Восстание 1863 г. и его значение

2.3 Восстание 1863 г. и его значение.

 

ВОССТАНИЕ.ПЕРВЫЙ ПЕРИОД ЕГО РАЗВИТИЯ (январь-март 1863 г.).

Манифест и аграрные декреты повстанческого правительства.

В самый канун восстания, 22 января 1863 г., Централь­ный национальный комитет как Временное национальное правительство опубликовал важнейшие программные до­кументы: манифест и аграрные декреты.

В манифесте говорилось, что Польша «не хочет и не может» уступить без сопротивления тому постыдному на­силию, которое совершает над ней русский царизм,— не­законному рекрутскому набору; под страхом ответствен­ности перед потомством Польша должна оказать энергич­ное сопротивление. Центральный национальный комитет как единственное теперь законное польское правительст­во призывает народ Польши, Литвы и Руси к борьбе за освобождение. Комитет обещал держать руль управления сильной рукой и преодолеть все препятствия на пути к оспобождению; всякую неприязнь и даже недостаток усер­дия обещал сурово наказывать.

Далее в манифесте говорилось: «В первый же день открытого выступления, в первую же минуту начавшейся священной борьбы Центральный национальный комитет объявляет всех сынов Польши без различия вероиспове­дания, рода, происхождения и сословия, свободными и рав­ными гражданами страны. Земля, которой земледельче­ский люд владел на правах чинша или барщины, стано­вится с этой минуты его безусловной собственностью, вечным владением; прежние собственники земли будут вознаграждены из общих средств государства. Все коморники и поденщики, вступающие в ряды защитников стра­ны. а в случае их почетной смерти на поле славы их семьи получат из национальных достояний участок освобожден­ной от врага земли».

В заключение в манифесте содержалось обращение к русскому народу. Во имя свободы и братства народов Центральный комитет заявлял, что не возлагает вины на русский народ за преступления в отношении к Польше, так как и он сам страдает под гнетом царизма; комитет выражал надежду, что русский народ не окажет поддерж­ки тирану, и предупреждал, что в противном случае будет неизбежна война между двумя народами.

Как видим, Центральный национальный комитет про­возгласил непримиримую вооруженную борьбу против рус­ского царизма за национальное освобождение «Польши. Литвы и Руси». Вместе с тем он объявлял об установлении на всех этих землях нового общественного строя, харак­теризуемого гражданским равноправием и свободой т.е. буржуазного.

Аграрные декреты провозглашали общие принципы на­деления крестьян землей. В первом декрете говорилось: «Всякое земельное владение, которым до сих пор каждый хозяин владел на основе выполнения барщины или выпла­ты чинша, становится отныне вместе с принадлежащими ему огородами, жилыми и хозяйственными постройками, а также правами и привилегиями, полной и наследст­венной собственностью этого хозяина, без возложения на него каких-либо обязанностей, данин, барщины или чин­ша, с единственным условием выплаты причитающихся с него податей и выполнения надлежащей службы роди­не». Далее в декрете указывалось, что прежние владель­цы земли получат соответствующее вознаграждение из фондов государства. Все указы и распоряжения царских властей по крестьянскому вопросу отменялись. Настоящий декрет касался не только помещичьих имений, но также казенных, пожалованных, церковных и всяких иных.[32]

Второй декрет касался безземельных. В нем говори­лось: «Халупники, загродники, комарники, батраки и вообще все граждане, содержащие себя исключительно на заработке, которые будут воевать в рядах Национального войска за отечество, получат в собственность после окончания войны участок земли не менее трех моргов из нацио­нальных фондов».

Дело обнародования и осуществления аграрных дек­ретов возлагалось на военных и воеводских начальников.

Повстанческая организация начала восстание в самых невыгодных для себя условиях. Правда, она насчитывала в своих рядах свыше 20 тыс. человек, но она не имела ни оружия, ни денег. До последней минуты перед восстанием не был провезено из-за границы ни одного карабина, в стране же было собрано лишь около 600 охотничьих ружей. В кассе насчитывалось около 7,5 тыс. руб. Пов­станцы не были обучены военному делу. В отношении командиров положение было также тяжелым: чувствовал­ся большой недостаток военных и гражданских начальни­ков, а те, которые были, не всегда соответствовали своему назначению. Крестьянство не было подготовлено к восста­нию. Союзники польских повстанцев — русские револю­ционеры — планировали свое восстание против царизма лишь на позднюю весну. Наконец, польские повстанцы поднялись на борьбу в середине зимы, когда природные условия были для них наименее подходящими.

С другой стороны, силы противника были во много раз большими. Царская армия, расположенная в польских землях, насчитывала около 100 тыс. человек. Это были регулярные войска, состоявшие из пехотных, кавалерий­ских, артиллерийских и саперных частей. Артиллерийские части насчитывали 176 пушек. Для победы над таким противником важнейшее значение имело активное участие в восстании широких народных масс.

Все эти обстоятельства говорят о чрезвычайных труд­ностях, с которыми столкнулась повстанческая организа­ция в момент восстания. Но она не имела выбора. Срок восстания был навязан ей царскими властями в Велепольским.

Ход событий сделал невозможным осуществление пла­на Домбровского, присланного из цитадели и содержав­шего в качестве своей важнейшей части нападение на крепость Новогеоргиевск (Модлин).[33] Все ненадежные офи­церы и солдаты крепостного гарнизона в последние дни были перемещены в другие пункты, вследствие чего пов­станцы не могли рассчитывать на поддержку изнутри. Центральный национальный комитет разослал по местам приказ произвести нападение имеющимися силами на местные гарнизоны царской армии. Было решено также приложить все силы к тому, чтобы освободить г. Плоцк и сделать Плоцкое воеводство, в котором псостанческая организация была особенно многочисленной, базой для дальнейшего развития восстания. Напротив, Варшава, в которой находился большой гарнизон отборных, в том числе недавно присланных гвардейских войск, должна была в первое время оставаться спокойной. Кроме того, Центральный комитет решил, что для усиления влияния и авторитета повстанческого правительства последнее должно выйти из подполья и стать явным, избрав для своей резиденции освобожденную от захватчиков террито­рию; вначале таким местом намечался г. Плоцк.

Решение о сохранении спокойствия в Варшаве имело как положительную, так и отрицательную стороны. Оно предохраняло столицу от бомбардировки из цитадели и от напрасного и большого кровопролития, но оно в то же время сохраняло ее в качестве оперативной базы для про­тивника и выключало из активной повстанческой жизни самые революционные патриотические силы — трудящие­ся массы столицы. Решение о легализации повстанческого правительства было ошибочным потому, что обрекало его на бездеятельность до того неопределенного момента, ког­да оно сможет надежно обосноваться в освобожденном городе; кроме того, обнародование имен, никому до того не известных, не могло существенно возвысить авторитет правительства. Как показал последующий опыт, можно было успешно руководить восстанием и из подполья.

17 января Падлевский выехал из Варшавы, чтобы воз­главить повстанческие отряды, направлявшиеся в Плоцку. Через день после этого оставшиеся члены Центрально­го комитета решили в интересах «гибкости управления» установить пост военного диктатора, которому бы подчи­нялись все повстанческие власти и весь польский народ.

В качестве такого диктатора был назначен Людвиг Мерославский, находившийся в Париже.

Решение об установлении поста военного диктатора было новой серьезной ошибкой комитета, так как оно уст­раняло демократическую форму власти — коллективное по­литическое руководство — и вводило менее надежную еди­ноличную военную диктатуру. Назначение же на пост военного диктатора Мерославского было уже совершенно не оправданным. Руководство восстанием передавалось в руки человека, который свои личные интересы ставил выше национальных; по самому своему характеру он не мог сплотить вокруг себя дружное руководящее ядро и немалое время вел подрывную работу против самой пов­станческой организации. Достаточно сказать, что Мерославский с осени 1862 г. усиленно старался вызвать вос­стание в ближайшее время именно потому, что рассчиты­вал на передачу ему всей власти над польским народом. Как ярый националист, ненавидевший всех русских, в том числе и русских революционеров, он мог лишь изолиро­вать польское восстание от русской революции и тем са­мым ослабить его и в этом отношении. Против установле­ния диктатуры и назначения Мерославского решительно выступал Стефан Бобровский, когда же назначение со­стоялось, он в знак протеста вышел из состава Централь­ного национального комитета.

Самоотречение комитета от власти обусловливалось в действительности желанием избавиться от непосильной ответственности. Яновский, Микошевский, Майковский и Авейде не были способны возглавить революционную борьбу, неверие в ее успешный исход побуждало их укло­няться от ответственности за судьбы восстания. А один Бобровский, обладавший действительно выдающимися способностями и преисполненный готовностыо к борьбе, не мог отравиться с положением; следует помнить, что ему в это время было лишь 22 года и что он находился в Варшаве всего лишь три недели.

После решения об установлении поста военного дикта­тора Центральный комитет совершил новую ошибку. 22 января, в самый канун восстания, четыре члена Коми­тета (Авейде, Яновский, Майковский и Микошевский) выехали из Варшавы по направлению к Плоцку. Таким образом, в самый ответственный момент восстание оста­лось без руководства. В Варшаве в качестве начальника столичной организации остался Бобровский.

 В ночь на 23 января выступило на борьбу около 6 тыс. повстан­цев, собранных в 33 отрядах, однако только в 18 местах были произведены нападения на царские войска. Следова­тельно, в первую ночь восстания с оружием в руках выступила лишь незначительная часть организации. Во мно­гих местах деятелям партии белых удалось перехватить приказы повстанческих властей и не допустить до выс­тупления отряды. В других местах сказалась слабость командиров или нехватка оружия, вследствие чего некото­рые отряды разошлись еще до встречи с противником. Почти все нападения первой ночи происходили в восточ­ной половине страны, где было относительно больше загоновой (мелкой) шляхты и обеспеченных крестьян. Большинство нападений окончилось неудачей.

Характерным для первой ночи было нападение на Плоцк, который предполагалось сделать столицей повстан­ческого лагеря. В окрестностях этого города еще за несколь­ко дней перед восстанием собралось несколько повстанче­ских отрядов, состоявших в большинстве своем из варшав­ских беглецов; эти отряды должны были одновременно напасть на город. Однако вместо нескольких тысяч, кото­рых ожидало командование, собралась лишь тысяча чело­век. В городе находилось около 400 русских солдат. Когда наступила полночь, темная и дождливая, был дан сигнал к выступлению. Повстанцы напали на русские войска, но участвовали при этом не все отряды, собранные в окрест­ностях города, а только некоторые. Остальные же либо были разогнаны перед вступлением в город, либо не суме­ли добраться к назначенному месту. Жители города, напу­ганные многочисленными арестами, произведенными в са­мый канун выступления, не вышли на помощь повстан­цам. В результате этого нападавшие были с легкостью отброшены лучше вооруженным, к тому же информиро­ванным противником. Повстанцы потеряли несколько че­ловек убитыми, около 150 были взяты в плен. Важнейшая операция первой ночи окончилась неудачей ^

Примером удачного выступления может служить на­падение на г. Луков, расположенный в Подляском воевод­стве, несколько южнее Седлец. Повстанцы в количестве около 300 человек пехоты (в которой было много кресть­ян) и 50 человек конных неожиданно напали в два часа ночи на город, в котором находились две роты солдат. Многие солдаты были убиты, остальные сбежались на [ры­нок, откуда их вытеснили за город. Повстанцы захватили значительное количество карабинов и амуниции, но не су­мели удержаться в городе, когда на помощь гарнизону пришел новый отряд.

В общем восстание в первый день не дало тех резуль­татов, на которые рассчитывают восстающие и которые имеют весьма важное, подчас решающее значение для дальнейшего развития событий. Ни один губернский го­род не был освобожден. Царские войска понесли совер­шенно ничтожный урон. Нападения повстанцев были про­изведены в 18 пунктах, в то время как противник имел свои части в 180 пунктах.

Тем не менее, повстанческие выступления вызвали большую тревогу среди командования царских войск. На­рушение телеграфной и дорожной связи с Петербургом, произведенное повстанцами, порождало впечатление о зна­чительных успехах последних. По приказу командования в течение недели была произведена концентрация войск, в результате которой число занятых ими пунктов сокра­тилось в четыре раза. Не исключено, что кроме стремле­ния усилить отдельные части своих войск, царское коман­дование умышленно оттягивало время своего наступле­ния, чтобы дать возможность повстанцам полностью об­наружить себя, а затем обрушиться на них со всей силой и уничтожить. Военное командование и другие сторонни­ки твердого режима с известным удовлетворением встре­тили взрыв восстания. Они рассчитывали на то, что воору­женная борьба заставит изменить политику в Польше, парализует влияние Велепольского и его сторонников, при­ведет к ликвидации сделанных уступок и восстановлению прежнего национального гнета.

В то же время концентрация царских войск создавала благоприятные возможности для повстанцев. Значительные территории страны, включая многие уездные города, были очищены от противника. В течение нескольких не­дель повстанцы могли собираться и действовать на этих территориях почти беспрепятственно. Они могли также развернуть широкую агитацию среди крестьян и смелым проведением аграрной реформы поднять их на борьбу за национальное освобождение. Все зависело от того, сумеет ли руководство восстанием использовать создавшиеся воз­можности.

Беда заключалась в том, что в это время руководства восстанием почти не существовало. Четыре члена нацио­нального правительства путешествовали по стране. Когда они, будучи в Кутно, узнали, что выступления в Плоцком воеводстве окончились неудачей, а на юге успешно дей­ствует Лянгевич, они двинулись на юг. Оказалось, что Лянгевич далеко не так силен, как предполагалось; кроме того, к Лянгевичу, находившемуся в Свентокшишских го­рах, добрались только два члена правительства, остальные два не успели и вернулись в Варшаву, откуда тотчас же отправились навстречу Мерослаоскому. Когда и другая половина вернулась в Варшаву, то и она отправилась на­встречу Мерославскому, так как стало известно, что пер­вая делегация не может найти его. Мерославскому так и не удалось проникнуть в глубь страны, а национальное правительство потратило на путешествия почти месяц.[34]

Центральное руководство восстанием осуществлял в это время почти один Бобровский, находившийся в Вар­шаве. Ему помогала Исполнительная комиссия. Бобров­ский прилагал все силы к тому, чтобы расширить и укре­пить восстание. Он восстановил связь Варшавы с провин­циальными организациями; создал службу снабжения повстанческих отрядов продовольствием, одеждой и обу­вью, поставив во главе этого дела энергичного и предан­ного революционера, мастера-механика Лемпке; создал также санитарную службу, обеспечившую отряды меди­цинской помощью. Особенно заботился Бобровский о том, чтобы вовлечь в восстание народные массы, в том числе и крестьянство. Он рассылал аграрные декреты и соответ­ствующие инструкции, в которых строго обязывал командиров повстанческих отрядов зачитывать и осуществлять эти декреты повсеместно; сопротивляющихся аграрной реформе надлежало наказывать самым суровым образом вплоть до применения смертной казни; гминных войтов, не внушающих доверия, надлежало смещать и заменять другими людьми, по возможности крестьянами. Бобровский стре­мился придать восстанию народный характер. Однако далеко не всюду его указания проводились в жизнь. В са­мой Исполнительной комиссии также оказались правые, в том числе и Гиллер, навязавший свои услуги тогда, ког­да увидел, что восстание расширяется; он вновь возглавил отдел печати и пропаганды.

В первую неделю восстания, когда царское командо­вание было занято концентрацией своих войск, повстан­цам удалось укрепить свои силы. Увеличилось количество отрядов, некоторые отряды выросли до двух-тpex тысяч человек. Однако руководители восстания и командиры отрядов не приняли всех мер для того, чтобы поднять широкие неродные массы на борьбу с царизмом и поэтому повстанцам не удалось добиться существенных успехов в борьбе с противником. С первых дней февраля царские войска начали наступление крупными частями и в тече­ние месяца положение повстанческих отрядов ухудши­лось. В январе произошло 58 стычек, в феврале — 76. На­ряду с отдельными победами имели место и серьезные поражения повстанческих сил, например, сражения в Венгрове и Семятичах.

В Венгрове, расположенном в Седлецком уезде и остав­ленном русскими войсками на основании приказа о кон­центрации, в начале февраля собралось около 2,5 тыс. человек, из которых часть была вооружена охотничьими ружьями, остальные—косами. Командовали этими отря­дами Юзеф Матлинский (Янко Сокол) я Болеслав Яблоновский, бывший слушатель польской военной школы и Кунео. Поблизости от Венгрова, в Мокободах и Людвинове, были расположены крупные отряды косынеров для прикрытия основных сил. В ночь на 3 февраля царские войска начали бои во всех пунктах. Повстанцы дрались храбро и не раз переходили в контратаки. Однако такти­ческие ошибки повстанческого командования (неудачная расстановка сил, упущение возможности успешного напа­дения на противника} привели к тому, что повстанцы, несмотря на геройскую борьбу, вынуждены были уступить перед лучше вооруженным противником и оставить восстание в Белоруссии. Однако повстанцам не удалось достигнуть этого. 6 февраля на Семятичи напал царский отряд, но был отражен. После этого повстанцы произвели удачную атаку на противника. Вскоре противник получил подкрепление, после чего повстанцы имели против себя 2,5 тыс. регулярного «русского войска. К Тихорскому также подходили отряды Рогинского, Янка Сокола, Яблоновского и Левандовского, благодаря чему количество пов­станцев должно было превысить 4 тыс. человек. Однако 7 февраля, когда русские войска начали атаку, оказалось, что Яблоновский еще не успел прибыть к Семятичам, а Тихорский слишком рано оставил поле битвы, испу­гавшись значительной, как ему казалось, угрозы со сто­роны русской пехоты. Левандовский и Рогинский также вынуждены были отступить, оказывая упорное сопротив­ление противнику. Все отряды понесли серьезные потери; а после битвы разъединились. Большинство повстанцев вернулось в Царство Польское. Следует отметить, что оба эти поражения были обусловлены прежде всего недостат­ками в организации и командовании повстанческих отря­дов.

Весьма трудными были и походы Падлевского в Плоцком воеводстве, где он был военным начальником. Мест­ные помещики всячески препятствовали повстанцам и од­нажды собирались даже выдать Падлевского и других командиров в руки царских властей, а рядовых либо рас­пустить, либо выгнать за границу. Падлевскому не уда­валось собрать в своих отрядах свыше тысячи человек, на которых почти непрерывно наседали царские войска и заставляли их совершать длинные переходы. Произошло несколько стычек, большей частью неудачных для пов­станцев, в одной из которых погиб бывший член Цент­рального комитета Эдвард Рольский^.

Несколько успешнее развивалось восстание в южной части страны, где командовали Куровский и Лянгевич. Куровский, начальник Краковского воеводства, с пер­вую ночь восстания не сумел прибыть в назначенное время к ожидавшим его отрядам, вследствие чего сорвал на­мечавшееся нападение на Кельцы, которые можно было легко освободить вследствие слабости находившегося в нем гарнизона. Видя такое начало, некоторые повстанцы даже ушли из отрядов. После того как царские войска по приказу о концентрации очистили весь юго-западный угол Краковского воеводства, Куровский оказался здесь един­ственным хозяином, и оставался им в течение трех недель. Занятый им район (Олькушский) был весьма развит в промышленном отношении, к тому же примыкал к Галиции, граница с которой на значительном пространстве была очищена от русских войск. Но Куровский не сумел использовать благоприятного положения. Его отряд, вы­росший до 2 тыс. человек, был весьма плохо вооружен и организован. Когда же Куровского начали окружать царские войска, он не смог выработать надлежащего пла­на действий и, направившись на северо-восток для соеди­нения с Лянгевичем, предпринял неумелую лобовую атаку на хорошо защищенный г. Мехов. Особенно отли­чились в этой битве зуавы француза Рошбрена, отчаянно атаковавшие противника (зуавами назывались отборные воины, имевшие особое обмундирование и названные так в честь отличавшихся своей храбростью алжирских войск, состоявших на французской службе). Однако повстанцы не могли одолеть русских солдат, воевавших из укрытий, и атака закончилась полным поражением: было убито око­ло 300 человек, много было ранено и взято в плен. После этого Куровский удалился в Краков.

Начальник Сандомирского воеводства Лянгевич, быв­ший преподаватель математики и артиллерии в польской военной школе в Кунео, после первых стычек с царскими войсками укрепился в Вонхоцке, расположенном в 0па-товском уезде, недалеко от промышленного местечка Сухеднева. Здесь он легко мог найти как добровольцев в повстанческие отряды, так и оружие. Полторы недели Лянгевич стоял в Вонхоцке, никем не тревожимый. Он собрал здесь свыше 1000 человек, которых частично воо­ружил огнестрельным оружием. После этого вся деятель­ность Лянгевича фактически свелась к оборонительным стычкам с русскими войсками и отступлениям (битвы под Вонхоцком, на Лысой горе, под Сташовом). Поскольку военные действия Лянгевича на общем фоне восстания казались успешными, ему было присвоено звание генерала и поручено командование также Краковским воеводством. Соединение с отрядом Езеранского и увеличение количе­ства повстанцев до 3 тыс. человек не принесло Лянгевичу серьезных успехов; наоборот, в первой же битве после этого, разыгравшейся 24 февраля в Малогоще (в Келецком уезде), Лянгевич потерпел серьезное поражение: око­ло 300 человек было убито, еще больше было ранено. Пос­ле этого Лянгевич направился на юг и в течение двух недель маневрировал в пограничных районах, временами принимая бой с царскими войсками.

В первые недели восстания отряды состояли из тех же слоев, что и сама повстанческая организация, т. .е. из ре­месленников, рабочих, служащих, студентов, крестьян, дворовой службы, мелкой шляхты. Оружие повстанцев составляли косы (прикрепленные к древку не поперек, а вдоль), пики, топоры, реже — охотничьи ружья и писто­леты, наконец, оружие, захваченное у противника. Несмот­ря на чрезвычайные трудности борьбы, в том числе и при­родные (зимний период), первые повстанцы были преис­полнены энтузиазма и жажды сражаться с врагом. Они рассчитывали лишь на собственные силы и верили в по­беду. Не имея оружия, повстанцы шли в бой, чтобы «ру­ками добыть ка1рабины, а карабинами пушки». На запрос Лянгевича об оружии Бобровский отвечал, что оружие для восстающих всегда находится у противника. Малочислен­ные и плохо вооруженные повстанцы шли в открытый бой с могущественным противником. Беззаветная преданность справедливому, святому делу рождала этот героизм и при­носила известные успехи. Повстанцы не могли одолеть многочисленную и хорошо вооруженную армию русского царизма, но они добились того, что восстание развивалось. Оно не погибло через несколько дней, как того ожидали царские правители, Велепольский и польские имущие классы, но продолжалось уже много недель и все более усиливалось. И в этом заключался главный успех восста­ния в его первый период.[35]

Генерал Людвиг Мерославский принял пору­ченный ему пост, устроил по этому случаю особую цере­монию, но из Парижа выехал только 10 февраля. Спустя неделю он перешел русскую границу в направлении Влоцлавка (в северо-западном углу Царства Польского) и по­лучил в свое распоряжение отряд повстанцев числен­ностью около 100 человек. Здесь он выпустил воззвание, в котором призывал многомиллионный народ к восстанию, рекомендуя обеспеченным и образованным людям поднять на борьбу «необозримые тучи деревенского люда». Од­нако через два дня, 19 февраля, Мерославский потерпел поражение в стычке возле деревни Кшивосонд. После этого он получил новый отряд численностью до 700 чело­век, но и этот отряд вскоре же был рассеян царскими войсками возле деревни Нова Весь. Оба поражения были обусловлены прежде всего неуменьем Мерославокого вести партизанскую «малую» войну, его неосторожностью и не­предусмотрительностью. Расстроенный неудачами, Меро­славский не нашел иного решения, как покинуть родину: 23 февраля он перешел прусскую границу и вернулся в Париж, не послав в Варшаву предварительно никакого уведомления.

Неприглядная история с Мерославским вызвала боль­шое разочарование в национальном правительстве. Оно решило, что если Мерославский не приедет в страну до 8 марта, то постановление о его назначении отпадет само собой. Мерославский не приехал и его диктатура, таким образом, прекратилась. Она не принесла восстанию ни­чего, кроме ущерба.

В это время (в конце февраля) национальное прави­тельство пополнилось представителями Исполнительной комиссии, однако вскоре после отсева некоторых членов оно осталось почти в прежнем составе, именно: Бобров­ский, Авейде, Яновский, Гиллер, Майковский и директор пароходного общества на Висле Леон Круликовский.[36]

Восстание началось без предварительной подготовки крестьянства к участию в нем. Руководители повстан­ческой организации опасались, что массовое движение вооруженных крестьян против царизма может перерасти в социальную революцию против польских помещиков. Естественно, что крестьяне в массе своей не поднялись на борьбу за национальное освобождение.

Фактическое отношение различных групп крестьянства к восстанию в первые недели было самым различным.

Многие крестьяне участвовали в повстанческих отря­дах с первых дней движения. Это имело место главным образом в восточных воеводствах — Подляском и Люблинском, где повстанческой организации удалось завербо­вать многих крестьян еще перед восстанием. Отряд ксендза Бжоски, совершивший нападение на г. Лу­ков, состоял в большинстве своем из крестьян. В отряде ксендза Пашковского, совершившего наиадение на Ласкажев, были одни крестьяне. Значительную часть состав­ляли крестьяне в отрядах Леона Франковского и Mapтинa Борелевского (Лелевеля).[37]

В то же время в ряде случаев крестьяне выступили против повстанцев, которых они рассматривали как за­щитников помещичьих интересов. Повстанческая органи­зация не сумела накануне восстания доказать крестьянам народного и освободительного характера своих целей. С другой стороны, царские власти всячески старались очернить повстанческое движение как дело помещичье и антикрестьянское. Поэтому выступления крестьян про­тив повстанцев в первые недели восстания следует рас­сматривать не как движение антинациональное, а как движение социальное, направленное против помещиков. Крестьяне помнили события 1846 г. в соседней Галиции, аграрную реформу в ней рассматривали как результат крестьянских выступлений против повстанцев и думали, что своей борьбой против шляхетского восстания скорее добьются земли и свободы. Первая неделя восстания, ког­да царские войска очистили многие территории, а новых властей не было, казалась крестьянам благоприятным мо­ментом для предъявления своих претензий к помещикам. Естественно, что во многих местах крестьяне выступили против помещиков. Часто они прикрывали свои выступле­ния заявлениями о желании усмирить повстанцев, но это не меняет социальной сущности подобных выступлений; крестьяне своими антиповстанческими заявлениями прос­то предохраняли себя от репрессий царских властей.

Движение крестьян против помещиков в начале вос­стания не было повсеместным и наблюдалось главным образом в южной части Царства Польского — в Люблинской и Радомской губерниях. Только в одном Опочинском уезде крестьянское движение приняло массовый характер. Здесь повстанцы допустили ошибку: издали приказ о мо­билизации всех мужчин, включая крестьян, в возрасте от 18 до 36 лет. Крестьяне, освобожденные от рекрутского набора по указу Велепольского, подвергались насильствен­ной мобилизации со стороны повстанческой власти, задачи которой еще не были ясны крестьянам. Естественно, что все население деревень было охвачено брожением. Кре­стьяне деревни Волька Клуцка, принадлежавшей жесто­кому эксплуататору и яростному противнику восстания, взбунтовались. Движение перекинулось на другие деревни и охватило свыше 50 населенных пунктов. Крестьяне на­падали на помещичьи усадьбы, забирали имущество, изби­вали и арестовывали помещиков, арендаторов и других «подозрительных» лиц. Царские власти направили в уезд военные силы и усмирили крестьян, многие из которых были арестованы; лица, арестованные крестьянами, поч­ти все были освобождены. Уже это свидетельствует, что движение крестьян в Опочинском уезде по существу было направлено прежде всего против помещиков, а не против повстанцев.

В ответ на выступления крестьян против повстанцев и помещиков повстанческие власти применяли жестокие репрессии. Многие крестьяне, обвиненные в шпионаже, в подстрекательстве или активных выступлениях против национального правительства, были расстреляны или по­вешены. Десятки крестьян были осуждены, в частно­сти, Лянгевичем. Трудно сказать, сколько крестьян было казнено в первые недели восстания, но в течение всего года, как полагает проф. Кеневич, погибло около 200— 300 крестьян. Повстанческие репрессии против крестьян свидетельствовали о неправильном отношении руководя­щих деятелей восстания к крестьянам и, следовательно, ослабляли силы восстания.

Что касается основных масс крестьянства, то их отно­шение к восстанию было выжидательным. Манифест и аг­рарные декреты повстанческого правительства вызвали сочувствие среди крестьян. Во многих местах повстанче­ские власти оформляли наделение крестьян землей и от­мену чиншей о виде специальных документов, подписан­ных представителями крестьян, помещиков и пов­станческой власти. Однако крестьяне не вполне верили повстанцам, сомневались в успехе их дела и поэтому воз­держивались от поддержки их борьбы. Несомненно, такое отношение крестьян к восстанию набрасывало тень на его перспективы.

Перед восстанием многие помещики примкнули к пов­станческой организации, однако лишь некоторые из них приняли участие в первых выступлениях. Как правило, помещики и буржуазия продолжали выступать против восстания. Многие помещики бежали из деревень в го­рода, а о Варшаве собралось их до двух тысяч. Руково­дящие деятели партии белых решили занять выжидатель­ную позицию. Они обратились к польскому обществу с воззванием, в котором расценили восстание как дело «безнадежное» и призывали всех поляков (воздерживаться от сотрудничества с повстанцами. Подобную позицию за­няли также провинциальные съезды помещиков, которые происходили в некоторых местах, как, например, в Подляском, Люблинском и Сандомирском воеводствах. На этих съездах подчас раздавались голоса возмущения против «безумцев», которым нечего терять и которые только ввергают край в пропасть несчастий. Помещики уговари­вали повстанцев разойтись по домам, обманывали их фальшивыми приказами, якобы изданными повстанческими властями, отказывались помочь им материально. Падлевский жаловался, что многие люди разбежались главным образом потому, что помещики умышленно обманывали их и разгоняли от имени Комитета. Лянгевич в своем воз­звании «К шляхте Сандомирского воеводства» также об­винял помещиков в равнодушном или даже враждебном отношении к повстанцам.

Парижское Бюро Владислава Чарторыского также было настроено против поддержки восстания. Полностью связывая дело восстановления Польши с интересами за­падных держав и прежде всего Франции, оно видело, что эти державы отнюдь не склонны оказать реальную под­держку польскому освобождению. Бюро расценило восста­ние как неразумное и отчаянное дело, которое идет враз­рез с интересами французского правительства, стремяще­гося к союзу с Россией, и не может быть поддержано Францией. Интересы Польши требуют согласной политики с Францией и сохранения тех уступок, которые уже были получены в Царстве Польском.

Поэтому Бюро рекомендовало имущим классам поль­ских земель постараться поскорее прекратить начавшееся восстание.

Словом, польские помещики и буржуазия повсюду вы­ступили против поддержки восстания. Член повстанче­ского правительства Авейде писал позднее: «Нельзя было даже предполагать, что это настроение будет столь твер­дым и решительным, как оно было в самом деле. Помещи­ки не давали нам ни копейки, ни одного сапога, ни одной лошади; все нужно было вырывать угрозой. Далее, они уговаривали наших начальников бежать за границу, раз­гоняли под разными предлогами наши шайки и не раз выставляли нарочно наших курьеров и агентов на очевиднейшие опасности». Авейде пишет далее, что такое поведение помещиков вызывало возмущение среди по­встанцев. «Мне самому пришлось быть свидетелем, как революционеры просили Падлевского дозволить им «на­казать» шляхту и «запеть» помещикам «С дымом пожаров»;— это значило не более и не менее, как только жечь и убивать противников».

Повстанческие власти не осмелились на применение репрессий или принуждение в отношении к помещикам. Только один помещик, Дедицкий, был расстрелян по приказу Падлезского за отказ помочь повстанцам материаль­но и за обращение к царским властям с просьбой о воен­ной охране. Казалось бы, естественным мероприятием на­ционального правительства, столкнувшегося с оппозицией имущих классов, должен был быть декрет о роспуске пар­тии белых и овладении ее денежными средствами. Такое предложение и было внесено в правительство, однако большинством голосов оно было отклонено. Руководите­ли восстания боялись обострения внутренней борьбы в польском народе и надеялись на перемену настроений среди имущих классов.

Восстание 1863—1864 гг. продолжалось 1 год и 4 месяца. Половину этого срока восстание находилось на подъе­ме, затем оно начало ослабевать и клониться к упадку.

А.Велепольский ушел в отставку. Главнокомандующим и начальни­ком Административного Совета, а с сентября 1863 г. - наместником Царства Польского был назначен генерал гр. Ф.Берг. В затронутые восстанием 6 северо-западных губерний и Августовскую губ. назначен был генерал-губернатором с чрезвычайными полномочиями М.И.Муравьев. В основном восстание было подавлено летом 1863 г., последний крупный отряд был разгромлен в феврале 1864 г. Количество русских войск в крае доходило до 164 тыс. чел.

Восстание было подавлено с большими жестокостями /впрочем, жес­токо действовали и партизанские отряды восставших, убивавшие не только русских солдат, но и украинских и белорусских крестьян и поляков, поддержавших русское правительство/. По официальным данным восставшие потеряли около 30 тыс. чел. Потери русских определялись в 3343 чел. /из них 2169 - раненых/. Особенно жестко действо­вал Муравьев /прозванный за свои действия "вешателем"/: он обложил большими военными налогами имения польских помещиков, считая, что они должны расплачиваться за ущерб и за подавление восстания. Казне­ны были не только захваченные с оружием в руках, но и причастные к восстанию - в том числе и ксендзы. Кроме того, Муравьев ввел ряд мер, "выходящих из обыкновенного разряда": несколько деревень, причастных к восстанию, были полностью сожжены, а их жители все до одно­го, сосланы в Сибирь /например, дер. Яворовки под Белостоком/. Всего было сослано в Сибирь целыми деревнями свыше 5 тыс. чел. Кроме того, свыше 1 тыс. чел. были высланы из края административным порядком, т.е. без суда и следствия, а их имения были конфискованы и указом 10 декабря 1865 г. продаж лжцам русского продсхождения,а часть русским переселенцам, в т.ч. старообрядцам. По приговору суда в одной Авгутовской губ. казнено было около 50 чел. Русское общество различно отнеслось к польскому восстанию 1863 г. и к его подавлению. Слухи о жестокости поляков, передоваемое русской печатью, возбудили негордование даже у либеральных слоев.

Славянофилский "День откликнулся статьей Ю.Ф. Семарина, который считал необходимым вернуть Польшу " в лону православия" и ликидировать навсегда возможность восстания.[38] И.С. Аксаков присоветовал меры Муравьева по подавлению восстания: "Генерал Муравьев усмирял мятеж, навел благодетельных старах на поляков, одобрил русский сельский люд, оживил все сельское население, ослабил материальную силу шляхетства. Теперь благодаря ему открывается возможность для более органической деятелоьности" .[39]

Известнтый писатель, предводитель консервативно-нациоиалисти-ческих кругов М.Н. Катков на страницах "Московских ведомостей" заяв­лял, что Польша, нак страна покоренная, не должна иметь самостоятель ности, а в перспективе должна полностью слиться с Россией и образо­вать с ней единое политические целое. Злейшие уступки полякам то­лько возбуждают "дух сепаратизма и разложения" не только в Польше, но и по всей империи. [40] Позиция Каткова пользовалась большой популярностью в русском общест­ве. Так, приветственными стихами Муравьеву откликнулись кн. П.А.Вяземскии и В.И.Тютчев.

Русское революционное движение отнеслось к восстанию по-иному. Это вызвано было тем, что русские революционеры считали польское восстание частью общероссийской революционной борьбы. О своем сочув­ствии восстанию заявило общество "Земли и воля" /3 марта 1863 г./.

Русские революционеры имели контакты с поляками, а непосредственно в восстании участвовало около 30 русских революционеров, многие из которых были офицерами /"Комитет русских офицеров в Польше" под ру­ководством А.Потребни/.

Откликнулись на восстание и А.И.Герцен и Н.П.Огарев в "Колоко­ле". Н.П.Огарев писал: "Польское дело... - чуждое по многой розни в постановке общественных вопросов, но свое, потому что оно дело сво­боды" /Колокол, 1 мая 1863 г./. Герцен Отмечал: "Народ, который кует цепи для других народов, сам не в силах выйти из рабства. Потому что те солдаты, которые сегодня стреляют по полякам, вчера стреляли и завтра поедут стрелять по крестьянам, по свои отцам и братьям" /Колокол, 15 марта 1863 г. Герцен связывал надежды на взрыв народной ре­волюции с польским восстанием, считая, что оно способно его подтол­кнуть: "Я думаю, - писал Герцен, - что польская революция действитель­но удается только тогда, если восстание польское перейдет соседними губерниями в русское крестьянское восстание". [41] Позиция, занятая "Колоколом" в польском воп­росе, заметно подорвала его престиж и влияние в России.

Восстание 1863 г. имело национально-освободительный и антифеодальный характер. На всем протяжении воору­женной борьбы повстанцы действовали в основном в соот­ветствии с принципами программы, манифеста н аграрных декретов. Следовательно, восстание являлось в сущности буржуазной революцией.

Но эта революция оказалась незавершенной. Крестьян­ский вопрос не был решен полностью, национальное осво­бождение не было достигнуто. Каковы же причины пора­жения восстания?

Внутренняя причина поражения заключается в со­циальной ограниченности восстания, в нежелании руко­водящих кругов мобилизовать на вооруженную борьбу все силы народа и прежде всего крестьянство. В повстанче­ских отрядах сражалось на всем протяжении восстания лишь около 50 000 человек, что было недостаточно для до­стижения цели. Левые деятели движения, такие, как Домбровский и Калиновский, мечтали о вовлечении сотен тысяч людей в вооруженную борьбу. Даже Мерославский в своих планах указывал на 300—500 тыс., причем только в пределах «русского захвата». Однако руководители не стремились к вовлечению таких масс в восстание. Они рас­считывали главным образом на иностранную помощь, пов­торяя тем самым ошибку 1831 г.

Но не только людские — материальные (финансовые) средства также не были мобилизованы в необходимой сте­пени. Имущие классы платили национальную подать и покупали определенное количество облигаций националь­ного займа, но сверх этого они ничего не делали. Многие же богачи вообще уклонялись от выполнения финансового долга. В результате имущие слои пожертвовали на дело восстания лишь незначительную часть своих средств — намного меньше того, что они выплатили русскому цариз­му в форме контрибуций и штрафов и что они потеряли в виде конфискаций. Руководители восстания не хотели покушаться на собственность имущих классов.

Кроме внутренней, была и внешняя причина пораже­ния восстания, именно, превосходство противника в си­лах и неблагоприятная международная обстановка. Рус­ский царизм, пользуясь спадом революционного движения в России, начавшимся еще в 1862 г., мобилизовал доста­точные силы для подавления восстания. Западные дер­жавы не были заинтересованы в войне с Россией и не оказали реальной помощи повстанцам. Более того, дипло­матическое вмешательство западных держав лишь дезориентировало польских повстанцев, порождало в них ил­люзии о неизбежной вооруженной интервенции Запада в поддержку польского народа и тем самым ограничивало их усилия в деле мобилизации внутренних сил народа на борьбу с Россией.

Но особенно большое влияние оказало восстание на развитие польского общества. И здесь надо отметить прежде всего крестьянскую реформу, которая в основе своей была осуществлена повстанцами, а затем закончена их противником. В результате реформы поль­ские крестьяне получили в частную собственность все свои земли, которыми пользовались накануне; преоблада­ющая часть безземельных крестьян также получила небольшие наделы. Крестьяне были освобождены от поме­щичьей зависимости. И хотя эта реформа далеко не удов­летворила крестьянских чаяний, она весьма способствовала ускоренному развитию капитализма в польских зем­лях. А это в свою очередь вызвало весьма серьезные пере­мены в социальных отношениях.

После восстания преобладающая роль помещиков и шляхты в экономической и политической жизни страны исчезает, их место занимает буржуазия и близкие ей слои. На­циональным самосознанием проникаются широкие народ­ные массы. Неизмеримо расширяется база национально-освободительного движения. Так создается внутренняя предпосылка позднейшего освобождения Польши от национального гнета.[42]

После восстания 1863 г. многие тысячи польских и русских революционеров — ссыльных и каторжан — были высланы в населенные пункты, расположенные вдоль сибирского тракта. В 1865 г. там возник заговор с целью организации вооруженного восстания. Во главе заговора стояли русский революционер Н. А. Серно-Соловьевич, участники польского восстания 1863 г. Павел Ляндовский, Валенты Левандовский и др. Заговорщики ставили своей целью поднять восстание всех ссыльных и каторжан и превратить его затем в народное восстание по всей Сибири; в случае же неудачи такого плана — ос­вободить ссыльных и каторжан и общими силами про­биться в Китай. Однако виднейшие руководители загово­ра были арестованы в феврале 1866 г., а Серно-Соловьевич умер в результате несчастного случая. Русско-польский центр распался, и польские революционеры продолжали заговор лишь с целью своего освобождения от каторги. Восстание вспыхнуло в июне 1866 г., когда подготовка к нему ещё не была завершена: его начали политические каторжане, строившие дорогу южнее Байкала, а затем оно распространилось на восток. Около 700 поляков под­нялось на борьбу, стремясь пробиться к границе; три недели бродили они по тайге — голодные и плохо воору­женные, пока, наконец, не были вынуждены сдаться. Че­тыре руководителя восстания — Густав Шарамович, Нарцис Целинский, Владислав Котковский и Якуб Райнер — были расстреляны, остальные его участники также были жестоко наказаны. Восстание нашло живой отклик в поль­ском народе.

После разгрома восстания 1863 г. к западные страны бежало, как отмечалось, около 7000 повстанцев. К старой эмиграции — Мерославскому, Гельтману и др.— прибави­лась новая: Гиллер, Рупрехт, Сивинский, Кужина, Дани-ловский, Яновский, Высоцкий, Ружицкий, Гауке (Босак), Гейденрейх (Крук), Врублевский и др. В 1865 г. прибыл сюда и Ярослав Домбровский. Осужденный на 15 лет ка­торги, он бежал из московской пересыльной тюрьмы, пол­года укрывался с помощью русских револязционеров в Петербурге, а затем прибыл в Париж. Основная масса новой эмиграция, в отличие от старой, состояла из интел­лигенции и ремесленников. Половина всех эмигрантов осе­ла во Франции, Швейцарии и Турции, остальные посели­лись в Италии, Бельгии, Англии и Германии; часть быв­ших повстанцев оказалась в Соединенных Штатах Амери­ки, где приняла участие в освободительной войне против рабства.

Среди новой эмиграции существовали в общем те же течения, что и в стране в период восстания. Сторонники белых были против продолжения повстанческой деятель­ности. Умеренные во главе с Гиллором постепенно сбли­жались с белыми. Красные в первое время выступали с ло­зунгом продолжения повстанческой деятельности, надеясь на скорое возникновение благоприятной обстановки лишь после австро-прусской войны 1866 г. они обратили главное внимание на внутренние стороны эмиграционной жизни, на объединение различных групп. Возникло в 1866 г. Объединение польской эмиграции. Руководящую роль в Объединении игра­ли генерал Босак и Яр. Домбровский. Они развивали идею «народного сговора. Левые эмигранты (Босак, Домбровский, Врублевский, Токажевич и др.) защищали принципы гминного (общин­ного) строя и свободной федерации народов. Будущую Польшу они мыслили себе, как федерацию польского, ли­товского, белорусского и украинского народов.

Представители польской эмиграции входили в некото­рые международные демократические организации, как-то: Европейский демократический союз, преобразованный затем в Международный республиканский союз, в Между­народное товарищество рабочих и др. 1 Интернационал стоял за восстановление независимости Польши. Предста­вителями Польши в нем были Цверцякевич и Жабицкий.

Во время франко-прусской войны 1870—1871 гг. мно­гие польские эмигранты воевали на стороне Франции, надеясь, что ее победа облегчит восстановление Польши. В одном из сражений погиб один из лучших представите­лей польской эмиграции — генерал Гауке (Босак).

В Парижской Коммуне 1871 г. также участвовало мно­го поляков-эмигрантов, а Домбровский и Врублевский отличились как выдающиеся организаторы обороны. На одной из баррикад 23 мая был тяжело ранен и в тот же день умер Ярослав Домбровский.

Список использованной литературы.

2.    Из истории революционного движения польского народа. М., «Наука», 1961.

3.    Исследования по истории польского общественного движения 19 – начала 20 вв. Сборник статей и материалов./ Под. Ред. Дьякова В.А. М., «Наука», 1971.

4.    История Польши / под ред. Дьякова В.А. М. Изд-во «Академии наук СССР», Т.2.

5.    Мархлевский Ю. Сочинения. Очерки истории Польши. М.-Л. «Госсоцэкиздот», 1931.

6.    Очерки революционных связей народов Польши и России 1815-1917гг. / Под ред. Дьякова. В.А., . М., «Наука», 1979.

7.    Польша на путях развития и утверждения капитализма. . М., «Наука», 1984.

8.    Русско-польские революционные связи. Т.2. Москва- WROCIAW, Изд-во «Академии наук СССР, 1963.

9.    Русско-польские революционные связи 60-гг. и восстание 1863г. / Под ред. Дьякова В.А. Изд-во «Академии наук СССР, 1962.

10.   Смирнов А.Ф. Революционные связи народов России и Польши. М.-Л. «Госсоцэкиздот»,1962.

11.   История и культура славянского народа. Польское освободительное движение. . М., «Наука»,1966.

12.   Авейде О. Показание и записки о польском восстании 1863г. . Москва- WROCIAW, Изд-во «Академии наук СССР, 1961.

13.   Восстание 1863г. и русско-польские революционные связи 60-х гг. Москва., Изд-во «Академии наук СССР, 1963.

14.   Ковальский Ю. Русская революционная демократия и январское восстание 1863 г. в Польше. М., Изд-во иностран. лит-ра 1953.

15.   Миско М.В. Польское восстание 1863 г. . Москва, Изд-во «Академии наук СССР, 1963.

16.   Ревуненкоа В.Г. Польское восстание 1863 г. и европейская дипломатия. Л., Изд-во Лен. Университета, 1957.

17.   Аскенази Ш. Царство Польское в 1815-1830 гг. М., 1915.

18.   Погодин А. История польского народа в XIXв. М., 1915.

19.   Друнин В.П. Польша, Россия,. СССР. Исторические очерки. М.-Л.,1928.

20.   Писаревский Г.Г. К истории польской революции 1830 года. Баку, 1930.

21.   Обушенкова Л.А. Королевство Польское в 1815-1830 гг.(экономическое и социальное развитие) . М., 1979.

22.   Бардах Ю. и др. История государства и права Польши. М.,1980.

[1] Ю.Бардах. Указ. соч. С.348.

[2] Обушенкова Л.А. Королевство Польское в 1815-1830 гг.(экономическое и социальное развитие) . М., 1979.

[3] Исследования по истории польского общественного движения 19 – начала 20 вв. Сборник статей и материалов./ Под. Ред. Дьякова В.А. М., «Наука», 1971.

[4] Аскенази Ш. Царство Польское в 1815-1830 гг. М., 1915. С. 34

[5] В.П.Друнин. Польша, Россия, СССР. Исторические очер­ки. М., Л., 1Р28. С. 102; Г.Г.Писеревский. К истории польской ре­волюции 1830 года. Баку, 1930. С. 60

[6] Королевство Польское в 1815-1830 гг.(экономическое и социальное развитие). М., 1979. С. 49-50

[7] Ю.Бррдах и др. История государства и права Польши. М., 1980. с. 334

[8] С.Г.Пушкарев. 0бзор русской истории, и., 1991. С. 294.

[9] Обушенкова Л.А. Королевство Польское в 1815-1830 гг.(экономическое и социальное развитие) . М., 1979. Обушенкова Л.А. Королевство Польское в 1815-1830 гг.(экономическое и социальное развитие) . М., 1979.

[10] Исследования по истории польского общественного движения 19 – начала 20 вв. Сборник статей и материалов./ Под. Ред. Дьякова В.А. М., «Наука», 1971.

[11] Русско-польские революционные связи. Т.2. Москва- WROCIAW, Изд-во «Академии наук СССР, 1963.

[12] Очерки революционных связей народов Польши и России 1815-1917гг. / Под ред. Дьякова. В.А., . М., «Наука», 1979.

[13] История Польши / под ред. Дьякова В.А. М. Изд-во «Академии наук СССР», Т.2.

[14] Смирнов А.Ф. Революционные связи народов России и Польши. М.-Л. «Госсоцэкиздот»,1962.

[15] «Восстание декабристов», Т.7, Госиздат, М.-Л.1925, стр. 122.

[16] «Восстание декабристов», Т.7, Госиздат, М.-Л.1925, стр. 123.

[17] «Восстание декабристов», Т.6, Госиздат, М.-Л.1925, стр. 106,164..

[18] «Восстание декабристов», Т.9, Госиздат, М.-Л.1925, стр. 86,87.

[19] «Восстание декабристов», Т.9, Госиздат, М.-Л.1925, стр. 65.

[20] Писаревский Г.Г. К истории польской революции 1830 года. Баку, 1930.

[21] Писаревский Г.Г. К истории польской революции 1830 года. Баку, 1930.

[22] Аскенази Ш. Указ. соч. С. 11

[23] Мархлевский Ю. Сочинения. Очерки истории Польши. М.-Л. «Госсоцэкиздот», 1931.

[24] История и культура славянского народа. Польское освободительное движение. . М., «Наука»,1966.

[25] Погодин А. История польского народа в XIXв. М., 1915.

[26] Исследования по истории польского общественного движения 19 – начала 20 вв. Сборник статей и материалов./ Под. Ред. Дьякова В.А. М., «Наука», 1971.

[27] Русско-польские революционные связи 60-гг. и восстание 1863г. / Под ред. Дьякова В.А. Изд-во «Академии наук СССР, 1962

[28] Исследования по истории польского общественного движения 19 – начала 20 вв. Сборник статей и материалов./ Под. Ред. Дьякова В.А. М., «Наука», 1971.

[29] Погодин А. История польского народа в XIXв. М., 1915.

[30] Ковальский Ю. Русская революционная демократия и январское восстание 1863 года в Польше, М, Изд иностранной литературы, 1953

[31] Русско-польские революционные связи 60-гг. и восстание 1863г. / Под ред. Дьякова В.А. Изд-во «Академии наук СССР, 1962

[32] Ревуненкоа В.Г. Польское восстание 1863 г. и европейская дипломатия. Л., Изд-во Лен. Университета, 1957.

[33] Ковальский Ю. Русская революционная демократия и январское восстание 1863 г. в Польше. М., Изд-во иностран. лит-ра 1953.

[34] Русско-польские революционные связи 60-гг. и восстание 1863г. / Под ред. Дьякова В.А. Изд-во «Академии наук СССР, 1962

[35] Восстание 1863г. и русско-польские революционные связи 60-х гг. Москва., Изд-во «Академии наук СССР, 1963.

[36] Ревуненкоа В.Г. Польское восстание 1863 г. и европейская дипломатия. Л., Изд-во Лен. Университета, 1957.

[37] Ковальский Ю. Русская революционная демократия и январское восстание 1863 г. в Польше. М., Изд-во иностран. лит-ра 1953.

[38] Самарин Ю.Ф. Соч. Т.1 М., 1977. С. 347

[39] Асаков И,С, Соч. Т.3. Спб., 1868. С.412.

[40] Катков М.Н. 1863 год. Вып. 1-3. М.,1887.

[41] Литературное наслед­ство. Т. 61. С. 521.

[42] Ревуненкоа В.Г. Польское восстание 1863 г. и европейская дипломатия. Л., Изд-во Лен. Университета, 1957.