В праве вымогательство отнесено к имущественным преступлениям

1. В праве вымогательство отнесено к имущественным преступлениям.

2. Сущность этого преступления заключается в принуждении к передаче имущества, имущественных прав или к выполнению действий имущественного характера.

В целом этот накопленный теоретический и практический опыт имеет немало положительных сторон и может быть востребован в современных российских условиях.

ГЛАВА 2. УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ВЫМОГАТЕЛЬСТВА В ДЕЙСТВУЮЩЕМ РОССИЙСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ 2.1 Характеристика основного состава вымогательства

 

В период с 60-х по 90-е годы в науке уголовного права активно, разрабатывались теоретические аспекты вымогательства. В учебниках и отдельных публикациях, специально посвященных вымогательству, рассматриваются как весь состав этого преступления, так и отдельные с ним связанные проблемы, порой весьма узкие и актуальные. Активизация исследований объясняется рядом причин: сложностью и неразработанностью состава, необходимостью изучения новых его видов, введенных законодателем, и изменением криминологических характеристик преступления.

В этот период начатые исследования не только были последовательно продолжены, но и значительно продвинуты. Помимо упоминавшихся ранее проблем (в числе которых - понятие вымогательства и его место в системе преступлений, отграничение от смежных преступлений, вымогательная угроза), активно обсуждались следующие: новые виды вымогательства, ответственность лица, передавшего государственное или общественное имущество вымогателю, и другие.

На основании научных разработок были сделаны предложения по улучшению редакции действующей нормы. Представляется уместным рассмотреть теоретические наработки, предложения и сопоставить с действующим составом вымогательства, с тем, чтобы еще до детальной апробации его на практике иметь возможность сулить о его достоинствах и недостатках.

В статье 163, помещенной в главе 21 (преступления против собственности) раздела VIII (преступления в сфере экономики), нашел свое место состав вымогательства. Предметом нашего исследования является именно это преступление, хотя следует отметить, что вымогательство как разновидность объективной стороны деяния предусмотрено и в ряде других норм УК РФ 1996 г., а именно: в ст. ст. 221 (хищение либо вымогательство радиоактивных материалов), 226 (хищение либо вымогательство оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывчатых устройств), 229 (хищение либо вымогательство наркотических средств или психотропных веществ).

Правильное применение нормы Особенной части УК предполагает точное понимание элементов и признаков состава преступления, предусматриваемого этой нормой. Отправной точкой решения ряда проблем является верное определение объекта преступления. В науке уголовного права проблема подразделения объектов па основной и дополнительный служит основанием для отнесения преступления к той или иной главе Уголовного кодекса. Критерии определения основного объекта называются разные. Так, Н. И. Коржанский, предложивший четырехступенную систему объектов (общий, родовой, видовой и непосредственный), считает, что в полнобъектных преступлениях «основным объектом является наиболее ценное с точки зрения общественных интересов социальное благо из всех повреждаемых данным преступлением» и на этом основании вымогательство относится к преступлениям против личности, а собственность называлась дополнительным объектом[44]. Но такой подход к определению основного объекта вообще и вымогательства в частности не нашел поддержки в современной научной литературе[45] за редким исключением.

Например, В. Н. Куц, разделяющий взгляды Н. И. Коржанского, считает непосредственным объектом вымогательства безопасность личности[46]. Подавляющее же большинство ученых приходит к другим выводам, изложенным в трудах, посвященных объекту и предмету посягательства или -вымогательству в частности[47].

Под основным объектом «следует понимать то общественное отношение, тот интерес, который законодатель, создавая данную норму, в первую очередь стремился поставить под охрану уголовного закона»[48].

Для решении вопроса о том, какой объект должен относиться к той сфере отношений, что и родовой объект охраны, следует учитывать, «основной объект всегда, во всех без исключения случаях нарушается или ставится в реальную опасность»[49]. С изложенной позицией Е. А. Фролова согласуются выводы В. К. Глистина[50] и предложившего трехзвенную «горизонтальную» схему непосредственного объекта (основной непосредственный, дополнительный непосредственный, факультативный непосредственный) В. Я. Тация[51].

Принципиальным является то положение, что основной объект не обязательно должен быть более важным, чем дополнительный[52]. Обсуждая вопрос об основном и дополнительном объекте вымогательства, следует помнить, что преступная деятельность при вымогательстве направлена в первую очередь на отношения собственности, а посягательство па интересы личности при этом - средство для достижения корыстной цели. Формулировка состава преступления не требует в ряде случаев наступления общественно опасных последствий в виде физического вреда личности.

Нет единства и в определении дополнительного объекта вымогательства. Так, В. Л. Владимиров в качестве такового признает личность потерпевшего, его неприкосновенность, свободу, честь и достоинство[53], что представляется правильным. Схожую с ним позицию занимает Н. Иванов[54]; другие ученые называют общественную безопаспость[55]. Последнее вряд ли верно в современных условиях рыночной ориентации хозяйства, когда роль общественных фондов потребления и распределительный функции государства ограничены.

В соответствии с положениями Конституции Российской Федерации и нормами уголовного права объектом правовой защиты в равной мере теперь являются все формы собственности: частная, коллективная, государственная, муниципальная и собственность общественных организаций[56].

В научной литературе встречается возражение против использования в праве понятия «частная собственность», что приводит к идеологизации науки, т. к. в политэкономии, откуда пришел этот термин, под «частной собственностью» понимается не просто принадлежность имущества лицу, а принадлежность ему «средств производства», причем лишь тех, которые он сам не в состоянии использовать, не прибегая к найму работников[57]. Нам представляется уместным использование этого термина для обозначения принадлежности имущества «не обществу, не государству»[58].

Верховный Суд РФ в постановлении № 5 от 25 апреля 1995 г. разъяснил, что, поскольку закон не предусматривает дифференциации ответственности за эти преступления в зависимости от формы собственности, определение таковой не может рассматриваться обязательным элементом формулировки обвинения лица, привлеченного к уголовной ответственности[59].

Наиболее распространенными предметами посягательства являются деньги, валюта, реже - другие ценности.

Под правом на имущество понимают долговые расписки, фиктивное зачисление на работу с целью незаконного получения денег, документы о «добровольной» передаче квартиры от потерпевшего к виновному и т. п. На наш взгляд, признание законодателем и некоторыми авторами[60] права па имущество в качестве предмета вымогательства представляется спорным, необоснованным, т. к. оно не согласуется с теоретическими воззрениями на объект и предмет преступления.

В. Н. Кудрявцев определяет предмет преступления как вещь или процесс, служащие условием (предпосылкой) существования или формой выражения или закрепление конкретного общественного отношения и подвергающиеся непосредственному воздействию со стороны преступника[61]. Аналогично определял предмет преступления Г. Л. Кригер[62].

Б. С. Никифоров, считающий предмет преступления составной частью объекта преступления - общественного отношения, указывал, что эти «отношения между людьми часто включают в себя различного рода состояния и процессы и разнообразные предметы материального и нематериального мира - орудия и средства труда, его предмет и результаты, различного рода документы, всякого рода сведения и т. д.[63].

Придерживающийся такого же, то есть «вещного», подхода к пониманию предмета («Предмет посягательства - этот вещный предмет, на который непосредственно воздействует преступник») В. К. Глистин указывает, что «подмена действительного общественного отношения иным понятием вуалирует содержание непосредственного объекта, не выполняет, как правило, служебной роли»[64]. Такое положение вещей не меняет и обстоятельство, в соответствии с которым предмет преступления «может быть носителем множества социальных функций, они учитываются при издании нормы. Например, обычное ружье может «овеществлять» отношения собственности, быть предметом спекуляции, контрабанды, запрещенным для хранения предметом[65].

Нам представляется принципиальным взгляд Б. С. Никифорова на соотношение предмета и общественного отношения. «Именно потому, что такие предметы, вещи и состояния сами по себе не являются общественными отношениями, они могут входить в состав общественных отношений»[66].

По мнению Л. К. Малахова, «под правом на имущество в ст.148 УК РСФСР понимаются документы, дающие право па имущество...»[67]. Однако такие документы еще не есть предмет вымогательства (с определенной долей условности их можно было бы назвать дополнительным предметом посягательства, по аналогии с объектом); предметом же преступления в нашей ситуации являются именно деньги, доход, квартира. Не случайно Л. Д. Гаухман указывает, что вымогательство права на имущество - беспредметное преступление. В этом мнении он оригинален, но, как нам кажется, ближе к истине, за исключением одного; требование совершения действий имущественного характера он также считает беспредметным, с чем мы согласиться не можем[68].

На наш взгляд, право па имущество в качестве предмета вымогательства при детальном его рассмотрении, в конечном счете, предстает как имущество или действие имущественного характера. Существовавший ранее традиционный перечень таких действий - ремонт автомашины, квартиры, строительство дачного домика - теперь дополняют несущие современный криминальный колорит требование «растаможить» за чужой счет автомашину, устроить па работу в акционерное общество с передачей значительного пакета акций, бесплатно установить телефон и другое.

От требований действий имущественного характера следует отличать понуждение к различным поступкам, которое, даже если и совершается из корыстной заинтересованности, но непосредственно не посягает па интересы личности. Например, понуждение к вступлению в брак не может рассматриваться как вымогательство[69], как и другие действия, внешне схожие с вымогательством.

Объективная сторона вымогательства состоит в совершении действий, указанных в трех частях ст.163 УК, устанавливающих ответственность за простое вымогательство, т. е. без отягчающих обстоятельств (ч. 1), квалифицированное (ч. 2) и особо квалифицированное (ч. 3). Субъектом данного преступления в соответствии со ст.20 УК РФ является вменяемое физическое лицо, достигшее 14-летпего возраста. Требование передачи незаконного вознаграждения со стороны должностного лица под угрозой причинить вред охраняемым законом правам и интересам потерпевшего с использованием служебного положения виновного рассматривается как вымогательство взятки.

Вымогательство - корыстное преступление, совершаемое только с прямым умыслом: виновный сознает, что им предъявляется незаконное требование, соединенное с угрозой (а в ряде случаев - и с другими противоправными действиями), и желает таким путем добиться неправомерной передачи ему имущества гражданина, юридического лица или государства, права па имущество или совершения в его пользу действий имущественного характера. Корыстная же цель характеризует стремление субъекта к противозаконному обогащению.

Для дальнейшего анализа проблем вымогательства необходимо рассмотрение некоторых важных понятий и прежде всего таких, как «требование», «угроза», «насилие». В семантическом отношении «требование» означает выраженную в категорической форме просьбу, распоряжение. (В. И. Даль считал синонимами глаголы «требовать» и «домогаться»)[70]. В специальной литературе, касающейся предмета нашего рассмотрения, требование определяется как категорическое заявление, относящееся к потерпевшему, о противозаконной передаче имущества права на имущество или совершение действии имущественного характера. В других источниках требование определяется как предложение предоставить виновному такое право, используя которое он мог бы в дальнейшем получить имущество, либо как понуждение вымогателем потерпевшего к передаче вымогателю определенного имущества.

Эти дефиниции требования существенно различаются между собой, а «категорическое распоряжение» вообще лишает нас возможности понимания сущности вымогательства и отграничения этого преступления от смежных с ним, т. к. требование передачи возможно при грабеже и разбое («жизнь или кошелек»). Не случайно в последние годы авторы специально обращаются к понятию вымогательства[71].

Исходя из сказанного выше, мы вынуждены вновь обратиться к семантическому аспекту понятия вымогательства и прибегнуть к построению синонимического ряда терминов (синонимической развертке), выделение ключевого из которых (локалии) отражало бы сущность этого деяния[72]. В толковом словаре синонимический ряд термина «требование» составляют слова: просьба, распоряжение, домогательство, надоедливость, приставание, понуждение, принуждение, назойливость, неотвязность, неотступность, навязчивость, постоянное преследование[73]. Термину «требовать» соответствуют слова домогаться, настойчиво добиваться, быть упорным, твердым в достижении чего-нибудь, понуждать, быть неотступным, неотвязным, надоедливо приставать, приступить с назойливыми просьбами[74]. Словарь синонимов русского языка близкими по значению к глаголу «вымогать» называет тянуть (разговорное), вытягивать, сосать, высасывать (просторечное) и следующим образом раскрывает его смысл. «Добиваться получения чего-либо принуждением, угрозами, хитростью, обманом и т. п. Наиболее литературным словом является вымогать; разговорное тянуть и просторечное вытягивать подчеркивают длительность и постоянство действия; сосать и высасывать употребляется с усилительным значением преимущественно в обиходно-разговорной речи и указывает не только на длительный характер вымогательства, но и на то, что лицо, у которого что-либо вымогается, терпит ущерб».[75]

Итак, требование характеризует некая протяженность действия, направленность на будущее. Другими словами, достижение цели при вымогательстве относится на какое-то будущее время, так как является результатом «постоянного преследования», что прямо указывает на длящийся характер этого действия (не путать с длящимся преступлением). Заполняют эту протяженность действия виновного и посредствующая деятельность самого потерпевшего, которой свойственна относительная свобода волеизъявления. Таков механизм совершения преступления, именуемого вымогательством, в этом заключается его неповторимость, самостоятельность. Внешне указанное напоминает дистанционное управление: виновный может не находиться при потерпевшем, но в конце концов, парализовав его волю к сопротивлению, получает от него требуемое. Причины, по которым потерпевший «получает отсрочку» передачи, различны: отсутствие в данный момент у него требуемого, невозможность выполнить приказ виновного тотчас из-за сложностей технического характера (например, необходимо юридическое оформление «сделки»), расчет на постоянный доход и т. п.

«Управление» потерпевшим осуществляется действиями, указанными в диспозиции ст. 163 УК: путем шантажа, угрозами, насилием, уничтожением или повреждением имущества. В этом заключается принуждение, результатом которого становится удовлетворение требований вымогателя. Поскольку статья 163 УК предусматривает угрозу разных видов, то, считая эту проблему сквозной, мы предварительно рассмотрим ее, прежде чем перейти к конкретным видам вымогательства.

«Угроза - запугивание, обещание причинить кому-нибудь неприятность, зло»[76]. По утверждению Б. С. Никифорова, «зло, которым вымогатель угрожает потерпевшему, должно быть объективно, а так же по замыслу виновного и с точки зрения потерпевшего, большим, чем то лишение, на которое должен пойти потерпевший, чтобы избегать грозящего ему зла. В противном случае отсутствовало бы характерное для вымогательства понуждение к соответствующему волеизъявлению в пользу виновного»[77].

Угроза при вымогательстве представляет собой устное или письменное, переданное лично или через другое лицо, выраженное прямо или в косвенной форме, в виде просьбы или посредством конклюдентных действий доведение до сведения собственника либо лица, в ведении или под охраной которого находится это имущество, о том, что в случае невыполнения требования виновный лично или через других лиц совершит определенные действия: насилие, огласит те или иные сведения, уничтожит имущество и т. п. Вымогательная угроза по своему характеру и содержанию представляет собой запугивание потерпевшего и чаще всего противозаконными действиями.

Угрозы могут быть выражены в любой форме: письменно или устно; сообщены непосредственно потерпевшему через третьих лиц, по телефону и т.п. Наиболее распространена устная форма высказывания угрозы. Назначение вымогательной угрозы, ее смысл и временное «местонахождение» в объективной стороне преступления, влияние ее реализации па квалификацию деяния - один из самых дискуссионных вопросов состава этого преступления, к тому же он запутан[78].

В большинстве источников утверждается, что специфическая общественная опасность вымогательства состоит в том, что при совершении этого преступления имеет место насилие над волей потерпевшего. Специфика насилия при вымогательстве, по общему мнению, заключается в том, что виновный угрожает применить его не тотчас же, а в некотором будущем времени, если потерпевший не выполнит предъявленного к нему требования. Поэтому угроза насилием при вымогательстве направлена не только па то, чтобы парализовать волю потерпевшего, подавить ее, а, главным образом, чтобы заставить потерпевшего осуществить нужное виновному волеизъявление, к понуждению, например, выполнить действия имущественного характера. В этом и усматривается сущность вымогательства. Помимо цитируемых ученых-правоведов на таких позициях стояли авторы практически всех учебников по Особенной части уголовного права[79].

В случае реального применения насилия такие действия квалифицировались по статьям о вымогательстве и соответствующим статьям о преступлениях против личности. При таком понимании вымогательной угрозы, по мнению Б. С. Никифорова, в ситуации, когда «потерпевший тотчас же передает имущество виновному, действия виновного остаются в рамках вымогательства и не превращаются в разбойное нападение»[80].

В соответствии с господствовавшим мнением в литературе до 90-х голов, момент передачи имущества не имеет принципиального значения[81]. Сторонники указанного подхода к пониманию вымогательства не приводят ни одного примера вымогательства из следственно-судебной практики, когда бы изъятие имущества следовало сразу за требованием.

Данная трактовка вымогательства, легко допускающая «подвижность» момента завладения имуществом, представляется нам противоречивой и запутанной. Требуется рассмотрение самостоятельности деяния с позиций единого критерия, которому будущий характер угроз насилием при вымогательстве вряд ли соответствует. В противном случае отграничение вымогательства от грабежа и разбоя станет практически невозможным, а сам такой подход к пониманию вымогательства способен лишь интерпретировать так называемые классические случаи. Например, В. Петрунев, разделяющий указанный подход к вымогателыюй угрозе, утверждает, что «в тех случаях, когда при вымогательстве насилие все же применяется немедленно после угрозы, по имущество не изымается, такие действия квалифицируются по совокупности как вымогательство и соответствующее преступление против личности»[82], и тем самым придаст немаловажное значение моменту фактической передачи имущества и не избегает противоречия.

Мы не можем представить себе вымогательство, соединенное с завладением имущества в момент требования и угрозой насилием, направленной в будущее. «Будущий характер» вымогательной угрозы как основной ограничительный критерий приводит к выводу о пробеле в праве. В частности, еще М. М. Исаев указывал, что соединенное с насилием требование передачи права на имущество, когда само это имущество должно перейти к виновному в более позднее время, необходимо квалифицировать по аналогии с разбоем[83]. Впоследствии на это обращали внимание авторы ленинградского «Курса советского уголовного права», придя к выводу что «такие действия являются, по существу, разбоем»[84]. Однако состав разбоя в качестве предмета не предусматривает право па имущество, совершение действий имущественного характера.

Характерно, что в новых условиях резкого роста числа вымогательств и широкого разнообразия способов совершения этого преступления первыми отмстили неверный подход к пониманию вымогательства юристы-практики судья Г. Михайлова и адвокат И. Тимишев[85].

Если суммировать имеющиеся теоретические наработки по этому вопросу, их можно представить в следующем виде.

1. Авторы почти единодушно определяют вымогательную угрозу не как способ получения требуемого, а как средство облегчения завладения. Некоторые из них, видимо, признавая зыбкость такого отличия способа от средства, прибегают к следующему теоретическому изыску: назначение угрозы и ее реализация при вымогательстве, считают они, иное, чем при грабеже и разбое. При этом одни ученые такое назначение видят в мести за отказ от передачи требуемого, а вторые - в подкреплении требования[86].

2. «Будущий» характер угрозы при вымогательстве - главный признак этого компонента - утверждается почти во всех работах. Более того, этот признак считается едва ли не самым важным при отграничении вымогательства от других преступлений[87]. На направленности в будущее вымогательской угрозы и важности именно этого положения делается акцент и в работах последних лет. К сожалению, это заблуждение встречается в самых последних работах[88].

Игнорирование семантического аспекта термина, внутреннего смысла закона и ненадлежащий анализ законодательных новелл приводит к взаимоисключающим выводам. Свидетельство тому - цитируемая работа Л. К. Малахова. «Смысл угрозы при вымогательстве, - считает ученый, - заключается в том, чтобы облегчить завладение имуществом, во-первых, и осуществление се предполагается в будущем в качестве мести за отказ передачи требуемых благ, во-вторых; при вымогательстве реализация угрозы насилием всегда находится за рамками состава этого преступления»[89]. Однако это не мешает ему прийти далее к противоположному выводу: «Все деяния, которые совершаются в период действия требования вымогателя, являются, как правило, соединенными с вымогательством и должны рассматриваться как квалифицирующие обстоятельства данного деяния, а не преступления против личности и ее прав»[90].

Нам же представляется, что вымогательство отличает не будущий «характер угрозы, а, главным образом, момент получения требуемого. Именно с длительностью достижения этой цели и связана характеристика вымогательства как домогания, постоянного преследования и т. п. Если бы вымогательство определялось будущим характером Насилия, то виновному нечего было бы домогаться, т. к. возможность применения насилия у него, как правило, есть всегда и ради нее ему не стоит «настойчиво добиваться» и т. п.

Аналогично рассматривает эту проблему и Верховный Суд РФ: в п. 2 постановления Пленума этого суда «О судебной практике по делам о вымогательстве» № 3 от 4 мая 1990 г. («при вымогательстве умысел виновного направлен на получение требуемого имущества в будущем»)[91].

По времени насилие при вымогательстве может быть применено до высказывания требований о передаче имущества или имущественных прав, в момент предъявления этого требования либо после него.

Таким образом, вымогательство, его модель, неповторимость определяет следующая схема: требование, соединенное с угрозой применения физического насилия или его применением - результат принуждения в виде посредствующей (промежуточной, связующей)[92] деятельности потерпевшего, воля которого относительно свободна - передача требуемого. Вымогательные угрозы и насилие - важные компоненты объективной стороны преступления, определяющие способ совершения этого преступления и по своему значению и назначению аналогичны угрозе насилием и насилию при разбое. Они определяют способ совершения вымогательства.

Насилие - «1. Применение физической силы к кому-нибудь. 2. Принудительное воздействие на кого-нибудь»[93].

Однако в праве насилие понимается шире, оно бывает физическим и психическим. Например, Л. Д. Гаухман (еще до законодательных изменений 1989 - 1996 годов, предусмотревших применение насилия) по одному лишь признаку психического насилия относил вымогательство к насильственным преступлениям[94].

Следовательно, сущность вымогательства состоит в противоправном требовании, выраженном в категорической форме, соединенном с запугиванием, угрозой причинить зло или насилие, с помощью которых виновный принуждает лицо к удовлетворению этого требования. В научной литературе традиционно указывается, что угроза при вымогательстве должна быть реальной, противоправной и восприниматься потерпевшим как вполне осуществимая в отношении не только себя, но и своих близких.

Из содержания закона вытекает, что действия вымогателя носят сложный характер и проявляются в виде: психического и (или) физического насилия. Оно может быть направлено не только против потерпевшего, но и против других лиц. Под физическим насилием при совершении вымогательства следует понимать активные противоправные действия в отношении непосредственно личности потерпевшего или его близких, посягающие на их жизнь (естественно, что убийство не охватывается таковым насилием), здоровье, свободу, а также честь и достоинство. Эти активные действия могут совершаться не только самим вымогателем, но по его указанию и другими лицами.

Простое вымогательство в ст. 163 УК представлено тремя разновидностями незаконного требования, совершенного под угрозой: а) применения насилия; б) уничтожения или повреждения чужого имущества; в) распространения сведений, позорящих потерпевшего или его близких.

Отказ законодателя от признака угрозы убийством в ч. 1 ст. 163 УК создает видимость пробела в праве, что может стать реальной почвой для «доказывания» вымогателями и защитой непреступности таких действий.

Зачастую угроза носит неопределенный характер, например, типа: «искалечу», «пришью», «будет дырка и голове», либо выражена в жаргонных или нецензурных формах. При демонстрации огнестрельного, холодного оружия или других предметов, используемых в качестве оружия, такая угроза может быть расценена как угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. В последние годы все чаще виновные запугивают потерпевших необычными видами угроз и нередко это достигает своей цели. Редакция действующей нормы о вымогательстве снижает требования к степени конкретизации угрозы насилием. Различие угрозы имеет значение для отграничения угрозы насилием от угрозы убийством, а также и для индивидуализации наказания. Отказ же законодателя от дифференциации угрозы насилием понятен, ибо в ряде случаев ее конкретизация затруднена, т. к. она носит завуалированный характер, что влечет следственные и судебные ошибки, затягивание рассмотрения уголовных дел, снижает эффективность закона при незначительном различии в общественной опасности.

Общее правило установления характера угрозы в таких случаях заключается в том, что выяснение подлинного содержания угрозы - вопрос факта, разрешаемый на основании оценки всех конкретных обстоятельств дела, т. е. целесообразно руководствоваться накопленными в теории уголовного права положениями и разъяснениями, данными Пленумом Верховного Суда РФ № 29 от 27 декабря 2002 г. «О судебной практике по делам о грабеже и разбое» и с учетом положений УК 1996 г. о видах угроз и телесных повреждений[95].

При оценке неопределенной угрозы необходимо исходить из умысла виновного: если установлено осознание им того, что потерпевший воспринимает такую угрозу как направленную на лишение его жизни, причинение вреда его здоровью и т. п.[96], то налицо угроза, предусмотренная ч. 1 ст. 163 УК РФ.

Угроза повреждения имущества означает обещание такого воздействия на имущество, когда оно полностью или частично перестает отвечать своему прямому назначению, хотя впоследствии может быть восстановлено. Уничтожение имущества - это полное приведение имущества в негодность, когда оно утрачивает хозяйственную ценность и уже не может быть восстановлено.

Нередки факты высказывания угрозы уничтожения или повреждения имущества в неопределенной форме: «квартира находится невысоко», «живете в деревянном доме». Оценку такой угрозе следует давать, учитывая все обстоятельства дела и субъективный момент (виновного и потерпевшего).

Фактическое уничтожение или повреждение имущества потерпевшего не предусмотрены ст. 163 ныне действующего УК, поэтому такие действия, соединенные с вымогательством, следует квалифицировать по совокупности преступлений. С отказом законодателя от упомянутого квалифицирующего признака, содержавшегося ранее в ч. 3 ст. 148 УК 1960 г., вряд ли можно согласиться по следующим соображениям. Действующее законодательство предусматривает ответственность за умышленное уничтожение или повреждение чужого имущества при наличии существенного ущерба. Последнее представляет собой оценочную категорию и практически исключает возможность привлечения к ответственности по совокупности указанных преступлений, т. к. потерпевшие в большинстве своем, как показывает практика, не намерены свидетельствовать о значительном ущербе. В подобных ситуациях разбитая мебель в офисе, поврежденный автомобиль или сожженный коммерческий магазин - эффективное принуждающее средство.

Поэтому в ст. 163 УК следовало сохранить этот квалифицирующий признак, причем без указания па значительный ущерб.

Последний вид простого вымогательства представляет шантаж, который определяется как угроза распространения сведений, позорящих потерпевших или его близких, либо иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам и законным интересам потерпевшего или его близких. Само по себе понятие шантажа является достаточно широким и потому отличается от понятия собственно вымогательства. Шантаж есть эксплуатация человеческой слабости, легкомыслия или нужды во всем многообразии общественной жизни. Эта эксплуатация может и не носить имущественного характера, а преследовать иные цели.

Законодателем предпринята попытка усовершенствования понятия шантажа как способа вымогательства: под таковым теперь следует понимать и угрозу распространения иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам и законным интересам потерпевшего или его близких.

Непременная связь угрозы распространения таких сведений, во-первых, с существенным вредом, а во-вторых, с законными интересами и правами потерпевшего сводят упомянутую попытку почти к нулю. Оценка «пригодности» такой угрозы связана с определением важности охраняемого права, предопределяющего размеры вреда при его нарушении.

В свете сказанного оценочный подход при определении реальности шантажа имеет и этический аспект: как, например, установить параметры предполагаемого или причиненного вреда в случае распространения или угрозы распространения сведений, составляющих тайну усыновления, данные о наличии у потерпевшего заболевания, тайну денежного вклада, факты о его личных слабостях, странных привычках, осведомительстве. Определяющим же для потерпевшего является важность сведений лично для него, а не формальная принадлежность к важным и защищаемым законом (что за редким исключением нигде не регламентировано и ничем не гарантировано). Не существует права па неразглашение сведений об упущениях по службе, совершенном преступлении, доносительстве и т. п. Потерпевший при передаче требуемого может руководствоваться и не чувством стыда, лежащего в основе позора, а нежеланием быть предметом обсуждения, виновником принимаемых решений, не всегда удобных для окружающих и т. п.

При буквальном толковании понятия шантажа как вида вымогательства, даваемом в ст. 163 УК, создается впечатление, будто перечень таких сведений весьма не велик. Однако в реальной действительности это не так. Пробел в праве сохранился. Следует ожидать, что суды еще какое-то время, расширительно подходя с ведома Верховного Суда к перечисленным признакам об упомянутых сведениях, будут выносить приговоры до момента, когда это станет предметом принципиального разбирательства (например, в Конституционном Суде Российской Федерации) или законодательных изменений.

В соответствии с руководящими разъяснениями Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о вымогательстве» от 4 мая 1990 г. № 3 с изменениями и дополнениями, внесенными постановлением Пленума от 18 августа 1992 г. № 10, в редакции постановления Пленума от 21 декабря 1993 г. № 1, позорящими считаются сведения о совершенном потерпевшим или его близкими правонарушении, а также иные сведения, оглашение которых может нанести ущерб чести и достоинству потерпевшего или его близких[97]. Такое понимание Верховным Судом позорящих сведений является упрощенным, оно не учитывает сущности шантажа. Большинство криминалистов приходит к вполне обоснованному выводу, что оказать мотивирующее воздействие на потерпевшего может лишь то значение сведений, которое им придает сам потерпевший[98]. Действительно, какими бы позорящими объективно ни были сведения, разглашением которых угрожают лицу, угроза не окажет ожидаемого воздействия на психику угрожаемого, если последний не считает их позорящими либо безразлично относится к факту их разглашения. Наличие заболевания, факт изнасилования - беда, по никак не позор. Факт усыновления свидетельствует в пользу усыновителя. Но нет сомнения, что угроза разглашением этих сведений вполне может служить средством вымогательства.

В литературе утвердилось мнение, что «в отличие от угрозы применения насилия, реализация которой отодвинута в будущее, угроза огласить те или иные нежелательные сведения может быть реализована виновным немедленно на месте и в момент предъявления имущественных требований потерпевшему», что, как нам кажется, говорит о непоследовательности упоминавшихся взглядов па понятие вымогательства и значение его отдельных компонентов[99]. Угроза насилием или ее реализация - «подвижные» компоненты деяния. Однако осуществляться они могут до получения требуемого. Принципиальным в этой связи является следующий вывод. В случае, если требование и психическое насилие совпадут во времени с фактическим завладением требуемым имуществом - налицо грабеж (или разбой) с применением психического насилия[100].

Фактическое разглашение позорящих сведений уголовным законом об ответственности за вымогательство не предусмотрено, поэтому распространение заведомо ложных или оскорбительных сведений, позорящих потерпевшего или его близких, создает самостоятельное основание уголовной ответственности за клевету или оскорбление[101].

Таким образом, в ст. 163 УК в части, касающейся шантажа как вида вымогательства, не учтены теоретические наработки, имевшиеся в отечественном уголовном праве. Редакция нормы в этой части нуждается в совершенствовании.

 

2.2 Характеристика квалифицированного состава вымогательства

Во второй части ст. 163 УК предусмотрено квалифицированное вымогательство, представленное тремя видами этого деяния: совершенным группой лиц по предварительному сговору (п. «а»), а также с применением насилия (п. «в»), в крупном размере (п. «г»).

Признак совершения вымогательства по предварительному сговору группой лиц является квалифицирующим потому, что преступление совершается объединенными совместными усилиями нескольких лиц, что свидетельствует о более высокой степени общественной опасности. В соответствии с ч. 2 ст. 35 УК преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали два или более лица, заранее договорившихся о совместном совершении преступления. Аналогичным образом определялся этот признак и в п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 29 от 27 декабря 2002 года «О судебной практике по делам краже, грабеже и разбое»[102]. Заранее - это означает до начала выполнения объективной стороны преступления. В понимании группы лиц с предварительным сговором позиция высших судебных органов характеризуется отсутствием необходимых уточнений в одних случаях, противоречивостью других. Позиции же ученых различны, почву для чего дает законодатель и судебная практика, чему следующие свидетельства.

По одному делу было указано: «Если участники преступной группы заранее договорились о совершении кражи и распределили роли, они все несут ответственность за соисполнительство в данном преступлении»[103]. Подобное мнение не вызывало бы вопросов, если бы речь шла об организованной группе.

Определение вида соучастия при предварительном сговоре - дискуссионная проблема в теории уголовного права. Одни авторы (Г. А. Кригер, В. А. Владимиров, Ю. И. Ляпунов и ряд других, чьи работы цитировались выше) считают, что здесь возможно лишь соисполнительство. Применительно к вымогательству, по их мнению, высказывать угрозы, применять насилие, уничтожать имущество может и один из соисполнителей, действующих в составе группы сообщников, находящихся в месте совершения преступления, т. е. при выполнении объективной стороны преступления. Эта позиция встречается и в более поздних работах, специально посвященных проблемам вымогательства[104].

Некоторые ученые полагают, что может иметь место и распределение ролей. Так, А. А. Пинаев указывает, что законодатель, выделяя группу лип с предварительным сговором, связывает действия ее участников с совершением, а не с исполнением преступления, что не исключает возможности квалификации действии соучастников с распределением ролей по признаку предварительного сговора (если таковой имел место).

С принятием УК 1996 г. позиция Л. А. Пинаева, П. Ф. Тельнова Оказывается более обоснованной. Так, в ст. 35 УК законодатель, давая определения формам соучастия, указывает, что совершение преступления группой лиц характеризует соисполнительство по менее чем двух лиц без предварительного сговора[105], в то время как преступление группой лиц по предварительному сговору считается совершенным, «если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном его совершении». Систематическое толкование понятий приводит к выводу, что законодатель не исключает распределения ролей при совершении преступления группой лиц по предварительному сговору.

Вопрос оказывается запутанным, особенно если учесть, что по делам об убийствах теория уголовного права не связывает действие рассматриваемого признака с распределением ролей[106]. Подход Верховного Суда РФ по конкретным уголовным делам в таких случаях аналогичен[107]. И в то же время в следственно-судебной практике по делам об имущественных преступлениях в районных, городских, областных судах почти всегда вменяется данный квалифицирующий признак при наличии распределения ролей. Расхождение это не случайно, т. к. законодатель, надо признать, не все сделал для однообразного понимания совершения преступления группой лиц по предварительному сговору.

В завершение рассмотрения этого признака нам представляется высказать свои соображения и предложения.

1.Ученые, отрицающие правомерность вменения квалифицирующего признака - совершение преступления по предварительному сговору группой лиц при групповом преступлении с одним исполнителем, утверждают, что основой для выделения формы соучастия является повышенная общественная опасность, не свойственная группе лиц с распределением ролей при одном исполнителе. Это, па наш взгляд, неверно по двум причинам. Во-первых, выделение формы соучастия обусловливает не столько общественная опасность, сколько характер связей между соучастниками и их действиями. Во-вторых, в ситуации, когда потерпевшему известно о наличии у исполнителя осведомленных, подчас и весьма опасных соучастников, это подавляет его волю, вряд ли можно говорить о меньшей общественной опасности таких действий.