РАЗМЫШЛЕНИЯ ЭРАЗМА РОТТЕРДАМСКОГО О СОЦИУМЕ

 3.4. РАЗМЫШЛЕНИЯ ЭРАЗМА РОТТЕРДАМСКОГО О СОЦИУМЕ

Государство начинается с народа который,

если хочет быть счастлив обязан

повиноваться государю, любой иной

порядок вещей противоестествен, роль

простого люда в государстве ничтожна.

Эразм Роттердамский

Общество в мировидении гуманистов, в том числе и в мировоззрении Эразма, еще лишено собственного исторического измерения. « Единственным полностью осознанным углом зрения, под которым оно расматривалось, была его политическая организация: формы правления, государственные институты»[170]. Гуманисты ввели понятие « политическое тело» (corpus, corpo politico) ,что указывало на то, что это политическое воплощение «одушевленного организма». Если общество- это «политическое тело» , то членами его являются «классы» - сословия , каждое из которых выполняет соответствующую его призванию функцию, необходимую для здоровья государства. «Подобно Вселенной сословия соподчинены строго иерархически, в зависимости от степени «благородства» функций, каждому из них отведенных в общественном целом. Король естественно, олицетворял вершину общественной «лестницы». В нем видели не только «помазанника бога», но и олицетворение божественного начала в земном граде – живую связь между земным и небесным, естественным и чудесным, выражением чудодейственных сил бытия народа. Это даже не личность, а священный символ единства народа. Он сплачивал «политическое тело» в единое целое, был гарантом его благополучия – внутреннего порядка и внешней безопасности, его политического здоровья»[171].

Свою концепцию о социуме, своих современниках в первую очередь, Эразм выстраивает на гуманистической этике исходя из следующих позиций: отношения к сословности, как исторического явления и целесообразности деятельности представителей различных сословий. В своих взглядах он отражает целостное восприятие государства, как единый организм в котором все взаимосвязано, где каждый гражданин от государя от простого человека должен думать о благополучии своей страны. В этой взаимосвязи на первое место Эразм ставит народ, а государь должен обеспечивать благополучие народа. Отрицая приоритет сословности, социальный статус человека Эразм провозглашает равенство исходя из своих позиций« христианского гуманизма». Для него от природы все люди равны: «Рождение не различает Креза от Ира, царя от простолюдина» и « все искуплены одинаковой ценой – крестною мукою Христа»[172]. Сугубо сословные свойства, никак от человека не зависящие, поставлены в один ряд с индивидуальными, т. е. оказывается возможным благородство и не наследственное: «Не платьем различается человек от человека, но в каждом от самого рождения заложены некие качества, которые просвечивают в лице и во взгляде и по которым ты легко можешь узнать свободного и раба, знатного и мужлана, честного и бесчестного»[173].

Центральной в размышлениях о социуме является идея общественной пользы: «свое имущество и себя самого целиком посвяти общественной пользе». С этой позиции выстраивается у Эразма критика, критика праздной жизни. В «Похвале Глупости» дворян и знать он относит к «сословию безумцев» за то, что их жизнь лишена разумной цели: ради «охоты на красного зверя» они забывают обо всем на свете. Эразм бичует тех, которые «кичатся благородством своего происхождения», хотя и «не отличаются ничем от последнего прохвоста», тех, кто хвастают скульптурными и живописными изображениями своих предков и « готовы приравнять этих родовитых скотов к богам»[174]. Высокомерие дворянства, по его мнению, ничем не оправдывается, так как сам по себе дворянин ничем не лучше крестьянина и сапожника. «Неотесанная знать нашего века, в которой, кроме внешнего облика нет ничего человеческого, однако же себе самой она кажется прямо-таки равной богам. Знатные, - и прежде всего придворные, - лживы, льстивы, завистливы, они коварные интриганы; сорви с них пурпур и драгоценные украшения – и обнаружишь грубых поденщиков. Они и безбожники к тому же: мало того, что в храмах держаться не умеют, но даже не стыдятся утверждать, будто Христово учение знатных не касается – пусть, дескать, его придерживаются попы да монахи. Между тем для знати позорное поведение – это позор вдвойне.»[175]. «Некоторые думают, будто им позволено жить недостойно как раз по той причине, что они происходят от славных предков. Напротив…промахи благородных постыднее, чем проступки людей темного происхождения»[176].

По мнению Эразма именно знатные вельможи, нарочно портят и развращают государей, чтобы самим привольнее было бесчинствовать. Они так впились в народ, что их и клещами не оторвешь. Подобно чуме, они внедрились во все жилы государственного тела. Им мила и любезна война – под звон мечей легче грабить и наживаться. Хорошо бы всем гражданам сплотиться и свергнуть тиранию знати. Но приходится терпеть; а иначе как бы тирания не сменилась анархией, - злом еще более губительным. Осуждая дворянство, Эразм одновременно не относит их прямо к паразитическим классам, так как признает за ним известную руководящую роль.

Самой бесполезной и паразитической социальной прослойкой для Эразма наемные солдаты. Затем в меньшей степени нищие, арендаторы, маклеры, ростовщики, прислуга. Частый предмет возмущения Эразма– несправедливость в судах, продажность судей, безнаказанность, которою пользуются крупные хищники, меж тем как мелким злоумышленникам пощады нет[177]. Весьма в неприглядном свете он описывает и купцов: «Глупее всех купецкая порода, ибо купцы ставят себе самую гнусную цель в жизни и достигают ее наигнуснейшими средствами: вечно лгут, божатся, воруют, жульничают, надувают и при всем том мнят себя первыми людьми в мире, потому только, что пальцы их украшены золотыми перстнями». Он очень суров к купцам – важнейшей части городского населения: для них нет ничего святого, кроме наживы, «ею мерят они благочестие, ею – дружбу, ею – добродетель, ею – славу, ею – все божественное и человеческое. Прочее – вздор»[178]. Страсть к накоплению богатств, гордость своим богатством безусловны порочны. Самоуверенные богачи – богоотступники, потому что место бога у них занимают деньги.[179]

Л.П. Урманова в своей работе «Отношение Эразма Роттердамского к собственности» акцентируя внимание на вопросе о собственности и взгляде на него Эразма отмечает, что «на раннем этапе творчества, когда в центре внимания мыслителя находились религиозные проблемы, его представления о собственности почти всецело определялись нормами христианской морали. Земным благам он противопоставлял духовное богатство, а людей, стремившихся накопительству, порицал, как безумцев, гоняющихся за призраком. Бескомпромиссно осуждал деньги….Со временем взгляды мыслителя изменились. Эразм считал, что материальный достаток важен не только для отдельного индивида, но и для всего общества. В период зрелого творчества он высказывал мысли о том, что богатство само по себе не является злом и может служить основой для добрых дел. Имущественное благополучие сообщает жизни привлекательность, способствует достижению подлинного счастья, бедность же угнетает человека. Ведь неимущие подвергаются всевозможным несправедливостям, терпят голод, нужду, порой доходят до крайнего отчаяния. Полагая, что участь бедных тяжела и несчастна, он рекомендовал овладеть профессиями, обеспечивающими регулярный доход, способствующими приумножению состояния и тем самым уберегающими человека от нищеты»[180].

Из осуждения Эразмом всех паразитических элементов и всех тех, деятельность и общественное положение которых не имеет разумных. оснований и не является полезной, следует, что производители материальных благ, прослойка трудящегося народа, должны были пользоваться его признанием и симпатией. Нельзя отрицать этого с точки зрения того, что трудолюбие высоко ценилось Эразмом: «Презренная и темная чернь основывает замечательные города, достойно управлять ими, и они богатеют и цветут. А после в них вкрадываются сатрапы и, словно трутни, расхищают нажитое чужим трудолюбием, и то, что было честно собрано очень многими, пускается на ветер несколькими негодяями, что было честно воздвигнуто, жестоко и подло разрушается»[181]. В праздном отдыхе Эразм видел начало нравственной порчи и сам, несмотря на слабое здоровье, был всегда в трудах. Созидательный, мирный труд народа противопоставляется Эразмом, деятельности государей, которые раздувая войны разрушают города, расхищают имущество и в случае победы простому люду не достается ни гроша. В трактате «Неравный брак» он пишет: «Мы, христиане, непрерывно воюем, а ведь нам известно, что самая большая доля военных бедствий приходится на тех, кто никак этого не заслужил»[182].

Но вместе с симпатией просматривается и неприязнь к простому народу. Эразм считает его невежественным и больше всех подверженным глупости. Он сознает, что народ, «исполинский и многоголовый зверь», меньше всего склонен считаться с его призывами к осторожности и умеренности. «Народ – толпа» для Эразма - это и безликая масса, источник анархии, насилия, кровавого бесчинства, которые он ненавидит и панически боится, это и совокупность личностей, талантливых ученых, несчастных, удачливых, отважных, робких, вызывающих восхищение, сострадание, гнев и тысячи иных чувств всякий раз – живое непосредственное чувство. Именно поэтому Крестьянская война в Германии отозвалась в нем не только ужасом и отвращением, но и жалость к мукам и обидам бедняков. И именно поэтому «недавний бунт крестьян в Германии внушил нам, что бесчеловечность государей все же терпимее, чем анархия. Молнии грозят всем, но поражают не столь уж многих. А море, выйдя из берегов, не щадит никого»[183]. Эразм, как мы видим, сознает, что мятеж угнетенных спровоцирован бесчеловечностью угнетателей, и все же ярость восставших (« анархия») для него страшнее любой тирании. Такое отношение к Крестьянской войне характерно для всех, за редчайшими исключениями, гуманистов, вне зависимости от их религиозных и политических убеждений.

В понятии Эразма: «знатными должно считать всех, кто возвышает душу благородными занятиями. Пусть другие рисуют на своих гербах львов, орлов, быков и леопардов: истинной знатности больше в тех, кто… может изобразить столько геральдических фигур, сколько изучил свободных искусств»[184].

Нельзя не согласиться с мнением С.П. Маркиша: «И правда, Эразм далек от мечтаний о коренном переустройстве общества, он не обладает ни темпераментом социального реформатора, ни разумом государственного мужа, ни отважным воображением фантаста- жизнелюбца; он моралист и закоренелый книжник»[185]. Для Эразма основа всякого блага в жизни социума – личные усилия каждого, активность, стремление к совершенству.