Тайны сна «смешного человека»

2.3.   Тайны сна «смешного человека».

Он заснул, «чего никогда… не случалось прежде, за столом, в креслах» (XXV; 108).

Следует отметить, что для героя его сон такая же действительность, как явь, свой сон он проживает действительно и реально. Не всякий сон – фантастика. Многие из них лежат в пределах реального или вероятного, в них нет ничего невозможного. «Сновидец, даже зная, что он видит сон, верит в реальность происходящего»[28]. Есть у Достоевского сны, которые остаются снами и только. На первый план в них выступает психологическое содержание, они имеют важное композиционное значение, но не создают «второго плана». «В рассказе «Сон смешного человека» сон вводится «именно как возможность совсем другой жизни, организованной по совсем другим законам, чем обычная (иногда прямо как «мир наизнанку»)»[29]. Жизнь, увиденная во сне, остраняет обычную жизнь, заставляет понять и оценить ее по-новому (в свете увиденной иной возможности); сон несет в себе определенную философскую значимость. И сам человек во сне становится другим, раскрывает в себе иные возможности (и лучшие, и худшие), он испытывается и проверяется сном. Иногда сон прямо строится как увенчание-развенчание человека и жизни»[30].

«Сон смешного человека» – рассказ о нравственном прозрении героя посредством сна, об обретении им истины. Сам сон можно назвать собственно фантастическим элементом в рассказе, но рожден он сердцем и рассудком героя, обусловлен реальной жизнью и многими понятиями с ней связан. Сам Достоевский в письме к Ю.Ф.Абаза от 15 июня 1880 года писал: «Пусть это фантастическая сказка, но ведь фантастическое в искусстве имеет предел и правила. Фантастическое должно до того соприкасаться с реальным, что вы должны почти верить ему» (XXV; 399).

Начался сон с вполне реальных (долгожданных для героя) событий – он застрелился, его похоронили. Далее же он был «взят из могилы каким-то темным и неизвестным существом», и они «оказались в пространстве» (XXV; 110). Существом этим «смешной человек» был вознесен на ту самую звезду, которую он видел в просвете облаков, когда вечером возвращался домой. А звезда эта оказалась планетой, совершенно подобной нашей Земле.

Ранее, в середине 60-х, Достоевский высказывал предположение, что будущая «райская» жизнь может быть создана на какой-нибудь иной планете. А теперь он переносит героя своего произведения на другую планету.

Подлетая к ней «смешной человек» увидел солнце, совершенно такое же, как наше. «Неужели возможны такие повторения во вселенной, неужели таков природный закон?.. И если это там земля, то неужели она такая же земля, как наша… совершенно такая же, несчастная, бедная…» (XXV; 111), - восклицал он.

Но Достоевского занимала отнюдь не научная сторона вопроса о повторах во Вселенной. Его интересовало: возможно ли повторение нравственных законов, поведения, психологии, свойственных людям Земли, на иных обитаемых небесных телах?

«Смешной человек» попал на планету, на которой не было грехопадения. «Это была земля, не оскверненная грехопадением, на ней жили люди не согрешившие, жили в таком же раю, в каком жили, по преданиям всего человечества, и наши согрешившие прародители» (XXV; 111).

С религиозной точки зрения, решение вопроса о цели истории, о «золотом веке» счастья человечества неотделимо от истории грехопадения человека.

Что же произошло на этой планете? Что увидел и что пережил на ней «смешной человек»?

«О, все было точно так же, как у нас, но, казалось, всюду сияло каким-то праздником и великим, святым и достигнутым, наконец, торжеством» (XXV; 112).

Люди на планете не испытывали грусти, ибо им не о чем было грустить. Только любовь царила там. Не было у этих людей никакой тоски оттого, что их материальные нужды удовлетворялись полностью; в их сознании не существовало антагонизма между «земным» (преходящим) и «небесным» (вечным). Сознанию этих счастливых обитателей «золотого века» свойственно было непосредственное познание тайн бытия.

Религия, в нашем, земном, смысле, у них отсутствовала, «но у них было какое-то насущное, живое и беспрерывное единение с Целым вселенной», а в смерти видели они «еще большее расширение соприкосновения с Целым вселенной». Сущностью их религии была «какая-то влюбленность друг в друга, всецелая и всеобщая» (XXV; 114).

И вдруг все это исчезает, взрывается, летит в «черную дыру»: «смешной человек», пришедший с земли, отягченный первородным грехом сын Адама, ниспроверг «золотой век»!.. «Да, да, это кончилось тем, что я развратил их всех! Как это могло совершиться – не знаю, не помню ясно… Знаю только, что причиной грехопадения был я» (XXV; 115).

Достоевский умалчивает о том, как это могло свершиться. Он ставит нас перед фактом, а от имени «смешного человека» говорит: «Они научились лгать и полюбили ложь и познали красоту лжи» (XXV; 115). Они познали стыд и возвели его в добродетель, они полюбили скорбь, желанным стало для них мучение, так как истина достигается только страданием. Появилось рабство, разъединение, обособление: начались войны, полилась кровь…

«Появились учения, призывающие всем вновь соединиться, чтобы каждому, не переставая любить себя больше всех, в то же время не мешать никому другому и жить, таким образом, всем вместе, как бы в согласном обществе» (XXV; 117). Идея эта оказалась мертворожденной и породила только кровавые войны, в ходе которых «премудрые» старались истребить «немудрых», не понимающих их идеи.

Мучительно переживая свою вину в развращении и уничтожении «золотого века» на планете, «смешной человек» хочет искупить ее. «Я умолял их, чтобы они распяли меня на кресте, я учил их, как сделать крест. Я не мог, не в силах был убить себя сам, но я хотел принять от них муки, я жаждал мук, чтобы в этих муках пролита была вся моя кровь до капли» (XXV; 117). Вопрос об искуплении своей вины, о муках совести ставил перед собой и пытался решить его не только «смешной человек». «Муки совести страшнее для человека, чем внешняя кара государственного закона. И человек, пораженный муками совести, ждет наказания, как облегчения своей муки», - делится своим мнением Н.А.Бердяев.[31].

Сначала «смешной человек» оказался змеем-искусителем, а затем пожелал стать спасителем-искупителем…

Но не стал он на той планете-двойнике земли подобием-двойником Христа: сколько ни упрашивал он распять его во искупление греха, над ним только смеялись, видели в нем юродивого, сумасшедшего. Более того, жители «потерянного рая» оправдывали его, «говорили, что получили лишь то, чего сами желали, и что все то, что есть теперь, не могло не быть» (XXV; 117). В его душу вошла скорбь, невыносимая и мучительная, такая, что он почувствовал близкую смерть.

Но тут «смешной человек» проснулся. Планета же осталась в состоянии греха и без надежды на искупление и избавление.

2.4.   «Пробуждение» и перерождение «смешного человека».

Очнувшись, он видит перед собой револьвер и отталкивает его от себя. К «смешному человеку» вновь вернулось непреодолимое желание жить и… проповедовать.

Он поднял руки и воззвал к вечной, открывшейся ему Истине: «Я видел истину, и видел, и знаю, что люди могут быть прекрасны и счастливы, не потеряв способности жить на земле… Главное – люби других как себя, вот что главное, и это все, больше ровно ничего не надо: тотчас найдешь как устроиться» (XXV; 118-119).

После своего фантастического путешествия «смешной человек» убежден: «золотой век» возможен – возможно царство добра и счастья. Путеводной звездой на этом сложном, извилистом и мучительном пути становится вера в человека, в необходимость счастья человеческого. А путь к нему, как указывает Достоевский, прост до невероятности – «возлюби ближнего своего как самого себя».

Любовь наполнила душу «смешного человека», вытеснив оттуда тоску и равнодушие. Вера и надежда поселились в ней: «судьба не фатум, а свобода выбора между добром и злом, являющаяся сущностью человека. Очищается не душа, а дух, изживаются» не страсти, а идеи – через дионисийскую поглощенность или, через утерю в них человеческого лица – утверждается в них человек, любовью соединенный с миром, взявший на себя всю полноту ответственности и вину за зло этого мира»[32].

Живое, подлинное отношение к жизни людей измеряется лишь степенью внутренней свободы человека, лишь любовью, переступающей границы рассудка и разума. Любовь становится сверхразумной, поднимаясь до ощущения внутренней связи со всем миром. Истина не рождается в пробирке и не доказывается математической формулой, она существует. И, по Достоевскому, истина является таковой, только если представлена «в форме исповедального самовысказывания. В устах другого… то же высказывание приобрело бы иной смысл, иной тон и уже не было бы правдой»[33].

«Я видел истину, - не то, что изобрел умом, а видел, видел, и живой образ ее наполнил мою душу навеки. Я видел ее в такой восполненной целости, что не могу поверить, чтоб ее не могло быть у людей» (XXV; 118).

Вновь обретенные любовь, вера и надежда «отвели» револьвер от виска «смешного человека». Об этом «рецепте» от самоубийства говорил Н.А.Бердяев: «Самоубийство как явление индивидуальное побеждается христианской верой, надеждой, любовью»[34].

Из логического самоубийцы за одну ночь «смешной человек» переродился в глубоко и истово верующего человека, спешащего делать добро, нести любовь и проповедовать открывшуюся ему истину.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

В 1893 году Василий Розанов в статье «О Достоевском» писал: «В чем вообще значение гения в истории? Не в другом чем, как в обширности духовного опыта, которым он превосходит других людей, зная то, что порознь рассеяно в тысячах их, что иногда скрывается в самых темных, невысказывающихся характерах; знает, наконец, и многое такое, что никогда еще не было пережито человеком, и только им, в необъятно богатой его внутренней жизни, было уже испытано, измерено и оценено»[35]. На наш взгляд, несомненная заслуга Федора Михайловича Достоевского заключается в том, что он многих привел к пониманию идей христианства. Достоевский заставляет задуматься о самом главном. Мыслящий человек не может не ставить вопросы о жизни и смерти, о цели своего пребывания на земле. Достоевский велик потому, что он не боится заглядывать в глубины человеческого существования. До конца старается он проникнуть в проблему зла, которая приобретает все более трагическое значение для человеческого сознания. Проблема эта, по нашему мнению, в истоке разных видов атеизма, и она остается мучительной, пока не откроется умиротворенному человеку благодатно Истина.

Многие великие писатели касались этой темы, и порой более глубоко и ярко, чем философы и даже богословы. Они являлись своего рода пророками. Надо знать глубины зла, чтобы не строить иллюзий в социальном или нравственном плане. И надо знать глубину добра, чтобы противостоять атеизму. Нам остается только согласиться с нашим современником протоиереем Александром, по мнению которого «самый великий из наших пророков, самая великая душа, мучившаяся вопросом противостояния добра и зла, был Федор Михайлович Достоевский»[36].

Тягостная атмосфера романов Достоевского не действует на читателя угнетающе, не лишает его надежды. Несмотря на трагический исход судеб главных героев, в «Идиоте» как и в других произведениях писателя слышна страстная тоска по счастливому будущему человечества. «Отрицательная развязка у Достоевского доказала, что безнадежность и цинизм не оправданы – что зло подточено, что выход, хотя и неизвестен пока, но он есть, что нужно во что бы то ни стало его найти – и тогда блеснет луч утренней зари»[37].

Герой Достоевского практически всегда поставлен в такое положение, что нуждается в шансе на спасение. Для «смешного человека» таким шансом стал сон, а для Ипполита Терентьева – так и не выстреливший револьвер. Другое дело, что «смешной человек» воспользовался этим шансом, а Ипполит умер, так и не придя к согласию с миром и, прежде всего, с самим собой.

Безоговорочная вера и христианское смирение – вот ключи к счастью, считал Достоевский. «Смешной человек» оказался способным вновь обрести утраченные «высшие цели» и «высший смысл жизни».

В конце концов, каждый герой Достоевского упирается в безысходность, перед которой он бессилен, как перед глухой «Мейеровой стеной», о которой так мистически красноречиво говорит Ипполит. Но для самого Достоевского безысходность, в которой оказывается его герой, - лишь новый повод для поиска других средств преодоления ее.

Не случайно во всех последних романах писателя такую большую роль играют представители молодого поколения – юноши и дети. В «Идиоте» с этой идеей связан образ Коли Иволгина. Наблюдение над жизнью родителей, других окружающих его людей, дружба с князем Мышкиным, Аглаей, Ипполитом становится для Коли источником духовного обогащения и роста его индивидуальности. Трагический опыт старшего поколения не проходит для Иволгина-младшего бесследно, заставляет его рано задуматься о выборе своего жизненного пути.

Читая Достоевского, роман за романом, будто читаешь единую книгу о едином пути единого человеческого духа с момента его зарождения. В произведениях великого русского писателя словно запечатлены все взлеты и падения человеческой личности, понятой им как единое целое. Все вопросы духа человеческого выступают во всей своей неотразимости, поскольку личность его единственна и неповторима. Ни одно из произведений Достоевского не живет само по себе, отдельно от других (тема «Преступления и наказания», например, практически прямо переливается в тему «Идиота»).

В Достоевском мы наблюдаем полную слитность проповедника и художника: он проповедует как художник, а творит как проповедник.[38] Всякий гениальный художник тяготеет к изображению закулисных сторон человеческих душ. Достоевский заходил здесь далее, чем кто бы то ни было из великих реалистов, не теряя при этом своего призвания. Писатель исключительно русской темы, Достоевский ввергает своего героя, русского человека, в бездну проблем, возникающих перед человеком вообще на протяжении всей его истории. На страницах произведений Достоевского оживает в преломлении индивидуального сознания, вся история человечества, человеческой мысли и культуры. «В лучших, золотистых своих страницах Достоевский навевал на читателя грезы всемирной гармонии, братства человеков и народов, гармонии жителя земли с этою, обитаемою им землею и небом. «Сон смешного человека», в «Дневнике писателя», и некоторые места в романе «Подросток» дают в Достоевском почувствовать сердце, которое не словесно только, но реально прикоснулось тайне этих гармоний. Наполовину слава Достоевского основывается на этих его золотых страницах, как ее другая половина на знаменитом его «психологическом анализе»… На прямой и краткий вопрос: «Да за что вы любите так Достоевского», «за что Россия так чтит его», всякий скажет кратко и почти не думая: «Как же, это самый проницательный в России человек, и самый любящий»[39]. Любовь и мудрость – вот секрет величия Достоевского.

Вероятно, именно в этом, на наш взгляд, главная причина его всемирной, ныне все нарастающей славы. И, безусловно, именно в этом причина интереса к творчеству Достоевского философов различных течений и направлений, основным среди которых, несомненно, является течение экзистенциальное. В наследии Достоевского присутствуют все основные вопросы, интересовавшие и интересующие философов – и самый главный вопрос: о бытии, свободе и существовании человека. «Достоевский – самый христианский писатель потому, что в центре у него стоит человек, человеческая любовь и откровения человеческой души. Он весь – откровение сердца, бытия человеческого, сердца Иисусова. Достоевский открывает новую мистическую науку о человеке. Человек – не периферия бытия, как у многих мистиков и метафизиков, не преходящее явление, а самая глубина бытия, уходящая в недра Божественной жизни»[40] - отмечает Н.А.Бердяев. Достоевский антропоцентричен, он поглощен человеком, ничто так не волновало писателя как человек и движения его духа и души.

Современный мир, переживший и переживающий величайшие социально-исторические потрясения, так уж устроен, что люди нынешних поколений наделены небывалой склонностью заглядывать в самые дальние, скрытые и темные глубины своей души. И лучшего помощника в этом, чем Достоевский, не отыскать и по сей день.

СПИСОК ЛИТРАТУРЫ I

1. Достоевский Ф.М. Идиот. Полное собрание сочинений в 30-ти томах. Т.8. Л., 1972-1984.

2. Достоевский Ф.М. Дневник писателя за 1876г. Полное собрание сочинений в 30-ти томах. Т.23. Л., 1972-1984.

3. Достоевский Ф.М. Сон смешного человека. Полное собрание сочинений в 30-ти томах. Т.25. Л., 1972-1984.

4. Достоевский Ф.М. Дневник писателя за 1881г. Полное собрание сочинений в 30-ти томах. Т.27. Л., 1972-1984.

II

5. Альтман М.С. Достоевский. По вехам имен. М., 1975.

6. Бачинин В.А. Достоевский: метафизика преступления. СПб, 2001.

7. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972.

8. Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. Л., 1929.

9. Белопольский В.Н. Динамика реализма. М., 1994.

10. Бердяев Н.А. О русской философии. Свердловск, 1991.

11. Бердяев Н.А. О самоубийстве. М., 1998.

12. Бердяев Н.А. Откровения о человеке в творчестве Достоевского // О Достоевском; Творчество Достоевского в русской мысли. 1881-1931гг. М., 1990.

13. Буланов А.М. Святоотеческая традиция понимания «сердца» в творчестве Ф.М.Достоевского // Христианство и русская литература. СПб, 1994.

14. Ветловская В.Е. Религиозные идеи утопического социализма и молодой Ф.М.Достоевский // Христианство и русская литература. СПб, 1994.

15. Гроссман Л.П. Достоевский. М., 1965.

16. Гус М.С. Идеи и образы Ф.М.Достоевского. М., 1971.

17. Гуревич А.М. Динамика реализма. М., 1994.

18. Ермакова М.Я. Романы Достоевского и творческие искания в литературе XX века. Горький, 1973.

19. Захаров В.Н. Проблемы изучения Достоевского. Петрозаводск, 1978.

20. Захаров В.Н. Синдром Достоевского // «Север», 1991. №11.

21. Захаров В.Н. Система жанров Достоевского. Л., 1985.

22. Захаров В.Н. Фантастическое как категория поэтики романов Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание» и «Идиот» // Жанр и композиция литературного произведения. Петрозаводск, 1978.

23. Иванов В. Достоевский и роман-трагедия // Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931гг. М., 1990.

24. Кашина Н.В. Человек в творчестве Достоевского. М., 1986.

25. Касаткина Т. Характерология Достоевского. М., 1996.

26. Кирпотин В.Я. Достоевский-художник: Этюды и исследования. М., 1972.

27. Кирпотин В.Я. Мир Достоевского: Статьи и исследования. М., 1983.

28. Кунильский А.Е. Принцип «снижения» в поэтике Достоевского (роман «Идиот») // Жанр и композиция литературного произведения. Петрозаводск, 1983.

29. Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994.

30. Лотман Ю.М. Роман Достоевского и русская легенда // Русская литература, 1972, №2

31. Осмоловский О.Н. Достоевский и русский психологический роман. Кишинев, 1981.

32. Переверзев В.Р. Гоголь. Достоевский. Исследования. М., 1982.

33. Поспелов Г.Н. Творчество Достоевского. М., 1971.

34. Пруцков В.Н. Достоевский и христианский социализм // Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1974. Вып.1.

35 Розанов В.В. О размолвке между Соловьевым и Достоевским // Наше наследие, 1991. №6.

36. Розанов В.В. О Достоевском // Наше наследие, 1991г. №6.

37. Розенблюм Л.М. Творческие дневники Достоевского. М., 1981.

38. Сартр Ж.П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии. М., Республика, 2000.

39. Скафтымов А. Тематическая композиция романа «Идиот» // Нравственные искания русских писателей. М., 1972.

40. Соловьев В.С. Собрание сочинений в 9-ти т. СПб, Общественная польза, 1999.

41. Сопровский А. Пристанище ветхой свободы // Новый мир, 1992, №3.

42. Тюнькин К.И. Романтическая культура и ее отражение в творчестве Достоевского // Романтизм в славянских культурах. М., 1973.

43. Франк С.Л. Смысл жизни // Вопросы философии, 1990г. №6.

44. Фридлендер Г.М. Достоевский и мировая литература. Л., 1985.

45. Фридлендер Г.М. Роман «Идиот» // Творчество Ф.М.Достоевского. М., 1959.

46. Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. М., 1964.

47. Шаргунов А. Ответы протоиерея // Русский дом, 2002, №2.

 

III

48. Достоевский: Эстетика и поэтика. Словарь-справочник под ред.Г.К.Щенникова. Челябинск, 1997.

49. Новая философская энциклопедия в 4-х т. Т.4. М., Мысль, 2001.

[1] Достоевский Ф.М. Статьи и заметки, 1862-1865. Полное собр.соч.: В 30ти т. Т.20. Л., 1984. с.172. / Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30-ти томах. Л., 1972-1990. Далее сноски на это издание даются в тексте в скобках с указанием тома – римскими, страницы – арабскими цифрами.

[2] Франк С.Л. Смысл жизни.//Вопросы философии, 1990г. №6, с.89.

[3] Шаргунов А. Ответы протоиерея.//Русский дом. №2, 2002г., с.52.

[4] Сартр Ж.П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии. М., Республика, 2000г. С.315.

[5] См.: Соловьев Вл. «Три речи в память Достоевского», Розанов В. «Размолвка между Соловьевым и Достоевским», Шестов Л. «Перерождение убеждений», Бердяев Н. «Миросозерцание Достоевского».

[6] Новая философская энциклопедия в 4-х т. М., Мысль, 2001г. Т.4. С.420-421.

[7] Розанов В.В. Размолвка между Достоевским и Соловьевым // Наше наследие, 1991г. №6. С.70.

[8] См.об этом: Касаткина Т. Характерология Достоевского. М., 1996г.

[9] Лотман Л.М. Роман Достоевского и русская легенда. // Русская литература, 1972г. №2. С.35-36

[10] Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. М.-Л., 1964г. С.256.

[11] Кирпотин В.Я. Мир Достоевского. М., 1980г. С.87.

[12] Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972г. С.69.

[13] Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972г. С.305.

[14] Бахтин М.М.Указ.соч., с.272.

[15] Переверзев В.Р. Гоголь. Достоевский. Исследования. М., 1982г. С.228-229.

[16] См.об этом: Тюнькин К.И. Романтическая культура и ее отражение в творчестве Достоевского // Романтизм в славянской литературе. М., 1973. С.300

[17] Захаров В.Н. Синдром Достоевского. «Север», 1991г. №11. С.151.

[18] Фридлендер Г.М. Роман “Идиот”//Творчество Ф.М.Достоевского. М., 1959. С.199

[19] Бачинин В.А. Достоевский: метафизика преступления. СПб, 2001г. С.39.

[20] Ветловская В.Е. Религиозные идеи утопического социализма и молодой Ф.М.Достоевский.//Христианство и русская литература. СПб., 1994. С.233

[21] Ермакова М.Я. Романы Достоевского и творческие искания в литературе XX века. Горький, 1973г. С.213.

[22] Скафтымов А. Тематическая композиция романа «Идиот» // Нравственные искания русских писателей. М., 1972г. С.123.

[23] Наблюдение В.Н.Захарова (См.об этом: Захаров В.Н. Система жанров Достоевского. Л., 1985г.).

[24] Гартман Эд. Сущность мирового процесса, или Философия бессознательного. М., 1873-1875гг., вып.2, с.372. Цит.по изд.: . Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994г.

[25] Захаров В.Н. Система жанров Достоевского. Л., 1985г. С.64.

[26] См об этом: Ермакова М.Я. Романы Достоевского и творческие искания в литературе XX века. Горький, 1973г.

[27] Кьеркегор С. Наслаждение и долг. СПб, 1894г. С.29. Цит.по изд.: . Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994г.

[28] Захаров В.Н. Статья «Фантастическое» // Достоевский. Эстетика и поэтика. Словарь-справочник под ред.Г.К.Щенникова. Челябинск, 1997г. С.54.

[29] Захаров В.Н. Статья «Фантастическое» // Достоевский. Эстетика и поэтика. С.54.

[30] Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972г. С.171.

[31] Бердяев Н.А. О русской философии. Свердловск, 1991г. С.71.

[32] Захаров В.Н. Статья «Фантастическое» // Достоевский. Эстетика и поэтика. С.51-52.

[33] Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972г. С.64.

[34] Бердяев Н.А. О самоубийстве. М., 1998г. С.19.

[35] Розанов В.В. О Достоевском // Наше наследие, 1991г. №6. С.67.

[36] Шаргунов А. Ответы протоиерея. Русский дом, 2002г. №2. С.52.

[37] Кирпотин В.Я. Достоевский-художник. Этюды и исследования. М., 1972г. С.192-193.

[38] См. об этом подробнее: Кирпотин В.Я. Достоевский-художник. Этюды и исследования. М., 1972г.

[39] Розанов В.В. Размолвка между Достоевским и Соловьевым // Наше наследие, 1991г. №6. С.70.

[40] Бердяев Н.А. Откровения о человеке в творчестве Достоевского // О Достоевском; Творчество Достоевского в русской мысли. 1881-1931гг. М., 1990г. С.230.