Замечания Гербарта о развитии отдельных интересов, – интересов натуралистического направления: эмпирического, спекулятивного и эстетического

6. Замечания Гербарта о развитии отдельных интересов, – интересов натуралистического направления: эмпирического, спекулятивного и эстетического

Эмпирический интерес создается, вообще, положительными, реальными знаниями; естественными науками, географией, историей и языками, поскольку и последние представляют собой положительные знания. Что касается преподавания этих знаний, то оно должно и обыкновенно примыкает к имеющимся представлениям ребенка. Так, изучение родного языка примыкает к родной устной речи; для изучения иностранных языков посредствующие звенья дает родной язык; для географии – представления родной местности; для истории – древние развалины и живые рассказы о давно минувших временах. Для возбуждения спекулятивного интереса «можно воспользоваться всем, что в природе, в человеческих делах, в строе языков, в религиозных учениях представляет или позволяет предполагать логическое целое, подчиненное всеобщим правилам». Ученик, собственно, везде встречается с обобщениями, с общими понятиями, суждениями и умозаключениями, когда, напр., знакомится с общими правилами в счислении, в грамматике и проч. Но, все-таки, лишь с трудом и постепенно он уразумевает общее и абстрактное. В дальнейшем средствами к развитию спекулятивного интереса служат занятия математикой, логикой, проблемами натур-философии (касающимися основных законов и начал физики, химии и проч.), этики и права (касающимися свободы, нравственности, счастья, права и государства). Гербарт не хотел бы допускать раннего пробуждения спекуляции в области религии. «Величайшей осторожности», – говорит он, – «требует все то, что имеет ближайшее отношение к религии. Как можно дольше сохраните нетронутым религиозное чувство, которое с самых ранних лет должно быть связано с простой идеей Провидения (т.е. с мыслью о заботящемся Отце всего и всех»). Эстетический интерес или эстетическое созерцание требует спокойного состояния души: тогда она может постигать красоту в сочетании ее элементов (цветов, звуков, форм и проч.) – Естественным выражением внимания к красоте служит подражание, хотя бы в начале очень грубое, – воспроизведение посредством рисования, пения, чтения и позже посредством переводов (подражание в поэзии). Подобные подражания можно поощрять, но не хвалить их: «истинный пыл, появляющийся сам собою при эстетическом образовании, очень легко охлаждается от чрезмерного подогревания». Развитие эстетического вкуса – дело не простое. «Наша душа», – замечает Гербарт, – «ни к чему так легко не становится в превратное отношение, как к прекрасному: даже ясному взору ребенка прекрасное не ясно, хотя нам кажется, что прекрасное требуется только видеть». По-видимому, вкус больше всего связан с деятельностью фантазии; легко сменяющиеся здесь образы служат к сближению различных отношений (отсюда метафоры, сравнения), в чем собственно и схватывается прекрасное. Поэтому, не прежде надо представлять глазам, созерцанию самое художественное произведение, как возбудивши сначала фантазию посредством бесед .

7. Замечания о развитии интересов исторического направления: симпатического, социального и религиозного

Интересы участия: симпатический, социальный и религиозный зависят, прежде всего, от живого общения. Зародыши симпатии, общественности и религиозности получают, по Гербарту, – как и по Песталоцци и по Фребелю, – первое развитие в семейных отношениях. «Все, что разрывает общение ребенка, уже образовавшиеся связи в душе ребенка, ослабляет и симпатические интересы». «Когда дети часто меняют место», – замечает Гербарт, – «их привязанность нигде не может укорениться; перемена учителей и школ уже приносит вред». Помимо живых отношений общения и в дополнение к ним, к возбуждению интересов участия может и должно служить и гуманитарное правильное образование: посредством изучения истории, литературы, языков. Гербарт возмущается обычной постановкой гуманитарного образования, которая как бы направлена на то, чтобы подавить душу тяжестью массы познания, охладить ее серьезностью науки, и удалить нас от реальных живых людей. «И однако разве не в том вся наша слава, чтобы трудиться для них из участия к ним?» «Изобразили на таблицах (хронологических) все комбинаторные подмостки истории, – этот сложный ряд имен из различных стран, идущий по хронологической нити, – для того, чтобы эти имена лучше запечатлевались в памяти. Старались извлечь из изучения языков и науки древности все, что способствует упражнению ума: древних поэтов представляли образцами всякого искусства. Все это хорошо!» – говорит Гербарт, но «неужели из-за всего этого следовало забыть о том, что здесь везде идет речь о людях, которым подобает участие, которым нужно дать лишь зрителей, проникнутых этим участием, и что последнее естественнее всего у тех (т. е. у детей), которые не могут еще заглядывать вместе с нами в будущее, так как они еще не понимают современности, и для которых, поэтому, прошедшее есть истинное настоящее?!». Нет, преподавание истории должно сообщить ученикам теплое участие и интерес к историческим событиям и личностям: «истории не следует придавать вид хронологического скелета». Почему это участие так важно?! Ведь, чтобы двигать вперед дело своих предков, молодые поколения должны пройти через него сами, «должны прежде всего с ранних лет признать этих предков за своих». Гербарт восторгается в этом отношении патриотически-настроенным народом древности (греками), где молодое поколение как бы само собой пропитывалось сознанием рода, прошлым своего народа. «Там шестилетние мальчики рассказывают вам из хроник; дети рассказывают о великих детях, т.е. о героях своей старины; они рассказывают о прошлом друг другу и поднимаются выше вместе с историей своей родины. Они стремятся стать мужами своего народа и становятся ими. Древние знали своего Гомера наизусть, они выучивали его не в возмужалом возрасте, а еще в детском. Гомер стал общим воспитателем юношества, и его ученики не посрамили учителя». Что касается, в частности, религиозного интереса или воспитания, то «основы его должны быть положены рано и глубоко, так глубоко, чтобы в поздние годы душа мирно и безмятежно пребывала в своей религии, в то время как спекулятивная (рассудочно-философская) деятельность идет своим путем». В то время как предыдущие мыслители, Кант и Песталоцци, сводили религию к деятельной и возвышающей нравственности, Гербарт отличает, в существе, религию и нравственность. Нравственность – это деятельность, поступание; религия – внутренний покой и отдых. В постоянном поступании, в непрерывном беге, человек естественно нуждается во внутреннем успокоении. И, может быть, самым высушим состоянием для человеческого существа было бы – одновременно: внутренне покоиться, а внешне действовать; совершенно же без внутреннего отдыха (т. е. без того, на чем душа могла бы отдохнуть), в действительности, никто не может действовать твердо и устойчиво -). «Религия возникает из чувства зависимости всех людей и природы от Высшего Существа, стоящего превыше всех существ». Это чувство зависимости пробуждается в ре-венке, прежде всего, в семье – по отношению к родителям и наставникам, а потом отсюда уже возвышается до чувства зависимости от Отца всех – Бога: «чистое семейное чувство легко и само собой поднимается до мысли о Первом Отце». «Любовь, заботливость и бдительность, всюду проявляющиеся (в семье), дают содержание первой идее о Высшем Существе, которая ограниченная вначале кругозором ребенка, только мало-помалу становится шире и возвышеннее». «Религиозному обучению, касающемуся частностей каждого исповедания, должно предшествовать общехристианское обучение, опирающееся на священную историю, включая сюда и Ветхий Завет. Помимо этого исторического представления религии, учитель обязательно должен воспользоваться и современными свидетельствами природы, свидетельствами о Высшей Мудрости и Силе... Вообще же религия «должна быть дана ребенку без излишних подробностей, больше путем указаний, нежели поучений».