ПРАРОДИНА СЛАВЯН ПО ДАННЫМ ЯЗЫКА

4. ПРАРОДИНА СЛАВЯН ПО ДАННЫМ ЯЗЫКА

Древнерусский летописец, отметив единство происхождения славянских народов, расска­зывает об их прародине: он сообщает легенду о том, что в давние времена единый славянский народ жил по берегам Дуная, где ныне Венг­рия и Болгария, а затем разные группы этого народа расселились на новых землях, назвав­шись по-разному. Так древнерусские историки XI—XII вв. решали проблему прародины сла­вян.

Научное решение этой проблемы не может опираться на древние легенды. Народ, или этнос, осознает свое своеобразие прежде всего потому, что замечает своеобразие своего языка. Но отличается он от других народов еще и фи­зическими (расовыми) и культурно-этнографи­ческими признаками: обычаями и обрядами, особенностями быта, одежды, домостроитель­ства и т. д. А формирование народа — это не только формирование его языка, но и свойст­венных ему культурно-этнографических при­знаков.

Между тем установлено, что история языка и история этноса не совпадают. Язык совре­менных венгров, например, ближайше родствен языкам ханты и манси, живущих к востоку от Урала (в Ханты-Мансийском автономном округе в Тюменской области); и объясняется это тем, что племена угров (языковых предков современных венгров) пришли в IX в. на сред­ний Дунай из-за Урала. Но физический облик и этнографические особенности венгров не имеют прямого отношения к культуре тех угор­ских племен, которые ушли с берегов Оби более тысячи лет назад, ибо племена эти раствори­лись среди коренных жителей (автохтонов) Дуная, передав им свой язык и усвоив их куль­туру.

Когда современные археологические иссле­дования обнаруживают, что в том или ином районе Европы за тысячи лет не происходило существенных перемещений населения и куль­турно-этнографические признаки современных жителей исследуемого района — результат развития культуры автохтонов, это не означает, что и язык автохтонов был тем же, что и язык современного населения этого района. Вот по­чему при строго научном подходе к проблеме образования современных народов история языка оказывается не равнозначной истории сложения физических и культурно-этнографи­ческих особенностей носителей этого языка. Соответственно и проблема прародины должна решаться отдельно для языка и для других особенностей его носителей.

Сравнительно-историческое языкознание XIX в., установив факт происхождения сла­вянских языков из единого источника — праславянского языка, выдвинуло проблему сла­вянской прародины как историко-языковую. Праславянский язык должен был оформиться в зоне соприкосновения с балтийскими языка­ми, иранскими, а также германскими, с которы­ми его объединяют очень древние общие особенности в словаре и в грамматике.

Географические выводы в этом случае были очень общими, поскольку точное расположе­ние балтов и германцев в период формирования праславянского языка (II—1 тысячелетия до н. э.) не было определено, и лишь в отноше­нии древних иранцев было известно, что они жили в то время вдоль северного побережья Черного моря (к ним относились скифы и сме­нившие их позднее сарматы). Славянская пра­родина определялась в этом случае где-то к северу или северо-западу от северного При­черноморья.

На рубеже XIX—XX вв. в разработке пробле­мы прародины славян особое внимание было уделено ботанической терминологии. Было замечено, что названия деревьев, произрастаю­щих в умеренном поясе Центральной и Восточ­ной Европы, являются общеславянскими (бе­реза, верба, дуб, ель, липа, ольха, сосна, ясень), следовательно, они существовали в праславянском языке до его распада. Названия же деревьев, не растущих восточнее бассейнов Вислы и Днестра, в славянских языках являются заимствованными из западных европейских языков (бук, тис и др.). Отсюда был сделан вывод, что в эпоху своего единства праславяне не были знакомы с этими деревьями: основная часть их прародины находилась к востоку от границы распространения дикорастущего бука и охватывала лесные районы, изобило­вавшие озерами и болотами; терминология именно такой географической среды является также общеславянской.

В то же время слова, обозначающие особен­ности морской среды, в разных славянских языках формировались самостоятельно, т. е. после того, как отдельные группы распавшего­ся праславянского объединения вышли к морю.

В начале XX в. было понято, что общесла­вянские названия объектов окружающей при­роды не могут характеризовать весь более чем тысячелетний период развития праславян­ского языка, а отражают лишь географическую среду, в которой праславяне находились нака­нуне распада. Учитывая это, А. А. Шахматов (см. А. А. Шахматов} развивал идею двух славянских прародин: района, в пределах кото­рого праславянский язык сложился («первая прародина»), и района, который праславянские племена занимали накануне расселения по Центральной и Восточной Европе («вторая прародина») и который, по его мнению, нахо­дился в бассейне Вислы.

В определении «первой прародины» А. А. Шахматов колебался; однако необходимо иметь в виду, что она не могла быть значитель­но удалена от «второй прародины»: нет никаких сомнений в том, что праславянский язык сфор­мировался из индоевропейских диалектов срединной Европы, следовательно, в пределах территории, которая занята славянами и в настоящее время.

Именно на основе вывода об автохтонности славян ведутся в последние десятилетия широ­кие археологические поиски. Благодаря им сейчас уже хорошо известны особенности жиз­ни и быта славян начального периода расселе­ния из «второй прародины». Они представлены археологическими памятниками так называе­мого пражско-корчакского типа V—VI1 вв. н. э., территория распространения которых целиком совпадает с предполагаемым районом поздних праславянских поселений. Где-то в пределах этой территории и должно было задолго до середины I тысячелетия н. э. сло­житься объединение племен, языком которого постепенно стал праславянский.[5]