НТР и его влияние на искусство

2. НТР и его влияние на искусство

Отрыв научно-технического прогресса от нравственного развития общества вызывает мнимую альтернативу: либо прогресс науки и техники, либо прогресс человека. Так, например, английский культуролог-философ А. Тойнби считает: мораль статична, а техника динамична, и разрыв между техническим развитием и нравственным развитием человечества постоянно увеличивается.

Подобный подход исключает компромиссное решение проблемы. Ключ к решению – в комплексном решении: единство и неразрывность научно-технического, социального и нравственного прогресса. Если процессы НТР не контролировать, это может вызвать серьезнейшие диспропорции и противоречия в общественном развитии.

НТР порождает новые виды искусства, делает произведения искусства доступнее для людей. Но успехи НТР вызывают у ее творцов чувство превосходства над искусством. Тем более что в искусстве подобного прогресса нет, по сравнению с НТР оно кажется малоподвижным. Кроме того, современные формы искусства во многом зависят от техники. Но именно в этом постоянстве воплощен внутренний мир человека с нетленными ценностями и душевными привязанностями. Искусство реагирует на изменение жизни и вбирает в себя явления современности.

НТР увеличивает меру материальных потребностей человека, искусство же увеличивает меру его внутренних потребностей. Очевидно, что искусство должно не расцвечивать НТР, а помочь осознать ее не как самоцель, а как средство.

НТР создает человека, уверенного в том, что знания заменяют культуру. Человек фиксирует информацию, полученную от произведения, но диалог с произведением не возникает. Так в романе М. Фриша «Homo Фабер» представляется этот новый тип человека – преуспевающий инженер Вальтер Фабер за три месяца успевает облететь полмира. Эти постоянные перемещения – способ автора раскрыть характер человека деловитого, преуспевающего и равнодушного к таким понятиям, как семья, дом, родина.

Для Фабера преклонение перед техникой заменило религию. В иных убеждениях, иных духовных ценностях он не нуждается. Характерно то, что Фабер не читал Толстого. В картинных галереях Парижа и Рима ему скучно. Но гораздо серьезнее жизненная позиция Фабера, определяемая по формуле «это меня не касается». Мораль книги: «Технократ отчужден от живого мира».

В проблеме охраны внутреннего мира человека роль искусства неоценима – «Красота спасет мир».

К вопросу о соотношении науки и искусства можно подойти двояко. С одной стороны, интересно прослеживать их взаимовлияния: в науке искать элементы художественного мышления (диалоги Галилея), а в искусстве обнаруживать воздействие науки («научная поэзия»). Но говорить о подлинном синтезе науки и искусства можно лишь в отдельных случаях. Чаще такое взаимопроникновение бывает неполным, частичным. Поэтому полезно посмотреть на проблему, акцентируя внимание на некоторых инвариантах, присущих науке и искусству, несмотря на все их различия.

НТР часто порождает смешение и взаимопроникание жанров. В отдельных случаях границы между точными и гуманитарными науками становятся практически неразличимы. Творческого человека не может удовлетворить его узкопрофессиональная деятельность. Математические методы проникают в чисто гуманитарные области и часто помогают глубже осмыслить явление, обнаружить в нем важные закономерности. При этом применение математического аппарата само по себе не придает точности и достоверности научному исследованию. С помощью этого аппарата исследуется не само явление, а его математическая модель, которая может быть как удачной, так и не удачной (что в гуманитарных науках встречается чаще).

На грани науки и искусства стоит такая форма творчества, как педагогическое мастерство. Хороший педагог – всегда не только ученый, но и художник, артист. Огромную роль здесь играет искусство отбора – из необозримого объема информации необходимо отобрать нужную и в каком виде донести до слушателя. Через педагогическое творчество происходит вовлечение людей в сферу научных идей и концепций, в сферу научной этики и эстетики.

Этические и эстетические вопросы все чаще проникают в научные исследования, т. к. ответственность науки перед природой и человечеством за последнее время сильно возросла. (Главный герой пьесы «Физики» убежден – «нынешний гений обязан быть непризнанным»).

Еще одно соединение науки и искусства – научно-популярная литература. В своих лучших образцах она поднимается до уровней художественных произведений. «Популярное изложение» – вовсе не «вульгаризация». Потребность в литературе, способной рассказать высокоразвитым читателям, что происходит вне их узкого круга, характерна для эпохи НТР.

«Научная» проза. Значимость науки в жизни общества резко повышается. Совершенно закономерно стремление искусства проникнуть в мир научных проблем, отразить жизнь и быт, взаимоотношения и столкновения людей, связанных с наукой. Для того чтобы писатель мог достоверно передать мир науки и его людей, он должен прежде всего знать эту область жизни, и не в общих чертах, а довольно близко. Писатель не должен благоговеть перед «таинством» и величием науки, именно прозаичность и обыденность придает произведению достоверность и силу.

ЭВМ, как один из продуктов НТР, по моему мнению, должна занимать отдельную нишу. Насколько применим компьютер к творческому процессу – вопрос неоднозначный и сложный.

Всякое познание действительности – в той или иной степени ее моделирование. Современные машины способны не только моделировать окружающую действительность, но и в определенной мере ее интерпретировать.

Однако творчество на сегодняшний день остается прерогативой человека. Сторонники машинного творчества утверждают – если машина способна создать произведение, которое будет восприниматься людьми, как искусство, то уже не существенно, каким путем достигнут этот эффект. Кроме того, наука не терпит никаких запретов, кроме наложенных самой природой. Поэтому утверждать, что машинное творчество никогда не возникнет, нельзя.

Человек не способен выдумать ничего, что не было бы комбинацией уже существующих в природе элементов. Применительно к искусству это верно лишь наполовину. В искусстве все решает не состав, а контекст, взаимодействие. Машина способна создать произведение, отвечающее всем заложенным требованиям, но это произведение не будет нести никакой идеи.

Машина может создать заготовку, но окончательный отбор останется за человеком. Отбор – главнейший элемент всякого творчества.

Без человека творчество превращается в имитацию, подражание существующему. Образ индивидуален и неповторим, он не конструируется, а рождается, в нем концентрируется опыт всего человечества, преломленный через индивидуальный опыт сознания, через особенности характера и темперамента личности. Если в будущем машина обретет личность, она сможет творить.

Жизненность любого творческого метода может быть подтверждена только одним способом – созданием шедевров. Только шедевры заставляют человека пересмотреть свои эстетические принципы. Версификация ничего не доказывает, это лишь пережевывание уже существующих шедевров. И поэтому новое произведение, созданное в стиле какого-то старого мастера, может вызвать лишь поверхностный интерес.

Искусственный интеллект может (пока) выступать лишь в роли инструмента художника. Машина существенно облегчает работу творца, сводя к минимуму рутину в его деятельности, дает новые возможности. Возникают новые формы искусства, обязанные своим появлением НТР, но творческая инициатива остается за человеком.