Гоголь как образец для творческого подражания Булгакова

2.1 Гоголь как образец для творческого подражания Булгакова

Уже довольно долгое время литературоведы пытаются выявить причины преемственности литературных традиций, но однозначного решения этой проблемы не найдено. Для нас важно то, что данная связь реально ощутима – М.Шолохов писал: «Мы все связаны преемственностью художественного мышления и литературными традициями». [79,322–323]

На наш взгляд, причины преемственности литературных традиций можно найти именно в «художественном мышлении», т.е. в психологии самого писателя, отражающейся в психологии его творчества, его природе, генетике. И именно отсюда можно в творческой индивидуальности писателя «опознать» приметы его родословной, его национальных, культурных корней.

Проблему традиций Н.В.Гоголя в творчестве М.А.Булгакова в исследуемом нами аспекте можно смело назвать неисследованной. Некоторым критикам произведений М.А.Булгакова бросались в глаза явные приметы гоголевского творчества и даже личности самого Н.В.Гоголя. В качестве примера можно назвать имена следующих исследователей: В.Г.Боборыкин, З.Г.Галинская, М.Чудакова. Мы же решили раскрыть проблему традиций Н.В.Гоголя в творчестве М.А.Булгакова в новом ключе, точнее через психологическую гипотезу подражания.

Гипотеза о том, что подражание является основным механизмом формирования креативности, подразумевает, что для развития творческих способностей ребенка необходимо, чтобы был творческий человек, с которым бы ребенок себя идентифицировал. В качестве образца для ребенка могут выступать не родители, а «идеальный герой», обладающий творческими чертами в большей мере, чем родители. Идентификация и подражание креативному образцу выступают как формирующие воздействия на становление творческой личности.

Опираясь на биографические данные, мы можем предположить, что подобным творческим образцом для М.А.Булгакова был Н.В.Гоголь. Об этом свидетельствуют данные П.С.Попова, первого биографа М.А.Булгакова: «Михаил Афанасьевич с младенческих лет отдавался чтению и писательству. Первый рассказ «Похождение Светлана» был им написан, когда автору исполнилось всего семь лет. Девяти лет Булгаков зачитывался Гоголем, - писателем, которого он неизменно ставил себе за образец и… любил наибольше из всех классиков русской литературы».

Далее в гипотезе подражания указывается, что среди прочих факторов, во второй фазе развития креативности (подростковый и юношеский возраст) особо значимую роль играет профессиональный образец – личность профессионала, на которую ориентируется креатив. Но главное, что юноша определяет для себя «идеальный образец» творца, которому он стремится подражать (вплоть до отождествления). Здесь в качестве доказательства можно привести свидетельство сестры М.А.Булгакова Н.А.Земской, которая утверждала, что будущий писатель любил многих авторов, но «обожаемым» оставался Н.В.Гоголь.

Вторая фаза заканчиватся отрицанием собственной подражательной продукции и отрицательным отношением к бывшему идеалу (но, думается, этот последний момент не является абсолютно обязательным). Индивид либо задерживается на фазе подражания навсегда, либо переходит к оригинальному творчеству.

Фаза подражания может затянуться, но она неизбежно присутствует при становлении писателя. Подражание необходимо для овладения культурно закрепленным способом творческой деятельности.

Используя биографический метод исследования при анализе проявления способности к литературному творчеству, Е.А.Корсунский (1993г.) пришел к следующим выводам: подражание, конечно, является психологическим механизмом присвоения способностей (вторичной креативности), но базируется на изначально развитом воображении, речевых способностях и чувстве формы. [40,232]

Подражание как бы возводит индивида на последнюю ступеньку развития социокультурной среды, достигнутую людьми: дальше идет только неизвестное. Индивид должен и может шагнуть в неизвестное, лишь оттолкнувшись от предшествующей ступени развития культуры. Неслучайно заметил Ян Парандовский (1990): “Абсолютная творческая самобытность – миф и напоминает греческие сказания о людях, не имевших родителей и выросших из-под земли” (“Алхимия слова”).

Очевидно, подражателями остаются те, кто подражают плохо. Для того, чтобы выйти на уровень творческих достижений, нужно, чтобы творчество стало личностным актом, чтобы потенциальный творец вжился в образ другого творца (образец), и это эмоциональное приятие другой личности в качестве образца является необходимым условием преодоления подражания и выхода на путь самостоятельного творчества. Условием перехода от подражания к самостоятельному творчеству является личностная идентификация с образцом творческого поведения.

Применительно к М.А.Булгакову точными являются оценки Б.Соколова: «…есть очень точная формула булгаковского творчества – его жизненным опытом становилось то, что он читал. Даже события реальной жизни, совершавшиеся на его глазах, Булгаков впоследствии пропускал сквозь призму литературной традиции, а старые литературные образы преображались и начинали новую жизнь в булгаковских произведениях, освещенные новым светом его гения». [69,52] И большую часть этих традиционных литературных образов произведений М.А.Булгакова на наш взгляд составляют именно гоголевские образы.

Мы, как исследователи булгаковской прозы, беремся утверждать, что именно Н.В.Гоголь был для М.А.Булгакова тем “идеальным образцом” профессионала, который необходим любому творчески одаренному человеку для подражания на начальной стадии становления своего собственного творческого потенциала.

Действительно, Гоголь - мыслитель, Гоголь - художник играет основную роль в формировании и эволюции Булгакова, он живет в письмах писателя, беседах с близкими, друзьями.

Вся проза Булгакова заставляет вспоминать гоголевскую формулу: "человек такое дивное существо, что никогда не может исчислить вдруг всех его достоинств, и чем более всматриваешься, тем более является новых особенностей, и описание их было бы бесконечно".

В письмах Булгаков называет Гоголя "хорошо знакомым человеком" и "великим учителем".

Булгаков придерживался трех важных, по его мнению, факторов творчества:

- уважение к слову, как первооснове литературы, к простоте языка;

- совершенно необходимое требование к автору - любить своих героев, интересоваться ими;

- "мощный лет фантазии".

Можно ли здесь усмотреть результат пристального внимания к поэтике Гоголя? Думается, да. Гоголь не однажды возвращался к мысли о простоте языка как необходимейшем условии высокого ("Истинно высокое одето величественной простотой"...), интерес Гоголя к его героям, любование ими (начиная с «Вечеров»), не вызывают сомнения, а без «мощного лета фантазии» не было бы и самого Гоголя.

Отношение к великому русскому писателю не было у Булгакова однозначным. Его волновали различные стороны гоголевского наследия. Определить характер и масштаб воздействия Гоголя на Булгакова, значит понять многое в видении Булгаковым окружающей его действительности, уяснить некоторые существенные черты его творчества. Гоголь для Булгакова - "факт личной биографии". Гоголь оставался для него писателем современным и злободневным, Булгаков чувствовал в нем своего союзника в борьбе с пошлостью, мещанской ограниченностью, с возродившейся из праха старого мира бюрократической рутиной.

"Из писателей предпочитаю Гоголя, с моей точки зрения, никто не может с ним сравняться..." Так отвечал М.А. Булгаков на вопрос своего друга и будущего биографа Павла Сергеевича Попова. Эти чувства М.А.Булгаков пронес через всю свою жизнь, через все свои произведения. И даже в последние годы жизни, когда Михаил Афанасьевич ощущает себя затравленным, психически нездоровым, и начинает писать одно за другим письма в адрес советского правительства с просьбой разрешить ему выезд за границу, даже в этот тяжелый для себя момент М.А.Булгаков обращается к Гоголю и использует в одном из подобных писем ряд фрагментов из гоголевской «Авторской исповеди» (развернутый эпиграф): "Чем далее, тем более усиливалось во мне желание быть писателем современным. Но я видел в то же время, что изображая современность, нельзя находиться в то высоко настроенном и спокойном состоянии, какое необходимо для произведения большого и стройного труда.

Настоящее слишком живо, слишком шевелит, слишком раздражает; перо писателя нечувствительно переходит в сатиру.

... Мне всегда казалось, что в жизни моей мне предстоит какое-то большое самопожертвование, и что именно для службы моей отчизне я должен буду воспитываться где-то вдали от нее.

... Я знал только то, что еду вовсе не затем, чтобы наслаждаться чужими краями, но скорей, чтобы натерпеться, точно как бы предчувствовал, что узнаю цену России только вне России и добуду любовь к ней вдали от нее". И сразу вслед за эпиграфом начиналось письмо: "Я горячо прошу Вас ходатайствовать за меня перед Правительством СССР о направлении меня в заграничный отпуск на время с 1 июля по 1 октября 1931 года". [23,21]

Не ограничиваясь одними биографическими фактами, мы в качестве доказательства нашей гипотезы обратимся непосредственно к творчеству М.А.Булгакова и тем его «корням» которые идут, на наш взгляд, непосредственно от Н.В.Гоголя.