонах Софроний.

Западный человек слишком привык жить рассудком, а не верой. Всякая человеческая душа обязательно живет чем-то, обязательно чем-то занята, вмещает в себя нечто. Душа западного человека уже много веков живет исключительно размышлением, рассудком, ratio – я мыслю, следовательно, существую. Вопрос о соотношении веры и знания не случайно встал на Западе остро сразу же после ее отпадения от вселенской Церкви, во времена ранней схоластики. Уже тогда решение этого вопроса, не по форме, а по сути, - склонялось в пользу рассудка и знания. Уже тогда вера рассматривалась как нечто низшее и вторичное. Вот, например, что пишет известный католический философ, знаток средневековой философии Эттьен Жильсон:

«Речь вовсе не идет об утверждении тезиса, будто вера представляет собой высший, по сравнению с рациональным, тип познания. Никто никогда не претендовал на это. Напротив, само собой разумеется, что вера – всего лишь суррогат знания и что везде, где только удается заменить верование знанием, понимание добивается положительного успеха. Традиционная для христианских мыслителей иерархия познания всегда такова: вера, разум, видение Бога лицом к лицу. Inter fidem et speciem, - пишет святой Ансельм, - intellectum quem in hac vita capimus esse medium intelligo (я думаю, что разум, с помощью коего мы осуществляем познание в сей жизни, есть среднее между верой и видением)»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn30.

Таким образом, в соответствии с западной иерархией ценностей, разум стоит выше веры. Так это и у Ансельма, и у Фомы Аквинского, и у Жильсона. Именно ступень разума предшествует по этой западной схеме «видению Бога лицом к лицу», именно она возводит человека к созерцанию Бога, к опытному богопознанию. На христианском Востоке такая схема категорически отвергается. Восточные св. отцы - от древних и до современных – единодушно свидетельствуют, что Бог и все небесное не может быть познано разумом, но только Духом Святым, в Откровении. И дается Дух Святой отнюдь не совершенному разуму, но чистому верующему сердцу. В Евангелии не сказано, что Бога будут видеть острые умом, там сказано, что Его узрят чистые сердцем. В качестве православного антитезиса к мысли Жильсона приведем слова святого нашего современника, старца Паисия Святогорца:

«Тот, кто думает, что сможет познать тайны Божии с помощью внешнего научного умозрения, подобен безумцу, который хочет увидеть рай в телескоп»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn31.

Собственно, это самое и пытался делать Запад – увидеть Бога в телескоп рассудка. Когда же убедился в полной бесплодности таких попыток, то про Бога мало-помалу забыл. Логика этого забвения может служить классическим примером, как из неправильной посылки происходит ошибочный вывод: Запад считал, что именно разум, а не вера является тем инструментом, той силой, которой человек познает Бога и небесное. Когда же Кант, а отчасти уже и Юм, убедительно показали границы человеческого разума, то задача поиска и познания Бога, понятно, была снята в Европе с повестки дняhttp://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn32.

У восточных же отцов, всегда помнивших слова Христа о том, что победа, победившая мир, это вера, - совсем другое соотношение между верой и знанием. Приведем еще несколько характерных высказываний на эту тему преподобного Исаака Сирина:

«…вера утонченнее ведения, - говорит он, - как ведение утонченнее вещей чувственных»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn33.

«Ведение есть предел естества и охраняет его во всех стезях его. А вера совершает шествие свое выше естества… Ведение сопровождается страхом, вера – надеждой. В какой мере человек водится способами ведения, в такой же мере связуется он страхом и не может сподобиться освобождения от негоhttp://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn34. А кто последует вере, тот вскоре делается свободен и самовластен, и как сын Божий всем пользуется со властию свободно. Возлюбивший веру сию, как Бог, распоряжается всяким тварным естеством...»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn35

«Нет ведения, которое бы не было в скудости, как бы много ни обогатилось оно. А сокровищ веры не вмещают ни земля, ни небо. Ничего никогда не лишается тот, у кого сердце подкрепляется упованием веры. И когда ничего не имеет, всем владеет он верою, как написано: все, чего ни попросите в молитве с верою, получите» и еще: «Господь близко. Не заботьтесь ни о чем»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn36.

«Дом веры есть младенчествующая мысль и простое сердце… ведение же ставит сети простоте сердца и мыслей и противится ей»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn37.

«Неукоризненно ведение, но выше его вера»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn38.

Даже такую, казалось бы, близкую к стихии рационалистичности добродетель, как рассуждение, восточные отцы мыслили отнюдь не как рефлексию. Вот, например, какое определение дает старец Паисий Афонский:

«Рассуждение, - говорит он, - это очищенность, это Божественное просвещение, духовная ясность»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn39.

Таким образом, на Востоке, в полном соответствии со Священным Писанием, именно вера поставляется во главу угла. Именно она есть та таинственная сила, которая соединяет человека с Богом и вводит его в горний мир. Разум же не отрицается, но поставляется в зависимое от веры положение. Разум должен подчиниться правилу веры. О жизни по правилу веры блаженный Диадох Фотикийский говорит следующее:

«Глубина веры, будучи водою забвения, не терпит, чтоб в нее смотрели, или ее узревали любопытными помышлениями. Будем же в простоте ума плыть по водам сим, чтоб таким образом доспеть в пристань воли Божией»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn40.

На Западе же все обстоит противоположным образом: вера должна подчиниться правилу рассудка. За истекшие после Ансельма и Фомы, века Гуманизма и Реформации этот выбор в пользу рассудочности был сделан западным человеком окончательно и бесповоротно.

Таким образом, душа Запада уже много веков живет исключительно рассудочностью, а тот, кто привык жить рассудком, размышлением, уже не может жить верой – для нее в душе просто не остается места, а в жизни – не остается времени. Не может вера войти в душу того человека, который целиком занят рассудочной деятельностью. Чтобы она вошла туда, рассудок должен уступить ей какое-то место. Но делать он этого не хочет, ибо страшится неизвестности. «К чему привязано сердце человека и к чему влечет его пожелание, то бывает для него Богом», - говорит преподобный Макарий Египетский. Сердце западного человека слишком привязано к рассудочности, расчету, предсказуемости и к прелестям рождающейся от этой привязанности материалистической цивилизации. Я мыслю, следовательно, я существую. Человек рациональной гуманистической эпохи есть человек «мыслю», homo «cogito», однако Евангельский человек должен быть человеком «верю», homo «credo». Прочтем характерные места из Нового Завета:

Вот дело Божие: чтобы вы веровали Тому, Кого послал Отец.

если не будете как дети, не войдете в Царство Небесное.

праведный верою жив будет.

мы же, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения.

и сия есть победа, победившая мир, – вера наша.

Таким образом, правильнее было бы сказать по-христиански: верую, следовательно, существую. И, люблю, следовательно, существую. Т.е. если хочешь истинно существовать, истинно жить, нужно в первую очередь верить и любить, а потом уже мыслить. Конечно, это не значит, что нужно совершенно отказаться от рассудка и его деятельности. Нет, но рассудок должен дать место вере, а для этого сам человек должен снова начать жить больше верой, как это и было в первые века христианской эпохи, для которой высшими идеалами были вера, надежда, любовь, а не знание, предсказуемость и расчет, как это имеет место сегодня.

Подобно циничному богачу, уверенному, что с помощью денег можно приобрести все в этом мире, западный человек совершенно убежден, что с помощью рассудка можно решить любые проблемы и достичь всего, чего он только пожелает. Но ведь как раз самое важное и ценное – то, ради чего только и стоит жить на земле, – любовь к Богу и человеку, дружба, вера, верность, чистое сердце, - с помощью денег приобрести нельзя. Вот и с помощью рассудка, расчета, научного прогнозирования и т.п. истинные и вечные блага не достигаются, - они достигаются лишь на путях веры, надежды и христианской любви. Запад, однако, если не на словах, то на деле отказывается это признавать. Запад давно уже не верит Богу, и полагается исключительно на свой рассудок, который и является для него единственным гарантом благополучия и безопасности.

Индивидуализм. Кризис личности

Кризис веры и вытеснение ее рассудочностью явились причиной тотального антропологического кризиса западного человека. Для человека восточного здесь нет никакой загадки – ведь сущность человека всегда определяется именно его верой, а не рассудочностью и рефлексией, которая всегда вторична. Поэтому, если в человеке повреждена вера, то это значит, что повреждена самая глубокая его сущность, отравлены самые глубокие источники его жизни. Безверие и засилье рассудочности породили крайний индивидуализм в западном человеке.

Нужно заметить, что дух субъективности и индивидуализма и всегда был силен у западных народов. Об этом писал Гегель:

«Германскийhttp://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn41 дух есть дух нового мира, цель которого заключается в осуществлении абсолютной истины как бесконечного самоопределения свободы… принцип духовной свободы… был заложен в… душах германских народов, и на них была возложена задача… свободно творить в мире. Исходя из субъективного самосознания… здесь (т.е. в западном мире) отношение к внешнему миру лишь сопутствует историческому процессу… В нем (западном мире) жил совершенно новый дух, благодаря которому должен был возродиться мир, а именно свободный, самостоятельный, абсолютное своенравие субъективности»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn42.

Строго говоря, психологические мотивы такого восхваления «своенравия субъективности» совершенно очевидны. Душа Запада отпала от Бога, а значит и от Его мира – от того мира, который Он творит и в котором Он есть Бог. И потому эту душу уже не устраивает Божий мир, его реальность и его истина, не устраивает и подчиненное, зависимое положение человека в реальном мире. Выход простой: нужно просто создать свой собственный мир – благо возможности для этого в человеке заложены богатые – мир, в котором человек уж точно будет богом, ни от кого не зависящим. Начиная с Возрождения (и особенно в Новое время), душа Запада это и делает – творит свой собственный светский виртуальный мир в рамках «абсолютного своенравия субъективности», а не в рамках совместного действия и соработничества с Богом в реальном Божьем мире.

Изначальные индивидуалистические тенденции Запада нейтрализовывала в течение тысячи лет христианская Церковь. Но после отпадения от Вселенской Церкви западное христианское сообщество уже не могло сдерживать рост многих внутренних болезней духа европейского человека, в т.ч. и рост индивидуализма. Даже наоборот: папизм своим учением о непогрешимости человека (папы), можно сказать, благословил и узаконил индивидуализацию западного общества. Преподобный Иустин Попович писал:

«Если в Западной Европе непогрешимость человека в принципе догматически санкционирована, то почему бы ею не воспользоваться любому европейцу? Главное, что человек по своей сути существо непогрешимое, значит, имеет право все свои проблемы и все мучения своего духа решать по своему разумению»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn43.

И еще:

«Все малые и великие тайны европейского духа вместились и слились в одном огромном и неизменном догмате, догмате о непогрешимости человека. Тем самым разрешились главные устремления европейского гуманизма в самых различных его проявлениях – от светского до религиозного. Человек провозглашен человекобогом. По сути, в догмате о непогрешимости человека открылась главная тайна европейского человека. Европейский человек ясно и искренне исповедал пред земным и небесным мирами то, что хотел сказать, то, к чему стремился»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn44.

Такое стремление к обособленному самоутверждению индивидуальной личности за истекшие века истории вошло в плоть и кровь западного человека, стало краеугольным камнем его жизни, его мысли, его бытия. Однако это самое утверждение личности и индивидуальности привели парадоксальным образом к результатам прямо противоположным: к кризису, стиранию, нивелировке человеческой личности. Об этом много писали русские философы:

«Когда человеческая личность ничего не хочет знать, кроме себя, - пишет Бердяев, - она распыляется, допуская вторжение низших природных стихий, и сама исходит в этой стихии. Когда человек ничего не признает, кроме себя, он перестает ощущать себя, потому что для того, чтобы быть до конца индивидуальностью, нужно признавать не только другую человеческую личность и индивидуальность, нужно признавать Божественную личность. Это и дает ощущение человеческой индивидуальности, безграничное же самоутверждение, не желающее ничего знать над собой, которое оказалось пределом гуманистических путей, ведет к потере человека»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn45.

И еще:

«Индивидуализм менее всего укрепляет личность, образ человека. И в индивидуалистическую эпоху совсем не процветают яркие индивидуальности, сильные личности. Индивидуалистическая цивилизация XIX века, с ее демократией, с ее материализмом, с ее техникой, с общественным мнением, прессой, биржей и парламентом, способствовала понижению и падению личности, отцветению индивидуальности, нивелировке и всеобщему смешению. Личность была сильнее и ярче в Средние века. Индивидуализм способствовал процессам уравнения, стирающим всякие различия индивидуальностей»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn46.

Собственно говоря, для христианского мировоззрения никакого парадокса в этом нет, - ведь оно недвусмысленно учит, что обрести самого себя, стать самим собой можно только в союзе с другим -  с Богом и человеком. «Отвергнись себя», - говорит Евангелие. И еще: «если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода». Но в том-то и беда, что эти здравые истины христианской веры были на Западе основательно забыты, а если и помнили о них, то одним только умом, но не делом и жизнью.

«Как ни парадоксально, но эгоизм несет гибель личностному началу. Утверждая по видимости свою персону, эгоизм на деле губит ее, выдвигая на первый план животное (или житейское) начало в ущерб духовному. Подлинное самоутверждение человека как одухотворенного существа состоит в преодолении эгоизма, в том, чтобы утвердить себя в другом»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn47.

Между тем на Западе человек утверждает себя в себе самом и в этом акте самоутверждения теряет самого себя. Болезнь эта в ХХ веке достигла на Западе небывалой степени остроты, проявляя себя в виде беспрецедентного (и узаконенного) эгоизма, аутизма и нарциссизма.

«Другой отнимает у меня мое пространство. Существование другого – недопустимый скандал», -

каким контрастом звучат эти слова Сартра по сравнению с образом мысли христианских святых! Преподобный Макарий Египетский говорит, что в Царстве Божием святые «увидят друг друга во многих видах и во многих и различных Божественных славах, и каждый изумится и возрадуется радостию неизглаголанною, взирая на славу другого»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn48.

Если эти слова преподобного Макария иллюстрируют принцип бытия в Царстве Божием, то слова Сартра иллюстрируют, очевидно, принцип ада и вечной гибели человеческой души. К концу ХХ века этот ад уже уверенно и ощутимо присутствует в западной жизни. Приведем несколько характерных высказываний современных философов:http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn49

«Если раньше люди страдали от комплекса Эдипа, - пишет Т.Горичева, - т.е. от ревности, от отношения к другому, то сегодня они вырождаются от аутизма, т.е. от неспособности реагировать на другого даже на самом первичном, физическом уровне. Все чаще на свет Божий рождаются дети, не откликающиеся на ласки и прикосновения матери. Все анемичнее лица молодых людей, которые и в юности уже стары»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn50.

«Нарцисс смотрится в зеркало. Зеркало смотрится в нарцисса. Нарцисс не способен не только к любви, но и вообще к личному существованию, он продолжает себя, подобно раковой клетке, т.е. бесконечно повторяя себя самого. В этом абсолютно нетворческом бытии скрыта хула на Святого Духа. Ибо именно Он, Святой Дух, творит все новое. Это унылое несвоеобразие готовит форму для принятия совсем другого духа, того, кто был подражателем и обезьяной Бога»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn51.

Французский философ Ж.Бодрияр, путешествовавший в 1980-е годы по Америке, записывал в виде путевых заметок свои наблюдения американской жизни. Вот некоторые из них, касающиеся нашей темы:http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn52

«Днем и ночью количество сирен возрастает. Машины мчатся быстрее, реклама более агрессивна. Проституция, как и электрический свет, повсеместна. И игра, все игры становятся более напряженными. Так бывает всегда, когда приближаешься к центру мира. Но люди улыбаются, они улыбаются все больше и больше, никогда друг другу, всегда самим себе.

Ужасающее разнообразие лиц, их странность, на всех застыло непостижимое выражение. Маски, которые в архаичных культурах изображают старость или смерть, здесь – у молодых, в двадцать, в двенадцать лет. Но в этом есть что-то общее с самим городом. Красота, которую другие города достигают в течение столетий, здесь сформировалась за пятьдесят лет»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn53.

«В Нью-Йорке коловращение жизни настолько сильно, центробежная сила так велика, что кажется чем-то сверхъестественным думать о жизни вдвоем, о том, чтобы разделить еще чью-то жизнь. Способны выжить только различные сборища, банды, мафия, общества посвященных или извращенцев, но не семейные пары. Это своего рода анти-ковчег, полная противоположность тому, в котором было собрано каждой твари по паре, чтобы спасти животные виды от потопа. Здесь, в этом волшебном ковчеге, всех по одному и каждый вечер этим одиночкам надо искать последних уцелевших для последнего  party»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn54.

«Тинейджер, катающийся со своим плеером на роликовой доске, Интеллектуал, работающий со своим word-processor, рэппер из Бронкса, который бешено крутится в Рокси или в других подобных заведениях, джоггер или бодибилдер – повсюду все то же полное одиночество, и все тот же нарциссизм, будь он обращен на тела или на интеллектуальные способности»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn55.

И это – закономерный финал, к которому ведет столь восхваляемое Гегелем «абсолютное своенравие субъективности». Истоки же этого пути нужно видеть в далеком XI веке, когда Рим, нарушив главный принцип бытия вселенской Церкви – принцип соборности – противопоставил себя всем и тем встал на путь обособленного самоутверждения и нарциссизма, забыв, что путь Христа - это путь самоотречения. Именно этот первичный акт нарциссизма и является тем архетипом и зерном западной духовности и западной культуры, из которого она выросла.

«Главные идеи и направления в Западной Европе, - пишет преподобный Иустин Попович, - опосредованно или напрямую находятся в явной зависимости от римокатолической идеи. Эта идея невидимо в них присутствует, как душа в теле, и так же, как душа, сильна»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn56.

Кризис морали. Чувственность. Мещанство

Напрямую с кризисом веры, рационализмом и индивидуализмом связан на Западе кризис морали. И это вполне закономерно: народ, отступивший от Бога Истинного, неизбежно бывает порабощен трем старым, как дьявол, идолам, трем основоположным страстям, о которых написано в Библии: похоть плоти, похоть очес (сребролюбие или любостяжание) и гордость житейская. Этим трем идолам Запад уже давно и открыто раболепствует и служит, и, кажется, безраздельно царствуют там дух плотской похоти, дух сребролюбия, дух самомнения и гордыни.

Оторвавшись от неба, Западу не оставалось ничего другого, как заняться исключительно землей. П.Сорокин в рамках своей периодизации исторической эволюции западного общества констатирует, что, уже, начиная с XVI века, на Западе возобладала сенситивная система ценностей сознания и культуры, в основе которой:

«лежит положение о том, что истинные действительность и ценности имеют чувственный характер: только то, что мы можем видеть, обонять  слышать, осязать, воспринимать на вкус и ощущать посредством наших органов чувств, является действительным и ценностным. Вне сферы такой реальности и таких ценностей ничего не существует, или существует нечто, что мы не можем воспринимать и что поэтому является вымыслом, фантазией, фикцией или псевдореальностью и псевдоценностью»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn57. 

Как видно, это есть, по сути, древнее дохристианское язычество, подмена Царства Небесного царством земным. Именно идея такой подмены лежит в основании современного западного мировоззрения.

Для иллюстрации этой мысли укажем на феномен т.н. «американской мечты»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn58, один из идеологов которой Дж. Чайнард, писал в 1970-е годы:

«Как состояние ума Америка существовала задолго до того как ее открыли. С самых ранних дней западной цивилизации люди мечтали о потерянном Рае, о Золотом веке, где было бы изобилие, не было бы войн и изнурительного труда. С первыми сведениями о Новом Свете возникло ощущение, что эти мечты и стремления становятся фактом, географической реальностью, открывающей неограниченные возможности»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn59.

Совершенно очевидно из этих слов, что под словом «рай» автор понимает чисто земные реалии – материальное изобилие и проч., вопрос же о возможности существования еще какого-то другого Рая, кроме земного и материального, вообще не ставится. При всем при этом американцы – от отцов-основателей XVII века и до наших дней - твердо верили и верят в свою мессианскую роль, в свою богоизбранность. Они твердо убеждены, что именно им предназначено вести человечество в такой рай.

Так, например, еще в решении, принятом в 1640 г. Ассамблеей Новой Англии, говорилось:

« 1. Земля и все, что к ней относится, Божьи (принято).