Биоценотическая катастрофа, вызванная падением тунгусского метеорита

1. Биоценотическая катастрофа, вызванная падением тунгусского метеорита.

2. Образование нейтронного вещества на звёздах массой более 1,4 солнечной.

При массе ≥ 1,4 солнечных равновесие между силами гравитации и давления звёздного «газа» (состоящего главным образом из ядер гелия и электронов) нарушается в пользу гравитации, звезда сжимается, плотность вещества чрезвычайно возрастает, электроны «вдавливаются» в атомные ядра и соединяются с протонами – это означает разрушение наднуклонных структур (в данном случае атомных ядер). Так образуются нейтронные звёзды, целиком состоящие из нейтронов – в одном кубическом сантиметре такой звезды содержатся миллиарды тонн нейтронной материи.

(Под)тип «телеологическое деструктурирование»

Это неслучайное, мотивированное, целеобусловленное разрушение.

Очевидно, эта характеристика приложима лишь к процессам живой природы (и тем явственнее необходимость их выделить в отдельную группу, чем ближе мы подходим к виду homo sapiens.)

Какова их сущность?

Дабы ответить на этот вопрос нам, пожалуй, придётся поставить следующий – вопрос о векторном качестве самоорганизованных форм.

Под векторностью или векторным качеством формы мы понимаем деятельностную направленность формы в интересующем нас аспекте динамики структурности. В принципе такая направленность может быть:

структурирующая – как по характеру самой активности, так и по нацеленности;

непроявленная / индифферентная;

деструктурирующая (деструктивная – как частный случай).

О векторости в этих случаях естественно говорить – 1) положительная, 2) нулевая (или непроявленная) и 3) отрицательная (или обращённая).

Какова же она, векторность самоорганизованных форм?

Образование обозримой вселенной от начальной точки, неудачно именуемой Большим Взрывом, представляет собой, как уже было показано, цепочку процессов удерживающего макроформирования: нуклоны (если начинать отсчёт именно с них) → ядра, атомы → молекулы → кристаллы, полимеры → делимые макроформы неорганической природы (геологические макротела, планеты, звёзды, звёздные скопления, галактики). В той мере, в какой чрезмерная гравитация не препятствует образованию и существованию макроформ, структурность материи в этой последовательности возрастает или, по крайней мере, в случае делимых макроформ, не убывает. Этот чрезвычайно масштабный структурирующий процесс разворачивается естественно, самостийно, он имеет характер Закона, описывающего принцип поведения стационарных структур.

Существенно иной тип упорядочения – потоковые структуры (или диссипативные, как говорит И.Пригожин). Динамическое упорядочение происходит в условиях открытых нелинейных сред, в дали от термодинамического равновесия. Оно предполагает не только и не столько статический каркас, сколько упорядочение потоков вещества и энергии. Такая структура «живет» и развивается только на потоке вещества и энергии, в условиях сбалансированного взаимодействии ввода и стоков энергии, обеспечивающих поток в среде. Все живые формы суть потоковые структуры, но не все потоковые формы суть живые. Диссипативные структуры неорганической природы – своего рода опосредующая ступенька между неживой и живой природой, по меньшей мере в познавательном отношении.

Здесь мы не будем слишком углубляться в описание потоковых структур неживого, отметим лишь, что они, как потоковые структуры вообще, негэнтропийны – способны «сбрасывать» свою энтропию вовне, и приведём несколько примеров диссипативной самоорганизации – это фазовые переходы в лазерной генерации, автоволновые процессы в реакциях Белоусова – Жаботинского, ячейки Бенара, кристаллы горения.

Живые формы в отличие от в сущности случайностных диссипативных структур неорганической природы много сложнее; имеют оболочку, которая создаёт особую внутреннюю химическую среду; и характеризуются «закреплённостью», устойчивостью, им свойственен механизм самоподдержания и самовоспроизведения, в дальнейшем развивающийся в инстинкт самосохранения и более сложные типы группового поведения, целью которых уже становится сохранение, выживание и процветание вида.

Второй пункт особенно важен, в нём высвечивается непреложный закон Живого, то, с чего Живое начинается и на чём базируется. Структурирование себя и противостояние деструктурирующим воздействиям среды – суть живого, когда живое теряет эту функцию, оно перестает быть живым. Активность живой формы представляет собой либо структурирующий процесс, либо структурирующе нацеленный, подчинённый структурирующим цели /функции/задаче/результату процесс разрушения. Деструктивное поведение живой формы является вторичным.

Последнее и очень важное деление, которое мы должны произвести – это разграничение субординированного (структурированию) и несубординированного подтипов телеологической деструкции.

Подтип «субординированная (структурированию) деструкция»

В дополнение к вышесказанному нам практически осталось рассмотреть и проанализировать характер межвидовой и внутривидовой деструкции.

Межвидовое деструктурирование сводится в основном к питанию и пространственной конкуренции. Это – очевидные случаи подчинения разрушения формостроительству. (Некоторые отклонения в трофическом поведении хищников имеют очень незначительный количественный характер и выпускаются из настоящего рассмотрения.)

Каковы причины, характер и место внутривидового деструктивного поведения? (Рассматривая этот вопрос, мы будем опираться на позиции известного этолога, лауреата Нобелевской премии Н.Тинбергена.)

Внутривидовые стычки происходят, как правило, в сезон размножения и называются брачными сражениями. «Разные виды дерутся по-разному. Собаки, чайки и многие виды рыб друг друга кусают. Лошади и другие копытные стараются лягнуть друг друга передними конечностями. Олени меряются силами, сцепившись рогами...» [8] и т.д. Более нас интересует вот что: «...хотя на протяжении весны происходит огромное число драк, относительно редко удается заметить 2 животных, вступивших в «смертный бой» и калечащих друг друга. Большинство сражений представляет собой своего рода «блеф», простую угрозу... попытки сближения соперников взаимно пресекаются» [8]. «...драка, как и угроза, как правило, не даёт двум соперникам обосноваться на одном и том же месте; взаимная враждебность заставляет их расходиться подальше, обеспечивая себе таким образом определённое резервное пространство». Тинберген также отмечает, что гнездовой участок многих певчих птиц служит кормовой базой семьи. Её размер должен позволять родителям собирать пищу вблизи гнезда. Продолжительность отлучки в неблагоприятные дни может оказаться решающей для выживания потомства. Его вывод: «Брачные сражения выполняют определённую функцию. Они ведут к пространственному разряжению популяций, обеспечивая каждой особи обладание определённым объектом или территорией, которые необходимы для воспроизведения вида» [8].

Можно привести ещё немало интересных примеров, подтверждающих общий вывод – деструктивность поведения в биологической форме движения закономерно подчинена структурирующим целям и процессам – размножению, питанию, выживанию и процветанию видов.

Перед тем как перейти к следующему телеологическому типу нам необходимо уделить внимание несколько иному аспекту динамики, который соответствует упрощающему переупорядочению и в то же время в основном укладывается в рамки субординированной деструкции.

(Под)тип «Структурирование ложное – скрытое деструктурирование»

Это процессы обесструктуривания, в ходе которых образуются новые интегрированные формы; однако, более простые и примитивные, они строятся из материала (приходят на смену) более сложных, тонко упорядоченных, развитых. В таких процессах динамика s' действительно подчас бывает скрыта, во всяком случае она (её знак) далеко не так очевидны, как в случае разрушения или распада.

Примером по данному типу может служить третье направление эволюционирования организмов – общая дегенерация.

Биологическое процветание (увеличение численности вида) достигается и упрощением организации. Например, виды, перешедшие к сидячему образу жизни и пассивному питанию, в особенности паразиты, утрачивают целые блоки своего былого сложного строения: у растений-паразитов атрофируются корни, листья; у ленточных червей – пищеварительная система, редуцируются органы чувств, мускулатура. Малая подвижность и пассивный тип питания привели к исчезновению головного отдела у двустворчатых моллюсков, хотя последние и не являются паразитами.

Несмотря на то, что «взамен» развиваются разного рода присоски, прицепки, гипертрофирует половая система, дегенерация, конечно, однозначный пример обесструктуривания.

К данному типу мы также относим питание организмов, занимающих более низкие ступени эволюционной лестницы, организмами, стоящими выше.

Питание – проблема непростая. На этом этапе нам следует приступить к рассмотрению сложных процессов.

Как известно, из ничего ничего не простроишь, по крайней мере в рамках материального мира. Построение одних форм часто предполагает потребление других. До сих пор о таких процессах мы говорили как о переупорядочении. Для дальнейшего анализа следует дополнительно ввести понятия простые и сложные процессы.

Простые процессы – это процессы однонаправленной динамики структурности, т.е. собственно упорядочение, собственно разупорядочение, также процессы, абстрагированные от возможных взаимосвязей, в силу которых они оказываются компонентами некоторых реальных комплексов.

Сложные процессы, или сопроцессы, предполагают разнонаправленную динамику; они представляют собой более или менее интегрированные комплексы, сочетающие созидание и разрушение форм.

Примеры сложных процессов – процессы питания и антропогенные сукцессии биогеоценозов.

Питание предполагает изъятие определённым образом структурированного материала извне и реструктурирование его в свои формы, другими словами, построение формы Ф₂ за счёт материала Ф₁. Вытеснение не обязательно предполагает отношение «материал → форма», но может происходить как пространственное замещение Ф₁ формой Ф₂ (пространство мы здесь трактуем в широком смысле – как физическое, биологическое, социальное пространство).

Проблема определения интегрального качества сложного процесса состоит в выявлении соотношения созидаемых и разрушаемых в сложном процессе форм по их структурности и объёмов разнонаправленных составляющих сопроцесса.

Поскольку первый пункт ведущий, постольку принцип квалификации сложных процессов следует сформулировать как принцип структурностной субординации (или субординации по s'):

Сложный процесс, в ходе которого созидаются формы более высокой структурности, при (за счёт) достаточно ограниченном разрушении форм более низкой, математически: s' (Ф₂) > s' (Ф₁), где Ф₂ – созидаемая, Ф₁ – потребляемая или вытесняемая формы, является интегрально структурирующим.

(Под достаточной ограниченностью разумеется важность подчинения деструкции структурированию).

Таким образом, если человек ест, например, рыбу, то это, так сказать, хорошо – имеет место интегрально структурирующий процесс. Если же рыба (или вирус) ест человека, то это плохо, и не только с точки зрения человека, но с позиций объективного, внешнего критерия.

Флора занимает исключительное место в царстве живого. Это – базовый (неизменно) структурирующий функтор. Возникновение автотрофов чрезвычайно ускорило процессы построения органической сложности из минеральной простоты на планете. Фауна же не может существовать не деструктурируя живое (по крайней мере органику). Питание продуцентов – это интегрально структурирующие процессы; консументов и редуцентов – для разных видов по-разному. Однако все интегрально деструктурирующие процессы питания – мотивационно, телеологически субординированные.

Возьмём несколько иной пример – «строительство» забора из многолетней зелёной дубравы. Даже если забор этот высок и простирается далеко, как часто случается, уровень организации вещества в последовательности падает чрезвычайно. Мёртвая древесина – лишь статические останки живой, динамический компонент упорядочения необратимо утерян. Статические структуры не только не способны самоорганизовываться, но и перманентно разрушаются в соответствии с принципом Карно – Клаузиуса.

Итак, другие примеры сложных процессов:

двухсложный сопроцесс «естественный биогенез – техногенез»;

трёхсложный «биогенез – техногенез – человек (демографический рост)».

Первый предполагает бóльшую долю абстрагирования, но тем не менее заслуживает отдельного рассмотрения.

Замещение естественной биомассы неживыми артефактами (не только заборами, но и, например, вычислителями) означает: а)утрату потокового качества упорядочения и, следовательно, негэнтропийности, б)сильное разрыхление, разуплотнение структур. Пункты эти, конечно, взаимосвязаны. Их общий результат – резкое снижение сложности.

Доля структурирующих антропогенных сукцессий – ирригация аридных ландшафтов, тепличные хозяйства в высоких широтах – по всей видимости, весьма мала. Поэтому сопроцесс «биогенез – техногенез» для современного уровня развития человеческой техники следует квалифицировать как интегрально деструктурирующий процесс – однозначно, без применения математики и компьютеризации.

Трёхсложный сопроцесс «биогенез – техногенез – человек» здесь анализировать мы не возьмёмся. Проблема требует разработки достаточно точных методик определения s', но главное, учёта феномена амбивалентной вторичной векторности, свойственного homo sapiens.

Наконец, следует учитывать и второй пункт – соотношение формостроительства и разрушения, сцепленных в сложном процессе, по объёмам.

В сопроцессах реструктурированию объём разупорядочения в принципе может быть подвергнут в разной мере – полностью, по-разному частично.

На этом основании сложные структурирующие процессы следует дифференцировать на эффективные и неэффективные.

Сложный структурирующий процесс будем считать эффективным, или чистым, если его деструктурирующий компонент не превышает объёма действительно востребованных для формостроительного компонента процесса затрат; это означает, что несубординированного разрушения в нём нет.

Примеры.

Дом построить можно так, что естественный лес (возможно, столетиями складывавшийся многомерно упорядоченный биогеоценоз) подступает к нему в плотную – «о стены трётся». Что же срублено, то использовано до иголочки. В принципе и город разумных размеров можно построить так, почти так. Нам, правда, более знаком другой вариант.

Дом строится так, что на 100...200 метров кругом первичный лес сгребается бульдозерами, вроде бы для подъездных, объездных путей, разгрузочных площадок и всякого прочего. Строительство завода по некачественному /поспешному/ не комплексно проработанному проекту подчас приводит к облунению лесного ландшафта на многие-многие километры кругом – речь, в частности, идёт о Мончегорском металлургическом комбинате. Интегральное сопоставление структурирующих и де ~ компонентов данного конкретного сопроцесса по трём измерениям «биогенез – техногенез – человек», возможно, обнаружит не неэффективность, а отрицательную динамику.

Резюмируем: казалось бы разнородные – социальный, экономический, экологический и др. – эффекты промышленной деятельности сводимы в единую шкалу структурностных сдвигов. Математически это может выглядеть так:

∆S' = ∑ γ_j ∆s'_j V_j, где ∆S' – интегральный сдвиг структурности в результате того или иного акта, напр., строительства и функционирования завода; ∆s'_j – изменение уровня организации j-той составляющей процесса; γ_j – субординационный коэффициент s'_j в ряду s'₁,..., s'_m; V_j – участвующие формо-объёмы (-массы). Формула носит схематический, прежде всего иллюстрационный характер.

К ложному структурированию также относятся некоторые социальные трансформации – такие, в ходе которых на смену более дифференцированной и развитой, многомерно сцепленной системе социальных институтов и «атомов» в результате насильственного революционного переворота приходит более примитивная, одномерно-сцепленная социальная форма. Сущность такого перехода скрыта тем больше, чем больше расхождение пропагандистски употребляемых имён и реальных вещей.

В человеческой истории немало примеров ложного социального структурирования, наиболее «громкие дела» из недавних – переустройство социальной формы в России в период построения сталинской административно-командной системы под названием «советский социализм».

Второй момент, который надо здесь отметить – динамика структурности в процессах макроформирования «высокочувствительна» к изменению состояния включаемых микроформ. Объединение микроформ с потерей или ущемлением s'_i (в социальном случае мы обычно говорим о ущемлении массового индивидуума самодовлеющей государственностью) уже только в силу этой причины может результировать деструктурирующий тип макроформирования:

∆S'_1,...,n + ∑ ∆s'_i < 0, поскольку массово ∆s'_i < 0 [6].

(Под)тип «самодовлеющее (несубординированное) деструктурирование»

До сих пор динамику структурности в социальной форме движения мы рассматривали абстрагируясь от некоторого весьма существенного пласта социальной реальности, мы ограничивались явлениями субординированной деструкции, т.е. разрушением ради созидания – пусть подчас бездарного, несоразмерного, неоправдывающего объёмы сцепленной с ним деструкции. Теперь же придётся обратить внимание на явление иного рода – деструкцию, осознанная и неосознанная действительная причина которой – желание, стремление, страсть разрушать.

Формам homo sapiens (или скажем так: отдельным представителям вида) бывает свойственно разрушать ради разрушения, разрушать ради индивидуального психологического самоутверждения, разрушать ради удовольствия, разрушать просто так.

«Человек, с одной стороны, сродни многим видам животных, особенно в том, что он ведёт борьбу с представителями своего собственного вида. Но с другой стороны, среди многих тысяч биологических видов, борющихся друг с другом, только человек ведёт разрушительную борьбу (подчёркнуто мною). Человек уникален тем, что он составляет род массовых убийц; это единственное существо, которое не подходит для своего собственного общества», – констатирует Тинберген [9].

Проблему агрессивности в биологической и социальной форме движения рассматривают в своих работах также З.Фрейд, К.Лоренц, Л. фон Берталанфи, Э.Фромм и др. Названные авторы сходятся в том, что в человеческом обществе могут развиваться неадекватные формы агрессивности – несубординированные структурирующим целям.

Фромм проделал ценную работу по разграничению доброкачественной и злокачественной форм агрессии и разработал концепцию укоренённых в характере страстей как второй природы человека. Если инстинкты (первая природа) строго ориентируют живое существо на самоподдержание, выживание и процветание вида, то у homo sapiens происходит характерологически обусловленное расщепление деятельностной ориентации на норму и патологию.

«Если мы условимся обозначать словом агрессия все те действия, которые причиняют (или намерены причинить) ущерб другому человеку, животному или неживому объекту, то сразу надо осознать, что под эту категорию подпадают нередко весьма разнообразные типы реакций и импульсов; поэтому необходимо всё же строго различать агрессию биологически адаптивную, способствующую поддержанию жизни, от злокачественной, не связанной с сохранением жизни» [10]. Под доброкачественной агрессией Фромм разумеет:

оборонительную: «... когда животное лишают жизненного пространства или ограничивают ему доступ к пище, когда возникает угроза для его потомства – всё в нём направляется на то, чтобы устранить возникшую опасность. В большинстве случаев животное спасается бегством или же, если нет такой возможности, нападает или принимает угрожающую позу» [10];

инструментальную, «которая преследует определённую цель: обеспечить (достать) то, что необходимо или желательно. Разрушение само по себе не является целью, оно лишь вспомогательное средство для достижения подлинной цели.» [10].

Касательно же злокачественной агрессии Фромм отмечает: «Желание разрушать ради самого разрушения – это нечто совсем иное. Вероятно, только человек получает удовольствие от бессмысленного и беспричинного уничтожения живых существ (пожалуй, и артефактов – от авт.)... только человек бывает деструктивным независимо от наличия угрозы самосохранению и вне связи с удовлетворением (жизненных – от авт.) потребностей.» И далее: «Это одна из страстей, которая в отдельных культурах или у отдельных индивидуумов доминирует, а у других отсутствует вовсе (подчёркнуто мною)» [10].

Видимо, под влиянием фрейдизма, Фромм нарекает это явление характерологической некрофилией. Мы же полагаем, что следует говорить о более общем характерологическом явлении – деструктфилии, в котором следует объединить разграничиваемые психологами (и психоаналитиками) характерологическую некрофилию, садистский характер, самоцельное разрушение артефактов.

Концепцию характерологической некрофилии Фромм дополняет идеей биофилии:

«Биофилия – это желание способствовать развитию, росту и расцвету любых форм жизни, будь то растение, животное или идея, социальная группа или отдельный человек. Он (биофил) стремится творить, формировать, конструировать и проявлять себя в жизни своими примером, умом и любовью... Этика биофила имеет свои критерии добра и зла. Добро – это всё то, что служит жизни; зло – всё то, что служит смерти. Зло – это то, что душит жизнь, сужает, зажимает (и в конце концов раздирает в клочья)» [10].

Мы считаем необходимым добавить в это определение биофила также и интерес субъекта к техническому творчеству – интерес изобретать, мастерить, собирать, строить. Такие интерес и способности и есть то, что называется Талант. Одарённость к структурирующей деятельности, безусловно, представляет собою общественную и не только общественную, но и биосферную ценность.

К проблеме деструктфилии и структурирующих интенций, конечно, следует подходить индивидуально – дифференцирующе: люди индивидуально существенно различаются по факту и степени структурирующих и деструктивных интенций и потенциалов, являют собой в этом отношении очень разные гено-, психо-, социотипы.

Каков же механизм развития деструктфилии? Какова её природа?

«Каждый человек вынужден преодолевать свой страх, свою изолированность в мире, свою беспомощность и заброшенность и искать новые формы связи с миром, в котором он хочет обрести безопасность и покой. Я определяю эти психические потребности как экзистенциальные потребности, так как их причины кроются в условиях человеческого существования» [10].

Эта формулировка представляется слишком абстрактной, её смысл нам не вполне понятен. С нашей точки зрения, здесь скорее надо говорить об акцентированности личностного начала у homo sapiens – появлении у него настоятельной психологической потребности в индивидуальном (личностном) самоутверждении. Возможно, потребность эта отчётливо проявляется начиная с периода городских цивилизаций или в связи с атомизирующим разложением первобытной общины. Возможно, здесь сказываются и некоторые видовые нейрофизиологические механизмы.

Дальше цитируемый автор отмечает, что каждая из экзистенциальных потребностей может быть удовлетворена разными способами, что и проявляется «в таких страстях, как любовь, нежность, стремление к справедливости, независимости и правде» или же «в ненависти, садизме,... деструктивности,...» Фромм называет их страстями, укоренёнными в характере, или просто человеческими страстями. «... Характер – это относительно постоянная система всех неинстинктивных влечений (стремлений, интересов), которые связывают человека с социальным и природным миром. Можно понимать характер как человеческий эквивалент второму инстинкту; как вторую натуру человека. Если у всех людей есть нечто общее, так это инстинкты, т.е. их биологические влечения и их экзистенциальные потребности. То, что их отличает друг от друга, – это самые различные страсти, доминирующие в том или ином характер» [10].

Высшим животным, конечно, тоже присущ индивидуальный характер, а вот укоренившиеся страсти, пожалуй, вряд ли, и особенно это касается одной из них. Приведённая позиция перекликается с нашей уже частично высказанной выше. Если интенции на структурирование соответствуют естественной направленности бытия, проводят некоторый вектор природы, подчиняют агрессивность живого, если она имеет место, структурирующим функциям, и закреплены они у животных форм, в частности, в инстинктах, то у человека – следует говорить – развивается феномен вторичной векторности, которая имеет: 1)психологическую (или характерологическую, как формулирует Фромм), 2)индивидуальную и 3)амбивалентную природу. Эти две валентности – соответствие формостроительному потоку бытия и обращение – конечно, далеко не равнозначны.

«...Развитие некрофилии (речь здесь идёт о характерологическом явлении – от авт.) происходит как следствие психической болезни (инвалидности), но корни этой болезни произрастают из глубинных пластов человеческого бытия. Если человек не может творить и не способен пробудить кого-нибудь к жизни... если он постоянно ощущает свою изолированность, никчемность, единственный способ заглушить это невыносимое чувство ничтожества и какой-то витальной импотенции – самоутвердиться любой ценой, хотя бы ценой варварского разрушения жизни. Для совершения акта вандализма не требуется ни особого старания, ни ума, ни терпения; всё, что нужно разрушителю, – это крепкие мускулы, нож или револьвер...» [10].

Здесь необходимо добавить вот что: чувство никчемности, ничтожества может быть как истинным, адекватным, так и ложным; разные трудные психологические ситуации могут случаться и у особо одарённых, и у нормальных индивидуумов (поскольку они не omnia potentes). Второй же существеннейший момент в том, как индивидуум реагирует на эту свою пограничную ситуацию (фрустрацию или психологический дискомфорт) – или он идёт на недостойные способы компенсации, или в нём «работают» имманентные тормоза, запрещающие ему поступать разрушительно, идти на подлость. Во втором случае он находит в себе силы терпеть или винит себя.

Что же это за тормоза?

Это обыкновенные человеческие нравственные качества:

совесть (совестливость) как чувство самовины, как способность испытывать боль за другое существо – будь то человек, животное или растение и

доброта как потребность в теплоотдаче (внутренняя потребность излучать психологическое тепло и оказывать поддержку).

Эти качества суть тоже Таланты, таланты нормальности или даже акцентированности человека. Мы полагаем их врождёнными, индивидуально имманентными качествами, хотя допустимо, что благоприятная среда может несколько облагородить социальное проявление облегчённого генотипа.

Базовая причина деструктфилии, на наш взгляд, – внутренняя духовная и психическая пустота, обделённость нравственными импульсами и тормозами (конечно, подвлияемая социально-психологическим условиям жизни). Переплетающиеся неизбежные и возможные следствия и сопутствующие признаки её – прежде всего тупость нравственного чувства и структурирующая несостоятельность; психоаналитики также добавляют – неприятие новизны, склонность к механистическому, к сильным экстатическим эмоциям, к разного рода гигантоманиям, которыми субъект пытается её заполнить.

Нормально человек одарён к созидательной устремлённости и функции, пусть это будет необязательно интенсивное структурирование, пусть это будет экстенсивное формостроительство и мультипликация. Вспомним, как определял человека Ч.Дарвин. Он полагал, что у нормального человека всегда есть нравственное чувство: «...первое основание и начало нравственного чувства лежит в общественных инстинктах, включая сюда и симпатию, а инстинкты эти, без сомнения, были первоначально приобретены, как и у низших животных, путём естественного отбора» [11].

Особо же одарённые люди (интеллектуально, творчески, нравственно) суть акцентированные векторные формы.

Итак, мы констатировали наличие в социальной форме движения специфической мотивации – деструктфилии и ею обусловленных процессов. Такого в биологической форме движения (качественно) нет. Деструктфилия не вписывается и в процессы энтропийно детерминированного распада. Деструктфилия противоречит сути живого, возникшего как продукт самоорганизации, способный совершать полезную работу по преодолению и контролю энтропийных факторов и только потому и существующий. Локализованная в живом, социально живом, эта разрушительная активность питается энергией, «отвоёванной» изобретательными биотическими структурирующими процессами и поэтому в некотором глобальном плане выступает предательством в квадрате по отношению к Живому. Деструктфилию мы отождествляем как злокачественно патологическую форму вторичной векторности.

Задачи, которые теперь мы должны поставить – это выяснение аксиологического соотношения разнонаправленных носителей высокой структурности и квалификация интегрального качества осложнённых (наличием самодовлеющей деструкции) процессов.

Естественно и, следовательно, одинаково ориентированные единицы в аксиологическом отношении были соотносимы по их скаляру – s'_i. Соотнесение же единиц, способных к устойчивой (укоренившейся, как пишет Фромм) обращённой направленности в структурирующем потоке бытия, должно учитывать векторное качество единицы.

Итак, самодеятельную форму, характеризуемую сложностью s'_i, мы рассматриваем как вектор s'_i, │s'_i│ = s'_i. В соответствии с правилами векторного исчисления, для противоположно направленных и равных по модулю векторов АВ и ВА верно равенство АВ = –ВА. Если АВ есть структурирующий вектор, то ликвидация (нейтрализация векторного качества) ВА является событием положительной динамики s'.

В сущности скалярный принцип s' – субординации, сформулированный для квалификации сложных процессов, следует теперь дополнить принципом оценки интегрального качества осложнённых процессов. Мы сформулируем его как принцип нейтрализации:

Деструктурирование (нейтрализация) источника самодовлеющей деструкции имеет структурирующий эффект.

В этой связи соответствующий тип деструктурирующих процессов в социальной форме движения может быть описан как санитарный, или опосредующе структурирующий.

Один из центральных аксиологических вопросов: «Чем определяется самоценность вещи?» На этот вопрос мы формулируем следующий ответ.

Структуры, как уже упоминалось, бывают стационарные и потоковые (или диссипативные в терминах И.Пригожина). Отдельно можно выделить также энтропийно-детерминированные артефакты (искуственные, извне устроенные, созданные человеком вещественные структуры). Первому и второму классу вещей (и особенно это касается потоковых структур) свойственна самоактивность, которая может иметь как структурирующий, так и деструктурирующий характер. На этом основании такого рода вещи интерпретируются как векторные величины – они воплощают некоторую упорядоченную сложность (модуль вектора) и... много строят и немного разрушают или немного строят и много разрушают (деятельностная направленность вещи). Чего же там больше, нам помогают определить вышеописанные принципы s'-субординации и нейтрализации.

Самоценность вещи в скалярном аспекте определяется ее структурностью, другими словами – чем вещь сложнее (в расчет принимается упорядоченная сложность неделимой формы), тем большей самоценностью она обладает.

Согласно этому тривиальному выводу, человек воплощает высшую из нам известных ценностей на Земле, и в этом плане пока понятна позиция тех (защитников прав человека), кто заявляет, что любая человеческая жизнь независимо от ее характеристик должна рассматриваться как нечто сакральное, как высшая ценность.

Однако для нас узость скалярного подхода очевидна. Скалярный подход хорош для вещей, деятельностная направленность которых (если они вообще само-деятельны) не может перед их скалярной величиной подставить знак минус.

Полноценный же анализ самоценности вещей должен учитывать динамику s', то, каков интегральный ds'-эффект само-деятельности вещи. Итак, дополняем – чем больше вещь вообще структурирует (строит и усложняет) и чем меньше деструктурирует (разрушает), тем большей самоценностью она обладает.

В ХХ веке энвайронменталисты стали поднимать вопрос о самоценности и защите прав животных, растений и даже, например, рек. С изложенных в настоящей работе позиций нам не только понятна эта озабоченность, но понятно и то, какую аксиологическую методологию следует здесь применять. Сомнение лишь вызывает вопрос о самоценности собственно рек, поскольку реки суть гораздо более суммации, нежели неделимые формы.

Есть разные классификации этических систем. В частности, их различают по тому, где, в какой сфере они ищут и усматривают основание моральных ценностей. То ли мораль – лишь удобный культурно-обусловленный артефакт, конструируемый людьми для согласования человеческих интересов, для подчинения индивидуума интересам общества; то ли мораль имеет основание (а потому и критерий) и вне пределов собственно человеческого бытия, или даже – она есть абсолют, внеположенный человеческой практике [12].

Концепции первого толка трактуют мораль как культурно-историческую, а то и индивидуальную ценность только. Их объединяют под общим названием релятивистские системы морали (софисты, эмотивисты, консеквенциалисты). Системы второго типа можно назвать объективистскими, или даже абсолютистскими (Платон, Кант, религиозные этические системы). В принципе можно выделить и третий, срединный тип – концепции, которые полагают основание морали в родовой природе человека, искажаемой неправильным развитием культуры (Л.Н.Толстой, Ж.Ж.Руссо). Их можно определить, как значительное расширение первой и сужение второй трактовки морали. Как высказываются некоторые авторы, искать опору морального абсолютизма в такой преходящей сущности как человек нелогично [12].

В целом релятивизм психологически комфортнее – абсолютистские требования выполнять труднее.

Все содержание настоящей работы обосновывает объективистскую трактовку сущности нравственного.

Человеческое нравственное чувство имеет основание в формостроительной тенденции, укорененной в Природе. Мораль как глубинное явление человеческого (социального) бытия есть – выражаясь устоявшимися терминами – проявление общего в особенном, проявление целостного в частичном. Поскольку человек – часть природы, постольку этот, формостроительный вектор бытия «говорит» в нем. Поскольку структурирование – генеральная закономерность потоковых и стационарных структур вне социальной формы движения материи, постольку следует говорить о внеположенности морали по отношению к человеческому бытию.

Конечно, как люди индивидуально, так и человеческие культуры (в т.ч. дифференцируемые этнически) значительно различаются по проявленности, остроте нравственного чутья и зрения.

Наконец, рассмотрим этот же предмет в ракурсе еще одного подхода. В истории западной этики со времен Сократа постоянно обсуждался вопрос: «Что представляют собой этические суждения – это истины о мире или лишь рассуждения о желаниях тех, кто берется рассуждать?»

Так, по мнению логических позитивистов, все истинные суждения распадаются на 2 категории: логические истины и констатации фактов. Моральные суждения якобы не вписываются ни в один из классов. Они не могут быть логическими истинами, поскольку последние тавтологичны – они сообщают нам лишь то, что уже содержится в определении терминов. Не являются моральные суждения и констатациями фактов, поскольку последние должны быть, по крайней мере, в принципе верифицируемыми, что сказать о самоочевидных моральных суждениях интуитивистов нельзя. В этой же связи некоторые западные авторы (A.J.Ayer, Сh.Stevenson) стали доказывать, что моральные суждения не суть утверждения (о фактах) вообще – мы лишь выражаем в них наше (не)одобрение тех или иных фактов.

С нашей точки зрения, это ложный ход рассуждения, который ведет по старой, проторенной еще софистами тропе морального субъективизма (и релятивизма). С обоснованных в настоящей работе позиций ясно, что истинные моральные суждения представляют собой констатации фактов. Истинное моральное суждение (субъекта А) констатирует соответствие или несоответствие стремлений и деяний (оцениваемого субъекта В) существеннейшей тенденции универсума. В данном случае субъект А одарен это видеть и чуять, благодаря тому, что глубинные законы мира отпечатываются в душе. Мнение субъекта А есть вторичный, производный фактор оценки, поэтому оценка его имеет статус объективной истины.

Проблемы, требующие рассмотрения в дальнейшем:

более детальный анализ интегрального качества сложных процессов;

векторный аспект агрегирования микроформ;

проблема адекватности социальной стратификации и вертикальной мобильности.

Список литературы

Аверьянов А.Н. Системное познание мира. М., 1985.

Поваров Г. К познанию научно-техн. прогресса // СИ – 1971. М.,1972.

Мамчур Е.А., Овчинников Н.Ф. и др. Принцип простоты и меры сложности. М., 1989.

Абдеев Р.Ф. Философия информационной цивилизации. – М.: Владос, 1994.

Young L. The unfinished universe. N.Y., 1986.

Быстров А.В. Тенденции сложности в агрегировании форм // Человек. Общество. Государство. Сборник научных статей. Выпуск 2. Мурманск, 1998.

Computers // The New Encyclopaedia Britannica. 1992. Macropaedia – Knowledge in Depth. v.27; АбдеевР.Ф. Философия информационной цивилизации. – М.: Владос, 1994.

Тинберген Н. Социальное поведение животных. М., 1993.

Tinbergen N. On War and Peace in Animals and Man // Science. Washington, 1968.

Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994.

Дарвин Ч. Происхождение человека и половой отбор. М. – Л., 1927.

Ю.А.Шрейдер. Этика. Введение в предмет. М., 1998.

Аристотель. Метафизика.

Аристотель. Физика.

Спенсер Г. Основные начала.

Швейцер А. Культура и этика.

Винер Н. Кибернетика, или управление и связь в животном и машине. М., 1968.

Константинов Ф.В., Марахов В.Г. (ред.). Материалистическая диалектика в пяти томах. М., 1981...1985.

Мелюхин С.Т. Материя в её единстве, бесконечности и развитии. М., 1966.

Грин Н., Страут У., Тейлор Д. Биология. М., 1993.

Киппенхан Р. 100 миллиардов солнц: Рождение, жизнь и смерть звезд. М., 1990.

Короленко Ц.П. Семь путей к катастрофе. Деструктивное поведение в современном мире. Новосибирск, 1990.

Курдюмов С.П. и др. Синергетика – новые направления. М., 1989.

Пригожин И., Гленсдорф П. Термодинамическая теория структуры, устойчивости и флюктуаций. М., 1973.

Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986.

Пригожин И. Познание сложного. М., 1990.

Северцов А.С. Направленность эволюции. М., 1990.

Садовский В.Н. Основания общей теории систем. М., 1974.

Уемов А.И. Системный подход и ОТС. М., 1978.

Ю.А.Шрейдер. Лекции по Этике. – М.: Мирос, – 1994.

Быстров А.В. Динамика структурности в природе // М., деп. в ИНИОН РАН 17.11.94, №49786.

Быстров А.В. Структурирование как цель и критерий человеческой деятельности //Материалы научной конференции Проблемы духовного обновления общества. М., 1991.

Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Антропный принцип в синергетике // ВФ 1997, №3.

Курдюмов С.П. Синергетика как новое мировидение // ВФ 1992, №12.

Курдюмов С.П. Законы эволюции и самоорганизации сложных систем // Философские вопросы информатизации. М., 1989

Ласло Э. Основания трансдисциплинарной единой теории // ВФ 1997 №3.

Лоренц К. Так называемое зло // ВФ 1992, №3.

Майнцер К. Сложность и самоорганизация // ВФ 1997, №3.

Михайловский В.Н. Современная естественно-научная картина мира и синергетический подход // Материалистическая диалектика и пути развития... ред. Мостепаненко А.Л., 1987.

Шмальгаузен И.И. Факторы прогрессивной (ароморфной) эволюции... // Закономерности прогрессивной эволюции. Л., 1972.

Lorenz K. On Aggression. L., 1970.

Hazen R.M., Trefil J. Science Matters. N.Y. 1991.

Development in Biology // – Micropaedia v. 4.

Ethics // – Macropaedia v. 18.