Структура Королевского Хаусхолда в н. XVII в

2.1. Структура Королевского Хаусхолда в н. XVII в..

В сравнении с Департаментом Королевской Палаты структура Департамента Дворцового Хозяйства (Household below stairs–буквально, "Двор низших ступеней"), или просто Хаусхолда (Household), была более развитой. Внутренняя организация Хаусхолда соответствовала его трем основным функциям: хозяйственное и продовольственное снабжение двора; финансовое обеспечение хаусхолда; надзор за поведением слуг и придворных.

Службы департамента формировались вокруг одного из двух архитектурно-пространственных центров королевского дворца —Королевского Холла (Hall). В англосаксонский период и первые века после нормандского завоевания это было большое помещение рядом с Королевской Палатой или спальней, где проходила ежедневная официальная жизнь короля и его двора, место, где проводились государственные церемонии, приемы и официальные обеды. Вокруг Холла располагались кухня, пекарня, различные кладовые и другие хозяйственные помещения.

Первоначально штат слуг был невелик и выполнял исключительно хозяйственные обязанности. Один из первых ордонансов, регулировавший придворный порядок, изданный при Стефане Блуа (1135 г.), сообщал, что слугами Королевского Холла руководили сенешаль (seneschal, прототип Лорда-стюарда) и виночерпий (master butler). Они имели равные статус и жалование. Первый руководил приготовлением и поднесением блюд для королевского стола, а второй заведовал хранением вина и разливал его за столом. Им подчинялись низшие слуги, часть из которых получала жалование и стол, а другая только стол (например, скотобойщики).[286]

Аналогичные хозяйственные функции слуг Холла подтверждались ордонансом Эдуарда I 1279 г[287].

Выделение Королевского Холла в особый хозяйственный департамент, с привязанными к нему службами (субдепартаментами), окончательно произошло в начале XIV в. Этот процесс был зафиксирован в серии ордонансов Эдуарда II 1318, 1323 годов. В них закреплено структурное и функциональное разграничение Палаты и Холла. Каждый департамент имел собственный штат и руководство, которое не должно было вмешиваться в управление другим департаментом.[288]

Наибольшего влияния Хаусхолд достиг в XIV-XV вв., когда Королевский Холл стал центром общественной жизни двора и государства в целом. Его штат значительно увеличился, а функции усложнились. Возникла необходимость в учреждении особых служб для контроля за возросшими расходами департамента на продовольственное и материальное обеспечение двора, выплату жалования его слугам, для надзора за деятельностью слуг.

В это же время высшие слуги Холла получили определенное политическое влияние при дворе и были освобождены от решения чисто хозяйственных вопросов. Руководители департамента оставили за собой только общее управление делами Хаусхолда, передавая повседневный контроль за его деятельностью своим заместителям и секретарям. Поскольку руководители департамента непосредственно имели дело с придворными финансами и были в определенной степени близки к монарху, то эти посты стали претендовать представители английской аристократии.

 В этот период глава Королевского Холла Лорд-стюард приобрел статус первого королевского слуги. Этот пост предоставлял занимавшему его лицу преимущество в порядке следования среди всех пэров того же достоинства.

С конца XV в. Холл постепенно теряет свое значение. Публичная и частная жизнь Тюдоров всецело сосредоточилась в Королевской Палате. Была прекращена практика придворных обедов в Холле в присутствии короля, что во многом поддерживало прежний высокий общественный статус департамента и его слуг.

В XI – XIII вв. совместные обеды короля и слуг в Королевском Холле занимали важное место в придворной жизни. Они символизировали единство большой королевской семьи, членами которой считались все королевские слуги и придворные. Обеды проходили в торжественной обстановке. Слуги обязательно облачались в парадные ливреи (robes)[289].

Но уже с конца XIII в. это единство постепенно утрачивается. Столы для короля и высших сановников стали устанавливаться в прилегающей к Холлу Королевской Палате. Прекращение этой традиции в XV в. привело к тому, что отпала необходимость в содержании большого количества стольников (sewers), привратников (porters), церемониймейстеров (marshalls of the Hall), посыльных (messengers) и других слуг, входивших в состав Холла. Королевский Холл стал одним из рядовых субдепартаментов Дворцового Хозяйства. Его штат к 1478 году был сокращен наполовину и теперь подчинялся Лорду-стюарду не напрямую, а через Гофмаршальскую контору и Счетную палату Хаусхолда.[290]

При Марии Тюдор слуги Холла находились уже в самом конце списка придворных должностей и возглавлялись королевским сержантом (Sergeant of the Hall), а при Елизавете и вовсе исчезли из придворного штата (Ordinary). По мнению Д. Лоудза, это означало, что потребность службы в Холле стала такой редкой, что не оправдывала содержание специального штата слуг.[291] В 1576 г. лорд Бэрли отметил, что “оплачиваемые слуги для... Холла невыгодны”.[292]

Падение пространственно-организующей роли Холла в придворной жизни стало заметным исключением на фоне общего роста и увеличения придворных структур. В свое время в придворных регламентах Генриха VIII (1526 г.), известных как Элтэмские ордонансы (Elthem ordinances), выражалось недовольство “редким присмотром за королевским Холлом” и высказывалось желание навязать постоянный график дежурств в нем, но попытка изменить ситуацию оказалась тщетной.[293] Равнодушие монарха к какой-либо придворной структуре тут же порождало аналогичное отношение к ней всего придворного окружения, ее авторитет падал, а пренебрежение слуг к своим обязанностям росло.

Яков I Стюарт попытался возродить былое величие Холла. Время от времени он распоряжался об организации в Холле совместных придворных обедов, пытаясь возродить древнюю традицию. Отчасти это соответствовало шотландской практике, где структура двора была менее сложной, а церемониал менее строгим.

При Елизавете Холл являлся лишь приемной, где приглашенные ко двору томились в ожидании разрешения пройти в Королевскую Палату. В те дни, когда королева обедала в Приемной Палате (Presence Chamber), в Холле накрывались столы для слуг низшего департамента. К концу ее правления слуги предпочитали забирать еду с собой и обедали в собственных комнатах. В Шотландии Холл оставался важной архитектурно-пространственной единицей королевского двора, местом, где проходили официальные торжественные мероприятия.

 Попытки Якова I возродить традицию совместных трапез не возымели должного эффекта и оказались недолговечными. Единство, которое они должны были символизировать, было искусственным. К тому же возрождение традиций совместных обедов никак не отразилось на повышении статуса слуг Холла, так как короля и высших сановников за столами продолжали обслуживать стольники Королевской Палаты. В особо торжественные дни в Холле устраивались обеды "с помпой" (а state), во время которых короля в качестве стольников, кравчих и виночерпиев обслуживали пэры двора.

В действительности повседневная практика придворной жизни при новом монархе и те структурные изменения в Королевской Палате, которые предпринял Яков I, еще более сократили функции Королевского Холла. Контроль за придворным церемониалом от церемониймейстеров Холла (Marshall of the Hall) был передан специально созданной Экспедиции церемониальных дел в составе Королевской Палаты. За церемониймейстерами Холла осталась обязанность оказывать прием гостям и контролировать соблюдение этикета в данной части дворца. Таким образом, к началу XVII в. Королевский Холл был окончательно обращен не “вверх”, а “вниз”, т.е. ориентирован не на короля, а на королевских слуг.

Кроме вышеназванных церемониймейстеров в штат Холла входили: цалмейстеры - оформители дворца (Surveyor of Dresser), прислужники (Servers of the Hall), королевский позолотчик (Gilder), королевские подносчики дров (Woodbeares), королевский звонарь (Bellinger), королевские смотрители Холла (Surveyors of the Hall). Общая численность слуг Холла в начале XVII в., по подсчетам Дж. Эйлмера, превышала 40 человек.[294]

Таким образом, в начале XVII в. Королевский Холл, когда-то бывший центром Департамента Дворцового Хозяйства, ядром, вокруг которого сформировался Хаусхолд “низших ступеней”, окончательно отошел на второй план. Его административные, хозяйственные и церемониальные функции были значительно сокращены, большая часть из них была передана либо слугам Королевской Палаты, либо в специально созданные службы Хаусхолда. Слуги Холла занимались исключительно поддержанием хозяйственного и дисциплинарного порядка на данной территории королевского дворца.

Ведущее место в хозяйственном департаменте двора в н. XVII в. занимали те должности и структуры, функции которых достаточно рано распространились за пределы Королевского Холла. Сфера их деятельности охватывала не только Хаусхолд, но и весь двор в целом, его хозяйственную, финансовую и церемониальную практику.

Высшим должностным лицом Хаусхолда и всего двора был Лорд-стюард (Lord Steward), или Лорд-гофмаршал двора. Он был главным управляющим королевского двора, входил в состав Тайного совета и правительства. Лорд-стюард назначался лично королем из числа пэров Англии. Он был первым по своему статусу слугой королевского двора и одной из самых политически влиятельных фигур королевства. В качестве символа своей власти Лорд-стюард носил белый жезл. Он возглавлял, так называемый “Белый штат” двора (White staves) – группу высших придворных слуг наделенных административной властью на территории двора и соответствующими привилегиями. Существенными элементами его власти было право назначать и снимать слуг руководимого им департамента двора, а также право суда на всей территории королевского двора и над всеми королевскими слугами.

Происхождение должности и термина, ее обозначающего, не вполне ясно. Видимо, в англосаксонский период это был слуга с функциями простого стюарда, ведущего домашнее хозяйство или стольника (stigward; stig - холл, зал, weard - опека, попечение). Вряд ли его можно считать эквивалентом франко-нормандского сенешаля, который был мажордомом меровингского и каролингского дворов. Нет никаких сведений о его верховенстве среди других слуг.[295] Деятельность стюарда не выходила за рамки двора. Часто на одно место назначалось несколько человек.

После нормандского завоевания положение и функции королевского стюарда претерпевают серьезные изменения. Должность Стюарда королевского двора фактически распадается на две должности, которые существуют на двух разных уровнях, имеют различный статус. Одна приобретает почетный и привилегированный характер, другую занимает действительный стюард двора.

Назначение на придворные посты стало одним из средств прикрепления франко-нормандской знати к королям нормандской и анжуйской династий. В силу этого многие должности двора давались знати. Первоначально магнаты занимали должности только на время проведения торжественных государственных церемоний (напр., коронация), заменяя действительных королевских слуг, чтобы подчеркнуть исключительность события и создать вокруг монарха должное окружение. Постепенно эти должности становились постоянными и наследственными. Они приобретали характер почетных титулов и связывались с определенным графским достоинством.

Подобным образом происходило становление должности Стюарда королевского двора. Несмотря на то, что нормандцами был привнесен эквивалент должности dapifer - стольник (от лат. dapes - блюдо, fero - приношу), он был достаточно быстро вытеснен титулом сенешаля (лат. senescallus). При дворе Вильгельма II Рыжего (1087 - 1100) упоминается некто Eudo, мажордом короля (majordomus regioe), которого также именовали сенешаль или стольник (dapiferum).[296] В придворном ордонансе Стефана Блуа упоминается сенешаль, который совместно с виночерпием руководил организацией обедов в Королевском Холле.[297] Несмотря на то, что ”стюард вскоре стал рассматриваться как первый среди светских слуг, он остался в более подчиненном положении, чем сенешаль Франции”, который уже в XI веке стал главным министром и командующим королевской армией.[298] Тогда должность еще не имела какого-либо политического значения.

Почетный эквивалент должности Стюарда (Seneschallus totius Angliae) появляется примерно в это же время, в конце XI - начале XII вв. Постепенно ему передается общий контроль за королевским Хаусхолдом. Уже при Генрихе II Плантагенете должность становится наследственной. Пост было разделен между графскими домами Лестеров и Норфолков. Деление сохранялось до коронации Генриха III, когда должность в качестве почетного титула была передана графу Лестеру, который заплатил Норфолку выкуп в качестве компенсации за ее потерю.

Звание Стюарда Англии (Steward of England) стало рассматриваться как подкрепление к титулу графа Лестера, а позднее, после осуждения Симона де Монфора, перешло к графам Ланкастерам. Это титул передавался среди Ланкастеров до тех пор, пока один из них не взошел на престол под именем Генриха IV и не соединил его с короной. С этого момента должность под именем Лорд Высокий Стюард Англии (Lord High Steward of England) учреждалась только на время коронаций и других торжеств.

Гораздо раньше должность Стюарда Англии потеряла непосредственную связь с королевским хаусхолдом, получив общеполитическое значение. Должностные традиции являлись лишь формальным предлогом для баронов для установления контроль над двором и самим королем.

Реальное управление хозяйственной деятельностью двора сосредоточилось в руках, как выразился Т.Таут, working household stewards[299]. В 1227 г. насчитывалось пять королевских стюардов. Достаточно трудно определить их статус, положение при дворе и характер распределения обязанностей. Видимо, они находились на положении рядовых слуг и служили поочередно. В течение XIII в. их количество сократилось до двух. В ордонансе Эдуарда I 1279 г. один из них фигурирует как “главный стюард”, а второй — как “другой стюард”. [300]

С 1293 г. Королевский Хаусхолд управлялся уже одним Стюардом. Т. Таут отмечает, что, возможно, одной из главных причин сокращения числа Стюардов стало возрастание военной роли всего двора в период войны по завоеванию Шотландии и Уэльса. Это было необходимо для большей эффективности управления королевским войском, одну треть которого составляли слуги королевского двора. Стюард и хранитель Гардероба, являвшийся главой ведущего в тот период департамента двора, разделили между собой обеспечение королевской безопасности.[301] Именно с этого времени королевский Стюард утверждается в качестве светского главы придворного штата в противовес другим высшим должностям двора, занятыми служителями церкви и становится членом королевского совета.

Основные обязанности Королевского Стюарда были зафиксированы в ордонансе 1279 г. Впоследствии они лишь развивались и уточнялись. Совместно с казначеем Стюард должен был осуществлять финансовый контроль за расходами двора, ежедневно, а точнее, еженочно, составлять отчеты о расходах за прошедший день. Он проверял годовые расходы всего двора, в том числе Королевского Гардероба и винного погреба. Стюард заботился о снабжении всего двора[302].

Кроме административно-хозяственных обязанностей, за ним закрепились полицейские функции при дворе. Стюард возглавлял дисциплинарный суд хаусхолда (court of the verge) над нарушителями финансово-хозяйственного порядка во дворе, штрафуя их за чрезмерные траты и расходы придворных служб. Стюард имел право уголовной и гражданской юрисдикции над королевскими слугами, где бы двор ни находился.

Суд Стюарда двора появился во второй половине правления Эдуарда I, в рамках общего процесса становления двора как особой административной системы. Он имел собственный штат, отчетные записи (rolls), специальную процедуру.[303]

 Таким образом, к концу XIII в. оформились основные элементы власти Гофмаршала королевского двора: административный, финансовый и судебный контроль. Определяющим направлением его деятельности стало общее руководство хозяйственными службами двора и штатом их слуг. Кроме того, он выполнял секретарские функции и имел доступ к королевской печати.[304] Уже тогда требовалось, чтобы Стюард был человеком “хорошего достатка”. Обычно на должность назначалось лицо рыцарского достоинства, часто это были рыцари-оруженосцы (bannarets), которые заслужили титул на поле боя, доказав свою преданность королю.[305] За службу Стюард получал жалование, но главный его доход складывался из права опеки и получения других прибыльных должностей.

Вместе с тем, должность Стюарда все больше приобретает определенную политическую значимость. Он становится членом королевского совета и парламента, часто выступает как свидетель королевских хартий. Через него проходит значительная часть королевских средств. Не случайно в течение XIII—ХIV вв. баронская олигархия, и прежде всего, графы Лестеры, неоднократно пытались поставить действительных Стюардов под контроль Стюарда Англии, трактуя эту почетную должность как верховного главу всех королевских управляющих.[306] В свою очередь, как только королевская власть укреплялась, на должности королевских стюардов назначались верные сторонники короля.

В XIV—XV вв. за Гофмаршалом еще более закрепляется лидирующее положение в придворной иерархии. Статутом Эдуарда III 1332 г. (5 Ed.III. c.2) были развиты судебные полномочия Королевского Стюарда. Суд Гофмаршала, призванный охранять тишину и спокойствие “в резиденции короля и ближайших окрестностях”[307], разбирать жалобы на слуг хаусхолда и поставщиков двора, стал независим от суда Королевской скамьи. Апелляции на его приговоры теперь могли направляться только на имя самого короля.

Положение Гофмаршала как действительного управляющего двора было закреплено ордонансом Эдуарда IV, известном как Черная книга (Liber Niger ок. 1383 г.). Должность была включена в разряд “высших должностей” государства (Great Officer) и, как уже отмечалось, давала преимущество в порядке следования среди лиц определенного пэрского достоинства.

В XVI в. при Тюдорах статус и политическое влияние должности главы Департамента Дворцового Хозяйства еще более возрастает. При Генрихе VIII занятие должности напрямую связывается с пэрским достоинством, вследствие чего за ней закрепляется титул лорда (Lord Steward).

В ходе административных реформ Т. Кромвеля в 30-е гг. XVI в. была предпринята попытка распространить власть управляющего Департаментом Дворцового Хозяйства на Королевскую Палату, что встретило сопротивление со стороны высших королевских слуг и Совета. Только в 1539 – начале 1540 гг. посредством проведения серии мелких реформ Лорд-стюард получил новый титул Великого мастера королевского хаусхолда (Great master of the Household), заимствованный из Франции, наряду с правом управления всеми департаментами двора. Т. Кромвель стремился ввести французскую модель двора, которая, по его мнению, позволяла распространить бюрократические методы управления на королевский хаусхолд, ослабить его чрезмерную зависимость от личности короля и оградить от вмешательства со стороны королевского придворного окружения.[308] Французская модель предполагала более централизованную структуру двора, где все нити управления сходились в руках главного управляющего.

Созданная система просуществовала совсем недолго. После смерти Кромвеля в апреле 1540 г. пост Лорда-камергера двора был восстановлен. Гофмаршал потерял власть над Королевской Палатой, хотя он еще долго назывался в официальных документах Великим Мастером. Только актом Марии Тюдор 1553 г. (I.Mary. c.4) было восстановлено прежнее наименование должности как Лорда-стюарда.

При Марии и Елизавете за Лордом-гофмаршалом двора сохранилось общее управление “низшим” департаментом. Кроме того, он выполнял разного рода королевские распоряжения вне двора. Как член Тайного совета Лорд-гофмаршал входил в различные комитеты и комиссии, Например, по обеспечению снабжения пограничных гарнизонов[309] или по назначению комиссионеров в графства для должного сбора налогов[310]. C 1562 г. Лорд-стюард стал принимать присягу коммонеров[311], в особых случаях он играл роль посланника короля к парламенту и посредника между ними.

В 1542 г. юрисдикция Гофмаршальского суда была расширена. Он получил право рассматривать все уголовные и гражданские дела возникавшие внутри границ королевского двора. Границей двора (verge) считалась двенадцатимильная зона вокруг резиденции монарха. Она имела статус liberty, т.е. территории как бы вырезанной из системы английского общего права. В суд, который получил название Marshalsea court, попадали дела, где хотя бы одной стороной был член королевского двора. Согласно биллю, это вводилось для того, чтобы “они (слуги) не могли вести дела в других судах и их служба терялась”.[312] Для решения особо важных дел назначались присяжные из числа королевских слуг, а остальные дела рассматривались обыкновенным жюри во главе с Лордом-гофмаршалом.

Во время путешествия короля по провинциальным резиденциям полномочия суда переносились на их территорию, что часто было причиной недовольства и жалоб местных жителей в парламент, поскольку юрисдикция Гофмаршальского суда первенствовала над всеми другими судами.[313] Особое недовольство вызывали штрафы и другие наказания за несоблюдение местными жителями твердых цен на продовольствие установленных в месте нахождения двора.

Нападение внутри границ двора считалось очень тяжким преступлением, вне зависимости того, кто его совершил. В 1542 г. парламент принял декрет о наказании любого виновного в кровопролитии на территории королевского двора через увечье. Осужденного присяжными в присутствии Лорда-стюарда надлежало лишить правой руки и посадить в тюрьму, либо, по выбору, крупно оштрафовать. На церемонии ампутации должны были присутствовать все главные сановники двора и руководители придворных субдепартаментов. Для ее проведения каждый из них должен был принести определенный предмет (веревки, чтобы связывать приговоренного; ткань, чтобы перевязать культю и т. д.).[314] Естественно, что в отношении знати подобные наказания применялись крайне редко или, как правило, заканчивались королевским помилованием.[315]

Яков I еще более расширил судебные полномочия Лорда-стюарда. В 1612 г. им был создан Palace court или "Curia virgae palatii domini regis". Его полномочия распространялись на все частные дела возникавшие внутри двенадцатимильной зоны Уайтхолла, кроме тех которые подпадали под юрисдикцию Marshalsea court. При этом его стороны не обязательно должны быть членами королевского двора. Это вызывало протесты жителей Лондона, подпадавших под его юрисдикцию. В виду частого отсутствия Якова I вне Уайтхолла возникал вопрос: где отсчитывать 12 миль, от места нахождения короля или от места пребывания его двора, т.е. служб хаусхолда. Сохранение постоянных полномочий гофмаршальского суда в зоне вокруг главной резиденции активно отстаивал Лорд-канцлер Элесмер.[316]

Таким образом, Лорд-гофмаршал получал исключительную судебную власть на территории двора как бы вырезанной из системы общего судопроизводства страны. Кроме того, данная система позволяла юридически преследовать тех подданных, которые отказывались от сотрудничества с отдельными королевскими слугами и двором в целом. Слуги хаусхолда были материально заинтересованы в расширении полномочий Гофмаршальского суда, поскольку определенная часть штрафов и конфискованного имущества поступало в их распоряжение. Яков I также был в этом заинтересован, поскольку получал дополнительную, возможность в поощрении собственных слуг в условиях постоянной нехватки средств.

Поскольку Лорд-стюард считался судьей ex officio, т. е. по праву занимаемой должности и без судебного патента (without commision), и был обременен другими обязанностями, то нередко судебные заседания проводил его специальный заместитель (lieutenant), а с 1542 г. стал назначаться специальный следователь по смертельным случаям (сoroner - коронер).[317]

Выполняли приговоры Гофмаршальского суда и приводили в исполнение дисциплинарные распоряжения Лорда-стюарда королевский пристав (Knight Marshall) и его помощник пристав Королевского Холла (Knight Marshall of the Hall). Королевский пристав содержал придворную тюрьму (Marshalsea) построенную в1381 г. и заботился о поддержании порядка и спокойствия во дворце. Отчасти его функции пересекались с обязанностями королевских привратников и Королевской стражи, но именно королевский пристав должен был совладать с нарушителями и преступниками благородного происхождения.[318] Именно королевскому приставу было поручено конвоировать лорда Кобхема ко двору в Винчестер, где должен был состояться суд по делу У. Рэли и других "заговорщиков".[319] Первоначально согласно статуту Эдуарда III, он сопредседательствовал с Лордом-стюардом в Гофмаршальском суде, отвечал за проведение церемоний и определял порядок доступа к королю. Но все таки, его подчиненное положение закреплялось в качестве исполнителя решений суда и распоряжений Гофмаршала.[320] Позднее королевский пристав вошел в штат Холла, сохранив за собой чисто полицейские функции.

В стюартовском дворе значение должности королевского пристава несколько возросло. На его долю приходилась основная забота по очищению двора от разного рода "лишних" людей: бродяг, прихлебателей, попрошаек, проституток, прислуги королевских слуг. Уже в мае 1603 г. во время переезда в Англию Яков I был вынужден выпустить прокламацию, приказывающую отправить от двора всех праздных персон. Очевидно, что она не возымела должного действия, поскольку в конце июля была выпущена новая прокламация против "праздных персон, как англичан, так и шотландцев", которые не могли дать отчет о цели их местопребывания при дворе.[321]

Всем штатным слугам двора и присутствующим из знати и джентри предписывалось предоставить высшим слугам хаусхолда, в том числе и королевскому приставу списки своих постоянных слуг. Королевский пристав должен был ежедневно и еженочно объезжать границы двора, задерживать и наказывать тех, кто не содержался в этих списках. Для тех, кто считал для себя необходимым остаться при дворе должны были подать специальное прошение, а всех остальных слуг надлежало отправить по домам до зимы.

Подобные строгие меры были вызваны с тем, что летом 1603 г. в Лондоне и окрестностях свирепствовала чума, а также тем, что приезд нового короля вызвал огромный ажиотаж и наплыв ко двору, желающих его лицезреть.

Естественно, что подобное столпотворение привлекало разного рода маргинальные элементы, и позволяло им относительно легко затеряться в толпе. Кроме того, при дворе оставалось большое количество бывших слуг елизаветинского хаусхолда, теперь освобожденных за ненадобностью, но не спешивших его покинуть. Томасу Вэвасору (рыцарь из графства Йоркшир, а позже —баронет, одно время он обвинялся в рекузантстве), который был королевским приставом с 1603 по 1618 гг., и его 23 помощникам стоило больших усилий очистить двор, насколько это было возможно.

В дальнейшем Якову Стюарту еще не раз приходилось выпускать специальные прокламации против присутствия при дворе бродяг и излишней прислуги, что демонстрирует бесперспективность этой борьбы.[322] Тем не менее, должность королевского пристава, обладавшего большими судебно-полицейскими полномочиями на территории двора, не потеряла своей значимости и привлекательности для представителей высшего класса, о чем свидетельствует назначение известного придворного Эдуарда Зуша (Zouch)[323].

Таким образом, к моменту вступления на престол Якова I пост Лорда-стюарда рассматривался как значительная административная и политическая должность не только в рамках королевского двора, но и в масштабах всего государства. Более того, политическая и общегосударственная деятельность лиц, занимавших его в тюдоровский период, несколько отодвинула на второй план административные функции связанные с управлением Хаусхолдом. Часть этих обязанностей на практике была передана заместителям и помощникам.

Учитывая столь влиятельное положение должности, пост Лорда-гофмаршала в годы правления Елизаветы и Якова I долгое время не был занят или совмещался с постом Лорда-камергера, который находился в большей зависимости от монарха. Отчасти это происходило из-за нежелания предоставить его возможному обладателю значительную власть и влияние при дворе, чтобы не дать укрепиться одной из противоборствующих придворных группировок. При Марии и Елизавете пост занимали влиятельные аристократы и королевские фавориты, такие как граф Эрандел, Уилиям граф Пемброк; Генри Стенли, четвертый граф Дерби; граф Лестер, граф Нотингем. Последний формально сохранил за собой пост при Якове I Стюарте до 1616 г.

Яков I в русле своей придворной политики направленной на укрепление королевского авторитета и ослабления влияния елизаветинской аристократии, пытался восстановить раннетюдоровские традиции и правила управления двором. С этой целью он стремился связать политическую активность высших сановников их более тесным вовлечением в административно-финансовую деятельность вверенных им департаментов. Возможно, этим отчасти и объясняется тот факт, отмеченный еще Т. Таутом, что яковитские придворные ордонансы восходят к ордонансам начала XVI в. Подобное признание, по мнению историков, говорило о безусловной формальности ордонансов Якова I и отрицало их какую-либо историческую значимость, поскольку считалось, что они не отражали изменившихся за почти столетний период реалий и не привнесли что-либо новое в управление хаусхолдом.

Как и большинство предшествующих придворных ордонансов регламенты Якова I были вызваны не потребностью отрегулировать придворный церемониал или четко зафиксировать обязанности королевских слуг, а желанием установить более строгий контроль над расходами хаусхолда[324]. Этим и объясняется их опора на текст Элтемских ордонансов 1526 г., когда сложилась почти аналогичная кризисная для двора финансовая ситуация.

При Якове Стюарте было сделано несколько копий ордонансов Генриха VIII с добавлением отдельных выдержек из регламентов последующих Тюдоров. При этом была модернизирована их орфография и фразеология. Ордонансы хранились в Гофмаршальской конторе и служили авторитетом и прямым руководством в сфере управления хаусхолдом.[325] Подобная практика скорее всего говорит не о формальности принятых Яковом I регламентов, а о преемственности в практике административного управления королевским двором. Примечательно, что после Генриха VIII больше не предпринимались попытки создать документ регулирующий деятельность двора в целом. В лучшем случае переписывались Черная книга Эдуарда IV и ордонансы Генриха VIII, а обычно письменно регулировались отдельные вопросы продовольственного снабжения двора, размер штатов отдельных департаментов. Это говорит об определенной административно-финансовой стабильности тюдоровской придворной системы.

С приходом Якова Стюарта ситуация несколько изменилась. Вступая на трон, новый король создавал "новый хаусхолд", для регулирования деятельности которого требовался "новый ордонанс", но повседневная практика его функционирования не несла чего-то "нового". Она почти не изменилась с первой половины XVI в. и не требовала каких-либо нововведений в тексте документа относительно обязанностей слуг. Новыми для Англии стали размеры расходов на содержание королевского двора. Поэтому изменения касались тех вопросов, которые вызывали финансовые проблемы в новом хаусхолде и способов их преодоления. Это, соответственно, и нашло свое отражение в текстах раннестюартовских ордонансов. В этом смысле придворные регламенты Якова I, как никакие другие, отражают изменившуюся ситуацию при условии соотнесения эти документов с другими источниками, а также социально-политическими и экономическими реалиями эпохи.

Еще раз хочется обратить внимание на ту особенность придворных ордонансов, что они отражали прежде всего то, как должен был, по мнению их составителей, функционировать хаусхолд, и устанавливали те обязанности, которые должны были исполнять королевские слуги. Таким образом, ордонансы создавали идеальную модель двора в конкретно-исторический период. Реальная повседневная практика могла более или менее существенно отличаться. Королевские слуги в действительности могли выполнять больший или меньший объем обязанностей, а некоторые должности могли долгое время быть вакантными или их функции выполняли разного рода заместители. Но это не означало, что придворная система кардинально изменялась. Ордонансы создавали ту потенциальную базу, которая могла быть в любой момент востребована в случае нового назначения на вакантный пост или в результате усиления контроля за деятельностью королевских слуг.

Так, в частности, и произошло с должностью Лорда-стюарда Королевского Хаусхолда. Пост был вакантным с конца XVI в. и до 1616 г., несмотря на то, что его обязанности и полномочия подробно описывались в ордонансе 1604 г. Именно те потенциальные властные полномочия Лорда-стюарда, которые были заложены в тюдоровских и раннестюартовских регламентах и которые утверждали его статус как высшего придворного поста, заставляли лидеров придворных группировок и королевских фаворитов настойчиво добиваться этой должности. Яков I прекрасно понимал этот скрытый потенциал и дал возможность реализоваться ему только тогда, когда потребовалось уравновесить сложившийся при дворе расклад сил. В противовес лорду Пемброку, получившему пост Лорда-камергера, и Бэкингему, ставшему Королевским Шталмейстером и фактически контролировавшему штат Королевской Спальни, 1 декабря 1615 г. Лордом-стюардом был назначен родственник короля герцог Леннокс.

Должность дала Ленноксу не только формальное первенство над всеми пэрами королевства, но и возможность административно-финансового и судебно-юридического контроля над Хаусхолдом и королевским двором в целом.

В отличие от Г. Акрига американский историк Н. Кадди считает, что в конце XVI- начале XVII веков пост Лорда-камергера сохранял исключительно почетный характер. Граф Нотингем занимал его периодически во время парламентских сессий 1595, 1601, 1604-1610 и 1614 гг., осуществляя только церемониальные функции и не имел контроля над Хаусхолдом. Подобное положение, по мнению Н. Кадди сохраняется и после назначения герцога Леннокса.[326]

В действительности, Леннокс, который имел значительное влияние при дворе, и чей статус первого аристократа королевства сознательно поддерживал Яков I, попытался воспользоваться административными и политическими полномочиями должности и восстановить ее авторитет. Например, стремясь утвердить контроль за распределением постов внутри Хаусхолда, он выступил против передачи без его согласия должности казначея департамента от лорда Уоттона к Томасу Эдмондсу, а на освобождавшийся пост инспектора двора предложил Джеральда Сесила.[327] Но поскольку эти должности относились к разряду высших постов не только двора, но и всего государства, то их назначение в значительной мере было предметом политических и фракционных спекуляций. Решающую роль в данной ситуации играли намерения самого Якова I. Кроме того, в структуре Департамента Дворцового Хозяйства к началу XVII в. начала утверждаться система передачи должностей по административной лестнице, которую и нарушали предложения Леннокса. По этим и по ряду других причин ему не удалось в полной мере установить контроль над распределением должностей в департаменте. К тому же, Леннокс не имел собственной обширной клиентелы в отличие от других лидеров двора, что резко ограничивало его возможности в установлении собственного контроля над хаусхолдом. В гораздо большей степени это удалось приемникам Леннокса на посту Лорда-стюарда: лордам Пемброку и Гамильтону в период правления Карла I.

Согласно ордонансу 1604 г., Лорд-стюард должен был один раз в день присутствовать в Счетной палате на заседании Гофмаршальской конторы, чтобы следить за выполнением предписаний и распоряжений сделанных на текущую неделю. Кроме того, каждый день между 8 и 9 часами утра совместно с казначеем и контролером двора Лорд-стюард должен проверять расходы департаментов двора за прошедший день. А один раз в квартал, в той же Счетной палате, контролировать осуществление расчетов с поставщиками и кредиторами королевского двора за поставленный ими товар или сделанные ассигнования.[328] Все это предусматривало, что от Лорда-стюард требовалось умение разбираться в финансовых делах придворного хозяйства для того, чтобы делать соответствующие выводы о правильности ежедневных расходов и принимать адекватные решения, как того требовали от него королевские указания. Но выполнение подобных контрольных обязанностей должно было отнимать у Лорда-стюарда много времени, поэтому ордонанс специально оговаривал возможность его отсутствия для осуществления более важных дел[329]. Имеются ввиду заседания Совета или выполнение поручений данных монархом, т.е. провозглашался приоритет политических полномочий Лорда-стюарда двора над административными обязанностями. Тем не менее, у Лорда-стюарда всегда оставалась возможность следить за работой собственного департамента и контролировать назначение на придворные должности.

В ордонансах Якова I, подписанных им 17 июля 1604 г. Лорд-стюард, при условии его вполне возможного назначения, предстает как фигура, чья главная обязанность состояла в осуществлении общего руководство над деятельностью Хаусхолда. Именно за ним сохранялось последнее слово при вынесении тех или иных решений по вопросам функционирования придворного хозяйства. Это согласуется с общим направлением придворной политики Якова I на втором году его правления в связи с попыткой сокращения расходов двора и установления более действенного контроля за ними. Согласно ордонансу 1604 г., его власть над департаментом была ничем не ограниченна, кроме необходимости выполнять государственные дела. Тем не менее, необходимо признать, что должность Лорда-стюарда более предрасполагала к тому, чтобы играть активную политическую роль, чем выполнять повседневные, рутинные обязанности по управлению департаментом. Эти обязанности были переданы специальной группе королевских слуг, подчиненных руководителю Департамента Дворцового Хозяйства и составлявших Гофмаршальскую контору.

Гофмаршальская контора (Board of Greencloth) получила свое название от стола, покрытого зеленым сукном, который находился в Счетной палате (Compting House) королевского двора.[330] За этим столом ежедневно проходили заседания группы высших королевских слуг Департамента Дворцового Хозяйства.

Председательствовал на заседаниях конторы Лорд-стюард двора. Кроме него в состав Гофмаршальской конторы входили казначей Хаусхолда, инспектор двора с двумя секретарями, казначей-кассир департамента и два клерка-секретаря конторы. Все они имели свои специфические обязанности, контролировали определенные направления финансово-хозяйственной деятельности Департамента “низших ступеней” или всего двора в целом. Вместе с гофмейстером они составляли администрацию хозяйственного департамента двора.

Гофмаршальская контора была контрольно-ревизионным органом двора. Она контролировала вопросы снабжения двора, его доходы и расходы, имела юридическую и дисциплинарную власть на территории дворца и на протяжении 200 ярдов вокруг него. Контора имела право наказывать нарушителей порядка, указывать им на несоответствие их поведения принятым нормам. Ее члены с согласия друг друга могли вынести решение о наказании королевских слуг, как рядовых, так и руководителей отдельных субдепартаментов, плохо выполнявших свои обязанности, вплоть до отстранения от должности[331]. Апелляции на ее решения конторы отправлялись только на имя короля.[332]

Первоначально Гофмаршальская контора и Счетная палата рассматривались как единое целое в качестве финансового органа “низшего хаусхолда”. Этому органу было уделено самое пристальное внимание среди всех придворных служб, деятельность которых регулирова составленная в 1479 году Черная книга Эдуарда IV.[333]

В новый счетно-ревизионный орган двора были включены финансово-ответственные должности Хаусхолда, существовавшие ранее отдельно. К ним был добавлен штат секретарей и других вспомогательных слуг. Новая придворная служба взяла под свой контроль все расходы хозяйственных субдепартаментов, снабжение двора, расчеты с поставщиками и выплату жалования королевским слугам. Ее члены должны были ежедневно присутствовать в Счетной палате и проверять расходы двора за прошедший день.[334]

В XVI веке контрольно-ревизионная служба двора была известна под названием “Board of Greencloth”, по внешнему виду стола, стоявшего в Счетной палате, за которым производились расходно-приходные операции, велись отчеты. Д. Лоудз считает, что вряд ли та строгая система контроля, заложенная в Черной книге, могла долго существовать и к сер. XVI в. функции административного управления службой сосредотачиваются в руках казначея-кассира. Остальные должности постепенно передают своим помощникам повседневную бухгалтерскую работу, а Гофмаршальская контора все более и более выделяется из Счетной палаты и приобретает характер придворного трибунала.[335] Юридические полномочия слуг Гофмаршальской конторы как членов суда Лорда-стюарда были закреплены парламентским биллем о Хаусхолде 1542 г.[336]

Oрдoнанс 1604 г. уточнял процедуру заседаний Гофмаршальской конторы и обязанности ее слуг, установленные Элтемскими ордонансами. Возможно, что Яков I попытался восстановить практику ежедневного присутствия всех членов Гофмаршальской конторы на ее заседаниях с целью проверки текущих расходов королевского Хаусхолда.

После Лорда-стюарда второй по своему статусу в Хаусхолде считалась должность казначея Хаусхолда (Treasurer of the Household). Казначей входил в “Белый штат” хаусхолда и был членом Гофмаршальской конторы, т. е. имел административную и судебную власть в границах двора. Он нес официальную ответственность за казну департамента, а также контролировал годовой бюджет всего двора. Согласно ордонансу 1604 г., казначей должен был ежедневно присутствовать в Счетной палате, чтобы проверять бухгалтерские книги и счета всех служб Хаусхолда за прошедший день. В случае обнаружения чрезмерных растрат в каком-либо ведомстве, он принимал участие в вынесении решения о наказании руководителя этой придворной службы.[337]

Казначей Хаусхолда получал из государственного Казначейства ассигнования направленные на содержание двора и в течении 5-6 дней должен был передать их на хранение в Счетную палату.[338] В течении 6 месяцев после окончания года он должен предоставить в распоряжение Казначейства годовой финансовый отчет. В отсутствие Лорда-стюарда казначей замещал его на правах первого заместителя руководителя департамента.

Во всех придворных ордонансах, регламентах, распоряжениях относительно “низшего” департамента казначей назывался вслед за Лордом-стюардом. В то же время, в рамках всего двора статус казначея был ниже статуса высших слуг Королевской Палаты. Согласно порядку следования 1540 г. его место располагалось вслед за Лордом-камергером двора.[339] Казначей принимал активное участие в управлении и политической жизни. С к. XV - н. XVI вв. он являлся постоянным членом королевского совета.

Должность с функциями управления финансами двора восходит к деятельности хранителя Королевского Гардероба, который нередко в XII— XIII вв. именовался как “treasurer of the Wardrobe”. Как уже отмечалось, в то время Гардероб являлся ведущим хозяйственным, военным и финансовым ведомством двора и государства. Уже в то время казначей должен был представлять годовые отчеты в Казначейство и осуществлять контроль за повседневными расходами всех хозяйственных служб двора. Кроме того, он хранил королевские драгоценности и ценные подарки, сделанные королю. Большинство из его функций сохранилось вплоть до н. XVII в., с той лишь разницей, что проверки ежедневных расходов придворных служб ранее устраивались вечером того же дня, а не на следующее утро, как несколько веков спустя.[340]

С начала XIV в. в связи с постепенным снижением роли Гардероба в административно-финансовой деятельности двора его хранитель передает часть своих административных функций Стюарду Хаусхолда и часто фигурирует как его “сослуживец” без привязки к собственному департаменту. С Эдуарда III он окончательно выступает в качестве “treasurer of the Household”. К этому времени Гардероб теряет свое былое значение, но функции его финансового руководителя переносятся на всю систему придворного хозяйства.[341]

Как правило, должность казначея Хаусхолда занимали выходцы из рыцарского сословия или сыновья пэров. Существовала определенная семейная преемственность в назначении на пост.

С 1601 по 1616 должность принадлежала сэру Уилияму Ноллису, отец которого сэр Френсис также был членом Гофмаршальской конторы во времена Елизаветы.[342] Ноллис был заметной фигурой как при елизаветинском, так и при яковитском дворе. Он находился в родственных связях с самой Елизаветой и с ее последним, "бунтарским" фаворитом графом Эссексом. В молодости У.Ноллис участвовал в военных компаниях на континенте, где в 1586 г. был посвящен в рыцари другим любимцем королевы, графом Лестером. В 1596 или 1598 гг. он занял пост Инспектора двора оставленный ему отцом, а в 1601 г. стал казначеем Хаусхолда.

Ноллис не был последователен в своих политических пристрастиях. Он был тесным образом связан с многими аристократическими группировками двора.

С приходом Якова I У. Ноллис сохранил свои посты и положение как сторонник Р. Сесила. Более того, 13 мая 1603 он получил титул барона, а в 1606 г. стал контролировать финансирование двора принца Генри в качестве его казначея-кассира. При этом двор принца стал средоточием той части, тюдоровской аристократии, которая была отвергнута Яковом I. Принц Генри был достаточно самостоятельным в формировании своего придворного штата. В то же время, У. Ноллис постепенно сближается с кланом Говардов, женившись в 1605 г. на дочери Томаса Говарда, графа Суффолка и Лорда-камергера двора. Но в 1613 г. он представлял интересы своего двоюродного брата графа Эссекса во время известного развода Френсис Говард, другой дочери Суффолка, с целью ее последующего брака с королевским фаворитом шотландцем Р. Карром. В дальнейшем У. Ноллис еще теснеее связывается с Говардами. В 1614 г. он действовал фактически как агент Лорда-казначея Нортгемптона и Казначейства, которым тот руководил. Особенно Ноллис усердствовал в организации "добровольного пожертвования" в пользу короля со стороны знати, записывая некоторых без их согласия. За свое усердие в 1615 г. был удостоен чести кавалера Ордена Подвязки и назначен руководителем Суда Опеки, осуществлявшем одну из королевских прерогатив.

Церемония возведения Ноллиса в члены Ордена Подвязки стала символом противостояния при дворе англичан и шотландцев. Его "соперником" в роскоши, богатстве одеяния и свиты был Томас Эрскин, Обер-камергер Королевской Спальни.

В ноябре 1616 года У. Ноллис получил титул виконта Виллингфорд, но спустя месяц он был вынужден оставить пост казначея Хаусхолда из-за своей тесной связи с семьей Говардов, которая была замешана в убийстве Т.Оувербэри, хотя главный свидетель Танер отверг его причастность к делу, заявив о нем как о весьма добросовестном человеке. Очевидно, падению Ноллиса способствовало его противостояние с Бэкингемом. В 1618 г. Ноллис потерял пост в Суде Опеки после того, как его жена обвинила королевского фаворита в падении семьи Говардов. Яков I объявил, что он не желает, чтобы ему служил муж такой женщины.

У. Ноллису удалось частчно восстановить свое положение в правящих кругах только в 1621 г., когда он стал одним из лидеров в палате лордов в деле против обвиненного в коррупции Лорда-канцлера Ф.Бэкона, одного из виновников его падения, настаивая на тщательном расследовании. В следующем году состоялось его примирение с Бэкингемом, которому он продал за 3.000 ф. свой дом в Лондоне, а в 1626 г. уже в приклонном возрасте он получил графский титул с преимуществом над другими графами в порядке следования. В конце жизни Ноллис испытывал серьезные финансовые затруднения, что заставило его распродавать фамильные владения. Он умер в 1631 г. в возрасте 85 лет.

 Карьера У. Ноллиса является типичной для выходца из тюдоровской аристократической семьи, пробившегося на верх через придворную службу, но столкнувшимся в н. XVII в. с новыми серьезными противниками в лице шотландских слуг и королевских фаворитов Якова I. Втянутый в фракционную борьбу, Ноллис как и многие другие, был вынужденн заботиться об установлении контактов с ведущей на данный момент придворной группировкой, чтобы сохранить свое положение при дворе. В данной системе служение монарху осуществлялось через служение его приближенным слугам, фаворитам.

Приемниками Ноллиса на посту казначея Хаусхолда были Эдуард Уоттон(1616-1618 гг.) и Томас Эдмондс(1618-1625? гг.)

Третью ступень в иерархии Департамента Дворцового Хозяйства занимал инспектор Хаусхолда, или просто контролер (Comptroller). Его статус и функции были близки к статусу и функциям казначея Хаусхолда. Как и другие высшие слуги Хаусхолда, он входил в состав “Белого штата”, Гофмаршальской конторы, Королевского Совета и подчинялся Лорду-стюарду. К его обязанностям относилась проверка расходов департамента и его снабжения. Именно инспектор отвечал за введение в действие приказов и распоряжений Лорда-стюарда по департаменту и контроль за их исполнением. Он контролировал ход выполнения разного рода хозяйственных работ, например, качество приготовления блюд.

Придворная должность с подобными контрольно-ревизионными функциями возникла в структуре Королевского Гардероба в середине XIII века в период правления Генриха III. Свое название она получила от специальной обязанности ежегодно представлять в Казначейство контрольный, т.е. “противоположный”, отчет (counter-roll), который составлялся с целью проверки официального отчета (roll), представляемого главой Гардероба.[343] Первоначально этим занимался один из секретарей департамента, который и хранил этот отчет. В конце XIII в. при Эдуарде I за ним было окончательно закреплено название контролера (controller), тогда же у него появляются личные секретари. Уже в этот период положение контролера носило двойственный характер: с одной стороны, он подчинялся главе Гардероба, с другой — он должен был контролировать его деятельность. Это неизбежно превращало ревизионные обязанности контролера в чисто формальные.

Т. Таут отмечает, что вышеназванный контрольный отчет был абсолютным дубликатом официального.[344] Тем не менее, эта система с завидным постоянством воспроизводилась вплоть до XVII в. Со временем обязанности контролера расширились. Он стал отвечать за сохранность архивов Гардероба и всего двора. Более того, он стал хранителем личной королевской печати (privy seal), фактически возглавив королевский секретариат, что, естественно, сказалось на росте его влияния. В его подчинении находились семь клерков и несколько посыльных.

С падением Гардероба в начале XIV в. контролер теряет свои секретарские функции, но его контрольно-финансовая деятельность переносится на весь хозяйственный департамент двора. Он становится ответственным за все вопросы придворной экономии.

Инспектор должен был проверять запасы всех субдепартаментов, количество и качество поставляемых продуктов, докладывать о вскрытых нарушениях Лорду-стюарду и казначею департамента. Каждый понедельник он должен был инспектировать все хозяйственные службы, сравнивая остатки провизии и разного рода материалов, с тем, что поступило и с тем, что было израсходовано. Это делалось для того, чтобы пресечь возможное воровство слуг. Кроме того, придворный инспектор должен был регулярно наблюдать за разделкой мяса и рыбы на королевской кухне, о чем он также отчитывался перед руководителями департамента.

Несмотря на все эти строгости, придворный контролер вряд ли мог ограничить чрезмерные расходы двора и воровство в дворцовом хозяйстве. Тем более, что его собственное благосостояние напрямую зависело от использования служебного положения. Низкое жалование, отсутствие реального контроля, взаимопокрывательство и взаимозависимость как высших, так и рядовых слуг департамента неизбежно приводили к коррупции и злоупотреблениям.

В XII —н. XIV вв. пост придворного инспектора занимали представители духовенства, поскольку выполнение его обязанностей требовало достаточно высокой степени образованности. Только после 1368 г. должность занимали светские лица.[345], когда начинается процесс секуляризации королевского двора. В это же время, королевский контролер приобрел статус одного из Гофмаршалов двора, сохраняя за собой большинство прежних обязанностей.

Инспектор — прежде всего, финансовый контролер двора. Именно в этом аспекте его рассматривает ордонанс Якова I.[346]

Как и другие члены Гофмаршальской конторы контролер должен был ежедневно присутствовать на ее заседаниях и проверять расходы департамента за прошедший день. Кроме этого, он должен был контролировать цены, по которым закупается провизия для двора, проверять ежегодные отчеты субдепартаментов и на их основе представлять в Казначейство собственный ежегодный отчет о расходах Хаусхолда. Именно под его контролем в Счетную палату поступали выделенные департаменту средства.

Таким образом, должность инспектора двора вместе с подчиненными ему секретарями рассматривалась как своеобразный контрольно-ревизионный орган Департамента Дворцового Хозяйства. В силу этого, пост был достаточно привлекателен для знати, поэтому часто его занимали сыновья пэров. Он рассматривался как ступень на пути к более важным должностям королевского двора. Как и должность казначея Хаусхолда, должность Контролера употреблялось с приставкой Mr. (mister, господин), то есть она занимала промежуточное положение между высшими придворными сановниками (лордами) и рядовым звеном королевских слуг.

 Первую половину правления Якова I должность инспектора занимал Эдуард Уоттон (1602 - 1615), выходец из состоятельной кентской семьи. Елизавета использовала его в качестве посла в Португалии, затем в Шотландии, где он близко познакомился с Яковом Стюартом. Сохранились его воспоминания об шотландском дворе. В них он обращает внимание на скромность стиля шотландского двора и фамильярность короля в обращении со своими слугами. Уоттон слыл очень заметной фигурой при дворе, выделяясь своим пристрастием к моде. С 1602 г. он стал инспектором двора и советником. С приходом Якова I Уоттон сохранил пост и получил баронский титул (13.05.1603 г.). Он был одним из судей по делу У. Рэли. В первые годы новой династии как член Гофмаршальской конторы Уоттон принял посильное участие в усилении контроля за королевскими поставщиками. Яков I не особенно жаловал Уоттона, возможно из-за его католицизма. В 1605 г. он получил единственное крупное пожалование от короля – аренды нескольких маноров в графстве Денби[347]. В 1610 г. Яков I вспомнил дипломатическом опыте Уоттона и отправил его в почетное посольство во Францию, чтобы поздравить Людовика XIII с вступлением на престол. К тому времени ему уже было 62 года.

Уоттон входил в круги тюдоровской титулованной и служебной аристократии. Через свою вторую жену он был родственником графа Клиффорда. В июне 1612 г. Уоттон стал одним из комиссионеров поста Лорда-казначея. В ноябре 1616 в соответствии со сложившимся в департаменте порядком наследования занял пост казначея Хаусхолда в 68 лет, но уже через месяц ему предложили оставить пост за 5.000 ф. Это не в полной мере удовлетворило его претензии. Еще несколько недель он отказывался от этого предложения, в надежде получить титул виконта в качестве компенсации за потерю должности, но безуспешно.

На короткое время пост инспектора занял Джон Саклинг (01-08.1616 г.), отец известного поэта[348]. О нем мало. что известно.

Т. Эдмондс был инспектором двора с 21.августа 1616 г. по февраль1618 г. Первоначально он сделал карьеру на дипломатическом поприще. Его отец был главным таможенником и мэром Плимута. Его покровителем при Елизаветинском дворе был известный Ф. Уолсингем, через него Эдмондс был назначен агентом в Париж. В 1595 г. Т. Эдмондс перешел из сторонников Эссекса к Сесилу. При помощи последнего закрепился при дворе на посту французского секретаря, неоднократно посещая с дипломатическими миссиями Францию. В 1601 и 1604, 1621, 1624, 1625 он выбирался членом парламента, где отстаивал интересы правительства.

При Якове I Эдмондс сохранил профранцузскую ориентацию. Он получил от нового короля рыцарский титул. В 1611 г. через него велись переговоры о браке принцессы Елизаветы и Пфальцграфа Фридриха IV, а вскоре — о браке английского принца Генри с французской принцессой. После смерти Генри Эдмондс посчитал поспешным предлагать кандидатуру принца Карла и покинул Францию. Яков I одобрил его действия. Тем не менее, именно Эдмондс в 1613-14 гг. вел переговоры о возможности этого союза до появления варианта испанского брака. В декабре 1616 г. он получил грант на пост инспектора двора, а через день был назначен советником. В начале 1618 г. он продвинулся вслед за Уоттоном на пост казначея Хаусхолда. Эдмондс был связан родственными и политическими узами с английской аристократией (Шрусбери, Сесил) и служилой бюрократией (Джон Вуд).

В результате сложных интриг в 1618 г. пост инспектора занял Генри Кэри (1618-1622? гг.), который ранее вместе с отцом занимал пост мастера субдепартамента королевских драгоценностей (Jewels). Свой прежний пост Кэри продал за 2.000 или 3.000 ф.[349], а за пост инспектора предложил 5.000 ф.[350] Его назначению сопротивлялся герцог Леннокс, недавно ставший Лордом-стюардом. В 1620 г. Кэри, стал одним из немногих англичан, который получил шотландский титул виконта Фолкленда.

Руководители Гофмаршальской конторы совмещали выполнение своих непосредственных обязанностей с заседаниями в Королевском Совете и выполнением его распоряжений, а также поручений монарха. Казначей и инспектор Хаусхолда как высшие слуги двора нередко принимали участие в придворных церемониях, участвовали во встрече и сопровождении иностранных послов.[351]

Церемониал фиксировал их положение в качестве промежуточного звена между рядовыми королевскими слугами и титулованными особами. Кроме того, они стремились вести активную придворную и политическую деятельность. Поэтому возникла необходимость переложить часть их обязанностей на подчиненных им слуг Хаусхолда, которые обладали бы определенными властными полномочиями и в то же время, сами непосредственно могли бы осуществлять административные, финансовые, бухгалтерские и контрольные функции. Эту задачу был призван выполнять штат клерков Гофмаршальской конторы во главе с казначеем-кассиром Хаусхолда.

Казначей-кассир Департамента Дворцового Хозяйства (Cofferer) с сер. XVI в. стал действительным руководителем Гофмаршальской конторы и Счетной палаты. Формально он являлся хранителем наличных сумм отпускаемых на содержание департамента из Казначейства (coffer - сундук, казна) и выплачивал из этих средств жалование королевским слугам. Это была четвертая по своему статусу должность хозяйственного департамента двора. Он занимал промежуточное положение между привилегированным “Белым штатом”, наделенным властными полномочиями, и рядовыми исполнителями — слугами двора.

Как и другие посты Гофмаршальской конторы, должность казначея-кассира возникла в структуре королевского Гардероба в период его административно-финансового могущества в XIII в. (лат. coffrarius). Первоначально это был личный секретарь казначея королевского Гардероба (clerk under treasurer). Его зависимое положение сохранялось довольно долго. Тесная конфиденциальная связь казначея-кассира с главой департамента делала его действительным заместителем руководителя Гардероба Ему было доверено хранение части архивов и отчетов департамента. Но уже в к. XIII в. казначей-кассир выступает как официальное лицо двора, утверждаемое королем и ответственное за реальное составление годовых отчетов.[352] В ордонансе 1318 г. впервые упоминаются его личный секретарь и два клерка “счетного стола”, которые впоследствии стали основой для формирования специальной Счетной палаты двора.[353]

 В XIV - XV вв. полномочия казначея-кассира распространились на все придворное хозяйство. Должность была включена в Гофмаршальскую контору.[354] Казначей-кассир стал отвечать за ежедневные проверки расходов субдепартаментов. Именно он представлял их сметы на заседании конторы и выдавал средства на повседневные расходы из сундуков, ключи от которых он хранил. Его собственные расходы должны были проверяться ежеквартально, но на практике это происходило раз в год по еженедельным текущим сметам.[355] В результате реформ Т.Кромвеля 1939-40 гг, казначей-кассир стал выплачивать содержание почти всем королевским слугам.

Обязанности казначея-кассира были подтверждены в ордонансах Якова I[356]. Хотя он был полноправным членом Гофмаршальской конторы и обладал широкими административно-финансовыми полномочиями, но все-таки занимал явно подчиненное положение по отношению к должностям “Белого штата”. Он выступал как ответственное лицо за предоставление ежедневных расходов хозяйственных субдепартаментов. В его присутствии эти расходы ежедневно вносились в бухгалтерские книги. Казначей-кассир должен был без задержки выплачивать королевским слугам постоянное жалование, разовые выплаты и содержание, а также оплачивать долговые обязательства двора перед его кредиторами. Он хранил средства поступающие на содержание департамента от Казначейства,[357] а также от герцогства Ланкастер[358]. Помимо финансового обеспечения Хаусхолда, через казначея-кассира проходила оплата расходов на содержание послов и правителей иностранных государств, которые останавливались при английском дворе.[359]

Другой важной функцией казначея-кассира являлся контроль над деятельностью королевских поставщиков продовольствия и других товаров (purveyors) и реквизиторов транспорта (Cart takers) для нужд королевского двора.

Пост rазначея-кассира в период правления Якова I занимали:

Генрих Кок (1603-1610), который встретил нового короля еще 2 мая 1603 г. в Браксборне в составе большой делегации из знати и советников.[360] С 1604 г. он также заведовал бюджетом двора принца Генри.[361] Через него проходили средства на оплату расходов не только Хаусхолда, но и на выплату жалования слугам Королевской Палаты;

Роберт Вернон (1610-1615?), из Чешира, в 1603 г. был посвящен Яковом I в рыцари, первое время он был инспектором снабжения Бервика[362];

Артур Инграм (04.-07.1615), лондонский торговец, который вознамерился купить пост у Вернона в обход других слуг Гофмаршальской конторы, чем вызвал их резкое сопротивление, при этом, он пытался провести реформу в Хаусхолде. В дело пришлось вмешаться Якову I ( подробнее см. гл. 3.1.);

Мармадюк Даррел (07.1615-1625), который за время своей службы прошел почти все должности Гофмаршальской конторы;

Ближайшим помощником казначея-кассира в деле управления придворным хозяйством был штат клерков, входивших в Гофмаршальскую контору. Его составляли два секретаря конторы и два помощника королевского придворного инспектора, или просто клерки-контролеры.

Секретари Гофмаршальской конторы (Clerks of the Greencloth) вели все ее дела, протоколы заседаний, передавали распоряжения вышестоящих слуг. Как и другие члены конторы, ее секретари впервые появились в составе Королевского Гардероба. В ордонансе 1279 г. клерки Гардероба упоминаются наряду с другими важными королевскими слугами. Постепенно они перешли под контроль казначея-кассира как “секретари счетного стола”.[363]

Согласно ордонансу 1445 г. существовало два “clerkes des accomptz”, а к концу правления Генриха VIII — три, причем каждый имел штат собственных слуг.[364] Двое из трех секретарей работали по-очередно в течении шести месяцев, а третий постоянно присутствовал в Счетной палате, рассматривая текущие дела. После кромвелевских реформ штат Счетной палаты был вновь сокращен. В период правления Елизаветы два секретаря Гофмаршальской конторы были представлены как ревизоры или “аудиторы Хаусхолда” (auditors of the Household).[365] В данном ключе функции секретарей продолжали рассматриваться в придворных ордонансах Якова I.

Именно клеркам Гофмаршальской конторы руководители различных хозяйственных служб должны были представлять ежедневные отчеты о своих расходах (breivements). Клерки обрабатывали их: переписывали, корректировали, подсчитывали и заносили в общий свод расходов департамента за прошедший день (Main-doggett), который хранился в Счетной палате.[366] Кроме того, они должны были ежемесячно составлять отчет об общем потреблении продовольствия на основе сведений о всех партиях товаров (parcels), поставленных в различные субдепартаменты двора. Отчет вносился в специальную бухгалтерскую книгу (Foot of the Parcells).[367] В конце каждого года секретарям конторы приходилось проделывать большие и сложные бухгалтерскую операции по составлению годового отчета о расходах двора, который казначей-кассир должен был представить в срок (до дня св. Хиллари) в государственное Казначейство (Cofferer’s accompts). В случае невыполнения этой задачи им грозила потеря всего квартального жалования. Более того, они должны были, также под угрозой потери квартального жалования, предоставлять лично королю ежеквартальные сведения о расходах двора. Секретарям надлежало в сохранности содержать все бухгалтерские книги и вышеуказанные отчеты, не допуская к ним других лиц.

Таким образом, на секретарей Гофмаршальской конторы ложилась основная нагрузка и ответственность по ведению бухгалтерской документации двора. Только к ним могли применяться столь суровые санкции в случае задержки финансовых отчетов. Как члены высшего ревизионного органа двора секретари должны были участвовать в еженедельных инспекторских проверках помещений дворца, офисов отдельных субдепартаментов на предмет выявления посторонних лиц, а также тех, “кто обедает здесь”. Эта норма была введена еще Генрихом VIII с целью ограничить количество посторонних и праздношатающихся при дворе и, следовательно, потребление ими придворных продовольственных запасов, а также в целях противопожарной безопасности запретить приготовление пищи в неприспособленных для этого помещениях дворца. Но регулярное повторение этого распоряжения в последующих придворных регламентах свидетельствует о том, что борьба с данным явлением была не очень успешной.

В XVI в. к числу обязанностей клерков Гофмаршальской конторы добавился контроль за распределением среди королевских слуг излишков, которые оставались после использования различных продуктов и материалов для нужд двора. Данная обязанность, скорее всего, позволяла клеркам самим участвовать в перераспределении оставшихся продуктов и товаров, чем реально ограничивать злоупотребление этим правом. Видимо, поэтому при Якове I эта функция была передана клеркам-контролерам.[368]

Как и большинство других слуг Хаусхолда, клерки Гофмаршальской конторы сохранили свои посты с приходом Якова I. В начале его правления должность занимал Ричард Браун из Эссекса, который был посвящен в рыцари в июле 1603 г. в Уайтхолле, а в январе 1604 г. получил право на сбор 2.000 ф. из конфискованного у реузантов имущества, которое позднее передал своему сыну[369]. Вторым секретарем был Бартоломью Фоукс. На их долю совместно с казначеем-кассиром выпала основная забота по изысканию средств для оплаты содержания большому количеству новых слуг двора.[370]

Из тех, кто позднее являлся секретарем Гофмаршальской конторы следует выделить Энтони Уелдона (1609-1617 гг.), автора известных антистюартовских сочинений: "Двор и характер короля Якова I", изданного в Лондоне в 1650 г. и являющимся для историков одним из основных источников; добавление к нему -"Двор короля Карла" 1651 г. издания и ряда других антишотландских произведений. Возможно, что за одно из них он был уволен с поста секретаря в 1617 г. Он унаследовал пост от своего отца сэра Ральфа.

Энтони Уелдон был членом младшей ветви семьи Уелдонов из Нортумберленда, которая обосновалась в Кенте. При Тюдорах Уелдонам удалось закрепиться на придворной службе. Его прадедом был Гофмейстер двора Генриха VII.[371] Его дядя Энтони, чей пост младший Уелдон первоначально унаследовал в 1604 г., был клерком на королевской кухне. Уелдоны представляли собой тот средний слой слуг тюдоровского двора, чье благополучие во многом зависело от доходов с занимаемой ими должности. Являясь рабочими лошадками королевского хаусхолда, они болезненно воспринимали любые реформы и новации призванные ограничить расходы двора, а значит сокращавшие источники их доходов. Нового короля с его "бедными" шотландцами этот средний слой придворного истэблишмента встретил без особого восторга.

Яков I попытался заручиться поддержкой старых слуг хаусхолда, щедро даруя им рыцарское достоинство (Э. Уелдон получил его в 1607 г., его отец в -1603 г.), но в то же время, он привел с собой возможных конкурентов их придворной карьере. Двор заполнился огромным количеством жаждущих заполучить должности. При этом особенно возросла конкуренция на должности среднего уровня, которые ранее распределялись среди определенных семейств придворных слуг. Сейчас на эти должности стали претендовать отпрыски провинциальной и столичной знати, лондонские торговцы, клиенты королевских фаворитов и лидеров придворных фракций. Таким образом, был нарушен традиционный порядок замещения должностей, нарушалась былая стабильность и корпоративная целостность существования придворных слуг. Именно из-за чрезмерной расточительности нового короля по отношению к шотландцам и ведущим английским аристократам возникла необходимость в сокращении придворных расходов и экономии, которая затрагивала, в большей степени, именно среднее звено королевских слуг. В этой связи, произведения Э. Уелдона представляют образец мыслей представителя тюдоровской "служилой аристократии", отторгнутой раннестюартовским двором.

Главной причиной всех бед, по мнению Уелдона, является развращенность короля и его ближайшего окружения, имеются ввиду шотландцы. К этому народу он питает то нескрываемое отвращение, которое накопилась у англичан за долгое историческое противостояние и отложилось на уровне ментальных установок, и которое было актуализировано не слишком привлекательным поведением шотландцев на их новой родине.

Особенно ярко это отношение Уелдона проявилось в его записях ("A Description of Scotland"), внесенными им в текущий отчет Гофмаршальской конторы после возвращения из путешествия в Шотландию в 1617 г. вместе с яковитским двором. После того как было установлено его авторство, Уелдон был лишен должности "как недостойный есть хлеб того, чье происхождение, он так подло поносил".[372]

Особенно Уелдона возмутил тот прием, который оказали шотландцы рядовым слугам двора: стражникам, лакеям, квартирьерам, конюшим и другим. Несмотря на то, что после смещения по королевскому распоряжению ему была выплачена компенсация и назначена пенсия, чтобы сохранить его лояльность, он сохранил критическое отношение к раннестюартовскому режиму в целом, что демонстрируют его произведения и переписка с оставшимися при дворе друзьями.[373]

Во время гражданской войны Уелдон был сторонником парламента и активным проводником его политики в Кенте. Судьба секретаря Гофмаршальской конторы Э. Уелдона еще раз подтверждает тот факт, что стюартовский двор не смог как в этническом, так и в социальном плане выполнить ту цементирующую и объединительную функцию, которая ему предназначалась.

Помимо собственно секретарей Гофмаршальской конторы в ее состав входили два клерка-контроллера (Clerks of the Comptroller или Clerk-comptrollers). Они были помощниками инспектора Департамента Дворцового Хозяйства. Должность клерка-контролера прошла точно такое же развитие в рамках придворной структуры, что и остальные посты Гофмаршальской конторы. Два секретаря королевского придворного контролера появились еще в XIII в., когда он был одним из руководителей Королевского Гардероба. Позднее сфера их деятельности охватила весь Хаусхолд. В сер. XVI в. действовало три секретаря придворного инспектора. Как и клерки-секретари конторы, двое из клерков-контролеров работали посменно через шесть месяцев, а один на постоянной основе присутствовал в Счетной палате. Они имели статус главных инспекторов двора (Inspector General) и могли ежедневно наносить визиты в королевские кладовые, чтобы инспектировать качество хранимых продуктов.

При Елизавете количество клерков-контроллеров было сокращено до двух. Они рассматривались в качестве контролеров всех придворных дел, “всех слуг Ее Величества, если они не выполняют свои обязанности на своих местах. Они имеют власть проверять все расходы...”.[374]

Ордонансы Якова I более подробно описывают функции и обязанности клерков-контроллеров, отчасти вновь возвращаясь к положениям придворных регламентов времен Генриха VIII.

Прежде всего, клерки-контролеры в качестве помощников инспектора двора, должны были осуществлять контроль над деятельностью казначея-кассира Хаусхолда и его секретарей. Большинство финансовых отчетов, от ежедневных до годовых, должны были составляться в их присутствии, либо заверяться ими. Для соответствующего контроля клерки-контролеры вели собственные параллельные отчеты.

 Среди секретарей существовало определенное распределений труда. Выделялся главный клерк-контролер (Chief clerk-comptroller), который скорее возглавлял их деятельность, чем сам вел бухгалтерию. Он совершал проверки придворных служб, в то время как второй секретарь принимал участие в заседаниях Гофмаршальской конторы.[375] Главный клерк-контролер контролировал качество поставляемой провизии. При обнаружении товара плохого качества, он должен был делать соответствующие записи, на основании которых проверялось точность отчетов субдепартаментов. В случае расхождений за истинный всегда принимался отчет клерка-контролера. Тем самым, ограничивалось стремление слуг завышать количество испорченного и некачественного товара, под видом которого мог быть списан, а затем и реализован вполне добротный товар.

Важной функцией клерков-контролеров был контроль за выполнением королевскими слугами своих обязанностей, которая конкретизируется в ордонансах 1604 г. Они проверяли присутствуют ли слуги на своих рабочих местах в положенное время. В случае отсутствия кого-либо или уклонения от выполнения своих обязанностей, клерки-контролеры могли распорядиться об отмене суточного жалования. Проверки устраивались в соответствии с квартальным штатным расписанием всех департаментов двора, где также указывалось жалование королевских слуг. Это так называемый контрольный список (Check Roll) на пергаменте, который хранился у клерков-контролеров. Под их наблюдение подпадали не только слуги Хаусхолда, но и слуги Королевской Палаты, а также слуги двора королевы.

Клерки-контролеры могли наказывать не только тех, кто отсутствовал во дворе без разрешения, но и тех, кто просто обедал или ужинал в “другом месте, противоположном предписанию королевских ордонансов”.[376] Это дополнение находилось в русле попыток в 1604 г. ограничить расходы двора путем сокращения числа, так называемых, “столов” (table) и их размеров, а также возродить практику совместных обедов королевских слуг в Холле.

Кроме того, они должны были изгонять из двора лишнюю персональную прислугу королевских слуг (servant’s servants) и разного рода “посторонних и бродяг”, для чего также вводились материальные санкции[377]. В случае если лишний, внештатный слуга будет обнаружен первый раз, то его хозяин или глава субдепартамента получат выговор. При повторных нарушениях они будут лишены двухдневного жалования за каждый случай. Насколько эта мера была эффективной трудно сказать, но Дж. Эйлмер и Д. Лоудз отмечают, что проблема “лишней” прислуги при дворе была одной из самых трудноразрешимых. На протяжении XVI - XVII вв. количество прислуги постоянно росло.[378]

В целом деятельности инспектора двора и его секретарей отводилась ключевая роль в рамках Департамента Дворцового Хозяйства. Один из ордонансов 1604 г. заканчивался тем, что предписывал контролеру двора и его клерками особую необходимость “хорошо управлять” своими делами, ”чтобы дать другим пример для того, чтобы управлять ими еще лучше”.[379]

Среди клерков-контролеров следует отметить Роберта Банистера, который занимал пост в конце правления Елизаветы и в начале правления Якова I. Видимо он был связан с клиентными отношениями с графом Нотингемом, поскольку получил вместе с ним в 1604 г. аренду усадеб и мельницы в Кегуорте.[380]

 Во второй половине правления первого Стюарта одним из секретарей инспектора Хаусхолда был Энтони Браун, посвященный в рыцари в 1624 г. и возможно имевший родственное отношение к упоминавшемуся выше секретарю Гофмаршальской конторы Ричарду Брауну.

Таким образом, Гофмаршальская контора — это группа высших слуг в составе Счетной палаты Департамента Дворцового Хозяйства, наделенных разного рода властными полномочиями. В первую очередь, слуги Гофмаршальской конторы были призваны регулировать финансово-хозяйственную деятельность департамента “низших ступеней”. Внутри этой группы выделяются два уровня: должности “Белого штата”, наделенные административной властью и судебными полномочиями на территории всего двора и штат секретарей во главе с казначеем-кассиром, ведущие бухгалтерскую отчетность Хаусхолда и осуществляющие надзор за деятельностью хозяйственных субдепартаментов двора и за выполнением королевскими слугами своих обязанностей. Гербом Счетной палаты и Гофмаршальской конторы были перекрещенные жезл и ключ, означавшие, что “этот департамент может закрыть, открыть и наказать любой другой”.[381]

Для среднего звена придворных слуг Гофмаршальская контора рассматривалась как возможная вершина карьеры. В тюдоровский период и первые годы правления Якова Стюарта сохранялось правило, согласно которому ее штат формировался из определенных семей, профессионально связанных с административно-хозяйственной службой, что позволило А.Ньютону, не вполне обоснованно, считать Гофмаршальскую контору своеобразным прообразом гражданской службы (civil service).[382] В н. XVII в. в результате возросшего давления со стороны высших придворных, стремящихся продвинуть на ключевые административно-хозяйственные посты собственных клиентов, и под воздействием яковитской придворной политики, прежняя относительно стабильная и достаточно организованная система управления Хаусхолдом начала разрушаться.

Для полноценного выполнения конторольно-ревизионных функций, распространения дисциплинарного контроля на всех королевских слуг секретарям Гофмаршальской конторы не хватало определенного статуса. Во многом для того, чтобы компенсировать этот недостаток была создана должность гофмейстера двора.

Гофмейстер двора (Master of the Household), или дворецкий, входил в состав Гофмаршальской конторы. Он был одним из действительных управляющих дворцовым хозяйством. Гофмейстер был призван осуществлять связь между Гофмаршальской конторой и Королевской Палатой, придавать больший вес и авторитет проверкам и инспекциям, которые проводили клерки конторы.

Должность была учреждена в ходе реформ Т. Кромвеля, который стремился централизовать придворную структуру. Для этого, по его мнению, было необходимо поставить Королевскую Палату под финансовый и административный контроль Гофмаршальской конторы, который должен был осуществляться через группу клерков во главе с гофмейстером, точнее — гофмейстерами. Первоначально существовало 4 гофмейстера — по два на двор короля и двор королевы. Вероятно, что они были призваны заполнить тот вакуум власти, который возник в связи с слиянием постов Лорда-камергера и Лорда-стюарда двора.

В этот период дворецкие непосредственно руководили деятельностью “внешних” палат “верхнего” департамента двора, проводили на его пространстве указания Великого Мастера двора, боролись с неявкой королевских слуг, чрезмерным количеством их прислуги. Эти нововведения неизбежно вызвали недовольство в корпоративной среде королевских слуг, особенно среди слуг Королевской Палаты. Естественно, что с восстановлением прежней двухчастной структуры двора, контроль Гофмаршальской конторы над Департаментом Королевской Палаты был ограничен. Количество гофмейстеров было сокращено до одного. За ним осталось административное руководство “нижним ”департаментом двора, контроль за дисциплиной и порядком при дворе. Его статус понизился. В Придворной книге Елизаветы он упоминается как “гофмейстер и клерк гофмаршальской конторы”.[383] Практическую направленность его деятельности подчеркивает тот факт, что дворецкий был обязан проживать во дворце и постоянно находиться при дворе.

В ордонансах 1604 г. гофмейстер выступает в качестве заместителя всех высших слуг Хаусхолда в одном лице. В их отсутствие он должен совершать ежедневные утренние проверки расходов хозяйственных служб двора и принимать соответствующие меры. В отличие от Лорда-стюарда, казначея и инспектора департамента, возможность отсутствия гофмейстера в данный момент даже не рассматривалась ордонансом.[384] Отчасти, на него перекладывался контроль за придворными поставками и запасами. Под наблюдением дворецкого необходимые продукты должны были передаваться в “руки королевских поваров”, а готовые блюда — на столы.[385]

Но все-таки, главная его обязанность — это следить за дисциплиной и порядком при дворе. Дворецкий мог распорядиться устранить любые беспорядки так, “как он находит это нужным” и наказать нарушителей “согласно из заслуге”.[386] В 1615 г. сэр Томас Вэвэйсор, который, возможно, одновременно в 1612 г. являлся королевским приставом, как гофмейстер двора получил предписание помочь в организуемой проверке с целью арестовать и отправить в Шотландию "праздных лиц этой нации".[387] Именно под его руководством клерки Гофмаршальской конторы осуществляли осмотр помещений Королевской Палаты. О нарушениях он докладывал Лорду-камергеру. По обнаруженным фактам глава “высшего” департамента должен был провести повторный осмотр и в случае их подтверждения приниять соответствующие меры. Таким образом, Гофмейстер имел необходимый статус, чтобы осуществлять проверку служб Палаты, но ему не хватало полномочий, чтобы самостоятельно наказывать ее слуг.

Таким образом, Гофмейстер занимал промежуточное положение в иерархии Гофмаршальской конторы между казначеем-кассиром и ее секретарями, но в отличие от них он осуществлял не финансовый, а административный контроль. С другой стороны, реально он имел гораздо больше властных полномочий, чем тот же казначей-кассир. На него перекладывалась значительная часть обязанностей Лорда-стюарда. Как символ подтверждения своих полномочий дворецкий носил белый жезл, хотя формально он не был членом “Белого штата”.

Промежуточный характер должности и ее связь с обоими департаментами двора подтверждает тот факт, что она являлась своеобразной ступенью для продвижения к более значимым постам. Так Мармодюк Дарнел, получивший рыцарское достоинство в качестве дворецкого в 1604 г.,[388] в последствии сделал карьеру в Гофмаршальской конторе, а Томас Вэвэйсор в 1612 г. был назначен королевским приставом.

В целом, оценивая развитие Гофмаршальской конторы, следует заметить, что ее структура как административно-финансового центра Хаусхолда осталась почти неизменной с момента создания в к. XV в. в плоть до н. XVII в. В тоже время, происходит постепенная конкретизация обязанностей отдельных должностей. Высший слуги Гофмaршальской конторы, отходят от ведения рутинного делопроизводства, передавая его клеркам, а сама контора отделяется от Счетной палаты.

 Собственно Счетная палата (Compting House) сосредоточилась на хранении дел, бухгалтерских книг, отчетов, их переписке и составлении, т.е. действовала как архив Гофмаршальской конторы. В состав Счетной палаты входили йомены, гоф-юнкеры, личные секретари казначея-кассира, посыльные (всего ок. 10 человек). Возглавлял их королевский слуга в ранге сержанта.[389]

К числу слуг Департамента Дворгцового Хозяйства, наделенных определенными властными полномочиями следует отнести, с некоторыми оговорками, королевского торгового надсмотрщика (Clerk of the Market). Особенность заключается в том, что его полномочия распространялись за пределы департамента и всего двора. Он должен был контролировать торговую деятельность вокруг королевского двора, следить за качеством товаров и, к королевской выгоде, поддерживать низкие цены на прилегающих рынках. В осуществлении этих функций ему помогали несколько заместителей и специальное жюри. Особенно большое значение деятельность торгового надсмотрщика приобретала во время королевских путешествий по стране.

Должность королевского торгового надсмотрщика, или coroner of the household, поскольку он входил в состав гофмаршальского суда, появилась в XIII-XIV вв. Возможно, что одновременно в то время он являлся, своего рода, главным бухгалтером и администратором двора.[390] При Генрихе VIII получило подтверждение его право инспектировать рынки не только в Лондоне, но и в той местности, где в данное время находился королевский двор.[391] Тем самым, он как бы отстранял на время местных торговых надсмотрщиков от выполнения их обязанностей и распространял на местные рынки королевские торговые права, привилегии и устанавливал королевские цены (assizes), которые, прежде всего, распространялись на хлеб, эль и овес. Во время королевских путешествий торговый надсмотрщик заранее отправлялся в путь, чтобы к приезду короля успеть провести инспекцию рынков и запасов продовольствия, приготовленных для встречи двора. Его сопровождали реквизиторы подвод, которые обеспечивали перевозку заготовленных припасов к будущей королевской резиденции.

Королевский торговый надсмотрщик инспектировал рынки вокруг резиденции короля, особенно те из них на которых делались запасы для двора или где королевские слуги покупали продукты для себя. Он хранил эталоны мер и весов и при их помощи контролировал проведение торговых операций, а также рассматривал споры между английскими и иностранными купцами. Он имел право накладывать определенные штрафы на нарушителей. Причем за нарушения обнаруженные у нескольких торговцев штрафу мог подвергнуться весь город. Таким образом, с одной стороны, через королевского торгового надсмотрщика монарх выступал как гарант честной торговли.

С другой стороны, королевский надсмотрщик должен был следить за тем, чтобы на рынках устанавливались “справедливые” цены. Учитывая, что торговля на этих рынках проходила в условиях действия королевского права закупать товары по заниженным ценам, то это неизбежно ограничивало ее свободу. Королевский торговый надсмотрщик избирал тактику своей деятельности в зависимости от того какому методу осуществления права короля на реквизиции отдавался приоритет (прямая закупка или через композиции, т.е. налог компенсировавший разницу между “королевскими” и обычными ценами). В первом случае он был заинтересован в сохранении более низких рыночных цен, чтобы ему не приходилось поднимать королевские цены, что вело к росту расходов двора. При сборе композиций он наоборот был заинтересован в росте рыночных цен после объявления о королевских цена, т. к. этот налог строился на их разнице.[392]

Подобно другим слугам королевский торговый надсмотрщик имел низкое жалование, что, в свою очередь, приводило к злоупотреблениям должностью: перепродажа по рыночным ценам поставляемых ко двору товаров, искусственное занижение цен, вымогательство.

Еще одной сферой его деятельности являлся контроль за реализацией королевскими слугами привилегии на преимущественную покупку необходимых им товаров по ценам согласованным с торговцами, которые устанавливались опять же ниже рыночных. В этом случае, естественно, что выбирался более качественный товар, за который выплачивалась самая низкая цена. Тех торговцев, которые пытались обмануть, подсовывая товар низкого качества, или совсем отказывались торговать со слугами хаусхолда — штрафовали.

Деятельность королевского надсмотрщика вызывала сильное недовольство английских купцов. Особенно оно возросло с приходом Якова I Стюарта, поскольку благодаря частым и иногда достаточно дальним путешествиям двора последствия от деятельности королевского торгового надсмотрщика и от установления королевских цен испытывало большее количество подданных. Более того, Яков I стремился распространить полномочия придворного надсмотрщика на территорию всей страны вне зависимости от местопребывания короля.

Уже во время своего переезда из Шотландии в Англию весной 1603 г. Яков I через ужесточение контроля со стороны торгового надсмотрщика пытался ограничить естественную реакцию местных рынков на приток большого количества посетителей. Например, предвидя, что по его прибытию в Теобольдс, где он должен был принять двор, резко подскочат цены, Яков I распорядился, чтобы королевский торговый надсмотрщик взял под свой контроль все цены. Они не должны были превышать установленный обычаем уровень цен внутри границ двора до тех пор пока двор здесь будет находиться. Причем эти меры подавались как "забота о его любимых подданных"[393] и как законное историческое право всех английских монархов, а не произвол со стороны нового короля.[394] Естественно, что от подобных ограничений выигрывали королевские слуги, придворные и различные лица сопровождающие двор, а отнюдь не местные жители.

Вскоре после прибытия в Лондон 27 мая 1603 была выпущена первая прокламация из целой серии о полномочиях королевского торгового надсмотрщика.[395] Прокламации, которые в большинстве своем регулировали цены внутри границ двора и во время его передвижений по стране, были направлены на то, чтобы в интересах хаусхолда и его слуг сдерживать действие естественных рыночных механизмов.

Торговому надсмотрщику предписывалось всеми возможными ему средствами не допускать роста цен, удерживать их в тех границах, которые существовали до прибытия двора. Цены, которые устанавливал королевский торговый надсмотрщик, заверялись в Счетной палате Хаусхолда и вывешивались под его личной печатью для всеобщего ознакомления на воротах двора.

Он также был обязан контролировать насыщение рынка, поскольку торговцы и горожане припрятывали товар, не желая продавать его по заниженным "королевским" ценам. Это явление было настолько массовым, что вполне реально возникала угроза голода двора и слуги были вынуждены покупать продовольствие по высоким ценам. При этом виновными признавались обе стороны — и продавец, и покупатель, и оба подлежали наказанию.[396]

Повторная прокламация с некоторыми добавлениями была издана спустя год и в последующем неоднократно повторялась,[397] что скорее всего говорит о неэффективности принимаемых мер. Одна из возможных причин кроется в том, что исполнение предписаний и наказаний передавалось в руки местной администрации, тесно связанной с торговыми кругами незаинтересованными в реализации этого документа, к тому же значительное количество придворных поставщиков составляли местные торговцы.

Наиболее серьезная попытка прекратить злоупотребления со стороны королевского торгового надсмотрщика и особенно его заместителей была предпринята в феврале 1619 г. как ответ на многочисленные жалобы подданных. Специальная королевская прокламация более четко регулировала обязанности надсмотрщика, полномочия и размер выплат (fee) за его услуги. Предусматривалось усиление "общественного контроля" за деятельностью торгового надсмотрщика, что косвенно подтверждает неэффективность административного контроля со стороны высших слуг хаусхолда. Все его отчеты, устанавливаемые им правила торговли, ставки оплаты его услуг становились открытыми, известными местному населению.[398] Но в тоже время, согласно прокламации, власть королевского надсмотрщика распространялась за границы двора.

Раз в год он должен был проводить специальные сессии в различных графствах, во время которых ему предписывалось проверять качество продаваемых продуктов и товаров, правильность используемых мер и весов. Особенно он должен был пресекать деятельность скупщиков, препятствующих свободной торговле. Извещение о проведении сессии надлежало отправить заранее, а сами заседания проводить в присутствии мировых судей и жюри из 12 человек. Кроме того, надсмотрщику передавался контроль за деятельностью местной администрации по предотвращению злоупотреблений в сфере торговли.

Учитывая тот факт, что все его действия по проверке правил и условий торговли требовали соответствующей оплаты, то эти меры носили явно фискальный характер (лицензирование торговой деятельности обходилось в 4 пенса, регистрация мер и весов—от 1 до 4 пенсов, в зависимости от их размеров). Все выплаты, полученные надсмотрщиком от населения во время осуществления должностных обязанностей, регистрировались в Счетной палате и контролировались Гофмаршальской конторой.

 Местное население могло подать жалобу на имя Лорда-камергера двора, казначея или инспектора Хаусхолда с просьбой компенсировать те убытки, которое оно понесло из-за злоупотреблений совершенных королевским торговым надсмотрщиком. Поскольку особенно большое количество жалоб приходилось на его заместителей, то их число сокращалось. При этом ими не могли быть поставщики двора или торговцы, чтобы исключить коммерческую заинтересованность в использовании служебного положения.

Таким образом, прокламация обнаруживает явное намерение под прикрытием заботы об общем благе распространить полномочия королевского торгового надсмотрщика на все рынки страны. В целом, посредством королевских прокламаций Яков I заботился не столько о "своих любимых подданных", сколько о том, чтобы в собственных интересах установить более строгий контроль над экономической жизнью страны и продемонстрировать способность королевской администрации контролировать деятельность своих слуг, предотвращая тем самым парламентскую критику.

 Попытки ограничить власть королевского торгового надсмотрщика через парламент предпринимались неоднократно (1606, 1621, 1624 гг.), но каждый раз билли застревали в комитетах или палате лордов. В 1610 г. вместе с критикой королевских реквизиций звучали требования ограничить полномочия торгового надсмотрщика. По мнению палаты общин, его следовало лишить права регулировать цены. Парламентарии также требовали ограничить привилегию королевских слуг на преимущественное право покупки.[399] В 30-40-е гг. XVII в. под давлением парлемента полномочия королевского торгового надсмотрщика были ограничены территорией прилегающей непосредственно к королевскому дворцу.

К н. XVII в. Департамент Дворцового Хозяйства объединял около 20 разного рода хозяйственных служб, или субдепартаментов. Каждый из них выполнял строго определенные функции, имел собственный штат слуг, который сохранял тенденцию к постоянному расширению. Ведущие субдепартаменты возглавлялись слугами в ранге королевских сержантов, а те, которые управлялись клерками или йоменами, как правило, зависели от определенного “старшего” ведомства, либо когда-то выделились из него.

Только две хозяйственные службы двора руководились слугами благородного ранга (gentle rank) — это группа королевских квартирьеров и служба раздачи королевской милостыни.

 В плоть до н. XVII в. королевский двор был странствующим двором. На протяжении всего средневековья королевский хаусхолд находился в постоянном движении от одной королевской резиденции к другой, сопровождая короля во время военных походов или почти ежегодных летних путешествий по стране (progressess). Естественно, что порядок передвижения столь значительной массы людей должен быть тщательно организован и спланирован. В XII-XIV вв. эту задачу иногда выполняли около 100 человек.[400] Постепенно двор стал все более и более задерживаться в центральных королевских резиденция таких, как Уайтхолл, но даже в последние годы правления Елизаветы королевские путешествия были регулярными.

С приходом Якова I ситуация несколько изменилась. Двор, по выражению английских историков, "осел". Уайтхолл стал единственной постоянной резиденцией. Но дело в том, что "не осел" сам король. Двор не редко оставался в Лондоне, в то время как Яков I с небольшой группой самых приближенных слуг в сопровождении небольшого количества слуг часто перемещался от одного охотничьего дворца к другому. Наиболее любимыми из них были Ройстон и Ньюмаркет. Причем иногда, по мнению современников, он делал это в самые неудобные моменты, например, во время заседания парламента.

За время своего правления Яков I предпринял несколько довольно длительных путешествий по стране, самое значительное из которых было в 1617 г. в Шотландию. Кроме него можно отметить путешествие в Йорк, не говоря о неоднократных более близких поездках в Оксфорд и Кембридж. Многие считали, что частые поездки отвлекают короля от государственных дел, а те, кому приходилось принимать короля в тайне роптали, подсчитывая свои убытки. Во время королевских вояжей возрастало значение специальных служб, ответственных за их организацию.

 Службой королевских квартирьеров (Harbingers) руководил старший квартирьер двора, или квартирмейстер (Knight Harbinger), который входил в штат Королевской Палаты. Ему подчинялись два квартирьера в ранге джентльменов и шесть квартирьеров-йоменов. Квартирьеры выполняли две функции: сообщали или предвещали (harbinger - предвестник) о приближении короля и его двора жителям какого-либо населенного пункта на пути следования королевской процессии и заботились об организации их приема и постоя. Ранее королевские квартирьеры входили в штат почти каждого субдепартамента двора. Их общая численность доходила до 40 человек.

Лица, играющие роль королевских предвестников, должны были обладать достаточно высоким статусом, чтобы соответствовать важности и исключительности события. Подготовка квартир и комнат для участников процессии, организация постоя для их лошадей требовали наличие определенных властных полномочий, поскольку местные жители предоставляли то и другое без особого удовольствия. Подобное гостеприимство всегда было сопряжено с большими расходами. Квартирьеры не только распределяли реквизированные помещения между слугами, но следили за тем, чтобы они вели себя здесь пристойно, не шумели и не грабили местное население, не пользовались вещами, продуктами, кормом для лошадей без разрешения хозяев и соответствующей компенсации.[401]

Кроме обеспечения двора во время длительных королевских путешествий по стране, королевские квартирьеры отвечали за регулярное передвижение двора от одной резиденции к другой на протяжении всего года.

Квартирьеры всегда первыми из королевского двора отправлялись в путь, обычно рано на рассвете, чтобы успеть выполнить свои обязанности к приезду короля и его свиты. Обычная норма дневного перехода двора составляла около 15 миль в день, но могли преодолевать и до 30, останавливались в зависимости от предложенных удобств, сроков и целей путешествия от 1 до 5-6 дней.

Помимо королевских предвестников в организации путешествий двора использовались и другие категории слуг, в частности, камергеры-ашеры Королевской Палаты. Им поручалось предварительно исследовать предполагаемые пункты остановки двора на предмет их готовности выполнить столь ответственную и дорогостоящую миссию. Если возникала необходимость, они даже могли скорректировать первоначальный маршрут.[402]

Формально почетную королевскую службу по раздаче милостыни (Almonry) возглавляли два знатных лица — Grand Almoner и Lord High Almoner (Almoner - милостынник). Первый как правило был знатным светски лицом, а второй — духовным. Пост Великого милостынника был наследственным и долгое время передавался среди маркизов Эксетера. Первоначально эти должности занимали люди пользовавшиеся большим доверием монарха, поскольку через них король выступал как помощник и спаситель всех страждущих и обездоленных, через них он проливал свою королевскую щедрость на подданных.

 В средние века раздача милостыни считалась обязанностью для любого состоятельного человека, такой же частью его жизни "как еда или сон".[403] Существовали два вида милостыни: средства, раздаваемые бедным и больным, чтобы облегчить их участь(в XIV-XV вв. от 6 пенсов до 4 шиллингов в день каждому) и крупные пожалования для церкви.[404] Постепенно эти должности стали не более, чем почетными и имели лишь церемониальное значение. Раздача денег стала редким явлением и перешла в руки ближайших королевских слуг и фаворитов, а служба по раздаче милостыни сосредотачивается на распределении остатков пищи с королевского стола для целой свиты нищих, следовавших за двором.

Настоящим руководителем субдепартамента стал милостынник (sub-almoner). Обычно это было духовное лицо (с октября им был доктор богословия Уотсон[405]). Раздача пищи должна была производиться за дворцовыми воротами. На практике большинство попрошаек просачивалось во дворец. Там они сами добывали остатки еды, а то, что попадало в распоряжение милостынника либо передавалось различным благотворительным учреждениям, либо продавалось. Вырученные деньги раздавались по подходящим случаям.[406] Гофмаршальская контора должна была контролировать деятельность милостынника, его расходы,[407] количество и качество пищи, поступающей в его распоряжение. В штат субдепартамента входили два йомена и два гоф-юнкера.

Как уже отмечалось вся система организации и управления хаусхолда была призвана административно, финансово, юридически выделить двор из окружающего его пространства. Внешняя граница не только определяла пространство двора, но и отделяла придворное сообщество от остальных королевских подданных. В охране этой границы помимо Королевской стражи принимали участие королевские привратники (Porters at the Gates). Они следили за тем, чтобы на территорию двора не проникали посторонние.[408] Именно через них организовывались контакты между королевскими слугами, придворными и рядовыми королевскими подданными, по какой-либо причине пришедшими ко двору. Особая ответственность на королевских привратников накладывалась в период распространения в округе инфекционных болезней. Привратники останавливали пришедших в воротах двора, узнавали о цели их прибытия и передавали суть вопроса одному из высших слуг хаусхолда или в Гофмаршальскую контору и, только получив от них письменное разрешение, могли впустить прибывших.[409]

Из хозяйственных субдепартаментов, которые группировались вокруг Королевского Холла, ведущее место занимали королевская кухня и Гофинтендантская контора.

Кухня (Kitchen) - центральный и самый большой хозяйственный субдепартамент двора. Вокруг него, так или иначе, разворачивалась деятельность всех остальных хозяйственных служб. Ее штат составлял около 40 человек, причем около одной трети (поварята, кухонная прислуга) не оплачивались, а перебивались различными разовыми выплатами, подачками и приработками. Во главе субдепартамента стоял первый секретарь королевской кухни (Chief clerk). Он проверял качество продуктов, поступающих из кладовых, представлял ежедневные и ежемесячные отчеты в Гофмаршальскую контору, отвечал за качество и количество приготовленных блюд. Должность была достаточно почетной и вполне доходной (только жалование составляло более 44 ф. в год, не считая большого количества дополнительны доходов). В руководстве кухней ему помогали два клерка (о семействе Уелдонов, члены которого последовательно занимали один из этих постов упоминалось выше).

Приготовлением блюд занимался штат шеф-поваров (Маster Cooks): три-четыре в разное время (Дэниэл Кларк и Уильям Кордел служили еще Елизавете, а Джон Марни (Murney), видимо, пришел с Яковом из Шотландии).[410] Им подчинялись 6-7 йоменов и столько же гоф-юнкеров, 8-10 поварят, а также слуги, поворачивающие вертела (gallapins). Начиная с правления Генриха IV, кухня разделилась на две части: личная королевская кухня (Privy kitchen), которая готовила для стола монарха и Большая кухня (Great Kitchen), которая готовила для королевских слуг, обедающих в Холле.[411] Как и для большинства хозяйственных субдепартаментов, с приходом Якова I расходы на королевскую кухню значительно возросли (с 12.000 до 20.000 ф. в год).[412] Кухня всегда считалась самым старшим из хозяйственных субдепартаментов двора.[413]

Формально от кухни зависели королевская кондитерская по изготовлению вафлей и тонких кексов (Wafery) и котельная (Boiling house), возглавляемые йоменами и включающие в свой штат несколько гоф-юнкеров и гоф-пажей.

К числу главных хозяйственных служб Хаусхолда, помимо кухни относились: кладовая для пряностей и соли (Spicery),[414] от которой формально зависела кондитерская по производству конфет и других сладостей (Confectionery); служба занимавшаяся снабжением сена, овса для Королевской Конюшни и соломы, которой ранее устилали пол в Холле (Avery). Из руководителей этих служб назначался низший штат Гофмаршальской конторы.

Как и кухня, такое же двойное разделение имела королевская хлебопекарня (Bakehouse). Личная королевская пекарня выпекала хлеб исключительно из муки мелкого помола и только для королевского стола. Ее штат состоял из 20 человек и возглавлялся сержантом.

Одним из важнейших хозяйственных субдепартаментов двора являлась Гофинтендантская контора (Acatry, фр. achatour - закупщик, покупатель). В ее обязанность входила закупка продовольствия на рынке, прежде всего мяса и рыбы, и его первичное хранение до распределения по специальным кладовым. Во главе конторы стояли два сержанта и клерк. Им подчинялись поставщики и младшие слуги. Всего около 10-12 человек.

Во дворе существовала целая группа различных кладовых помещений, которые составляли отдельные субдепартаменты. Особо следует выделить винный погреб (Cellar). На сержанта этой придворной службы возлагался контроль за потреблением при дворе различных вин. Дело оказывалось отнюдь не простое: во-первых, большинство из вин завозились с континента и следовательно их запасы были ограничены и требовали постоянного пополнения, во-вторых, достоинство каждой марки вина должно было соответствовать достоинству лиц его потреблявшего, т.е. "благородные вина" – для "благородных придворных и королевских слуг", а "низкие" сорта – для рядовых слуг двора. Ордонанс 1604 г. инструктировал руководителя "винного" субдепартамента двора ограничить потребление белого испанского вина (Sack) 12 галлонами в день и только для благородных леди и джентльменов двора, "для их лучшего здоровья". Гасконские вина разрешалось подавать только по праздникам.[415] Для пополнения запасов вина сержант винного погреба регулярно посещал Францию, где проводил закупки. Например, Джозеф Барей в 1611 г. для этих целей получил довольно внушительную сумму в 650 ф.[416]

Поставки вина к королевскому двору были чрезвычайно выгодной коммерческой операцией. Очень многие высшие и средние слуги двора получали соответствующие лицензии. Поскольку все вино импортируемое в Англию считалось своего рода "королевским товаром", то с каждой партии определенная часть либо поставлялась ко двору, либо с нее следовало заплатить композиционный сбор. Тот же Джозеф Барей за бесплатную поставка им 40 бочек вина получил право оставить в своем кармане по 2 шл. 6 п. композиционных денег с каждой бочки.[417]

Другими кладовыми службами Хаусхолда были: кладовая для мясных продуктов, дичи (Larder), ее штат отвечал за их засолку и хранение в различных королевских резиденциях; погреб для хранения пива и эля (Buttery), административно зависимый от винного погреба;[418] склад свечей, воска и других предметов для освещения (Chandlery), кастелянтская для хранения умывальных принадлежностей (Ewery). Кроме того, имелись такие специальные службы как королевский птичий двор (Poultry)[419] и королевская скотобойня (Pither house).

Кроме вышеуказанных кондитерских служб существовала кондитерская по изготовлению пирожных и печенья (Pastry).

Также при дворе существовали такие хозяйственные службы, как посудомоечная (Scullery), ее штат также заботился о заготовке топлива и посуды для кухни и оплачивал услуги медников, сундучников и корзинщиков;[420] кладовая для посуды (Pantry), комната для кипячения (Scalding house) посуды, утвари, столовых приборов и туш животных в целях гигиены.

Иногда возникновение новых хозяйственных субдепартаментов было связано с архитектурной перестройкой старых или постройкой новых королевских дворцов. Выделялись отдельные помещения для специальных нужд, которые заполнялись ответственным за них штатом слуг. Подобным образом как отдельные службы возникли кладовая для мяса и дичи и кладовая для пряностей, когда двор в XVI в. располагался в Виндзоре. Впоследствии подобные службы были организованы и в других резиденциях.

 Гардероб Департамента Дворцового Хозяйства (Wardrobe of the Household или Livery) обеспечивал слуг департамента постельным бельем, а также служебным и парадным облачением. Его расходы в н. XVII в. заметно возросли (с 7.200 до 10.700)[421], что говорит об общем росте количества хозяйственных слуг. Гардеробу административно и финансово подчинялась королевская прачечная (Lander).

Штат каждого из этих субдепартаментов был различным: от 4 человек в скотобойне, до 15 — в посудомоечной. Во главе большинства субдепартаментов стояли слуги в ранге сержантов. Как правило, они следили за порядком и дисциплиной в вверенном субдепартаменте, за его функционированием, обеспечением необходимыми продуктами и материалами, правильным распределением жалования, чаевых и продовольственного содержания среди подчиненных слуг. Службы, требующие составление наиболее сложных финансово-хозяйственных отчетов имели в своем штате клерков. Они предоставляли отчеты в Гофмаршальскую контору и поддерживали связь с королевскими поставщиками. Именно вокруг них группировались другие субдепартаменты, сержанты которых предоставляли клеркам старших служб собственные отчеты. Некоторые самые низшие хозяйственные службы не имели в своем штате ни сержантов, ни клерков (Scaldinghouse, Pitherhouse, Buttery, Chandlery, Confectionery, Lander, Wafery ).

Задачи, выполняемые низшими слугами субдепартаментов были повседневными и самоочевидными. Как уже отмечалось, после прихода Якова I обостряется давление на двор со стороны знати и представителей джентри с целью получить придворные должности, поэтому в ряде департаментов (Buttery, Cellar) возникают новые должности в ранге джентльменов, которые носили почетный характер и скорее всего являлись синекурами. Но включение в штат позволяло их обладателям постоянно находиться при дворе, вмешиваться в сложившийся порядок замещения должностей и участвовать в распределении доходов, получаемых действительными слугами, вызывая тем самым их недовольство.

Общий штат Департамента Дворцового Хозяйства колебался в районе 250 - 300 человек.[422] В первые годы правления общая численность придворных слуг возросла, поэтому в 1618 г. в соответствии с общим планом по реформированию Хаусхолда было проведено сокращение числа хозяйственных слуг. Формально поводом для сокращения стал предстоящий отъезд короля в путешествие и следовательно невозможность и отсутствие необходимости взять с собой всех слуг хаусхолда. В результате на своих постах осталось "только" 294 человека.[423] При этом жалование слуг департамента в середине яковитского правления, еще до реформ, составляло весьма незначительную часть от общих расходов Хаусхолда (около 5.500 ф. вместе с жалованием слуг Палаты, капеллы, выплат внештатным слугам двора и по специальным королевским предписаниям, например, клерки получали 3 шл. в день).[424] Возможная экономия от сокращения количества слуг была очень не велика, а сопротивление и недовольство среди них вызывало весьма ощутимое.

Таким образом, хозяйственные службы обеспечивали практически все жизненные потребности монарха и его двора. Двор был своего рода огромным механизмом по получению, переработке, хранению, использованию продовольственных и иных товаров, и даже по избавлению от их излишков, причем с выгодой для себя.

 Слуги хозяйственного департамента имели гораздо более низкий статус, чем слуги Королевской Палаты. Должности занимали в основном выходцы из средних слоев. Но благодаря близости к финансовым потокам внутри двора, продовольственному снабжению, относительной удаленности от контроля высших сановников, системе взаимопокрывательства, положение слуг департамента было по своему привлекательным. Особенно это касается руководителей субдепартаментов и членов Гофмаршальской конторы.

В тоже время, по сравнению с Королевской Палатой Хаусхолд был более тщательно организован, а обязанности его слуг более конкретизированы. Его структура оставалась почти неизменной с к. XV в. В первые годы своего правления Яков I на основе восстановления раннетюдоровских механизмов и традиций управления Хаусхолдом пытался сократить чрезмерные расходы придворного хозяйства, сократить злоупотребления королевских слуг, ввести строгую хозяйственную и финансовую дисциплину. Но это было временное явление. Чрезмерная расточительность и щедрость нового монарха разрушали и до того не очень прочную систему.